Дело было между сменам Я сидела в учительской одна, грызла яблоко и проверяла тетради. Девочка приоткрыла дверь, мрачно спросила:
- Можно?
- Заходи, - разрешила я. Девочка училась в моем восьмом и была тихой троечницей - в классе таких не замечаешь. Так, строчка в журнале, а в придачу - пушистая головка и пара широко раскрытых серых глаз, смотрящих недоверчиво и несколько враждебно, как вообще смотрят на мир в 15 лет. Подошла, стала у стола, загораживая свет, так что я поневоле отложила ручку и приготовилась слушать.
- Можно спросить вас... об одной вещи? - нерешительно начала она.
- Даже обо всех вещах, - подбодрила я.
- Обо всех не надо, - строго возразила девочка. - Мне только нужно узнать, что бы вы написали человеку, которого любите.
Однако!.. Вопрос, признаться, озадачил своей непредсказуемостью. А впрочем, чего ждать от существа женского пола, которое старше Джульетты, но моложе Татьяны Лариной?..
- Видишь ли, - несколько смущенно заговорила я, - нужно знать, что это за человек, как вы познакомились, о чем успели узнать и поговорить, зачем вообще об этом нужно писать...
- Ну... просто увидели бы человека и полюбили с первого раза.
- С первого взгляда, - машинально поправила я. - Ну, например, так: "Когда ты шел мимо, тень твоя коснулась меня, и сердце мое остановилось, а потом забилось так, словно рвалось тебе вслед".
Ее глаза раскрылись еще шире:
- ..."Словно рвалось тебе вслед"... Здорово! Вы это откуда-нибудь вычитали?
- Не знаю. Может, вычитала, может, само придумалось.
- Если бы я так могла! - вздохнула девочка. - Можно я запишу?
Я продиктовала, а она старательно записала фразу на клочке промокашки.
- Запятая перед "словно", - подсказала я. Девочка протянула мне клочок, прося проверить. Вздохнув, я исправила еще три ошибки. Она смущенно хмыкнула, но уходить не собиралась.
- А может, вы мне все письмо продиктуете, а потом проверите? - причудливо сочетая робость и нахальство, спросила она.
- Слушай, давай напрямую, - решительно потребовала я.
Волнуясь и запинаясь, с ненужными подробностями и пропусками действительно важных деталей, что заставляло меня задавать вопросы, она раскрыла тайну своего сердца. В фотокружке, где она занималась, был мальчик на год старше ее, и она сначала совсем его не замечала, а потом взяла и влюбилась.
- Так уж прямо и влюбилась, - усомнилась я.
Нет, она была твердо убеждена, что любит. Недавно он пропустил занятие, и она чуть не умерла от горя, спать не могла оттого, что не увидит его целую неделю, а потом вдруг встретила - и словно все вокруг расцвело. Что это, как не любовь?..
- Может, и любовь, - согласилась я, устыдившись своей иронии. - А он об этом знает?
Нет. Она ему ничего не говорила. Но иногда он смотрит на нее так, словно она ему небезразлична.
- Тогда ничего не нужно ему писать, - посоветовала я. - Если и ты ему нравишься, он сам тебе об этом скажет.
- Нет, - вздохнула девочка. - Знаете, какой он гордый?.. Ни за что не скажет. Помогите мне, придумайте письмо!
Я взглянула на часы: до начала второй смены оставалось совсем немного времени.
- Не нужно длинного письма, - решила я. - Напиши только эту фразу и подпишись.
Через несколько дней она снова поймала меня в пустой учительской. Глаза ее припухли (явно от слез!), но смотрели недоверчиво и требовательно. Я со вздохом отодвинула тетради:
- Ну, рассказывай, как там наши дела.
Дела были швах. Она сделала так, как я ей советовала, кроме одного - не решилась подписаться и тайком засунула письмо в карман его куртки.
- Почему? - изумилась я. - Ведь твоя цель - сообщить ему, что его любишь ты, а не кто-то другой!
- Он так и подумал, - сказала она, размазывая слезы.- Я хотела, чтобы он сам догадался, что это я. А он вчера все время смотрел на Светку. Она самая умная в нашем кружке и красивая. Давайте напишем такое письмо, чтобы он понял, какая она задавака.
Мы писали до самого звонка. Разоблачать Светку мы не стали, но намекнули, что он смотрит не в ту сторону. На этот раз письмо было длинным и не нуждалось в подписи: только законченный тупица мог не вычислить автора. Результатом явилось лишь то, что наш адресат перестал смотреть на Светку и стал несколько недоверчиво поглядывать на мою юную подругу. Поэтому мы решили написать еще одно письмо - с приглашением на свидание. Теперь я уже с нетерпением ждала девочку и сама вскочила ей навстречу, когда она зашла в учительскую:
- Ну как, пришел?
- Пришел, - ответила она сокрушенно и разревелась, по-детски шмыгая носом и вытирая глаза тылом ладони.
- Господи, что случилось? - испугалась я.
- Он-то пришел, ждал даже, а я... просидела в кустах.
- А это почему? - всплеснула я руками. - Что ты у меня за трусиха? Ты же хотела этого! И — в кусты?.. Представь себе, что пушкинская Татьяна вместо встречи с Онегиным сиганула бы в кусты!
- Представляю, - сказала она и рассмеялась сквозь слезы, успокаиваясь. - Он простит меня, как вы думаете? Давайте напишем новое письмо!
Признаюсь, я начала испытывать раздражение. Я трачу с ней время, напрягаю фантазию, а она отсиживается в кустах! И все же это письмо я ей продиктовала. О, это был шедевр эпистолярного жанра, утверждаю без ложной скромности! Я с такой достоверностью описала чувства юной девушки, которая так и не решилась прийти в условное место (про кусты мы решили не упоминать), но издалека видела своего любимого, и в душе ее боролись любовь и робость!.. Мы умоляли о прощении, просили понять хрупкость первой девичьей любви, и обе мы рыдали над этим письмом, повторяя друг другу самые душещипательные его фразы. Граница между нами исчезла, и мы, учительница и ученица, жили одним чувством.
На этот раз не она ко мне пришла - я остановила ее в коридоре. Глаза ее были злы и холодны.
- Ну, как? - жадно спросила я. Она нахмурилась:
- Вам-то какое дело?
- Что ж - обиделась я, - если я не имею к этому никакого отношения...
- Имеете, - жестко сказала девочка,- и больше, чем хотелось бы. Он ждал меня после кружка. Сказал, что не мог поверить, что это я ему пишу. Сказал, что хранит письма у сердца, перечитывает каждый раз, когда остается один...
- Ну что ж, - отозвалась я не сразу, - это хорошо...
- Что ж хорошего? - взорвалась она. - Ведь он не меня полюбил, а вас - понимаете?
- Ну, что ты, девочка, не придумывай...
- Ничего я не придумываю!.. Он вас любит. Вы его у меня отняли. Светке не удалось, а у вас получилось. Ненавижу вас! Ненавижу!
До меня наконец дошло, какую опасную игру я затеяла, а главное - позволила себе этой игрой увлечься. Озлобленное лицо девочки качалось перед моими глазами, я слышала злобный, ревнивый голос, но не имела права возмутиться — сама виновата.
- Успокойся, - сказала я устало. - Не нужен мне твой мальчик из фотокружка.
- Правда?.. - она недоверчиво подняла глаза.
- Конечно же, глупышка! Это он тебя полюбил. Мы ведь вместе писали эти письма, так? Особенно последнее, самое чудесное!
- Правда? - повторила она еще недоверчиво, но уже с улыбкой. - А знаете, давайте напишем еще одно письмо... на всякий случай.
- Нет, - ответила я твердо. — Отныне ты должна стать сама собой. Тогда ты поверишь, что твой мальчик любит только тебя. И никогда никому не разрешай писать свои письма - ни любовные, ни иные.
- Обещаю, - сказала она, а потом добавила заискивающе: -Продиктуйте мне только, пожалуйста, несколько предложений на разные случаи, ладно? Я их наизусть выучу и скажу ему при встрече. Пусть он поверит, что я и говорить умею, как писать. А то он все равно все поймет, когда я буду с ним говорить.
- Пусть поймет. А тебе нужно больше читать, учить наизусть стихи. Заведи дневник, пиши письма самой себе. Если этот человек сумел полюбить девушку за ее письма, ты должна стать достойной такой любви. Стань самой собой, но новой, сильной и самостоятельной. Стань, черт побери, личностью!
Я еще долго говорила - красиво и вроде бы правильно. Не уверена, что она все поняла, но что-то до нее, несомненно, дошло.
- Понятно, - неуверенно сказала девочка. - Только вы, пожалуйста, составьте мне список, что нужно прочитать. И стихи подберите на первое время - я выучу.
Девочка не просила - требовала, и я смирилась:
- Согласна. Начнем с Пушкина.