Продолжение:
Лето 1942го года запомнилось мне, (именно) тем, что мы с матерью часто ходили в гости, в Задвинье (Пардаугаву), к ее подруге, которая жила на углу улиц Мелнсила и Кристапа.
Район «Агинскалнские сосны», полностью оправдывал свое название. Там где теперь жилмассив, по обе стороны ул. Мелнсила (в то время Шварцмуйжас),; располагались песчаные холмы (дюны), на которых росли великолепные стройные сосны. Среди этих сосен, как я сообразил значительно позже, разместилось немецкое подразделение зениток противовоздушной обороны. Построенные накатом из бревен, блиндажи, с немецкой аккуратностью были покрыты дерном, между блиндажами прорыты окопы укрепленные тем же бревенчатым накатом.
Когда в доме, где мы гостили, все было осмотрено мною и изучено, когда я насытился музыкой из музыкального ящика, который играл мелодии при помощи металлических пластинок с дырочками и я стал скучать, мама позволила мне гулять во дворе. Главный вход был через подъезд дома со стороны ул. Мелнсила, но во дворе была калитка выходящая на ул. Кристапа. В пять лет, я был достаточно самостоятелен и не плохо ориентировался, поэтому решил ознакомиться с «лесом», который был прямо через дорогу. Достаточно редкие деревья позволили углубиться довольно далеко, не теряя из виду дом, из которого я вышел. Здесь я и обнаружил землянки, которые привлекли мое внимание. Около одной из них были солдаты. Увидев меня, солдаты стали улыбаться, махать руками и кричать мне: «Ком хэр киндер, ком хэр». Эта фраза была мне известна, и я смело подошел, что им, видать понравилось.
Соскучившиеся по дому парни, два года, а может и более, не видевшие свои семьи, искренне обрадовались возможности общения с ребенком.
Вожделенное лакомство уже два года недоступное, как солнце в пасмурный день, осветило мою душу - дядя протягивал мне шоколадку. Мне до сих пор стыдно вспоминать тот момент, когда я попробовал этот эрзац. Что подумали обо мне эти парни, когда увидели на моем лице гримасу разочарования? Откуда им было знать, что перед ними «киндер», который знаком со вкусом шоколада, одной из лучших шоколадных фирм мира – «Лайма»?
Как истинный сладкоежка и лакомка, я справился с этим эрзацем и наша «дружба» продолжилась. Я регулярно их посещал, а они, баловали меня лакомствами. Одно из таких посещений могло закончиться трагично. Любопытство часто толкает нас на опрометчивые поступки по принципу: «запретный плод сладок». «Усыпив» каким-то образом их «бдительность», я проник на запретную территорию, где стояли, как выяснилось позже, зенитные установки. Красивые металлические предметы в мой рост, аккуратно уложенные в ящиках, были изучены визуально, но, в другом ящике были предметы похожие на городошные биты, но с баночками на конце, с игрой в городки я был знаком, поэтому, сей предмет требовал более тщательного изучения и я взял его в руки. Реакция окружающих была неописуемо-неадекватной, на лицах их отразились все негативные эмоции, от страха до гнева, и все это сопровождалось криками, возгласами и энергичным размахиванием рук, что очень напугало меня и я бросился наутек, забыв о предмете своего любопытства настолько, что, быть может, к счастью своему не бросил его. Убежать, естественно, мне не удалось, и я был схвачен буквально за ухо. На следующей прогулке, а это было не раньше, чем в следующее воскресенье, я боялся даже смотреть в сторону, где я нашкодил, но вдруг я услышал громкий смех и возгласы знакомой фразы: «Ком хэр киндер, ком хэр камрад». Лица были веселые и добродушные, и это ободрило меня. Я подошел и встречен был, как, пусть шутовской, но «герой». Читатель давно догадался, что это была немецкая граната, с характерно длинной, деревянной ручкой, и судя по реакции участников тех событий, она не была учебной. Ко мне же пришла эта догадка, когда я смотрел первые советские фильмы про войну.
В гости к маминой подруге, мы продолжали ходить и в 1943 году, но контингент, по видимому, сменился, а с новым составом, дружеский контакт не сложился. Видать возраст был уже не столь привлекательный.
В канун 1943 года, моя двоюродная сестра, у которой была дочь двух лет, устроила рождественский праздник для детей. Знаменательно это рождество тем, что на нем собрались почти все потомки деда по материнской линии, кроме сыновей. Старший был с женою и дочкой в Москве, другой был бездетным. Из семерых детей, мать была средняя: брат и две сестры старшие, в том же составе и младшие. Единственным взрослым представителем мужской части родственников был дядя Вася, муж маминой сестры, отец хозяйки праздника, он же «Дед Мороз». Конечно, мы общались и раньше, и не редко, но три поколения, все вместе и разом, впервые. Особенность многодетных семей, как в моем случае, в том, что не редкость, когда двоюродные сестры, или братья, ровесники твоим родителям, когда тети или дяди младше тебя, племянницы и племянники старше. За одним столом взрослые, в другой комнате, где елка, дети, под присмотром конечно. Мы читали «Деду Морозу» стихи, пели, танцевали, получали подарки. Взрослые дали нам театрализованное представление и концерт.
В конец 1942 года к нам неожиданно пришло письмо из Германии. Писал отец из германского плена, говорят, что это мало вероятно, но факт такой был, и мне лично мама показывала это письмо от папы. Мать быстро собрала посылку и отправила по адресу, вместе с письмом и фотографиями, срочно сфотографировав нас для этого случая.
Но ответ был ошеломляюще неожиданным. Вся посылка вернулась вместе с уведомлением: данная личность (адресат) в их учреждении больше не числится. Не умер, не убит, не выбыл, а именно не числится! Зная жесткие условия содержания военнопленных, вывод матерью был сделан один, и доведен до нашего детского сознания: папы у нас больше нет! Но мы, к счастью, ошибались, и истину мы узнали в 1946 году, когда отец вернулся после разгрома Японии, из дальнего востока. Отец, что большая редкость для подобного случая, совершил удачный побег. Но эта история достойна отдельного повествования.
Год для ребенка – вечность, и зима, большая часть этой вечности, тем более, если она бедна событиями и однообразна, когда живешь в почти что замкнутых «тепличных» условиях. Дом-детсад-дом. Расстояние не далекое: два коротких квартала вдоль кладбищенского забора (сквер; Екабпилс - Католю - Лазданас, в те времена, старые кладбища обнесенные каменным забором). По пути в детсад, или домой, озябнуть не успеваешь, где уж запомнить что-либо?
Фото: - Писал отец из германского плена, говорят, что это мало вероятно, но факт такой был, и мне лично мама показывала это письмо от папы. Мать быстро собрала посылку и отправила по адресу, вместе с письмом и фотографиями, срочно сфотографировав нас для этого случая.
Продолжение следует.