- Мы поедем в Дилижан, мама приготовит долма... Ты любишь долма?
- Нет...
- Его просто не умеют готовить у вас...
- Ты еще скажи, что у нас сациви не умеют готовить! (с) Мимино
Что делать с воспоминаниями, если они никак не хотят укладываться в хронологическую ленту? Что делать, если они кочками и буграми, а иногда даже горами выступают из памяти? Может быть, всего два часа, которые длились целую вечность, важнее дней, проживаемых с трудом, по инерции трудовых буден, может быть, горная страна и воспоминания о себе оставляет в рельефном стиле? Сразу и не разберешь. В то время, когда деревья были большими, а каждые сутки приносили великие открытия, все впечатления воспринимались с открытым сердцем и намного быстрее. А сейчас хорошее рвется к нам через морщинистую крепкую кору прошлого жизненного опыта, проникает трудно и до души доходит медленнее.
Но как же хочется, чтобы новое, которое - вот, только руки протяни, только глаза пошире раскрой, - захватывало прямо здесь и сейчас, как в детстве. Нет же, возвращаемся домой, и оно проявляется, как фотопленка, кадрами-воспоминаниями о том, чудом увиденном, и занесенное ветром перемем зернами прорастает, разрыхляет, оплетает корнями очерствевшее с годами сердце, как лесное дерево скалу.
На улице кто-то настырно тренировал вокал, от этого я и проснулась. Кто-то делал это заунывно и монотонно в минорной тональности до-фа-ми-до. "Боже мой, ведь рядом с домом, который мы снимали - медицинское училище, а не музыкальная школа! И хватает же терпения у этого зануды!" - думала я с ужасом. Но все оказалось куда проще. За окном орал петух. Давно забытое деревенское ощущение. Петух орал нехарактерно, он был иностранцем, он всячески это подчеркивал. Я встала и вышла на террасу. Друзья мои еще спали, ведь у них-то не было отпуска, они намаялись за рабочую неделю. Я вышла на террасу и попыталась разглядеть источник пения. Но петух скрылся, видать, перебудил всех, кто был способен вставать.
Как обычно, я не знала, что готовит сегодняшний день. Я просто хотела расслабиться и погулять по лесу, потому что мозг уже не мог вмещать столько впечатлений, сколько я получила за всю предыдущую неделю. Но не тут-то было. Поднялась Арменика, тревожно продиагностировала наружным осмотром мое настроение. Она очень не хотела, чтобы я скучала, пока друзья еще в объятиях Морфея. Я все еще пребывала в статусе гостя, которому должно быть хорошо, хотя прошла уже неделя. Я убедила Арменику, что уже который день испытываю кайф от беззаботного существования, а сейчас вокруг меня еще люди, с которыми мне просто рядом хорошо, и вовсе не стоит напрягаться. Мы пошли варить кофе...
На армянский кофе я подсела еще в 16 лет, когда его варили мои первые подруги-армянки, но так и не научилась тогда его варить. Все дни отпуска я также потребляла кофе, сваренный заботливыми дружескими руками, и теперь хотела восполнить пробел под чутким Арменикиным руководством. Волшебный аромат разнесся по дому. Ребята подтягивались к кухне и террасе. Нам предстояло очередное путешествие в неизведанные мной места. Разумеется, вся четверка там уже бывала. Но...
- Если моему другу будет приятно, я тоже буду чувствовать, что мне приятно, и я тебя так довезу!(с) Мимино
В общем-то, в этом суть кавказского гостеприимства, которое я испытала на своей собственной шкуре в Армении. Оно не показное и не навязчивое, им действительно приятно, когда гостю приятно. Это - от души - искренне и без надрыва, просто потому, что они сами так хотят. Такова Арменика, такой же оказалась ее подруга Тамар, да и Айк с Зино. Никто не делал мне одолжения, мне дарили подарки-впечатления, подарки-путешествия и радовались вместе со мной. Впрочем, мне удивительно везет на людей, и это скорее, большая удача, чем моя заслуга. В последние дни отпуска в Дилижане я случайно оказалась среди людей своего круга, близких по духу и образу мыслей.
Да, конечно, это мой вечный джентльменский набор журналисты, юристы, и дети медиков. Как бы там не говорили, что все люди разные, образ и способ мыслить и формулировать, а также воспринимать мир, объединяет людей похожих профессий, либо же, профессии выбираются, исходя именно из этих личных данных. Эти люди были эмоциональны, но не экзальтированы, они всего добивались сами, но не озлобились, просто научились продуктивней работать и отдыхать. А еще они любили жизнь и свою страну, здесь и сейчас, впрочем, как и я.
Арменика неоднократно повторяла, что признает право воспринимать весь мир, как свой собственный, но уважает людей, которые знают и любят свои корни. И тут слово "корни", а значит опять деревья.
Мы заехали на маленький рынок, где накупили винограда, помидор, сыра, арбуз, дыню, и кизил с огромными лесными орехами, и отправились на машине в Ахарцин - монастырский комплекс 13-го века, расположенный в лесистых горах Иджеванского района, недалеко от Дилижана. Среди его строений, есть те, что относятся к домонгольскому периоду.
Дождь прекратился, от пейзажей захватывало дух. Казалось бы - по сторонам только покрытые лесами горы, но переменчивость пейзажа щекотала нервы.
В горах уже пахло шашлыками. Зино мастерски вел машину все выше и выше, и наконец, мы достигли намеченной цели.
На скамеечке перед храмом нас встречала спящая на скамейке собака. Собственно с нее - важной и умиротворенной в еще полумладенческом покое начался этот поход. Мы обошли несколько компактно стоящих храмов.
Армянские древние церкви вообще отличаются минимализмом и строгостью, прямо-таки графичностью форм и отсутствием византийской претензии на роскошь. Если ты пришел, чтобы беседовать с Богом, не отвлекайся на частности. Поэтому все формы - завершенные, ни убавить, ни прибавить к ним ничего невозможно.
Тем не менее, они не подавляют человека излишней строгостью и аскетизмом, потому что очень уютны, словно сделаны так, чтобы в них можно было жить долго и счастливо.
Пожалуй, единственное украшение, действительно претендующее на полный эксклюзив, это - хачкары - вырезанные из камня изображения крестов. Ни один из них другой не повторяет, они совершенно уникальны.
Мало того, что строения Ахарцина были не похожи на все мной ранее виденное, так еще в монастыре - каменном и строгом, парящем посреди деревьев и гор, всюду чувствовался Дух Дерева. Само Дерево - древнее, лет 400 от роду, росло прямо за храмом. Конечно, оно тут было главное. Хотя и позади него, и спереди и всюду росли его младшие братья и сестры.
Среди этого великолепия ходили люди, далекие от состояния восторженных туристов. Потому что природа легко растворяет цивилизованный наносной экстаз, поглощая человека со всеми его тревогами одной лишь силой леса и гор, куда так же органично вписывается Ахарцинский комплекс. Он просто часть природы, как камень, дерево, небо, собака и люди. И в этом месте трудно не думать о душе, даже если ты закоренелый атеист или находишься в конфликте с Богом. Кто-то специально приезжает сюда, чтобы загадать желание. Обычно люди, которые загадывают желания, повязывают на кусты, растущие за монастырем, разноцветные носовые платочки. В Ахарцине я тоже встретила такие своеобразно украшенные вестники желаний, как и в Гегарде.
Человек надеется, что он достучится до Бога, даст ему знать, что самое заветное - узлом на том кустике, подвязанном платочком, а вот еще поменьше - в той нише в горе, куда можно попасть камешком. Наверное, это и в шутку, и всерьез, как и сама жизнь.
Продолжение следует