Тонкое, чистое, как звон хрустального колокольчика, название этой улицы я услышала впервые в детстве, лет 40 назад. Тогда отец взял меня с собой в гости к дальней родственнице, жившей с сыном-инвалидом в одном из проулочков, которые, как ручейки, вливаются в бесконечно длинную проезжую Тульскую улицу. Было душно и пыльно, путь показался мне невероятно далеким, я успела изрядно устать. А потом мы свернули на какую-то тропку, столь неуместную, - город все-таки! - и в лицо мне дохнула низко свесившая роскошные кисти сирень, и открылась совсем деревенская улица, утонувшая в зелени и цветах, где вместо мостовой пролегли неровно вбитые в густой травке неглубокие колеи; по ним бродили, поклевывая, ошалевшие от жары куры, и коза взглянула дьявольскими горизонтальными овалами зрачков, и белобрюхий кот нагло дрыхнул посреди дороги. А между тем эта улица была невероятно широка: второй ее берег убежал далеко, за железнодорожную ветку, и суриковые крыши еле виднелись за буйным бурьяном вдоль ветки.
- Что это? - не спросила, а выдохнула я, обозначив словом «это» даже не улицу, а весь этот неожиданно открывшийся новый мир.
- Стеклянников сад, - ответил отец.
Хозяйка, сухая строгая старуха в белом платочке, разговаривала с отцом на веранде, где пахло медом и привядшей сиренью, а хозяйкин сын показывал мне в сарае потрясающие освещенные аквариумы, окна в сказку, где медленные скалярии покачивались среди зарослей и мерцали в полумраке на дне живые россыпи неоновых рыбок. А потом он водил меня вдоль ветки, где в лужах-озерцах водились рачки - циклопы и дафнии, и показывал, как можно наловить их сачком, сделанным из старого чулка... Возвращаясь домой, я прижимала к себе дар из волшебного сарая - своих первых рыбок, пестрых гуппи в полулитровой банке.
Вскоре инвалид умер, строгая старуха продала дом и уехала к другому сыну, и мы больше никогда сюда не приходили. Так и остались где-то в дальнем уголке моей памяти звонкое имя улицы, таинственное свечение аквариумов в темном сарае, запах цветов и курятника, козий взгляд исподлобья...
А несколько лет назад я рассматривала карту Калуги и совершенно случайно наткнулась на знакомое название - Стеклянников сад. Меня поразило, что это совсем рядом с моим домом на площади Победы - мне-то запомнилось, что наше с папой давнее путешествие было невероятно дальним. Нечего и говорить, как потянуло меня туда. Но просто пойти на эту улицу было невозможно - в детство человека можно только сводить. Вот и я стала просить мужа сводить меня на Стеклянников сад. Но то времени не было, то отвлекали другие улицы, шумные и магазинные. Так и жизни мужа не хватило для близкого этого путешествия в мое детство...Его последняя осень удалась на редкость теплой, но солнце уже не согревало, и я, укутывая ноги мужа пледом, говорила с безнадежностью в душе:
- Пройдет осень, пройдет зима, настанет лето, и ты сводишь меня на улицу Стеклянников сад...
Так и не попали мы туда вдвоем...
Все получилось совсем неожиданно, словно я услышала зов и откликнулась на него. В августе прошлого года ремонтировали сберкассу на площади Победы, и я пошла платить за квартиру по указанному на дверях адресу: Тульская, 137. Уютная, утопающая в цветах маленькая контора что-то смутно мне напомнила, и я не повернула назад, домой, а двинулась вперед, потому что мой Стеклянников сад звал меня из прошлого. Я была уверена, что он где-то здесь пересекается с Тульской, но улица была уже совсем чужая, с широкими заросшими лесополосами между домами и дорогой, с каким-то предприятием за кирпичной оградой, безлюдная - спросить не у кого. Наконец встретился старик с девочкой, и он был так любезен, что проводил меня и указал в глубине проулка сарай, за которым начинался Стеклянников сад.
Я прошла улицу всю - от конца до начала, и это была именно та улица, которую я помнила 40 лет, хотя на ней появились и асфальт, и многоэтажки. Это - улица детства, с курами на проезжей части, последними августовскими огурцами на приподнятых плетях, с лохматыми астрами, царственными георгинами, россыпями «золотых шаров». Это была сказочная улица, две половинки которой поссорились и разбежались за железнодорожную ветку, а потом, помирившись, соединялись, восходили на горку, обрастали домами посолиднее - и вдруг улица упиралась в тупик из пятиэтажек где-то позади магазина «Океан», разбегалась диагональными дорожками и прекращала существование так же неожиданно, как рождалась из скопища домиков, сараев, садов...
О чем расскажешь? Запах Стеклянникова сада - уже аромат не сирени (август все-таки!), а тех буйных лиан с зеленовато-белыми соцветиями, плоды которых похожи на колючие огурцы. Эти лианы росли у нас на даче; отец сначала посадил их, соблазнившись надписью на мешочке с семенами рыночного торговца: «Огурцы экзотические», а потом боролся с ними, потому что они, разрастаясь, оплетали и душили другие растения. Но запах их цветов, особенно по вечерам на исходе лета, был пленительно нежен и никак не ассоциировался с их агрессивной наглостью. А здесь, вдоль ветки, с «экзотическими огурцами» никто не сражался, и росли они на воле, мощные и красивые, и щедро дарили прекрасный аромат - куда до него французским духам!
И тишина - какая же здесь тишина! Как часто, пытаясь выслушать человека, идущего рядом с нами по шумной улице, мы теряем нить разговора и, чтобы не переспрашивать, киваем с понимающим видом, чтобы не обидеть собеседника невниманием. А здесь, на этой улице, мы расслышали бы каждое слово, и нас не мучило бы потом горькое чувство недоговоренности чего-то самого главного. Ни одна машина не нарушала эту забытую в городе тишину. И здесь же - интернат №5 для глухих детей, потому что в этом мире тишины обретает особое значение жест или движение губ.
И небо здесь было особенным, словно его не замутила городская тусклая дымка. Оно было ярко-голубым, и на нем я впервые увидела так близко от солнца тоненький серпик очень старенькой, совсем высохшей луны предноволуния.
Я, кажется, разгадала тайну этой улицы. Она - в параллельности. Пролегая между деловой Жукова и трудовой Тульской, она нигде не пересекает их; это действительно параллельный мир, куда не доносится шум большого города, где жизнь идет в ином ритме и по иным законам. Здесь нет ни единого магазина, ни единого коммерческого ларька. К сожалению, именно поэтому я встретилась с этой улицей так поздно: проходила мимо нее, торопясь от магазинов улицы Жукова к «Океану» или «Военторгу»... Все время мне что-то нужно было, а сюда можно попасть только тогда, когда не нужно ничего, кроме неба, запаха цветов и тишины.
Как же я стремилась сюда, словно где-то здесь бил ключ с живой водой, способной дать жизнь и здоровье! Нет там такого ключа, но груша с маленькими золотыми плодами есть, и старик в зеленой рубашке собирал их в полиэтиленовый пакет. Я тоже подняла одну грушку и почти благоговейно сжевала ее терпкую деревянистую мякоть.
А все-таки - откуда взялось это название? Я слышала несколько версий, но, в сущности, все они сводились к одному: жил-был Стеклянников, и был у него сад... Важнее, по-моему, другое: такие названия даются единожды, их не переименовывают. Пока есть улица, есть и название. А улица эта будет всегда.
1996.