Мое сердце - лед, мое сердце - камень.
Твой взор это жизнь, Твой взор - это пламя,
Что точит камень, что плавит лед,
Но так нескоро, по крошечке в год.
Иннэ И’Айу-789650 знал с самого начала, что его ждет в жизни нечто большее, чем этот бесконечный коридор, по которому он ходил каждый день. Редкие пыльные лампы бросали тусклый желтоватый свет на длинные кружевные бороды серой плесени, свисавшие с потолка, ржавые разводы на стенах, груды обвалившейся штукатурки и всякого мусора на полу и трубы, кабели, трубы, провода, трубы... На своем пути он никого не встретил: город № 17 вымирал. Только готовящаяся война, казалось, могла спасти его обитателей. Нет, это был не его мир. Он знал также, что ожидающий его в ближайшем будущем огромный Терай, жаркий, влажный, душный, где огромное безумное солнце поднимает каждый день облака испарений над безумным лесом, не все, что ему осталось увидеть в жизни.
Он постоял мгновение у кабины мертвого лифта и направился к лестнице, стараясь забыть о чугунных слитках на поясе и плечах, ужасных веригах, которые он вынужден был носить в преддверии испытаний повышенным тяготением. На Терае.
На следующих уровнях жили пленные. Их толком не сторожили, ведь из города № 17 некуда было бежать.
Пленные деградировали. И виной тому были не столько отсутствие дневного света, меньшая сила тяжести и холод, сколько их абсолютное бездействие и отчаяние.
Толстяк с опухшим красным лицом, с трудом ковылявший навстречу Иннэ, надрывая глотку в разряженном воздухе, орал какую-то непристойную песнь. Поравнявшись с И’Айу, он разразился потоком немыслимой брани. И, как всегда, не дождался никакой реакции, проклиная равнодушие эйан.
Перед глазами Иннэ еще стояла жрица Хаййарары, полные ужаса и изумления глаза старухи, заглянувшей в его будущую судьбу.
“Три Мира, - шептала она, почти с благоговением глядя на коленопреклоненного пред статуей богини И’Айу, - Мир Холода, Мир Воды, Мир Блаженства...”
Больше от старой ведьмы ничего нельзя было добиться.
Иннэ открыл тяжелую дверь и внезапно оказался словно в другой Вселенной. Комната была просторна, светла и полна диковинных вещей. Освещалась она двумя экранами со странными пейзажами в противоестественной цветовой гамме, режущими с непривычки глаза.
И’Айу молча прошел вперед и сел в причудливой формы мягкое кресло, напротив хозяина помещения. Тот изобразил на своем подвижном лице приветствие и удивление, одновременно произнеся зачем-то: “Иннэ?! Какими судьбами?”
Гость молчал, хотя понимал, что сказать должен очень много. И, видимо, боялся себе признаться, что многое вовсе не сможет сказать.
Из всех пленных только у этого дух остался не сломлен. Иннэ вообще сомневался, может ли что-либо его поколебать.
Вошел пожилой слуга с безжизненными глазами - из “отработанных”, сознание его было давно уничтожено. И’Айу вполне мог закончить свой век так же после выполнения задания, если его молодое тело пожелал бы занять один из Бессмертных Повелителей Эйи, а потом переселился бы еще в кого-нибудь. Слуга принес терайскую еду и вышел. Многие жители города № 17 продали бы свои тела за возможность целый год здесь есть и пить, спать на мягких постелях и не работать в шахтах.
- Это нестандартная модель поведения, Иннэ, - напомнил пленный. - Я, конечно, не сочувствую вашей разведке, но если с тобою случится беда - мне будет жаль.
- Меня посылают в ваш институт, Алексей Романович, - произнес Иннэ. Но это была далеко не самая ужасная новость из тех, с которыми он пришел.
Пленный откинулся на спинку кресла.
- Уже? Первый дворник, который увидит, как ты улыбаешься, будет звонить или в психушку, или в полицию.
На самом деле, Алексей знал, что это не так. И’Айу был очень способным учеником. Несмотря на принадлежность к разным расам, он стал чрезвычайно похож на Алексея - ведь движению каждого мускула на лице, каждому взгляду ему проходилось учиться. У Иннэ было по-эйански суровое скуластое лицо, глубоко посаженные бесцветные глаза, тонкий с горбинкой нос и узкая щелка рта. Слишком светлые волнистые волосы уже были подтемнены. Лицо его казалось бы на Терае странным, но, все же, довольно привлекательным.
- Так ты увидишь Марину... - после некоторого замешательства произнес Алексей.
Иннэ промолчал. Марина Благоволина - жена Алексея, которого все на его родине считали погибшим, - была одним из основных пунктов его программы, предложенной Штабом.
Землянин нахмурился, раздумывая над дальнейшими словами. Наконец, он спросил:
- Скоро начнется война, ведь так?
- В 1963-ем, - лаконично ответил Иннэ, но тут же добавил: Я отправлю Марину Степановну... в безопасное место.
Выразительные глаза Алексея засветились благодарностью, он оглянулся, словно проверяя, одни ли они в помещении, и тихо произнес:
- Ты, наверное, считаешь меня этаким предателем, ведь я помогал тебе становиться похожим на человека. Можешь думать как угодно, но... Ты не такой, как все ваши истуканы. Я пытался сделать из тебя человека, Иннэ. И то, что я не успел закончить, придет к тебе само на Земле.
Алексей смотрел на его каменное лицо и пытался изо всех сил проникнуть за эту маску. Тщетно. И’Айу аккуратно поставил пустую чашку на стол и поднялся.
- Спасибо, Алексей Романович, - сказал он, стараясь придать своему голосу как можно больше чувства. И только в дверях он остановился и скоро проговорил: Мы с вами уже больше не увидимся.
Это был смертный приговор землянину. Иннэ знал, что он примет его с подобающим достоинством, но все же поспешно закрыл дверь и зашагал в Местный Штаб Межпланетной Разведки. “Он полагает, что я могу спасти Терай, - думал Иннэ, - но он ошибается: Терай обречен”.
Пятого августа на планете Земля появился новый человек. Нет, он не родился беспомощным младенцем, захлебывающимся от первого крика, но вот он сделал первый вздох, окинул первым взглядом новый мир и почувствовал, что почти теряет сознание. Павел Волков пошатнулся и рухнул в высокие травы.
Было жарко. Золотой диск Солнца клонился к лесу за полем. Внизу поблескивало болотце, громким хором стрекотали одуревшие кузнечики. В деревне на холме лаяли собаки. Где-то звонили к вечерне колокола. Воздух был напоен сотнями чуждых запахов и странных звуков. Казалось, он с невероятной тяжестью давил на беспомощное распростертое тело.
Через несколько минут Иннэ встал. Корабль был спрятан в заранее приготовленном разведчиками ангаре, надежно скрытом теперь под толстым слоем бетона и дерна, и Иннэ, все еще неуверенно, побрел по узкой тропке через подмосковный березовый лес к дачному поселку, где для него был куплен дом. Он надел темные очки: кругом было слишком, слишком много зеленого цвета.
Адаптация заняла неделю. По истечению этого срока доктор физико-математических наук Павел Волков предстал перед сотрудницей своей новой лаборатории - М.С. Благоволиной. Марина попалась на эту удочку сразу. Не без удивления Иннэ отметил, что ему неприятно наблюдать, как она побледнела и вздрогнула от звука его голоса, какими странными глазами следила за каждым его жестом - для Марины Алексей словно проглядывал сквозь этого незнакомца. Иннэ по-настоящему почувствовал себя подлецом после того, как за месяц он полностью развалил работу института, направив исследования по ложному пути. В результате земляне оказались лишены возможности завершить создание первого искусственного спутника Эйи до 1963 года, а Марина славно не замечала, как гибнут плоды трудов ее покойного мужа. Она находилась в странной растерянности, причину которой боялась себе назвать.
“Если Терай и впрямь приносит столько сомнений, - говорил себе он, - можно вспомнить о долге: об оставленном умирающем мире, о его детях, никогда не видевших Солнца, о предстоящей Священной Войне и ... и о том, что скоро всем этим милым, наивным землянам придет внезапный и ужасный конец…”
Весной следующего, 1961, года группа молодых физиков выбралась в Карелию. Марине удалось выманить домоседа-начальника в этот легкомысленный поход, и вот Павел Волков уже неделю боролся с ненавистной байдаркой. В довершение всех бед туристы потерялись и могли не успеть на свой поезд, а это грозило сорвать микросимпозиум в институте.
Солнце почти царапало верхушки елей, но все еще было жарко. За поворотом реки путешественникам открылось золотистое озерцо с низкими зелеными берегами. На одном из них приютилась старенькая покосившаяся избушка. Посреди озерка стояла лодка, а в ней - рыбак. Издалека была заметна его широкополая соломенная шляпа и темные очки.
В последней деревне им рассказывали об отшельнике, живущем в этих краях. Многие так и называли его “святым человеком”. Марине подумалось: может это он и есть?
Подойдя поближе, туристы разговорились с рыбаком, назвавшимся Глебом. Оказалось, до станции не так уж далеко. Все устали, было уже поздно и предложение хозяина поесть ухи и переночевать у него, было принято “на ура”. Все были так заняты знакомством, что не обратили внимания на Волкова - а тот словно окаменел и смотрел на рыбака, как на призрака.
Только в избе, где закрытые ставни давали иллюзию ночи, Марине удалось рассмотреть хозяина - он снял очки и шляпу.
“Еще один полу швед, полу грузин!” - изумилась она, вспомнив, что говорил о своих предках Павел.
Да, они были очень похожи: те же гордые волевые лица с тонкими чертами, прямая осанка, неторопливые осторожные движения. Очень светлые волнистые волосы, очень светлые глаза, неопределимый возраст.
Пока все наслаждались ухой, Волков не проронил не слова. Когда, наконец, народ расположился в спальниках на полу в соседней комнате, начальник остался с хозяином.
Марине не спалось. В щель между занавеской, служившей дверью, и дверным проемом она видела, как Глеб и Павел тихо, но напряженно переговариваются. Их лица оставались неподвижными. Порой Марине казалось, что из соседней комнаты долетают звуки незнакомого языка…
Настоящее имя хозяина было Бьеран И’Эйм. Старый разведчик, лучший специалист по Российской Империи, он бесследно пропал несколько лет назад. И вот, он здесь, в глуши, рыбачит и переводит с земных языков на эйанский! Бьеран показал Иннэ свой огромный труд – “Книгу Терая”, всю на стандартной кассете, какими пользовались разведчики. Книга должна быть доставлена на Эйу и передана в руки друзей Бьерана.
- Ты просишь меня о предательстве? - спросил Иннэ.
- Так ли? Сравни, чем мы жили дома, и чем живут эти люди? Кто богаче? Неужели ты не хочешь помочь своим соотечественникам?
- Хочу. Но поможет ли чтение даже всего самого лучшего, написанного на этой планете? Там, в холодных катакомбах? Подожди два года, и мы придем сюда и все, что нужно прочитаем.
- Слишком поздно... Да и народ Терая будет тогда уничтожен.
Иннэ задумался. Если о Книге узнают, ему не жить. Но было что-то такое в словах Бьерана, что толкало Иннэ пойти на риск ради великой цели, которой он еще не понимал.
- Прочти мне что-нибудь, - попросил он соотечественника.
К утру Иннэ согласился доставить труд “отшельника” на Эйу.
Развязка, которая была неизбежна для ученика Алексея Благоволина, наступила следующей зимой, на Рождество, когда орава молодых физиков из института собралась на даче у своего нового кумира, Павла Сергеевича Волкова. Выпито было не мало, языки развязались и все принялись обсуждать поразительно перспективные разработки хозяина, будоражившие научные умы уже не только в Российской империи, но и за ее пределами. Посреди шумных и веселых споров Иннэ внезапно встал и попросил тишины.
Речь профессора, была веской, подкрепленной стройными рядами формул, написанных углем по оштукатуренной печке, и безжалостно разоблачительной. Он не оставил от своих теорий камня на камне, со странной иронией показав, как легко было дурачить научную общественность...
Притихшие гости разбрелись по своим комнатам, надеясь, что утром вся эта дурацкая история окажется ночным кошмаром, в худшем случае, не совсем удачной шуткой хозяина. Благоволина, накинув шубу, выбежала вслед за Иннэ во двор. Была морозная лунная ночь, тяжелые шапки снега искрились и переливались на высоких елях. Он с непонятным для остальных блаженством наслаждался холодом и сухостью воздуха.
- Зачем?.. - только и смогла проговорить она.
Он поднял глаза к небу. Марина сочла это за театральный жест, но на самом деле Иннэ просто искал мир, столько лет бывший ему домом.
- Мысль о том, что я могу работать на вражескую разведку, никогда не приходила тебе в голову? - с иронией спросил он.
Прежде чем что-либо сказать она долго молчала, разглядывая багровую звезду, восходившую над елями... Страшный кровавый глаз словно терзал ей душу, когда она медленно произнесла:
- Ах, вот как... Это вы похитили Алексея. Он жив?
- Уже нет.
Она знала.
- Но какой из сверхдержав могло понадобиться... Мексиканской Империи? Британской? Почему ты признаешься мне во всем сейчас?! - голос ее сорвался.
- Я выхожу из игры. Но не требуй от меня никаких объяснений: ты сочтешь меня просто безумцем. Через год, когда начнется война и сбудутся все ваши самые дурные сказки, ты и многие другие надежные люди получите письма с указанием плана нападения, рекомендациями по созданию убежищ и отрядов сопротивления. Затем немедленно отправляйся к Белому морю. Помнишь, мы ночевали у рыбака Глеба? Он поможет. Это - единственный шанс спастись, потому что мои земляки не пощадят никого.
- Почему я должна верить?
- Выбора у тебя нет.
В его светлых лазах горел странный холодный огонь и где-то в их глубине сияла багровая искорка. Он повернулся и зашагал к калитке по скрипучему снегу.
- Что же теперь с тобой будет? - внезапно вырвалось у Марины.
- То же, что с твоим мужем. Привет ему передавать? - бросил он, не оборачиваясь, и скрылся в темноте.
Больше никогда на Земле его не видели.
Иннэ сдержал свое слово и передал Книгу Терая в надежные руки. Однако о его деятельности на Земле скоро узнали, и эйанин был схвачен.
В 1963 году по летосчислению Терая началась Священная Война эйан, в последствии названная историками Первой Солнечной войной. Благодаря Иннэ и Бьерану, война затянулась. Виновнику провала быстрой очистки Терая предстояло поплатится за это жизнью. К счастью, Иннэ И’Айу и нескольким другим заключенным с помощью друзей Бьерана удалось угнать звездолет и бежать.
Корабль беглецов сильно отличался от “нрайера”, пропавшего столетия назад с базы в Андах. Эйане только начали осваивать гиперпространство, вспоминая уроки своих древних наставников-хнейцев. Прокладка курса пока не очень давалась. Беглецы бросились наугад - и выскочили в обычное пространство в атмосфере планеты типа Терая. Корабль разбился, реактор выбросил смертельную дозу радиации, и из экипажа пережили посадку только Иннэ и Дахк И’Ен.
Иннэ вскоре потерял сознание, а когда пришел в себя, все изменилось. Сначала он подумал, что что-то случилось с его глазами - корабль выглядел совсем по-другому. Он с трудом распознал установку “Ййарлс” над собой. Бессмертные Властители Эйи, собственники похищенного корабля, пользовались этими хнейскими машинами для переселения в новые тела. Зачем же он, Иннэ И’Айу лежит здесь?
Он привстал и увидел два трупа. Первый Иннэ опознал сразу: скрючившись в кресле оператора “Ййарлса”, сидел Дахк И’Ен. Второй ничком лежал на полу. Иннэ соскочил со стола, удивляясь, как легко это у него получилось, и перевернул тело. Ужас парализовал его. На полу лежал он сам, бледный, окоченевший, с тоскливым оскалом на лице. Иннэ посмотрел на свои руки - сильные, загорелые, со странным рисунком на ладонях. И тут он все понял. Дакх, умирая, нашел ему новое тело. Бедняга туземец! Иннэ склонился над стеклом мертвого экрана. На него смотрело лицо, очень похожее на человеческое. Черты были правильные, яркие. Гладкие черные волосы ниспадали на широкие плечи. И необычный вид предметов он мог теперь объяснить: глаза туземцев воспринимали гораздо более широкий спектр электромагнитных волн, чем человеческие.
С трудом нацепив на себя эйанскую одежду, он вышел из корабля. На сколько хватало глаз, простирался великолепный зеленый лес.
“А не сыграло ли гиперпространство с нами шутку? - подумал он. - Может, мы сели на Терае?”
Он снова посмотрел на ладони. Нет, он не был больше человеком. Вот он, третий мир, напророченный ему старой жрицей!
Иннэ чувствовал, как излучение разбитого реактора щекочет ему спину. Он бросился в лес, надеясь, что где-то там он найдет тех, кто теперь были его новым народом.
Прошла, казалось, вечность - а может, лишь несколько часов. Он шел берегом лесного озера, заросшего чем-то типа бордовых лилий с огромными кожистыми листьями, чуть покачивающимися от ветерка. Внезапно из-за гигантского ствола дерева появился подросток-туземец. Он остановился, удивленно рассматривая одежду Иннэ. Потом он начал что-то говорить на мелодичном, но совершенно незнакомом языке. Лицо мальчишки было еще более выразительным, чем у землян, и Иннэ мог только гадать, что туземец говорит то ли с тревогой, то ли с сочувствием. Иннэ покачал головой. Туземец сделал недвусмысленный жест “жди здесь” и убежал в лес.
Через несколько минут их уже было около двадцати. Мужчины и женщины, все красивые, загорелые, хорошо сложенные, в расцвете лет. Крупные, слегка миндалевидные ярко-синие и изумрудно-зеленые глаза, прямые носы, волосы от черного до золотисто-русого, и вьющиеся, и прямые. Мужчины безбородые, как и эйане. Все в простых длинных светло-голубых рубахах.
Подмечая детали, Иннэ заметил, что у него нет страха перед туземцами, хотя и понимал, что частично в ответе за смерть их соплеменника и отравление леса радиацией, которую они прекрасно могли чувствовать.
Из группы выделялась женщина в золотым обручем на цвета темной меди волосах. В отличие от остальных, ее одежда была расшита тонким растительным орнаментом. Держалась женщина совсем по-человечески: Иннэ угадал, что она была взволнована, но хорошо скрывала это.
- Пойдем, - сказала она на незнакомом языке, но на этот раз Иннэ понял. Они могли читать мысли друг друга!
Через несколько минут процессия вышла к небольшому, вырубленному в известняке амфитеатру - или просто карьеру. Туземцы расселись по ступеням, женщина пригласила Иннэ вниз.
- Расскажи о себе, - сказала она.
Сначала Иннэ сказал только о катастрофе и о том, что ему искренне жаль погибшего туземца, чье тело он теперь занимал, и зараженный радиацией лес. Если по местным законам ему полагается наказание, Иннэ готов его понести. Женщина перевела. Его попросили рассказать о предшествующих событиях, о его родной планете и народе. Иннэ говорил и говорил, а туземцы слушали, и на их живых лицах сменялись миллионы оттенков непонятных человеку эмоций. Наконец, эйанин попросил принять его в их общину, клан, племя или что там есть. Ему некуда было больше идти.
Туземцы совсем не совещались, для них все было очевидно. Иннэ разрешили остаться на планете, но, по каким-то причинам, он не мог жить с бэларами, как называли себя эти люди. Женщина-переводчица предложила пока остановиться у нее в доме.
Было уже почти совсем темно, когда, следуя за своей спутницей по лесной тропе, Иннэ увидел поляну, а за ней - простой белокаменный двухэтажный дом, увитый цветущими лианами. Радиацию туземцы уже как-то нейтрализовали, по крайней мере, неприятное ощущение совсем пропало. Было на удивление спокойно и хорошо. Женщина взяла на крыльце большую корзину и набрала каких-то плодов.
В дверном проеме не было двери, на окнах - стекол. Иннэ заметил, как стерты ступеньки на входе. Дом был очень стар. Внутри горели цветные лампады, со стен свисали гобелены, пол покрывали пушистые ковры и расшитые подушки. Женщина разожгла очаг в большом двусветном зале. Они сели у огня.
- Как тебя зовут? – спросил эйанин.
Она произнесла что-то похожее на “Беамон”.
- Откуда ты? – снова поинтересовался Иннэ.
Несмотря на внешнее сходство с туземцами, эйанин не сомневался, что она - такая же беглянка.
- Мой дом назывался Хинесс, - произнесла она.
Иннэ вздрогнул. Тысячи лет никто не видел живого хнейца.
- Как давно ты здесь?
- Не знаю, - она казалась отрешенной. - Деревья вырастали и умирали много, много раз за это время. Камни дома рассыпались в прах, и мне приходилось заменять их. Созвездия на небе изменяли свою форму. Море отступало и наступало. Климат стал теплее.
Иннэ задал вопрос, мучивший каждого эйанина:
- Что же случилось с Хинессом?
Она зябко поежилась.
- Я была почти ребенком тогда… Но и моя вина в том была тоже. Помню, как люди бежали со словами “Врата Ужаса открыты!” А на них надвигалась колышущаяся полупрозрачная лавина, и те, кто исчезали под ней, кричали не своими голосами. Потом меня словно захлестнуло серой волной. Я пыталась сопротивляться, но сил на долго не хватило. Многие погибли в тот день, а те, кто остались в живых, изменились до неузнаваемости.
Она закрыла лицо руками.
- Я поняла, что такое страх, отчаяние, одиночество. На эрлете я бежала сюда, к нашим родичам бэларам.
Иннэ задумался. Звучало, будто какой-то эксперимент окончился катастрофой.
- Эта волна… То же самое случилось и на остальных планетах Хнейской империи?
Женщина удивленно на него посмотрела.
- Мы жили только на Хинессе. И иногда путешествовали сюда, на Бэлу, при помощи живых существ, эрлетов.
- Значит, ты бежала задолго до того, как хнейцы добились могущества и правили Галактикой…
- Должно быть, - казалось, она не хотела больше ни о чем вспоминать.
Иннэ интересовало еще множество вопросов о древних попечителях эйан. Например, некоторые развалины и артефакты на Эйе и Терае говорили о том, что хнейцы не были человекоподобны. Может, его собеседница тоже “не в своем теле”? Впрочем, у Иннэ еще будет возможность спросить. Неведомое доселе чувство проснулось в эйанине: он знал, что будет сидеть у этого очага, как сидит сейчас, каждый вечер. Сотни, может, тысячи лет…