Пьеса для чтения
8 февраля
У нас переменилось освещение. Стало мощнее, ярче и одновременно водянистее, как будто ватный зимний воздух пробила звучная струя. Сквозь матовую приглушенность проступили детские и птичьи голоса. И запахи вдруг проявились из-под свалявшегося снега. Скоро весна.
Мне так хотелось бы без спешки наблюдать за переменами природы, хотя бы из окна. С утра я никуда не тороплюсь и начинаю день не с судорожных сборов в офис, а с медленного пробуждения, расклеивания глаз. Привыкнув к свету, гляжу в окно: что там – лето, зима, снег, солнце или дождь. Потом пью чай и утоляю жажду комнатных растений.
Еще кормление птиц. Стоит мне промелькнуть на кухне, как возникает голубь на карнизе. Он подает сигнал: мы ждем. Я высыпаю через форточку пшено, и птиц слетается с десяток. Они не умещаются на узком выступе, клокочут крыльями, клюют друг друга, сталкивают вниз. Много крупинок просыпается на землю, и там их подбирают воробьи и желтогрудые синицы.
Синицам еще нужно сало, особенно в морозы. Я им спускаю кусочки на веревке, они высасывают жир, чтобы пополнить энергетический запас.
А голубей я чересчур разбаловала. Они за зиму жутко разжирели, но все равно дерутся из-за каждого зерна. Замаслили своими крыльями стекло. С этим приходится мириться. Как и с их драками, в которых молодые -- их видно сразу, перья у них светлые и отливают перламутром -- всегда проигрывают грузным побуревшим «старикам».
Жаль, но с утра я не могу отдать потехе даже часа. Включаю «ящик» (под этим якобы пренебрежительным названием мы, пользователи, прячем нежное и уважительное отношение к компьютеру -- кормильцу и поильцу) и первым делом получаю почту -- вдруг что-то срочное. Вчера, к примеру, мне предложили сочинить для Президента еще одну приветственную речь. Точнее, ее проект, который утверждает, обычно безо всяких изменений, президентская пресс-служба.
Я изготавливаю тексты в промышленных масштабах. Мне поставляют по e-mail «рыбу», грубое сырье, я отсылаю отправителю готовый к употреблению продукт: предвыборные речи, некрологи, приветствия и поздравления с юбилеем, пресс-релизы, резюме. Вознаграждение получаю в ближайшем банкомате. Своих заказчиков, по крайней мере большинство, я никогда не видела в лицо. Полностью виртуальное общение. Я неизвестно кто, боец невидимого фронта, как говорит мой муж.
Бух-бух-бух… Кто-то включил магнитофон в машине под окном. Наверное, случайный гастролер. Для «дискотеки» рановато.
Вообще-то до визита Президента осталось больше месяца. Насколько мне известно, он появится у нас в начале марта. Кого и что он посетит здесь, точно неизвестно. По крайней мере, простым смертным. Но есть примерный перечень возможных мест. Наверно, Президент поздравит с юбилеем наш театр. Приветствие от его имени директор заказал мне пару месяцев назад, оно давно вернулось с визой из пресс-службы. А ректор университета спохватился лишь вчера.
В помощь таким, как я, есть специальные программы. Ты можешь изменить эмоциональную окраску текста, придать оттенок задушевности, добавить пафоса, ввести иронию или напротив выдержать официальный тон. Но я к ним прибегаю редко, только когда очень спешу. Машинные вещицы всегда проигрывают тем, что сделаны вручную. И ценятся последние гораздо выше.
Конечно, наше ремесло ужасно засоряет голову. Один знакомый журналист, по совместительству поэт, сказал: «Мой мозг изрыт лопатами газет, червями мертвых строчек он источен». Мне жаль свои мозги. Чтоб лишний раз не напрягать их, я пользуюсь архивом, где сохраняю образцы всех жанров: от адресов до некрологов. Закончив текст, стараюсь тотчас же о нем забыть. Но полностью освобождать от мусора пространство в голове не удается.
Бух-бух-бух…
Гляжу в окно: там уже пять машин. Похоже, стартовала молодежная тусовка. Что-то уж нынче слишком рано. Обычно открытие сезона у них в апреле-мае, когда становится тепло. Под окна к нам съезжаются машины, распахиваются дверцы, выходят молодые особи, орут, пьют пиво, бьют бутылки. Возможно, колются. Я как-то видела раскиданные шприцы. И сын наш говорил, что это наркоманы. Теперь он питерский студент, избавлен, слава Богу, от этого соседства.
Включу-ка телек, тоже «ящик», сейчас там время новостей, вдруг нарисуется и мой герой. И точно, заседание правительства, он во главе стола. Кроме него, я никого не знаю, ни одного министра. Лица у всех значительные -- наверное, они и в самом деле думают, что держат ниточки от всех молекул мира, -- и одновременно напряженные от страха -- ведь есть желающие вырвать ниточки из рук.
А как легко представить, что эти vip-персоны -- не более чем излучение экрана, эфемерные картинки. Я сомневаюсь иногда в существовании их комитетов, комиссий, министерств.
Однако Президента мне сейчас послушать нужно. Для вдохновения. Я прибавляю звук.
ПРЕЗИДЕНТ: … должны создать принципиально новую систему безопасности … вертикаль власти…
Мне кажется, что выражение его лица, в особенности глаз, не соответствует движениям губ, а главное, словам, которые он произносит. Как будто на видеоизображение наложен чуждый текст.
ПРЕЗИДЕНТ: …четко обозначить нашу позицию … выверить курс…
Впрочем, о чем он там вещает, значения не имеет. Мне нужно только уловить его сегодняшнюю интонацию, чтобы расставить в тексте нужные акценты, придать его индивидуальность выдуманным мной словам. Я отключаю звук и просто наблюдаю за его неторопливой мимикой.
Все-таки Президент у нас фасадный, представительный мужчина. У него крупное приятное лицо. Близко посаженными темными глазами он напоминает плюшевого мишку, которого я в детстве любила до горячих слез. …А также моего отца.
Бух-бух-бух…дзинь…вауаааааа…
Я подхожу к окну. В этот момент наш телевизор вдруг охватывает дрожь. Экран вибрирует, выпячивается, потом бесформенное нечто приобретает очертания фигуры, сначала плоской, бледно голубой. (На самом деле я этого не вижу, так как стою к нему спиной.) Фигура постепенно обретает нормальный вид, объем и цвет. Это Президент собственной персоной. Он тотчас начинает бодро говорить.
ПРЕЗИДЕНТ: Добрый вечер, госпожа … ммм (в сторону) … фамилию, похоже, в память не внесли.
Я (оборачиваюсь и от неожиданности восклицаю): Ой!
И отступаю, машинально шаря в ящике стола. Там муж хранит на всякий случай пистолет. Газовый, конечно.
ПРЕЗИДЕНТ: Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. (В сторону, немного смущенно) Фу, черт, наверное, не туда попал.
Какой он все-таки огромный, наверное, метр девяносто! С экрана это незаметно.
Я (достаю пистолет): Руки!
ПРЕЗИДЕНТ: Что-что? Вы меня разве не узнали?
Я (уж Президента-то в лицо я знаю, но признаваться сразу не хочу): Нет. Мы с вами не знакомы. Я же сказала: руки!
ПРЕЗИДЕНТ (безобидно улыбаясь, поднимает руки вверх): Ну, да. Конечно, не знакомы. И я вас вижу в первый раз. А вы меня -- буквально каждый день.
Я (с явной иронией): Да? Где это? На улице? В метро?
ПРЕЗИДЕНТ (серьезно): Нет. Я не пользуюсь метро. (Делает шаг ко мне.)
Я: Не двигайтесь.
ПРЕЗИДЕНТ: Стою. (Улыбается.) Руки по швам.
Я: Так где же мы встречались? Возможно, в нашем супермаркете?
ПРЕЗИДЕНТ: Нет. Вы видите меня, не покидая собственной квартиры. По телевизору! (Крутит у виска.) Больная, что ли? Взгляните на экран!
Я: А, кажется, дошло. Здравствуйте, господин Президент.
ПРЕЗИДЕНТ (удовлетворенно): Ну, наконец-то. Вас приветствует программа «Президент в каждый дом». Хотя мне кажется, что я попал к вам по ошибке. А кстати, у вас есть разрешение на хранение оружия?
Ответить я не успеваю. Он пропадает в комнате, а на экране продолжает заседание, кивает, слушая какого-то министра.
Да, происшествие, конечно, странное. Может, эффект пересечения лучей компьютерного и телевизионного экранов? Два ящика стоят у нас в разных углах гостиной, одновременно кабинета. Сын говорил, чтоб мы их развели по комнатам. Но комнат всего две, и ни один из ящиков мне не хотелось видеть в спальне.
А может, высокопоставленный фантом явился потому, что адрес mail, с которого я посылаю поздравления и речи, случайно угодил в какую-то рассылку?
Впрочем, не стоит ломать над этим голову. В конце концов, чего только на свете не бывает. Я не из тех, кто удивляется мистическим событиям, тем более пытается их объяснить.
Я просто выключу телевизионный ящик. Пусть отдохнет. Наверное, перегрелся.
Ааааа…дзинь… ууу… крш… Визг, треск стекла и крики за окном. В отличие от телевизионных персонажей эти чересчур реальны.
8 марта, начало вечера
С утра у нас все таяло, текло. Осевшие сугробы покрылись черной чешуей. Но солнца не было. Сквозь ветреные облака низался бледный выморочный свет. За целый день произошло только одно достойное внимания событие. Проснулась бабочка-лимонница -- вдруг выпорхнула из мешка, в котором накануне я принесла картошку с рынка. Наверное, спала всю зиму где-нибудь в подполье среди клубней.
Все же весна меня волнует. Наверное, возраст. В двадцать и даже в тридцать будущее страшно, зыбко и неясно. А в тридцать девять все известно наперед. И хочется опять воздушной неопределенности, внезапной новизны.
Раньше мы с мужем путешествовали каждый год. Потом, в безденежное время -- лишь к нашим старикам на дачу. Теперь он вовсе никуда не хочет. Все выходные пролеживает дома на диване, там же желает проводить и отпуск. Боится тратить деньги, говорит, надо копить на старость.
А может, ее не будет вовсе, этой старости. И думать я о ней пока что не желаю.
Мы с мужем Павликом соседи. Конечно, я к нему испытываю чувства. Ведь вместе мы
сто лет, с шестого класса. И спим в одной постели. Мне до сих пор приятен его запах, хотя и не волнует так, как прежде. Не исключаю, что мой муж кого-нибудь себе завел. Однако маловероятно. Он пропадает сутками на службе с тех пор, как его взял к себе начальником отдела еще один наш одноклассник, которого я называю Претендент. Он вечно клеился ко мне. Теперь в открытую, наверное, считает себя вправе.
День гаснет. На сегодня работа «Windows» завершена, я выключаю ящик. Пожалуй, проведу ревизию в шкафу: что у меня к весне. Для фона запускаю телек, до минимума убавляю громкость и примеряю перед зеркалом мальчишескую кепку, которую купила к новому пальто. Мне идут только кепки, не шапки и не шляпы. В шляпе я ощущаю себя так, как будто несу торт на голове.
С экрана Президент беззвучно поздравляет женщин.
Я (крутясь перед телевизором): Как я вам нравлюсь?
Конечно, это риторический вопрос, не предполагающий ответа. Но все же я прибавлю громкость. Мне интересно, что за текст читает Президент. Его ведь сочинил кто-нибудь вроде меня.
ПРЕЗИДЕНТ: И знаменательно, что в этот…
Я: Фу!
ПРЕЗИДЕНТ: … весенний, светлый день, когда сияет солнце…
Я: О, нет. Не засоряйте уши. (Убавляю звук.) Наверное, над вами тучи разогнали. А здесь туман, прокисший снег и жирные дороги. И фантастическая грязь. Вы лучше гляньте: как мне эта кепка?
ПРЕЗИДЕНТ (так же громко): … женщин с чудесным праздником!
Я снова убавляю звук.
ПРЕЗИДЕНТ (еще громче): Будьте всегда прекрасными, как розы …
Я: О, господи, какой кошмар. И кто вам пишет тексты! (Отключаю звук.) Все, привет.
Но звук возвращается самопроизвольно.
ПРЕЗИДЕНТ: Счастливыми…
Я: Да я же тебя вырубила, милый. Как ты прорезался опять?
Я выключаю ящик. Но через некоторое время экран вдруг загорается опять.
ПРЕЗИДЕНТ: Любимыми…
Я: Заткнись! (Давлю на кнопку, но ее заклинило, она не нажимается.) Да что ж это такое! Свихнулся, что ли?
ТЕЛЕВИЗОР (механическим голосом): Ваш телевизор исправен.
Я собираюсь уже просто вынуть вилку из розетки, но почему-то не решаюсь.
Я: А впрочем, ладно, охота -- так вещай.
ПРЕЗИДЕНТ: Пусть сбудутся все ваши самые заветные желания!
Я (отходя к окну, не глядя на экран): Нет у меня желаний. Вернее, есть одно. Однажды вечером собраться тихо и уйти. Куда глаза глядят. Сесть в поезд, в самолет… А больше ничего. Нет никаких желаний.
Тем временем Президент, оставаясь на экране, появляется у меня за спиной, на этот раз совершенно безболезненно. Никаких видимых метаморфоз. Вот он стоит посреди комнаты, очень высокий, в хорошем темно-голубом костюме.
ПРЕЗИДЕНТ: Быть этого не может.
Я (стоя спиной к нему): Очень даже может. Болезнь такая. Отсутствие желаний. (Оборачиваюсь, вижу его.) Черт, опять этот фантом! Эй, господин, вы снова эфемерный?
ПРЕЗИДЕНТ: Да. Но в этот раз я здесь не по ошибке. Хочу поздравить вас персонально.
Я: И с чем же это?
ПРЕЗИДЕНТ (тепло улыбаясь): Как с чем? Конечно, с 8 марта!
Я: О, нет, пожалуйста, не надо. Я этот праздник ненавижу. Лучше скажите, как сюда попали?
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, это не проблема. Существует много способов войти.
Я: Вот как?
ПРЕЗИДЕНТ: Не надо о нас слишком плохо думать. Неприкосновенность вашего жилища не нарушена.
Я: Но как? Ведь это невозможно.
ПРЕЗИДЕНТ: Многое возможно, о чем простые смертные даже не подозревают. Надеюсь, я не помешал?
Я (стараясь держаться от него подальше): Как вам сказать. Вообще-то о визите принято предупреждать заранее, по телефону.
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, если бы мы вас предупредили, вы стали б хлопотать, затеяли бы генеральную уборку, праздничный ужин и так далее.
Я: С чего это вы взяли, господин Президент, или кто вы там. Копия господина Президента. Так вот, вы ошибаетесь. Последовал бы вежливый отказ. Я бы сказала, что очень занята.
ПРЕЗИДЕНТ (искренне разочарован): Ну, и прием. Такое у меня впервые. Обычно сразу требуют автограф. И фотографию на память. А вы совсем недружелюбны. Наверное, снова испугались?
Я: А вы как думали? Есть правило: завидишь издали мента -- прошу прощения, милиционера -- переходи на другую сторону улицы. И с вами так же.
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, зря вы! Не надо нас бояться. А впрочем, даже если вы не рады, придется потерпеть. Ведь посещение рассчитано на полчаса, и по желанию прервать его на самом деле невозможно. Такая технология.
Я: Ну, ладно, будем ждать. (Я в общем-то не возражаю, ведь Президент, вернее его копия, мужчина симпатичный.) Может быть, чаю?
ПРЕЗИДЕНТ: Нет-нет, спасибо. Я при исполнении. Да и вообще вы меня сбили. Чуть не забыл.
Как фокусник, он совершает в воздухе какие-то манипуляции. Большие габариты не мешают ему быть довольно ловким. В его ручищах возникает плоский голубой букет гвоздик. Постепенно приобретает нормальный объем и окраску.
ПРЕЗИДЕНТ (довольный, что фокус получился): Вот, слава Богу. Я поздравляю вас с чудесным праздником 8 марта. Начало у нас немного смазалось, но это ничего.
Я подхожу к нему, беру цветы. Они вполне обычные, только совсем без запаха. Впрочем, гвоздики слабо пахнут.
Я: Спасибо. Сейчас поставлю в воду.
ПРЕЗИДЕНТ: Не надо. У нас все предусмотрено.
В руках у Президента возникает голубая ваза, и в ней колышется бесплотная вода. Но постепенно материализуется и это. Я подхожу к гостю поближе, беру из его рук вазу. От него тоже не исходит никакого запаха: ни естественного, ни искусственного (имею в виду парфюм), но, как ни странно, он не вызывает у меня антипатии.
Я: Спасибо, господин Президент.
ПРЕЗИДЕНТ: Нам не тяжело, а вам приятно. А где ваш муж?
Я: Откуда вам известно, что у меня есть муж?
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, в этот раз мы подготовились к визиту.
Я: А… Он женщин на работе поздравляет. Скоро придет и принесет мне веник из мимоз.
ПРЕЗИДЕНТ: Вам не по вкусу эти милые весенние цветы?
Я: Да нет, ничего против не имею. Пусть.
Под окнами вдруг возникают звуки: не очень оглушительная музыка и голоса.
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, а подарок?
Я: Подарок я уже себе купила.
ПРЕЗИДЕНТ: Как так? Сама?
Я: Ну, да. У нас самообслуживание. Шучу. Моему мужу просто некогда ходить по магазинам. Он отбывает на работе с 9 до 9. А у меня беспривязное содержание.
ПРЕЗИДЕНТ: Как вы сказали?
Я: Свободный режим.
ПРЕЗИДЕНТ: А… Как вы необычно выражаетесь! Может, покажете подарок?
Я: Конечно. (Достаю из коробки кухонный комбайн.) Вот! Еще одно орудие для совершенствования женского труда.
ПРЕЗИДЕНТ: Отлично. Одобряю. Подарок должен быть полезным.
На улице кричат: «Ура!» Треск, звон стекла.
ПРЕЗИДЕНТ: Что это там такое за окном?
Я: Тусовка. Дискотека. Ежевечерний сбор.
ПРЕЗИДЕНТ: И что, так каждый день?
Я: И каждую ночь. Но мне не очень-то мешает. Ведь я ложусь не раньше двух. А муж не может спать. Пришлось купить ему беруши.
ПРЕЗИДЕНТ: Но почему вы это терпите?
Я: А что тут можно сделать?
ПРЕЗИДЕНТ: Вызвать милицию!
Я: А…
Крики и магнитофонный грохот под окном становятся все громче.
ПРЕЗИДЕНТ: Черт знает что! Давайте позвоним!
Я: Зачем?
ПРЕЗИДЕНТ: Они приедут, разберутся, прекратят это, в конце концов.
Я: Вы думаете?
ПРЕЗИДЕНТ: Да. Ваша милиция вас бережет.
Я: Спасибо за совет.
Звонок в дверь.
Я (Президенту): Это мой муж. Исчезните!
ПРЕЗИДЕНТ: Зачем? Нет ничего плохого в том, что у жены в гостях сам Президент.
Я: Боюсь, что он не вникнет. Пожалуйста.
ПРЕЗИДЕНТ: Совсем исчезнуть не могу. Ведь я же объяснял. Могу лишь уйти в тень.
Я: Давайте.
ПРЕЗИДЕНТ: Секундочку! (Становится бесцветным, почти невидимым, скрывается за шторой.)
Я открываю дверь. Там мой Поклонник-претендент, начальник мужа. В одной руке -- шампанское, в другой -- букет в блестящей упаковке. Несколько крепких голландских роз. Они не очень ярко, но все же пахнут.
ПРЕТЕНДЕНТ: Не бойся. Твой не придет пока. Его блокировали наши дамы. Я натравил. Гы-гы! (С недавних пор он взял эту манеру -- хихикать по поводу и без. Поскольку голос у него массивный, грубый, то получается вместо «хи-хи» «гы-гы».) Ведь должен я тебя поздравить с 8 марта!
Я: Ты, как всегда, без предупреждения.
ПРЕТЕНДЕНТ: Ну, извини. Если бы я спросил, ты бы сказала «нет».
Я: Конечно.
Он открывает шампанское, я достаю бокалы, мы чокаемся.
ПРЕТЕНДЕНТ: А ты все хорошеешь, черт тебя дери. Как тебе это удается? Что ты такое делаешь с лицом?
Я: Да ничего особенного.
ПРЕТЕНДЕНТ: Моя чего только не пробовала – подтяжки, липосакция. Вертикальный солярий, водный массаж. Только мечи баксы, как икру. Гы-гы! И все без толку.
Я: Липо … что?
ПРЕТЕНДЕНТ: Ну, это когда в тебе буравят дырки и выпускают лишний жир.
Я: Кошмар!
ПРЕТЕНДЕНТ (слегка касается ладонью моей щеки): А у тебя кожа аж светится!
Я: Убери руки. Ты здесь в музее. Руками трогать запрещается. Только смотреть.
Мне неприятно, когда он приближается вплотную, тем более касается лица. У него слишком резкий, смачный запах. Я не могу себя представить с ним в постели. В отличие от … Президента. Вот тот мужчина сексапильный.
ПРЕТЕНДЕНТ: Ну, ладно, ладно, извини. Не виноват же я, что ты меня заводишь.
Я: Раньше надо было заводиться. Ты, слава Богу, знаешь меня сто лет.
ПРЕТЕНДЕНТ: А ты такая раньше не была.
Я: Ты тоже не был. К нашему возрасту имеешь то лицо, которого заслуживаешь. Взгляни-ка в зеркало.
ПРЕТЕНДЕНТ (смотрится в зеркало): Ну и что? Ряха как ряха.
Я: Вот именно. А Павлику я что скажу? Откуда взялись цветы и шампанское.
ПРЕТЕНДЕНТ (тыча пальцем в телевизор): Скажи, что он прислал. Всем женщинам в честь праздничка. Твой Павлик явится сегодня на рогах. Как миленький, поверит.
Я: У моего мужа нет рогов.
ПРЕТЕНДЕНТ: Ну, так давай ему наставим. Махнем в Испанию. Или на Кипр.
Я: Мне с тобой скучно, дорогой.
ПРЕТЕНДЕНТ: А с ним не скучно! Куда вы можете поехать? В местный санаторий-лепрозорий? На южный берег Крыма? В Турцию – предел мечтаний. И то если я выдам ему премию. Тоска! А между прочим одна из наших девушек недавно положила на твоего мужа глаз. Она добьется своего, имей это в виду.
Я: Мне все равно. А путешествовать лучше всего одной.
Звонок в дверь.
Я: Ну, вот, так я и знала. Это Павлик. Что теперь делать!
ПРЕТЕНДЕНТ (прячась в ванной): Открывай. Сейчас исчезну.
Павлик снова длинно звонит.
ПРЕЗИДЕНТ (слегка высвечивается): Может, не будем больше играть в прятки?
Я: Нет-нет, пожалуйста. Еще буквально пять минут. Он быстро ляжет спать.
Впускаю мужа. Павлик держится на ногах и выражение лица у него вроде бы осмысленное, но я-то знаю, что он совершенно невменяем. В руках у него обычный веник.
МУЖ: Вот ппп…издравляю. Больше ничего не осталось. Даже мимозу разобрали всю. Гвоздики тоже.
Я: Ладно, это ничего.
МУЖ: Но мне сказали, если поставить в воду, распустится к утру.
Я: Есть будешь?
Вопрос бестактный, но как примерная супруга я должна его задать.
МУЖ (мотает головой): Н-н-н….
Я: Ну, тогда спать. (Веду его в спальню, снимаю по дороге пиджак, расстегиваю рубашку.) Так, руки вверх.
МУЖ: Есть (закладывает руки за голову).
Я (мягко): Я же сказала: вверх. Откуда у тебя эти привычки? Вот так. (Стягиваю рубашку, укладываю, укрываю одеялом.) Утро вечера мудренее. Спать пора, уснул бычок, лег в коробку на бочок.
Претендент тем временем выходит из ванной, машет мне рукой и, наконец, скрывается за дверью.
ПРЕЗИДЕНТ (возвращается в полном объеме): Простите, что я невольно стал свидетелем ваших семейных дел. Технология иначе не позволяет. Как-то у нас все скомкалось. Вы мне не задали вопросов.
Я: О чем?
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, там о льготах, о гарантиях, о социальных программах. У вас ведь уникальный шанс узнать об этом не из газет, а непосредственно, из первых рук!
Я: Газет я вовсе не читаю.
ПРЕЗИДЕНТ: Как это так? И не выписываете?
Я: Нет. Иногда муж приносит. Вещь нужная, в хозяйстве пригодится. Раньше, когда еще не продавались мешки для мусора, я выстилала ими дно мусорного ведра.
ПРЕЗИДЕНТ (оскорблен до глубины души): И вам совсем неинтересно, что происходит вокруг вас, в стране, где вы живете?
Я: А разве я не знаю? Я просто избегаю новостей. Ведь новости у нас по преимуществу плохие. Теракт, пожар, убийство. Но хуже всего алчность репортеров, когда они, захлебываясь от восторга, сообщают о числе погибших. Сто трупов -- радость-то какая!
ПРЕЗИДЕНТ (миролюбиво): Вы в чем-то правы. Но нельзя зацикливаться на негативной информации. А кстати, что вам интересно?
Я: Деревья, снег, трава, дождь, небо, звезды, птицы. Старинные дома. Еще Луна, я на нее всегда смотрю, если она не скрыта облаками.
ПРЕЗИДЕНТ: Бррр… ничего не понимаю. Причем тут птицы и Луна. К вам в гости явился собственной персоной Президент. И вас это совсем не возбуждает? Такое не каждый день случается. Новейшая технология общения с народом. (Я зеваю, прикрывая рот рукой.) И вы -- одна из первых, кто может пообщаться с Президентом лично, не выходя из собственной квартиры, задать вопросы и получить ответ. Еще недавно об этом нельзя было мечтать. (Улавливает, что его тирада оставляет меня безучастной.) Ну, ладно, в другой раз. Осталось мало времени. А вам еще подарок нужно выбрать.
Я: Как это – выбрать? Из чего?
ПРЕЗИДЕНТ: Из ваших собственных желаний. Прошу вас, загадайте.
Я: Любое, что ли?
ПРЕЗИДЕНТ: Да. Колье из бриллиантов. Стиральная машина. Букет из орхидей. Сейшельские острова.
Я: Но я же говорила. Нет у меня желаний. Мне ничего не нужно.
ПРЕЗИДЕНТ: Вам не угодишь. И все же, чего бы вы хотели? Возможно, что-то романтическое? Куда-нибудь поехать … на Кипр там … или в Грецию.
Я: Мне это уже сегодня предлагали. Я не люблю организованный туризм.
ПРЕЗИДЕНТ: Но все равно вы что-то должны выбрать. Любое место, где бы хотели побывать. Так предусмотрено программой. (Переключает пультом каналы.) Вот, посмотрите: Багамские острова.
Я: Там очень жарко. А здесь еще зима. Слишком резкая перемена климата.
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, хорошо, пожалуйста. Лапландия -- страна фьордов, троллей.
Я: Согласна.
ПРЕЗИДЕНТ: Ну, и славно.
Демонстрируется двухминутный рекламный ролик.
Я: А если бы я выбрала колье из бриллиантов?
ПРЕЗИДЕНТ: Вам показали бы его во всей красе.
Я: Понятно. (Глядя на букет от Претендента.) Можно я скажу мужу, что это ваши розы.
ПРЕЗИДЕНТ: Даже не знаю. Такие щедрые подарки государству не по карма...
Тут он исчезает. Наверное, время истекло. Его гвоздики тоже пропадают вместе с вазой.
А остаются мужнин веник и розы Претендента.
Поздний вечер, даже ночь
Ну, что там, за окном? Там валит снег, мгновенно образуя пухлые сугробы, чтоб завтра снова превратиться в серо-коричневую жижу. Возвратный тиф какой-то, дежавю.
Я проверяю, как там Павлик, поправляю одеяло. Он крепко спит. На улице все вроде тоже поутихло. Пожалуй, стоит принять ванну перед сном. Я добавляю в воду оранжевую ароматическую соль и зажигаю свечи. Любуюсь их прозрачным пламенем и наслаждаюсь радужным теплом, охватывающим тело.
Звонок в дверь раздается, когда я заворачиваюсь в полотенце. Такой негромкий, ненастойчивый. Как будто бы звонящий опасается кого-то разбудить, однако точно знает, что я дома и не сплю, и оставляет выбор: открывать -- не открывать. Ладно, сегодня мне уже нечего терять. И, наскоро накинув и запахнув халат, я открываю дверь, даже не удосужившись спросить: «Кто там?». За дверью -- Президент. На воротнике его пальто и кепке тает снег, как будто бы он шел по улице пешком. Я не удивлена нисколько, тем более не чувствую враждебности. Напротив, я ему даже рада, как старому знакомому. В руках он держит упакованные в целлофан и перевязанные ленточкой живые орхидеи. Плоть их цветков просвечивает, как тончайший бело-розовый фарфор из Поднебесной.
ПРЕЗИДЕНТ (вручает мне букет): Еще раз доброй ночи.
Голос у него иной, чем днем: теплее, гуще.
Я (впуская его внутрь и нюхая цветы — они прозрачно, зыбко пахнут): Привет, очередная копия. Которая по счету?
На самом деле я вовсе не сержусь, но проявить ехидство все же стоит.
ПРЕЗИДЕНТ (искренне): Да нет, сейчас я настоящий.
Он даже несколько смущен. А я не знаю, что и думать. Как снисходительно ни относись к иррациональным происшествиям, это уже слишком.
Я: Не может быть! Разве вы не вернулись в Москву?
ПРЕЗИДЕНТ: До самолета еще два часа. Я на спектакле вашего театра. Включите телевизор.
Я выполняю указание. И точно, в новостях показывают запись из фойе. Совсем недавно там закончился антракт.
Я: Вы утверждаете, что подлинный вы здесь. То есть оригинал. А кто ж тогда в театре?
ПРЕЗИДЕНТ (очень спокойно, как о само собой разумеющемся): Конечно, копия. Обычная практика. Так делают всегда, если мероприятие не слишком ответственное. Если б я сам бывал везде, то мне пришлось бы обходиться без еды и сна.
Я: Допустим. Но как вам удалось исчезнуть? Без охраны?
ПРЕЗИДЕНТ: Я все-таки президент великой державы и кое-что могу!
Я: Не верю!
ПРЕЗИДЕНТ: Чему? Что мы -- великая держава?
Я: Не может быть, что вы живой, из плоти и из крови.
ПРЕЗИДЕНТ: Потрогайте, если хотите убедиться. Ну же, смелей!
Я подхожу к нему поближе, беру за теплую большую руку, трогаю волосы и шею. Мне кажется таким естественным его касаться. Но главное, что от него так густо, терпко пахнет. Не дорогим мужским парфюмом. Нет, чем-то летним, полынным, травяным. Ведь он еще не стар, и в темных волосах почти нет седины. Я, встав на цыпочки, тянусь к нему губами, касаюсь уха, потом лба, как будто бы хочу проверить, нет ли у него жара.
Я (опомнившись и отстраняясь): Ой, извините. Что это я делаю.
ПРЕЗИДЕНТ (ненавязчиво обнимая меня): Мне было так приятно.
И мне! Стоило лишь вдохнуть его глубокий запах. Фантастика! Еще вчера этот мужчина был для меня не более чем изображением на экране. Сегодня же… нет, это совершенно невозможно!
Я (высвобождаясь): Позвольте, я поставлю в воду ваши чудесные цветы. И все-таки переоденусь.
ПРЕЗИДЕНТ (удерживая меня в руках): А вы и так мне нравитесь.
Я: Нет-нет, минуточку.
Я укрываюсь в ванной. Подсушиваю феном волосы, припудриваю нос и увеличиваю карандашом глаза. Когда необходимо, я умею делать это быстро. Натягиваю выхваченное впопыхах из шкафа платье цвета красной сливы. Впрочем, удачный выбор. Платье длинное, по щиколотку, с кожаным поясом на талии.
А Президент тем временем гуляет по нашей с Павликом гостиной, одновременно кабинету и столовой. Там ничего особенного нет. Мебель обычная, даже морально устаревшая. Зато у нас собрание картин известного художника, нашего с Павлом друга. Они уже заполнили всю стену, и получилась небольшая галерея.
Когда я выхожу, мой Президент стоит ко мне спиной, разглядывая Сашкины картины. Он оборачивается и молча смотрит на меня, потом идет навстречу, закрыв глаза, расставив руки для объятия.
ПРЕЗИДЕНТ (тихонько поет с закрытыми глазами): «Я хочу быть с тобой. Я так хочу быть с тобой» .
Он заключает меня в нежные тиски. Как здорово почувствовать себя в крепких руках чужого, не изведанного еще мужчины. Но это ведь безумие! Я снова вырываюсь.
ПРЕЗИДЕНТ (сделав несчастное лицо): Неужели вы совсем не любите своего президента?
Я: Ну, почему же, просто вы не в моем вкусе.
Однако оба мы отлично знаем, что все как раз наоборот. Ведь женщина оценивает незнакомца как потенциального партнера в течение всего лишь сорока секунд. А мы плотно общаемся вот уже несколько часов.
ПРЕЗИДЕНТ (забавно всхлипывая):
Нэкто мэнэ нэ лубит,
нэкто мэнэ нэ хочет.
Пойду я в сад зэлэный,
Наимся червичкив! (смеется).
А ведь миллионы женщин на вашем месте были бы безумно счастливы.
Я: Зато потом подали бы на вас в суд, как Моника Левински на Билла Клинтона.
ПРЕЗИДЕНТ: Я знаю, вы на это неспособны. А юные девицы меня, в отличие от Билла, совсем не возбуждают. (Он распускает молнию на моем платье.) Давай попробуем?
Я (не сопротивляясь): Не думаю, что это удачная идея.
Но я не в силах отказать ему. И отказаться от него сама. Я только успеваю погасить досадный верхний свет. Не потому, что опасаюсь раздеться перед ним. Боюсь: вдруг Павлик все-таки проснется, захочет пить, пойдет на кухню. Измена мужу чуть ли не в его присутствии-- что может быть безвкуснее! Впрочем, это я формулирую постфактум. На самом деле ни о чем подумать я не успеваю. Все происходит очень быстро.
Я снова иду в ванную и привожу себя в порядок. Впрочем, ни я, ни Президент не ощущаем никакой неловкости. И выход находится легко.
Я: Давай поужинаем, есть курица с черносливом. (Приготовила на всякий случай -- вдруг Павлик захотел бы слегка перекусить). Салат сооружу в мгновение ока.
Все компоненты у меня готовы: очищенные апельсины, яблоко и груша, два банана. Порезать и перемешать, заправить соусом из йогурта. О, только я забыла про грецкие орехи. Их еще надо поколоть, а вот щипцов у нас, конечно, нет. Придется пользоваться молотком. Я достаю его из ящика, где Павлик держит инструменты, вручаю Президенту.
Я: Ты не забыл, как это делается?
ПРЕЗИДЕНТ: Да как-нибудь уж справлюсь. Хотя, конечно, брать в руки молоток давно не приходилось. А мы твоего мужа не разбудим? (Колет орехи.)
Я: Да нет, похоже, его пушками сейчас не поднимешь.
Мы ужинаем. Мне нравится смотреть, как Президент неторопливо поглощает мои блюда, чтобы почувствовать их вкус. Павлик теперь ест невнимательно, проглатывает пищу крупными кусками и думает о чем-нибудь другом. Наверное, о проблемах на работе. Кормить его стало совсем неинтересно.
ПРЕЗИДЕНТ: Душевно покушали. Как у тебя все вкусно!
Я: Лучше, чем в ресторане?
ПРЕЗИДЕНТ: Конечно. Там все равно поток.
Я: А личный повар?
ПРЕЗИДЕНТ (досадливо машет рукой): Нет, все равно не то. Хоть и закончил какое-то крутое заведение в Париже.
В этот момент у нас под окнами вдруг раздается взрыв: множество звуков -- пилящих, режущих, ударных -- взмывают в небо и с грохотом обрушиваются вниз.
ПРЕЗИДЕНТ (вздрагивает): О, Господи, опять эта чертова музыка! У вас так каждый вечер?
Я: Почти что. Зимой пореже, летом ежедневно.
ПРЕЗИДЕНТ: Но как вы терпите? Ведь спать же невозможно! (Морщась): Нет, надо позвонить в милицию.
Я: Да это бесполезно. Звонили много раз. Мы и соседи. Один раз они даже приезжали. Но из машины выйти не решились. Мигнули синим огоньком и укатили. Нам тоже страшно выходить. Однажды Павлик, отчаявшись уснуть, уже собрался, да сын его остановил. Сказал, что это наркоманы. Когда они под кайфом, не стоит с ними связываться. Сережа лучше в этом разбирается.
ПРЕЗИДЕНТ: А что, твой сын… он тоже?..
Я: Нет-нет, Бог миловал. Наш сын разумный мальчик. Муж полагает, потому, что мы его воспитывали правильно. По-моему, так просто повезло. Сережа мне признался, что пробовал однажды -- в первый и последний раз. А его школьный друг недавно умер от передозировки. Сын приезжал из Питера на похороны.
ПРЕЗИДЕНТ (удрученно): Какой кошмар! Гибнут десятки тысяч молодых людей! А мы бездействуем.
Я: А что тут можно сделать? Зло неистребимо в мире. Ну, плохой климат в этой стране. Дождь и слякоть. Слякоть и дождь. Вряд ли когда-нибудь это изменится.
ПРЕЗИДЕНТ: Да ты отъявленная пессимистка!
Я: Нет, просто не борец с мировым злом.
Канонада под окнами не утихает. Взрывы следуют один за другим, и я не сразу слышу, что в дверь настойчиво звонят. Я открываю: там мой Поклонник-претендент. Он уже сильно пьян.
ПРЕТЕНДЕНТ: Послушай, я тут папку с документами забыл. (Не дожидаясь приглашения, проходит в комнату и видит Президента): А это еще кто? Гы-гы! Значит, ему можно, а мне нельзя?!
Мужчины смотрят друг на друга, как два соперника-самца.
Я: А ты разве не видишь? У нас в гостях сам господин Президент.
ПРЕТЕНДЕНТ (мгновенно оценивает обстановку и даже слегка трезвеет): А… Это другое дело. Здравствуйте, господин Президент. (Жмут друг другу руки.) Хотите пообщаться в неформальной обстановке с представителем деловых кругов?
ПРЕЗИДЕНТ: Давайте в другой раз.
ПРЕТЕНДЕНТ (забирает со стола папку): Ну, как будет угодно. Я тоже ведь спешу. (За окном -- грохот и крики.) Что, все еще не успокоились?
Я: Теперь, наверное, только к утру.
ПРЕТЕНДЕНТ: Нет, погоди, сейчас я с ними разберусь!
Я: Да это бесполезно.
ПРЕТЕНДЕНТ (достает сотовый, звонит куда-то): Полковника Петренко! Да! Слушай, дорогой. А ну-ка, убирай отсюда своих молодцев (называет наш адрес). Каких-каких -- подопечных своих. Совсем жильцов достали. Пускай ширяются в другом месте. Ну, будь здоров. Привет супруге.
И -- чудо! -- через две минуты, необходимые, чтоб позвонить кому-то на мобильник, грохот под окном стихает. Хлопают дверцы, заводятся моторы, и тихо шуршат шины. Мы с Президентом выглядываем из окна: там пусто! Как рукой сняло!
Я (несколько ошеломленная): Спасибо.
ПРЕТЕНДЕНТ (целуя меня в щеку): А я что говорил! Для вас, мадам, готов на все. Ну, ладно, мне пора (протягивает Президенту руку, обмениваются рукопожатием). Счастливо оставаться.
ПРЕЗИДЕНТ (в легком шоке): Конечно, я слышал про коррупцию, но чтобы до такой степени!
Я: Много есть такого, о чем сильные мира сего даже не подозревают.
ПРЕЗИДЕНТ: Это точно. В какой все-таки страшной стране мы живем.
Я: Лучше не думать. Меньше знаешь, крепче спишь. Давай договоримся -- ни слова больше о мировых проблемах.
ПРЕЗИДЕНТ (все еще не придя в себя): Конечно. Тем более мне хочется совсем другого -- опять тебя обнять.
Пока мы стоим, прижавшись друг к другу, Павлик выходит попить на кухню. Все-таки его разбудили. Дверь в комнату открыта, он видит нас, но проходит мимо.
МУЖ (сам с собой): Что это у меня, белая горячка, что ли.
Мы отстраняемся друг от друга, гасим свет и прячемся в тень шторы. Муж пьет на кухне воду громкими глотками и возвращается обратно.
МУЖ (проходя мимо уже пустой гостиной): Наверное, показалось.
Я (тихо Президенту): Он утром и не вспомнит.
ПРЕЗИДЕНТ (выходя из-за шторы и глядя на часы): Времени осталось совсем мало. Спектакль закончился. А впрочем, пусть. В конце концов, отложат вылет. Мало ли где мне надо задержаться. Жене пусть копию пошлют.
Я: И что?
ПРЕЗИДЕНТ: Да ничего. Так уже было и не раз. Однажды новенький диспетчер просто перепутал.
Я: Твоя жена не обнаружила подмены?
ПРЕЗИДЕНТ: Конечно, нет. Ведь все запрограммировано максимально: реакции, интонации, манера говорить, манера думать. Словарь из моих фраз. Способность по ходу разговора подстраиваться под собеседника: чуть-чуть сомнения, немного искренности. А если что не так, в центре всегда подкорректируют.
Я: Но как это возможно?
ПРЕЗИДЕНТ: Да толком я и сам не знаю. Секретная военная разработка.
Я: И сколько же у тебя копий?
ПРЕЗИДЕНТ: Трудно сказать. По праздникам готовится десятки тысяч: к 8 марта, к 9 мая. Ко Дню победы надо всех ветеранов охватить. Ведь их осталось совсем мало. Пусть каждому придет по копии. Как раньше -- по открытке. Текст одинаковый, но обращение -- личное.
Я: Ну, тексты у тебя на тройку с минусом. Где вы набрали таких умников!
ПРЕЗИДЕНТ: Да, ты права, надо менять команду. Мне самому не нравится. Но я же не могу все контролировать. (Удивляясь сам себе.) А может, уже и не хочу.
Я: И кто же будет нами управлять?
ПРЕЗИДЕНТ (бесшабашно): Пусть копия рулит. Никто и не заметит. Лучше иди ко мне.
Он легко подхватывает меня на руки. И снова мы друг друга любим. Теперь уже при свете, на ковре, не опасаясь никого и ничего. Нам все равно.
ПРЕЗИДЕНТ (лежа на полу, глядя вверх): Я так хотел бы у тебя остаться. «В комнате с белым потолком, с правом на надежду» .
Однако через несколько минут он вскакивает, как солдат, мгновенно собирается.
Я: Давай, я вызову такси?
ПРЕЗИДЕНТ: Не надо, машину поймаю.
Я: Как, сам?
ПРЕЗИДЕНТ (надевает темные очки): Шучу.
Я: Ты без охраны, это же опасно.
ПРЕЗИДЕНТ: Не беспокойся ни о чем. Все предусмотрено. Я же сказал: крутая военная разработка.
Но тем не менее мне страшно отпускать его одного.
Я: Тогда я провожу тебя.
ПРЕЗИДЕНТ: Ни в коем случае. Я уже большой мальчик.
Я: Но в городе опасно по ночам!
ПРЕЗИДЕНТ: Все будет хорошо. Ты должна слушаться своего Президента.
Я (чувствуя, что уговоры бесполезны): Ну, слушаюсь. Прощай.
ПРЕЗИДЕНТ: Нет. До свидания.
Он целует меня в щеку, я слышу, как он спускается по лестнице. Потом шаги вдруг пропадают. Он не выходит из подъезда. А пропустить его я не могу: весь двор просматривается из окна. Наверно, Президент просто рассеивается в снежном вихревом пространстве -- нестойкое соединение, летучее вещество.
А в комнате фарфоровые орхидеи из вазы кротко смотрят на меня.
Апрель
Весна таки возобладала, пошла вода, открылась бурая земля. И голуби вдруг перестали оккупировать мой подоконник. Когда снег сходит, они легко отыскивают себе корм.
Я думала, мы с Президентом никогда больше мы не встретимся. А он стал регулярно появляться у меня. Не знаю, как ему это удавалось: выкроить время, отказаться от охраны, сесть в самолет. А может, все происходило совершенно по-другому. Просто воображения не хватает, чтобы представить, как.
Я ни о чем его не спрашивала. Он предлагал устроиться в его пресс-службу. Но мне не нравится в столице. И виделись бы мы не чаще.
Обычно он возникал по будням ближе к вечеру, но один раз явился в выходной. Павлик, конечно же, был дома, на диване. Пришлось отправиться в ближайший лесопарк, куда от нас можно доехать на трамвае. Из многоэтажного района линия уходит к берегу пруда и тянется мимо бараков, бурых изб, сараев, прочей древности. Здесь чудом сохранился одноколейный путь. На остановках сделаны развилки, чтоб встречные трамваи разошлись.
Пока мы медленно катились по гулким рельсам, Президент, не отрываясь, глядел в окно сквозь черные очки. В противоположный берег сизого пруда кто-то воткнул дымящиеся сигареты -- заводские трубы.
Мы вышли из трамвая. Солнце светило водянистое, почти прозрачное. Вблизи опушки торчали вырванные с корнем из земли бетонные опоры, оставшиеся от какого-то неосуществленного строительства. Наросший на них мох сиял, как драгоценные вкрапления в породе.
От снега, от зимы остались только айсберги в низинах. Везде раскиданы стеклянные и пластиковые емкости из-под воды и пива, обертки, фантики, расползшийся полиэтилен. Черные листья, серая отмершая трава. Нет и намека, что через пару дней все это вспыхнет молодым зеленым пламенем. Разве что тонкие побеги, солнечные россыпи мать-и-мачехи да эмбрионы папоротников. Эти ростки, спиралевидно свернутые, как улитки, я показала Президенту. Он видел их впервые.
А пламя все же вспыхнуло, но только не зеленое, а красное. Еще с опушки мы почувствовали запах гари, подумали, что на поляне жгут костер. Но, оказалось, там горят сухие листья и трава. Наверное, кто-то бросил тлеющую сигарету. И по земле мгновенно побежал огонь, заглатывая без разбора мертвое и живое. Вокруг могучих стволов сосен он образовывал круги, жадно облизывая толстую кору, а молодые кустики с готовыми уже раскрыться почками обугливал дотла.
Мой Президент отважно стал топтать взбесившееся пламя. Я набирала в лужах воду бутылкой из-под пива и заливала пляшущие язычки. К нам присоединились двое молодых людей -- девочка и мальчик -- и еще женщина с овчаркой. Пса она привязала к дереву, и он покорно ждал, пока хозяйка боролась с алчущим огнем.
Совместными усилиями этот участок леса нам удалось спасти. Но Президент весь перепачкался, одежда у него пропахла дымом. Он мыл в луже ботинки, я оттирала ему руки носовым платком.
В трамвае он сказал: есть важный разговор. Я думала, предупредит, что больше мы не встретимся. Однако он непредсказуем, как всегда.
ПРЕЗИДЕНТ: Уедем вместе. Куда глаза глядят.
Я (первая реакция): Но это невозможно.
ПРЕЗИДЕНТ: Было бы желание.
Я: Желание-то есть. Всегда мечтала: сесть в поезд и уехать неведомо куда. Лишь бы мелькали за окном леса и перелески, речки и мосты, а ночью -- огоньки во тьме.
16 мая
За пару дней до нашего отъезда милиция прикрыла наркоманскую тусовку. Я слышала, что Президент издал какой-то действенный указ. У нас в районе сменилось все милицейское начальство. Теперь, по крайней мере, Павлик сможет спать спокойно по ночам.
Я оставляю мужа другой женщине. Он все-таки ее завел, точнее, та его надежно прибрала к рукам. И я могу с легкой душой отправиться в далекие края. Хотя, конечно, грустно. Однажды я весь день точила слезы. И муж это заметил. Спросил:
-- Ты плачешь?
-- Нет, конечно. Просто прочищаю слезные железы.
Павлику я сказала, что уезжаю в долгую командировку. А сыну сообщу свой адрес, когда устроимся на новом месте.
Я собралась в дорогу. Почти без багажа. Ведь путешествовать гораздо лучше налегке. А все необходимое можно приобрести в пути.
Когда наш поезд объявили, я уже стояла на перроне. День был открытый, солнечный. В небе светила нежная листва, ветер перебирал ее, как струны.
Вот показался Президент в ветровке и кроссовках, с дорожной сумкой на плече. Он подошел ко мне с улыбкой, чмокнул в щеку теплыми губами. Но я сразу почувствовала: что-то не так. Ведь он ничем не пах. Я молча отстранилась. Копия на секунду изобразила удивление и обиду, но тотчас перестроилась.
КОПИЯ ПРЕЗИДЕНТА: Я вижу, вы и сами догадались. Спасибо, что избавили от тягостной обязанности. Я, то есть Он, ужасно сожалеет. Стоит к кому-то привязаться -- и вот уже приходится прощаться. Но вы же понимаете: мы люди подневольные. Простите нас.
Я: Конечно. Разумеется. Могу даже расписку дать: «В своей смерти никого не виню».
КОПИЯ ПРЕЗИДЕНТА: Не надо так шутить. И лучше вам остаться. Все можно отыграть назад. Если появятся проблемы, мы поможем. С работой и так далее.
Я: Спасибо, ничего не нужно. Привет оригиналу.
Билеты были у меня. Я отдала свой проводнице, вошла в двухместное купе. Поезд тихонько тронулся, поплыл, легко и плавно набирая скорость.
Мой ноутбук со мной. Заказчики и не узнают, что я сменила место дислокации. А может, я и вовсе из поезда не выйду, буду глядеть в окно да слушать музыкальный стук колес.
Единственное, что меня тревожит, это голуби. Летом и осенью они не пропадут. Но что будет зимой, когда корм скроет снег? А форточка не распахнется, не посыплется зерно. И птицы будут ждать на подоконнике напрасно.
2005