Весна в этом году рано. Ещё только декабрь, а уже тепло, и снега нет, и в ноздрях будоражно от воздуха. Томление в груди, постоянное предчувствие Чего-то.
Озорной пёс Куйбышев – блохастое украшение и всеобщая гордость района – опять тяпнул за задницу старика Лоханыча, и тот теперь не сидит на лавке у подъезда, и все любят за это безумную собаку ещё больше.
Я выскакиваю из подъезда в весенний декабрьский вечер, и никто не обкладывает меня матом. И я улыбаюсь и устремляюсь по проточенным тропам к метро.
А люди идут, как дождь, а дождь мельтешит, как люди. Всё небо светится, потому что оно всё в тучах, а дома и улицы все в огнях. У остановки я замечаю героя вчерашнего дня – Куйбышев трусит в направлении Макдоналдса. Как и я, он там справляет нужду, и только.
Всю дорогу в автобусе, и потом в метро не покидает чувство, что вот-вот, прямо за поворотом, вот тут, за обочиной, откроется дверь в другой, сказочный мир…
Я узнал, что на улице 1905 года в одном из домов, во втором подъезде, не заперт выход на крышу. И я направляюсь туда. Я не лазил по крышам со школы, да и в те годы лазил нечасто – и не налазился.
Буквы и рисунки рассказывают истории жизни людей и города – даже если это просто вывески магазинов. Надписи восходящих на крышу начинаются уже в лифте.. и потом, на лестничном пролёте, ведущем к гостеприимно распахнутой ржавой двери, и повсюду далее. Рассыпанное пшено разноцветных смыслов, эмоций, просто названий.
Я смотрю на чёрные, словно склеенные из сгоревших спичек, силуэты телевизионных антенн на соседних крышах и на облака, которые – кажется – вот-вот эти антенны зацепят низко волочащимися серыми обрывками тучного воздуха.
И на всю эту мешанину проводов, машин и фонарей.
Дней и названий дней, часов – академических и электронных.
Всё, что вижу, вызывает улыбку почему-то. Может, потому что весна?
Я весело обвожу взглядом эту чудесную крышу, и вдруг – вот! Как улыбка солнца среди туч, как вступление волынки в весёлую мелодию вистла, скрипки и гитары, как неожиданный поцелуй невозможно прекрасных губ – она. Дверь, которую я предчувствовал и ждал и жаждал и искал. Она зависла над домом, над улицей, и было видно, что за ней – луг и красивые деревья, и тоже весна, только майская. Другой мир. Там, где меня нет. Самое чудесное место, какое можно вообразить. А представьте-таки попасть туда?...
Я разбежался, взлетел по ступеням, ведущим к краю крыши и бросился в распахнутые створки.