Встреча в Переделкино.
Поселок писателей Переделкино находится в четверти часа езды от Киевского вокзала. Электрички в страну моего детства ходят каждые 20 минут, так что мечта посетить Страну Пятиногих Лошадей, осуществить которую я боялась 10 последних лет, воплотилась в жизнь с удивительной легкостью.
Во взрослом состоянии я попадала в Переделкино исключительно зимой и поздней осенью. Возможно, причиной тому был страх - омрачить светлые картины прошлого реалиями настоящего. Но Переделкино, запомнившееся мне легким и праздничным отдыхом, таковым осталось для меня и на этот раз. Сев на электричку "Малоярославец" мы через четверть часа были уже на станции, вышли из первого вагона поезда, пересекли железнодорожный переезд, повернули направо вдоль дороги и оказались возле летней резиденции Алексия Второго.
Не знаю, появляется ли там патриарх всея Руси, но народу к храму шло довольно много, правда, не все собирались в церковь. Одни искали дом престарелых, а другие - кардиологический санаторий, синий указатель на который располагался справа от входа, смотрящего на дорогу. Место моего детства изменилось неузнаваемо, но хуже точно не стало.
Вместо тихой церкви Преображения Господня, на холме, где горизонт прочерчивался от края и до края, мы увидели несколько роскошных длинных зданий, в том числе и поражающую тщательной и богатой отделкой резиденцию Патриарха Алексия Второго.
Мы с Гришей даже не знали, удастся ли нам войти внутрь, потому что неизвестный мужчина подошел к зарешеченному окну здания и таинственно переговаривался с кем-то, находящимся внутри.
В некотором отдалении виднелось еще парочка храмов, одни только строились, другие прятались в "лесах", практически готовые к "сдаче объекта", а третьи уже сияли во всей красе. На всех строящихся объектах были заняты рабочие из Средней Азии.
Кто-то может сказать, что это - новоделы, а изразцы на резиденции – пародия на старину. Но ведь все древние храмы, которые приводят в восхищение историков и искусствоведов, тоже когда-то были "новоделами", и я не вижу ничего плохого в том, что новое сохраняет традиции русского зодчества.
После кратковременного визита в храм, мы начали обходить его со всех сторон, разумеется, я не выпускала из рук фотоаппарата, а Гриша просто смотрел по сторонам. И тут я увидела, что можно войти во владения патриарха и посмотреть на церковь и домики изнутри. Тем более что там - за входом - были видны чудесные витые колонны в духе Васнецова. Прямо не церковь, а сказочный домик. Но фотосессия была прервана монашкой, утверждавшей, что здесь как раз фотографировать нельзя. Переждав, пока она удалится, я решила сфотографировать хотя бы колонны, и тут меня удивил "правильный" Гриша, нервно просивший "не нарушать".
Как бы я не уважала чужой монастырь, но фотографировать колонны даже их устав мне запретить не мог. Не вижу криминала! Но странный Гриша увидел. Все равно я сфотографировала все, что смогла.
Чтобы не разозлиться на Гришу окончательно, и не испортить себе праздничный день пришлось разбавлять бедному парню зрительные впечатления историческими сведениями, тем более о Переделкине мне всегда есть, что рассказать.
Переделкино. Лирическое отступление
Резиденция патриарха и Храм Преображения Господня стоят на месте села Лукино, в котором в 1646 году был построен первый - деревянный храм Преображения. В то время им владел ловчий царя Алексея Михайловича - Иван Леонтьев.
В 1791 году имение перешло в собственность графини Варвары Петровны Разумовской. На месте деревянного, порядком обветшавшего храма в 1815 году она начала строить каменный - с каменной колокольней и тремя приделами: холодным, посвященном празднику Преображения Господня, и двумя теплыми - во имя Великомученицы Варвары и апостолов Петра и Павла. В 1819 году каменный храм Преображения Господня закончен, но еще неоднократно перестраивался впоследствии. Старший сын Разумовской - Петр - имение промотал, после чего оно было продано барону Боде-Колычеву.
Что касается самой устроительницы церкви Варвары Петровны - родной сестры графа Николая Шереметева, известного своей любовью и женитьбой на крепостной актрисе Прасковье Жемчуговой, то ее жизнь счастливей от построения храма не стала. Муж Варвары Петровны - министр просвещения Алексей Кириллович Разумовский - основатель Царскосельского лицея - считал трату денег на церковь - напрасным транжирством. Он увлекался вольтерианскими идеями. Довольно скоро простодушная и набожная жена ему надоела. После рождения младшего сына - Кирилла в 1784 году Варваре пришлось оставить любимых детей и покинуть дом Разумовского.
Бедная графиня купила и перестроила дом на углу Маросейки и Лубянской площади (сейчас в нем устроен вестибюль станции метро "Китай-город"). Здесь она и умерла в одиночестве в 1824 году.
Но вернемся к настоящему: вокруг мягкими хлопьями падал последний зимний снег. Февраль доживал свои последние дни.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной... (с) Пастернак
Впервые я увидела в той церкви праздник Яблочный спас, а на этот раз в нем венчались. Рядом с церковью стоял серебристый свадебный лимузин. Поодаль от лимузина за порядком следил местный кот. Большинство котов в резиденции патриарха - счастливой угольно-черной масти, и только этот имел серый воротник. При виде лимузина мы мрачно переглянулись.
- Гриш, ты бы решился на такое безобразие? - с интересом спросила я.
- Я вообще терпеть не могу свадьбы! Плавали, знаем! - угрюмо ответил Венгеров.
- Да, я тоже не люблю. Но у лимузина есть огромное преимущество! На свадьбе может быть предусмотрено именно столько гостей, сколько вмешается в этот гламурный сарай! Однако не пройти ли нам внутрь?
Гриша тяжело вздохнул, пробормотав что-то про воцерковленных атеистов. На входе я вспомнила, что в церковь надо идти с покрытой головой и попробовала стащить красную бейсболку с головы опера, и напялить ее на свою козырьком назад, чтобы хоть как-то имитировать полагающийся по обычаю платочек. Но безобразию не дал свершиться служащий храма, наделивший меня синенькой косынкой из висевшей на входе целлофановой сумочки. В храме шло венчание, народу было немного, вязко пахло ладаном. Мой спутник тут же почувствовал себя нехорошо и пулей вылетел из храма на воздух. Запах этот - тревожный и тяжеловатый запомнился мне с детства. С того времени, когда мои родители только начали водить меня в Переделкино.
В пору моего самого раннего детства родители считали, что летом детям в городе делать нечего, потому две семьи - моя и теткина с детьми отправлялись на дачу в деревню Федосино, что неподалеку от станции Мичуринец Киевской железной дороги (следующая станция за Переделкино). На даче меня учили читать и собирать грибы, а также - ходить по лесам и болотам, чтобы нигде не тонуть. И если духовное развитие деточки было на маме и бабушке, то на папе, который к тому времени объездил весь Дальний Восток и большую часть страны, лежала практическая походная часть.
Тем не менее, родители должны были демонстрировать ребенку семейную общность интересов, а потому предпринимали частые совместные походы в Переделкино. По дороге в поселок писателей из деревни Федосино были густой сосновый лес и болото, в котором я один раз даже затеяла тонуть, но рядом тут же оказался папа, потому после пятиминутной борьбы с болотом мы вступили на твердую кочку. Признаюсь честно, страху я тогда натерпелась немеряно, но никакая "вся моя жизнь" перед глазами не мелькала, больше угнетал невыносимо усиливающийся по мере моего погружения запах болотной гнили, и поражали абсолютно равнодушные к детскому горю лягушки и головастики. Ни одной осмысленной Царевны, которая меня бы спасла, среди них не наблюдалось. Но в сказку о Царевне-Лягушке, которую я прочла одной из первых, продолжала верить стоически, вопреки здравому смыслу, а страх запомнила. Но в лес меня тянет по-прежнему, как волка, которого не кормят вообще.
Выбравшись из болотистой зелени и мха, наше семейство счастливо отправилось дальше мимо бузины. Эту красную ягоду я обрывала немилосердно, делая себе бусы на выход в свет, то есть, в конюшню, где я пропадала возле лошадей все свободное от родителей время. Лошадей я любила с детства, конюх обожал детей и даже возил меня без седла на самой смирной серой в яблоках кобыле, так что гармония наблюдалась в моем хобби до того момента, пока я не принесла в дом изумительный по натурализму рисунок - рыжего коня о пяти ногах.
- У коней не бывает пяти ног! - удивился папа.
- Нет, бывает! - злобно вскричала я. - Я сама сегодня видела!!!
На тот момент сведения о методах размножения лошадей я почерпнуть еще не успела. Для пятилетней городской девочки это было преждевременно. Шокированные родители не пускали меня на конюшню два или три дня. Я рыдала и рвалась в поля, но родители не спешили решать вопрос о том, как объяснить девочке "про это", чтобы не ранить неокрепшую психику. Зато они решили меня отвлечь. Мама съездила в Москву и привезла из Детского Мира замечательные игрушки: пластмассового Буратино и плюшевую собаку-мопса, тетя - много книжек, которые давно прочла моя кузина, уже ходившая в школу, а папа решил, что надо путешествовать в сторону культуры.
Вот так я впервые оказалась в Переделкино - поселке писателей, который по возрасту был старше папы и мамы, и даже бабушки, а по уровню культуры мог заткнуть за пояс весь поселок Федосино, вместе с дачниками-инженерами и прочими негуманитарными москвичами, а также местными Конюхом и Председателем. Полей со злаками и кукурузой на тот момент в Федосино уже не было, но Председатель почему-то был.
Всю дорогу мама рассказывала мне о том, что книжки пишут специальные люди, которых называют писателями, и что в Переделкино целый поселок только тем и занят, что или эти книжки придумывает, или ломает голову над тем, в какое издательство себя предложить. К моему великому разочарованию Джанни Радари никогда в Переделкино не бывал, и сказку про Буратино написали тоже не в доме возле речки Сетунь, текущей через Переделкино, а в жаркой и солнечной Италии. Но зато Муха-Цокотуха родилась именно здесь, потому что в Переделкино жил Корней Чуковский. И здесь придумал Доктора-Айболита.
- Я - знаю, я - знаю! - радостно закричала я. - Айболит - гений!
- Почему? - удивились родители.
- Потому что Айболит - ветеринар! - доходчиво объяснила я взрослым.
- И что же? - в один голос спросили родители.
- А то, что он любую лошадь может вылечить! - звонко ответила я.
(Информация про ветеринара была мною почерпнута на конюшне, когда я спрашивала у Конюха, почему дядя-доктор пришел без халата и лежит в комбинезоне рядом с лошадью. Потом я узнала, что Ветеринар кобылу "поднял"...)
Удивившись моей осведомленности о ветеринарах, мама потребовала, чтобы я прочла стих про Айболита, который мы учили накануне. Я гордо встала на пень, поправила бузиновые бусы и начала...
- Этот Доктор-Айболит. Он на дереве сидит.
- Приходи к нему лечиться
- И корова, и волчица,
- И жучок, и червячок,
- И медведицааааа!
Громкий заливистый смех моих тридцатилетних родителей огласил лесную поляну. Декламацию про ветеринара, ведущего прием коров с волками, сидя на дереве, мне закончить не дали. У моих папы и мамы было слишком живое воображение.
Разумеется, я сама давно бы уже и забыла историю про великого ветеринара, но ее цепко запомнили родители, которые не раз рассказывали мне и про Пятиногую лошадь и про гениального Айболита.
Что касается кобыл, то в сказке о Докторе Айболите они упоминаются лишь, как транспортное средство:
Вдруг откуда-то шакал
На кобыле прискакал:
- Вот вам телеграмма
От Гиппопотама!
На этот раз кладбище выглядело совершенно иначе. Оно было не просто ухоженным, а почти гламурным. Могилу Пастернака я не нашла, зато заметила несколько памятников, под которыми покоились монахини и герои Советского Союза. Фотографировать кладбище рука у меня не поднялась. Хотя содержится оно в почти идеальном порядке. Венгеров на кладбище не пошел, а нервно ждал меня у входа.
Наконец, насладившись масштабной реконструкцией и переделками владений Патриарха, мы по стороне, противоположной кладбищу, двинулись в сторону самого поселка писателей Переделкино. За железнодорожным переездом были видны новостройки Ново-Переделкино. Город неумолимо наступал на поселок. Надеюсь, урбанизация не поглотит с потрохами и без того уже изрядно поднабравшийся шума цивилизации и выхлопных газов от дорогих иномарок, в немалом количестве разъезжающих по дороге, некогда тишайший приют литературного творчества.
Правда, в данное время суды Москвы и области загружены исками желающих отвоевать от переделкинских красот, хоть пядь земли, и выстроить на ней дом на века. Это - веяния нового времени, когда актуальны не столько литературные споры и интриги, сколько недвижимое имущество и прочие материальные ценности. Недаром здесь поселился и Зураб Церетели, а в одном из новых участков поселка, где вовсю идет строительство, притаились дачи Газпрома. Впрочем, это и без меня известно.
Поселок Переделкино был основан в 1934 году на месте владений идеолога отмены крепостного права и активного сторонника реформ Александра Второго - Юрия Самарина - усадьбы Измалково. Последним владельцем усадьбы перед революцией был иконописец граф Владимир Комаровский, сгинувший в подвалах Лубянки, не взирая на письма в его защиту, которые слали наивные местные крестьяне.
В 1931 году в Россию был насильно водворен Максим Горький - основатель соцреализма, не вынесший истинного лица предрекаемых им родному Отечеству реалий и лечивший в солнечной капиталистической Италии подшатанные революцией нервы и туберкулез.
Переделкино было задумано Сталиным как некая коммуна советской творческой интеллигенции, подобрать наиболее подходящих кандидатов для которой он поручил Горькому. Это случилось в 1934 году. Как свидетельствуют источники, писатель еще до поручения Сталина посещал Переделкино, и именно в этом месте цепкая лапа болезни, вызванная палочкой Коха, ослабла, и Горькому стало легче. Потому-то его выбор и пал на Переделкино, окруженное в то время сосновыми лесами со всех сторон.
В разное время в Переделкино жили Лев Кассиль, Вениамин Каверин, Роберт Рождественский, Исаак Бабель, Юрий Левитанский, Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко и многие другие замечательные люди. В общем, обстановка там, судя по результатам, способствовала творческому росту. Но далеко не всех, приезжающих в Переделкино туристов, волнует исключительно литературный дух поселка. За время нашего путешествия в это замечательное место я встретила еще трех человек, которые с упоением вспоминали свое детство, прошедшее поблизости от поселка писателей. И думаю, что мы - не единственные такие бывшие дети.
Расположенная прямо на въезде в поселок река Сетунь, в давние времена - судоходная, а в ХХ веке - просто небольшой ручей, пересекается речкой Переделкой, самого же поселка Переделкино на карте Московской области по неизвестным причинам де-юре обозначено никогда не было, хотя де-факто он разрастался в разные стороны.
Мы успели сходить даже в музей Чуковского, где проводилась детская экскурсия.
Возвращались мимо все того же кладбища. И тут Венгеров неожиданно перешел на стихи Багрицкого.
На станцию Нара
ушел предпоследний состав
Луна из-за кровли амбара
Сияет, над кровлями встав.
Свернув в направлении к мосту,
Он входит в весеннюю глушь,
Где сосны, склоняясь к погосту,
Стоят, словно скопища душ.
Надо же, а я тоже все силилась вспомнить эти стихи, и тут они ему в голову пришли, совершенно неожиданно: прямо синхронизация мыслей у людей. Мы сидели в кафе за высокими столами, на высоких, покрытых желтым под кожу дерматином, ели мясо по-французски, пили кофе и изучали друг друга. Намерения Гриши были написаны у него лице большим плакатным шрифтом: "Пригласить ее в гости сейчас, или ждать до следующего раза?"
Мне же приглашаться сейчас совершенно не хотелось. Во-первых, он какой-то слишком правильный, хоть и очень славный - того нельзя, тут не снимай. Во-вторых, и это сразу было понятно, мы с ним постоянно сталкиваемся по работе, можно сказать, коллеги, а отягощать анамнез еще одним служебным романом пока что не хотелось. В-третьих, я подспудно ждала звонка от Егора.
В-четвертых, я не поняла, почему он все время переходит на тему нотариуса Алмазова. Мало ли зачем мне надо к нотариусу? Нет уж, или расследовать самой, или трусить, и оставить вопрос с пропавшим человеком висеть глухарем. Да, я ходила к нотариусу, попросила его посмотреть, куда выписали Пронькина, но он сказал, что архив у него далеко, сделок по купле-продаже у него оформляется сотни, однако он не помнит, чтобы были какие-то сомнительные обстоятельства при оформлении сделок по расселению моего бывшего дома.
Многие жильцы хотели переехать в отдельные квартиры, пусть даже за окружной. А 15 лет назад он еще не вводил базу данных по этим сделкам в компьютер. Все оформляли по старинке. Кроме того, любой нормальный нотариус, как объяснил мне Алмазов, должен удостовериться, что продавец и покупатель квартиры находятся во вменяемом состоянии и дееспособны, а на сделку пошли не под давлением покупателей, а по собственной доброй воле. И, он, Алмазов, не исключение, потому что не желает шутить с уголовным кодексом. Нотариус производил впечатление вполне вменяемого человека "старой школы". Даже старомодные очки в золотой оправе и круглая лысина нотариуса внушали доверие.
Да, я ничего в этот раз не добилась, но я еще попробую. Возможно, мне придется последить за работой и посетителями их конторы, но Венгеров от меня ни слова не услышит, пока не будет результатов. Если же Пронькина убили лет 14-15 назад, то нечего и надеяться, что расследованием этого факта займется хоть кто-нибудь. Преступление "за давностию лет" расследовать никто не будет, когда свежих "глухарей" и убийств с перспективой хватает.
Остальные фотографии из Переделкино находятся по адресу
http://fotoplenka.ru/users/adams666/346003/