Старушка была мала ростом - так мала, что внук лет с двенадцати научился разговаривать с ней сверху вниз. В доме она занимала, казалось, совсем мало места, и сутками никому не был слышен слабый ее голос. Да, собственно, никто и не нуждался в том, чтобы ее слышать. Дело в том, что в доме жили страшно занятые люди. Сын был крупным руководящим работником, и ему вечно было некогда. Невестка, женственная и красивая в свои без малого пятьдесят, тоже была женщиной деловой и энергичной: даже косметике и нарядам она не могла уделить столько времени, сколько ей хотелось бы, не говоря уже о прическе. Внук заканчивал институт, работал над дипломным проектом, да к тому же ухитрялся водить в кино рыжеволосую сокурсницу.
Словом, старушку в доме и не замечали - некому и некогда было заметить. Работу она оставила поздно, за шестьдесят, лет десять уже не работала, но никак не могла привыкнуть к пустоте нынешней жизни. Пенсия у нее была приличная, и она еще достаточно крепко держалась на ногах, чтобы саму себя обслужить. Дети в ее услугах не нуждались - экономя время, они только завтракали дома. Раз-два в неделю приходила уборщица, суровая и молчаливая: она быстро и четко приводила комнаты в порядок, получала причитающуюся плату, благовоспитанно положенную в конверт, и уходила, спеша к новым клиентам. Ей тоже было не до старушки.
Возможно, есть люди, которых можно отучить от потребности в общении с близкими, изо дня в день лишая их такого общения. Наверное, это очень счастливые люди - в жизни они довольствуются малым. Старушка, к сожалению, была не из их числа. Со временем высокая эта потребность не притуплялась в ней, а, напротив, становилась все острее - до почти физически ощущаемой боли острее. Может, будь у нее родня и подруги, все было бы проще. Но родня была разбросана по всему свету и не слишком-то интересовалась ею, подруги все повымерли, осталась только одна, но жила она на другом конце города: троллейбус, метро, два автобуса с пересадкой... Раньше они могли беседовать по телефону, но теперь подруга почти оглохла, одну и ту же фразу приходилось повторять несколько раз. Разговор с ней превращался в муку. Да и домашние выражали недовольство: и говорить приходилось слишком громко, и занимать слишком долго один из параллельных телефонов в квартире, столь необходимых этим занятым людям.
А старушке так нужно было постоянное общение, дружеское, теплое, нежное...
Случай подсказал ей путь. Она сидела в скверике, а мимо нее шел дядька с собачкой . Дядька был пьян и двигался по синусоиде. Собачка, маленькая, лохматая и грязная, двигалась как-то странно, крутясь вокруг своей оси и высоко подпрыгивая. Когда она поравнялась со старушкой, та увидела полные ужаса, налитые кровью глаза и услышала трудное, свистящее дыхание.
- Стойте! - крикнула она не своим, а каким-то панически пронзительным голосом и бросилась к животному. Пьяница повернулся и тупо смотрел, как она, захлебываясь слезами, возится с его собакой. Оказывается, поводок захлестнул шею бедолаги, и она, задыхаясь, не успевая за хозяином, прилагала отчаянные усилия, чтобы высвободиться.
Старушка распутала ремешок, и животное, дыша жадно и глубоко, уткнулось ей в колени.
- Ну, все? - буркнул дядька. - Пойдем, шавка!
- Слушайте! - сказала старушка вдохновенно. - Зачем вам этот пес? Отдайте его мне!
Пьяница усмехнулся: «Отдать?..»
- Продайте, - поняла она. - Хотите?..
Он явно заинтересовался. Но в кошельке ее, как на грех, оказалось лишь немного мелочи. Дядька презрительно фыркнул и поволок за собой свою несчастную собачонку.
Теперь все помыслы старушки были направлены на одно: достать собаку. Этим она и занялась тайком от домашних. Но собаки, которых ей предлагали, приводили ее в ужас: они были огромны, прожорливы и громкоголосы.
Между тем одна из племянниц старушки, может быть, из обычной вежливости, пригласила ее погостить. Старушка сразу же решила поехать, веря втайне в нежность и добро: племянницу она запомнила милой, ласковой девочкой. Встретили и устроили ее хорошо, были с ней приветливы, но, по сути, и они были людьми занятыми. Старушка поняла это и смирилась.
Рядом с домом племянницы был разбит молодой парк, деревья которого были еще так юны, что старушка видела над ними троллейбусы и дома. В молодом парке грелись на скамейках старики, и старушка тоже повадилась туда.
Однажды к ней на скамейку подсела женщина несколько моложе нее. Небольшая собачка присела между старухами. Это была чудесная собачонка, и сердце старушки забилось: это была именно та собака, которую она искала, - не «такая же», а «та самая». Она была совсем мала и очень изящна, чистенькая шерстка отливала черным глянцем, а тонкая мордочка сияла парой чудесных янтарных глаз, умных и добрых. Вдобавок ко всем этим достоинствам, собачка ни разу не тявкнула, а это уже было высшее из собачьих достоинств, ценимых старушкой.
Она заговорила со счастливой обладательницей собачки и услышала именно то, что должна была услышать. Собачку в доме любили, баловали, особенно, конечно, старухина внучка. Но вскоре в доме должен появиться второй ребенок, и невестка настаивает, чтобы от собачки избавились. Всем ее жалко, но, согласитесь, негигиенично - собака и младенец.
- Продайте ее мне! - вскричала старушка.
- Что вы, друзей не продают! Я отдам ее вам, если вы будете ее любить, как я.
- Больше, еще больше! - сказала старушка, схватив собаку в объятия и целуя маленький черный нос, который собачка деликатно прятала.
Они занялись перерегистрацией документов - оказывается, неизбежным делом, когда берешь породистую собаку, - так что время до отъезда оказалось заполненным; и только вечером накануне отъезда она наконец-то позвонила домой, к своим. Собачку ей должны были привезти прямо на вокзал, но она уже чувствовала себя счастливой.
Там, в доме, куда она позвонила, все трое ее занятых людей взяли свои параллельные трубки, которые были в комнате у каждого.
- Ты, видно, хорошо себя чувствуешь, мама, - довольно отметил сын. - У
тебя такой бодрый голос!
- Да, я так рада! У меня для вас подарок! Сюрприз! - и туг же не выдержала
и проговорилась: - Ах какую собаку я вам привезу!
- Игрушечную? - усомнился внук.
- Нет, живую, самую настоящую!
И тогда она услышала невесткино:
- Только собаки нам не хватало!
Был в этих словах такой ледяной холод, что старушка, словно испугавшись, положила трубку и долго сидела, уставившись в одну точку тусклыми глазами.
И когда в ее вагон старуха и заплаканная девочка принесли чудесную атласную собачку, она сказала, с горестью глядя на умную тонкую мордочку, в добрые янтарные глаза:
- Очень прошу простить меня. Я передумала.
Девочка закричала от радости и запрыгала, а ее бабушка укоризненно покачала головой.
- Очень жаль, - сказала она. - С вами ей бы было хорошо.