-Так вы хотите принять участие в представлении? - человек, задавший вопрос, отрешённо уставился в лежащую перед ним тетрадь с неровными строчками. Я тоже заглянул в эту тетрадь. На разлинованной под пропись бумаге можно было разобрать список актёров и их ролей.
В театре, в административное помещение которого я зашёл, есть свои особенности. Представление здесь продолжается непрерывно, актёры работают в четыре смены. Пока одни выступают, другие отсыпаются, едят, штопают свою одежду и учат новые роли, которые им раздают на тетрадных листах. Разнообразие сценического действия этого заведения заслуживает отдельного рассмотрения.
Представление разбито на акты, каждый из которых занимает от десяти минут до получаса.
Каждый знает только свою роль в пределах которой допускается импровизация, если обстоятельства того требуют.
Зрители, требуют всё новых и новых развлечений, но сюжеты постоянно повторяются, это вызывает недовольство в зале, что нередко перерастает в потасовку.
С некоторых пор начальство театра приняло достаточно циничные, но зато эффективные меры: сценаристы пишут только монологи, пары из актёров формируются случайно, иногда инициаторами той или иной их комбинации являются сами зрители. Порядком поистёршийся от постоянных перестановок реквизит тоже не блещет разнообразием: круглый одноногий столик, дерево, шифоньер, турецкий диван, ларёк с пивом водкой и сигаретами, ракета с человека высотой, чемодан.
Очередной акт нескончаемой и бессвязной пьесы, как правило, начинается под пьяные крики, вроде «Маньку давай»… «и шеф-повара того, гондона», свист и звуки рвоты.
Открывается занавес и появляется пожилой сталевар с монологом о плавках и повышении. Его голос суров и низок, его тембры напоминают рык бульдога. Ему отвечает содержанка второсортного борделя, дрожащим, с лёгкой хрипотцой голосом. Её зовут Женевье, история её лишений невыносима. В какой момент сталевар, дико озираясь и расставив руки, начинает буквально рычать: «Сталььь, стааааалььь, стаааааалье едрит вашу налево!!!!», Женевье плачет и роняет веер, которым обмахивалась…
В том случае, если наступает слишком долгая пауза и диалог явно заходит в тупик, работает следующая остроумная находка дирекции: на сцене появляются милиция и просит предъявить участников представления документы. Если таковых нет (а таковых всегда нет), актёров «задерживают» и уводят за кулисы, чтобы на смену им вышла новая пара, до того, как заскучавшие зрители устроят новые беспорядки.
Перед каждым представлением зрителей под разными предлогами буквально накачивают алкоголем: в мини-баре нет ничего кроме спиртного, ну а в глубине фойе театра видны автоматы по продаже плодово-ягодной смеси – густой, тёмно красной жидкости, с резким запахом спирта и фруктов. Тех, кого не устроил ассортимент бара, напирающая толпа оттесняет вглубь помещения и там они натыкаются на автоматы, тут уж удержаться невозможно, и люди опускают в приёмный лоток монеты, чтобы получить грязный «одноразовый» стаканчик, с густым винищем, в котором плавают куски плодов и мякоти.
В перерывах между актами, те зрители, которые держаться на ногах, вываливаются в фойе, где их ждёт бар и алкогольные автоматы.
Год шёл за годом, и когда я попал за кулисы, мне показалось, что этому представление уже не суждено кончится, и коридоры тетра всегда будут наполнены дикими криками, испариной, и запахом дешёвого табака. Автоматы будут исправно выдавать красноватую бурду, а красноносый бармен в серой кепке будет наполнять пивные кружки и водочные рюмки.
Я сидел, смотрел в тетрадь с ролями и скучал, когда раздался автомобильный гудок и визг тормозов. Приехало начальство театра, до того предпочитавшее оставаться в тени и руководить всем дистанционно.
Из служебного автомобиля вылез одутловатый человек, левый глаз у него дёргался, или, сказать лучше, дрожал. Человек прошёлся по коридору заглянул в гримёрку, поговорил о чём-то с актёрами, после чего, поправив пенсне, огляделся, поправил свой костюм и уехал.
Погода в тот день была совсем промозглая. Шёл мелкий дождь и дул студёный ветер, порывы которого разбили несколько окон в здании.
Двери, с которых в тот день пропали все замки, отдались во власть сквозняку, и их хлопанье внесло свою лепту в какафонию осени.