Любое совпадение событий с реальными – случайно.
Спальный микрорайон Люблино заметало первым осенним снегом. На Тихорецком бульваре свистел заводной, как механический будильник, ветер, заворачивая поземку лентой Мебиуса над торговым центром «Москва». На Совхозной традиционно замерзала большая лужа. Не успевшие заменить летнюю резину владельцы авто встали в сонной пробке на Ставропольской.
Но практиканту Лешке Безрукову эти небесные хляби были по барабану. Ему до работы – три минуты задумчивым шагом. И эти решительные шаги он направлял в сторону метро «Люблино».Сегодня он работал в паре со старшим оперуполномоченным дядей Витей Хлебниковым. Лешка был чуть выше среднего роста, худощавый голубоглазый двадцатидвухлетний блондин. Дядя Витя – чуть ниже среднего, но квадратный во всех измерениях лысеющий шатен ближе к 40.
Вызов поступил в 12-32. На «Волжской» какой-то псих угрожал пассажирам вагона ножом, напоминающим финку. В вагон – предпоследний по ходу поезда - входили с двух сторон: дядя Витя при погонах и в форме – с головы, а Лешка в куртке и джинсах - с хвоста.
Страшно Лешке стало через полминуты, когда двери уже закрылись.
На него неотвратимая, как смерть, надвигалась туша двухметровой высоты с перекошенным от злобы лицом. Туша была с трудом вбита в болоньевую куртку и лопающиеся на ляжках и икрах штаны.
В левой руке чудовища виднелась направленная прямиком на Лешу финка. Пассажиры поджали ноги, лишь бы не мешать роботу-убийце двигаться в противоположном от них направлении. Лешка схватился руками за поручни, подвис, и с размаху врезал туше ногами в живот.
Грохот падающего с воплем «Твою мать!» тела, нависший над ним дядя Витя, перекошенные лица пассажиров – все это Леха воспринимал, как в тумане. Тем временем дородный Хлебников уже защелкнул на запястьях туши наручники. Финка валялась под сиденьем, так и не обагренная кровью.
- Уважаемые пассажиры! Мы задержали преступника! Кто будет свидетелем происшествия? - дикторским голосом произнес дядя Витя.
Ответом ему стало напряженное молчание. Кто-то усиленно щелкал мобильником, отправляя эсэмэс, кто-то завороженно читал детектив, кто-то увлеченно всматривался в текст на экране КПК. Остальных охватил летаргический сон. Дядя Витя, не меняя интонации, повторил свою просьбу.
- Станция «Кожуховская». Выходя из поезда, не забывайте свои вещи! - раздалось из динамика.
Расстояние от «Печатников» до «Кожуховской» метропоезд преодолел за 4 минуты. Преступника потащили к выходу – составлять протокол. Финку Лешка упаковал в целлофановый пакет.
Показания о том, что гражданин напал на сотрудника милиции с ножом, для прокуратуры были не убедительны. Психа пришлось отпустить.
«Да уж, это вам не Штаты!» - мрачно думал Лешка, попивая стылый невкусный чай-утопленник (так они уже давно прозвали чаи из пакетиков, которые неизменно всплывали вверх). – «Вместо покушения на убийство, протокол об изъятии ножа, вероятно являющегося холодным оружием. Теперь дело за экспертами! Признают или нет?»
Страх, застрявший комом в солнечном сплетении, практиканта уже отпустил, и на его место прокрадывалась неуемная, как коррозия у днища старых «Жигулей», злость. Просыпающая интуиция Лехи нашептывала ему о грядущих неприятностях.
А в первом вагоне злосчастного поезда ехала ничего не подозревающая о происшествии журналистка криминальной программы «Город М» Алиса Адамс. Двадцать минут от «Люблино» до «Чкаловской» она добросовестно проспала. Она вообще обладала бесценным качеством спать в любых обстоятельствах, а иной раз даже стоя.