Была у меня собака… Хотя нет… Жила у меня собака… Тоже не очень… Жила со мною в одной квартире собака. Клубный брак… Ризеншнауцер с белой отметиной на груди… Два года Чанк прожил на Северном Кавказе в доме моей бабушки. Воспитывать его особо никто не воспитывал, стричь не стриг, натравливать не натравливал… Разве что пугал видимо кто-то. Выстрелами… Боялся он их…Выстрелов…Ну и грома за одно… Потому как для собаки, что салют в День Победы, что аккомпанемент к разверзанию хлябей – все одно… Капец… Одно спасение в ванной или под кроватью… Лучше, если объединить…Так о чем это я…А, ну да…Короче, два года не прошли даром… Выросла скотина здоровая, лохматая, добрая до слюней и временами писающаяся от радости, если радость действительно того стоила. Кстати, скотина благополучно сокращенная до Чака… Так, от матери Чаны, осталось всего лишь две буквы воспоминаний…
Однажды, весною, бабушки не стало. Не стало огорода, исчезли куры, появились крысы, заскрипели половицы в доме и черешня стала червивой и мелкой, а под конец и вовсе засохла… Только розы цвели…Я сфотографировал с розами дядю Лёню… Пленка потерялась, а дядя Лёня, просто, в один из дней - исчез… Дом продали. Чак переехал в Москву.
С завидным постоянством обновляя по углам пометки территории, Чак жил в трехкомнатной квартире… Завел себе недруга в виде эрдельтерьера Рэда, оброс катающимися игрушками и продолжал бояться выстрелов. Торчал во времена обеда и ужина на угловом диване, свысока наблюдая за соседними тарелками, чихал от сигаретного дыма, но позиции не сдавал. Научился сидеть, лежать и давать лапу. Добротный член семьи со своим уставом. Летом ездил в К.К. на отдых где обычно в первую неделю наступал на ежа, вываливался с лап до морды в чертополохе и оставшиеся недели три пытался опровергнуть утверждение «заживет как на собаке», с ужасным чавканьем, ужасным больше не звуком, а монотонностью, ночью зализывая и выкусывая новоприобретения. Пару раз попал в аварии между Москвой и К.К., придушил волнистого попугайчика Гошу, ну и так, по мелочам ещё чего… Так прошло восемь лет.
Как-то раз, ночью, во сне, я сидел в ванной. Уж и не помню, чего я там делал. В дверь постучали, я открыл. В коридоре стоял Чак. Грустно, пару раз, хлопнув ресницами из-под челки, он спросил: «Пойдешь со мною гулять?» Я сказал, что подожди родной, мне тут дела надо доделать, в ванной. Он вздохнул и сказал: «Ну ладно, тогда я сам» и закрыл дверь… В обед позвонила мама, сказала, что у них, в К.К., все хорошо, жарко, много фруктов и на прошлой неделе ездили на море… Я рассказал про свои дела, а точнее их отсутствие, умолчал о студенческих вечеринках и уже в очередной раз о том, что три года курю. В конце разговора мама замолчала, а потом тихо сказала, что Чак заболел очень сильно, его возили по врачам, кололи, поили, но вчера его парализовало… Усыпили. Я сказал, что знаю. Попрощался и повесил трубку. На кухне поднял белую с желтой каймой миску с пола, вымыл её и поставил в шкаф. Вот и всё.