Есть на флоте такая традиция – при приходе корабля, осуществляющего официальный визит, в иностранный порт, при встрече уж очень высокопоставленных гостей (например, глав государств и правительств) или еще в каких-нибудь чрезвычайно торжественных ситуациях «палить» из орудий.
В стародавние времена эту «пальбу» устраивали из обычных орудий, заряжая их холостыми зарядами, тем самым демонстрируя свои мирные и дружественные намерения.
Были, видимо, и случаи, когда особенно усердные бомбардиры вместо холостого закладывали обычный заряд, что, возможно, приводило к прямо противоположным последствиям, чем развитие дружественных отношений.
Судите сами: если к Вам в порт приходит иностранный военный корабль, который на берегу встречает радостная, по-праздничному разодетая толпа аборигенов с хлебом-солью и с цветами в руках, женщины лукаво и вожделенно смотрят на выстроенных во фронт красавцев-моряков, как будто других мужчин никогда в жизни не видели, кричат «Ура!» и подбрасывают в воздух чепчики, а он (входящий корабль) сдуру начинает палить из своих пушек боевыми снарядами, превращая праздничный город в руины, то это вряд ли улучшит отношения между государствами.
История знает немало и других случаев, когда пальба из орудий использовалась в качестве передачи какой-либо информации или сигналов. Во время Великой Отечественной войны, например, подводные лодки, возвращаясь в базу, холостыми выстрелами из своих орудий (в те времена на имевшихся тогда подводных лодках на надстройке тоже устанавливались артиллерийские орудия) извещали встречающих об одержанных победах.
А «Аврора» в 1917-м так шарахнула холостым зарядом, что весь мир до сих пор опомниться не может. Это, правда, несколько иные ситуации, не относящиеся к «салюту наций», но тоже связанные с пальбой из орудий, причем количество залпов в которой было строго определено (у «Авроры» был всего один залп, а у возвращавшихся в базу подводных лодок их количество соответствовало количеству потопленных кораблей противника).
Не знаю, когда и чем это было обусловлено, но и для «салюта наций» тоже строго было определено количество залпов, которое должно прозвучать – двадцать один. А чтобы исключить какие бы то ни было случайности и не испортить торжественности момента, а также в качестве «защиты от дурака» со временем для этой цели на кораблях стали устанавливать специальные салютные пушки, в которые даже по ошибке, не говоря уже о том, чтобы специально, настоящий снаряд никак не засунешь. Пушечки эти маленькие, места практически не занимают и производят лишь шумовой эффект, но задачу свою выполняют блестяще.
…Группа слушателей Военно-Политической Академии, окончивших первый курс, прибыла в славный город Севастополь – «гордость русских моряков» и столицу Черноморского флота, чье название переводится как «город, достойный поклонения» - для прохождения практики на надводных кораблях.
Был конец июня, и, несмотря на ранний час, жара стояла неимоверная. На удивительной синевы небе не было ни единого облачка. Солнце палило нещадно. Близость моря не вносила никакой прохлады, а действовала скорее наоборот, поскольку только увеличивала влажность, которая делала тело еще более липким. Даже легкий ветерок и тот не освежал, а только еще больше обжигал, поскольку был по-настоящему горячим.
В городе уже давно все моряки ходили по форме № 2 (светлый верх и черный низ – то есть матросы в белых форменках, а офицеры в одних кремовых рубашках без тужурок), а прибывшие слушатели, не совсем сориентировавшись в обстановке, погоны на кремовые рубашки не заготовили, в связи с чем были вынуждены париться в черных тужурках, надетых поверх кремовых рубашек. Поэтому слушатели, пока ждали в конференц-зале политуправления флота встречи с Первым заместителем Члена Военного Совета – Начальника политуправления флота, стали на все сто процентов похожими на вареных раков, только-только вынутых из кастрюли – были такими же красными и покрытыми крупными каплями стекающей с них влаги.
Наконец, Первый зам появился, произнес тронную речь, ввел в курс дела…, объяснил…, поставил задачи…, наставил на путь истинный…, призвал…, воодушевил… и подписал приказ (он в это время оставался за Члена Военного Совета, который находился в отпуске) о распределении по кораблям.
Слушателей было немного, человек двадцать-двадцать пять – лишь те, кто по окончании академии планировались к назначению на надводные корабли, остальные проходили практику на атомных подводных лодках на других флотах, - поэтому их расписали по одному-два человека на все находящиеся в базе корабли тридцатой дивизии, - находящегося тут же в самом Севастополе самого крупного соединения самых крупных кораблей Черноморского флота.
Шура и Сергей попали на противолодочный крейсер «Ленинград». Таких кораблей не только в тридцатой дивизии было всего два – «Москва» и «Ленинград», - а и во всем Военно-Морском Флоте. И были они, пожалуй, одними из самых крупных в ВМФ – разве что «Киев», «Минск» да «Новороссийск» были крупнее их, но это были тяжелые авианесущие крейсера с самолетами, а у «Москвы» и «Ленинграда» были только вертолеты.
Внешне они были на удивление похожи на утюги, только перевернутые вверх гладящей поверхностью, ближе к «носику» которой располагались надстройки. Вся же остальная часть, размером с половину футбольного поля, была абсолютно чистой, называлась летной палубой и была предназначена для взлета и посадки этих самых вертолетов.
Когда слушателей, чуть ли не как почетных гостей, прямо с Графской пристани на катере доставили на северный берег Севастопольской бухты, где базировалась тридцатая дивизия, «Ленинград» как раз швартовался, только-только возвратясь с учений.
Как только завели концы и подали трап, Шура и Сергей поднялись на борт, и буквально через несколько минут были приняты командиром и замполитом, оставившими старпома руководить приведением корабля, оружия и механизмов в исходное положение по-швартовному.
Все прекрасно понимали, что стажировка слушателей Военно-Политической Академии в условиях, когда на борту есть собственный штатный замполит, - это дело чисто условное, не требующее от стажеров какого-либо напряжения сил. Никто не только не требовал от них каких-то решительных действий, участия в учебно-боевой работе или воспитательном процессе, а скорее наоборот, - мечтали, чтобы они как можно меньше мешали и были практически незаметными.
Нет, устройство корабля, его тактико-технические данные, вооружение, штатное расписание и прочие общие характеристики им, разумеется, надлежало изучить. Но не больше. Командир даже прямо так и сказал:
- Ладно, хлопцы. Если заму чего нужно будет, - поможете, а так отдыхайте, пользуйтесь тем, что летом попали на целый месяц на Черное море. Кстати, - выяснив, что стажеры до того служили на Севере, причем один из них на подводных лодках, и как будто спохватившись, добавил он, – как Вам тут у нас нравится? Как Вам наш корабль, как Севастополь?
- Ужасно! – «на полном серьезе» чуть не хором ответили стажеры.
- Что такое, в чем дело? – буквально всполошился командир.
- Да вам за такую службу «полярку»* почище чем на Севере платить нужно! – все так же серьезно ответили стажеры.
- Правда, Вы так считаете? – не понимая подвоха, тоже серьезно спросил командир.
- Конечно! – как будто в недоумении от непонятливости командира пожав плечами, стали объяснять очевидное стажеры. – Солнце шпарит, как на сковороде, жара, как в сауне, теплое и манящее море, народ целыми днями валяется на пляже, сами эти пляжи в двух шагах, бабы кругом голые, - какая тут к черту служба? Разве о ней голова в таких условиях думать может? Мозги и так плавятся, а тут, плюс ко всему, еще и водка теплая! Это уже вообще ни в какие ворота не лезет. Так что вам здесь за вредность нужно надбавку вводить!
Посмеявшись вместе над удавшейся шуткой, собрались расходиться, - стажерам нужно было обосновываться в выделенной им каюте, расположенной недалеко от командирской и замовской, а командиру и замполиту, несмотря на перечисленные стажерами условия невозможности, все-таки заниматься своей работой – хоть надбавку пока и не ввели, но не работай, - и того, что есть, можно лишиться.
Но лишь только собравшиеся оторвали свои седалища от диванов и кресел, как прямо у них над головами раздался оглушительный грохот, от которого даже корпус корабля слегка содрогнулся. И тут же что-то звонко и хлестко ударилось в палубу выше «этажом».
Все непроизвольно даже немного присели, пригнули головы и задрали вверх глаза, как будто могли что-либо разглядеть сквозь настил.
Первый звук был явно звуком выстрела. Хоть и не из главного калибра, но, тем не менее, артиллерийского выстрела!
- Это у Вас что, - салют наций в нашу честь? Тогда почему так мало залпов? – решили немного пошутить стажеры, так и находящиеся пока в игривом настроении, довольные тем, что легко нашли общий язык с командованием корабля. Но командир с замполитом уже летели на выход из каюты.
Наверху тоже послышались какие-то крики, мат, топанье ног…
Осторожно, чтобы никому не мешать и не попасть под горячую руку, стажеры выбрались на надстройку и увидели, по меньшей мере, с десяток офицеров во главе с командиром, замом и старпомом, толпящихся вокруг зенитного автомата. Часть из них упорно показывала рукой в сторону противоположного берега и что-то очень нервно говорила.
Подняв глаза и присмотревшись в направлении вытянутых рук, стажеры увидели на той стороне бухты еле заметное облачко белого дыма, поднимавшегося над довольно внушительным зданием, расположенным на пригорке.
- Что там? Пожар? – не до конца «въехав» в обстановку, спросили они пробегавшего мимо какого-то лейтенанта.
- Да, наверное, есть небольшой, - ответил он, чуть притормозив при обращении к нему старших офицеров. – Как тут не загореться?!
- А что случилось-то? – продолжали допытываться настырные капитаны третьего ранга.
Не зная, кто они такие, и можно ли от них отделаться, просто сославшись на занятость, в то же время уже наслышанный (слухи на корабле распространяются еще
____________________
* надбавка за службу за Полярным кругом, на Крайнем Севере или местностях, приравненных к районам Крайнего Севера, или в отдаленной местности
быстрее, чем в женских коллективах), что на корабль прибыли какие-то старшие офицеры с предписанием из политуправления флота и тут же были приняты командиром и замполитом, лейтенант решил лучше все-таки ответить на их вопросы – если это представители штаба или политуправления флота, то они все равно узнают все, что захотят, а так еще и тебя в чем-нибудь обвинят. Если же нет, то и ничего страшного не будет. В крайнем случае, фамилии его они не спрашивали, поэтому кто чего рассказал, все равно не найдут: на корабле почти сотня офицеров – поди, найди!
- Да придурок наводчик! – Откровенно стал рассказывать лейтенант. - После учений, на которых мы выполняли практические стрельбы* зенитными автоматами,** орудие не разрядил, ствол не проверил, а там снаряд остался. Сейчас же при приведении оружия и технических средств в исходное нажал на спуск и выстрелил. Хорошо еще автомат был в сторону борта повернут, а не на палубу направлен. Точно кого-нибудь убило бы. Хотя и там еще неизвестно, что произошло. Снаряд прямо в заводоуправление угодил!
На противоположном берегу Севастопольской бухты, чуть по диагонали, на небольшом взгорке в тени платанов, каштанов и акаций располагалось развернутое во фронт к самой бухте довольно старинное здание заводоуправления одного из всего-то двух судоремонтных заводов. В Красном уголке в этом здании вот уже в течение почти двух часов проходило весьма серьезное совещание, на котором в довольно непростой, в общем-то даже несколько взвинченной обстановке решались сложные, важные, насущные вопросы.
Атмосфера была накалена до предела, дышать в помещении с каждой минутой, несмотря на раскрытые настежь окна (такой роскоши, как кондиционеры, разумеется, не имелось, хотя и там, где их устанавливали, наш народ по простоте душевной даже при работающих кондиционерах все равно открывал окна, видимо, в надежде, что кондиционеры охладят и улицу), становилось все тяжелее и тяжелее. Поэтому около одиннадцати часов руководство завода объявило перерыв на пятнадцать минут.
Раскрасневшиеся и взмокшие и от споров, и от духоты люди стремглав кинулись на улицу – кто просто подышать, наконец, свежим воздухом, кто смесью этого свежего воздуха с никотином, кто водички попить, кто в туалет сходить (в жару, хоть и потеешь, но и пьешь много, и вся влага одним только потом не выходит, а если почки работают нормально, то и в туалет ходить тоже приходится чаще)…
Короче говоря, через минуту после того, как объявили перерыв, в Красном уголке не осталось никого. И именно в это мгновение в это помещение, проломив кирпичную стену, влетел и оглушительно взорвался снаряд.
В первый момент никто даже не понял, что произошло. Но когда разворотило полстены, а на стоящие около здания автомобили посыпались осколки, все бросились врассыпную, решив, видимо, что начался очередной штурм города, которые некоторые ветераны завода еще помнили со времен Великой Отечественной войны.
Благо, лестница, ведущая вниз и на выход из здания, находилась в конце коридора в торце здания, поэтому никто из участников совещания во двор выйти еще не успел.
Если бы перерыв в совещании объявили хоть одной минутой позже, то его участники, видимо, так бы и остались сидеть в Красном уголке навсегда (во всяком случае, до приезда криминалистов). Если бы его объявили минутой-двумя раньше, участники совещания успели бы спуститься вниз и расположиться как раз под окнами Красного уголка, где в прохладной тени находились скамейки, и было оборудовано место для курения, где их и накрыло бы, так как вырванная взрывом часть стены рухнула прямо под окна Красного уголка непосредственно в этом месте…
____________________
* стрельбы боевыми снарядами
** автоматические зенитные пушки калибром 37 миллиметров
Не думаю, что нерадивый матрос преднамеренно обстрелял заводоуправление, с которым у командования тридцатой дивизии и самого крейсера «Ленинград» уже долгое время велась тяжба по поводу ремонта как раз одного из зенитных автоматов. Но факт тот, что после памятного обстрела заявку на заводе приняли буквально на следующий день, и неисправный автомат отремонтировали вне всякой очереди и графиков.
Еще бы, - а вдруг в следующий раз автомат сам начнет стрелять, а перерыв объявить не успеют?!
Так что, - нет худа без добра!
04.04.06.