Продолжение:
Негативное отношение родственников к людям, называемым нами – советскими, оказалось поверхностным и дальнейшее знакомство с ними, позволило признать несправедливость нашей оценки. Но это первое впечатление, к моему счастью, поставило своевременный барьер между мною и новым моим знакомым, почти что ровесником, принадлежавшим к семье советских людей, но имеющему какие-то властно-силовые замашки. Похоже, отпрыск, пусть не крупного, но представителя Советских карательных органов, впитавший всю психоидеологическую сердцевину своего окружения, и я, как полный антипод ему, на интуитивном уровне, почувствовал, чем он напичкан. Медный пятак подаренный мне моим новым знакомым, каким-то непостижимым образом в лабиринтах мышления, лег на мое сформировавшееся сознание, этаким символом силы и мощи. Пятак был в моих глазах, массивен и тяжел, и очень «огромен». В руках ловкого и опытного игрока он с легкостью переворачивал любую монету, коих было невероятное количество в карманах моего нового знакомого. В дальнейшем, эти, впервые увиденные мною советские монеты, заняли соответствующие их достоинству места и приобрели натуральную величину, в том числе и пятаки. Но тот первый пятак, так и остался абстрактным символом государства именуемого «Советской властью».
Небескорыстный подарок был предназначен для вовлечения меня в игры и интересы моего нового знакомого и выполнял, как вы уже поняли, роль биты при игре в деньги. Мое домашнее и детсадовское воспитание основывалось на морально – этическом стержне, корнями своими уходящего в духовно – религиозную почву. Это и было основной причиной отторжения всего, что исходило от моего знакомого, позволяя мне по особому оценивать людей и их поступки, и выбирать себе друзей не взирая ни на какие различия, а только по индивидуальным качествам. Тут надо отметить, что в друзьях, из моего детства, до сих пор числятся, большинство тех, которые приехали сюда после войны, и наша дружба, успешно провела нас сквозь «огонь» и «воду», а некоторые, с достоинством и присущей им скромностью, прошли сквозь «медные трубы». И только один из друзей, из местных, к сожалению предпочел «поющую медь». А что говорить об азартных играх, «бита-пятак» помог мне выработать устойчивый «иммунитет» против этой «болезни».
Удивительно, в период раннего детства, я почти что не помню зим; мать везет меня на салазках, шарф закрывающий нос и рот от студеных ветров, это и все, если не считать рождественской елки с ватою вместо снега и узоры на окнах в тепло натопленной комнате. Скорей всего это потому, что мою повседневную жизнь можно условно поделить на три пространственно – временных периода: дневные будни, которые я проводил в детском саду; вечерние будни, проводимые в домашнем комфорте и в окружении материнских забот, столь повседневных, что в памяти моей остались бледные воспоминания; и самый богатый событиями был воскресно-праздничный период. В воскресные дни мне позволялось пообщаться во дворе со своими сверстниками, где приобретались навыки самостоятельности, и двором эти прогулки не ограничивались, поскольку редкий извозчик сводил риск дорожно-транспортных травм к нулю, а появление автомобиля было событием. Наибольшее сознательное время я, естественно, проводил в детском саду, поэтому помню многие подробности. Хорошо помню завтраки, в ежедневное меню которых, был постоянно включен сироп шиповника, мы его называли патокой, он был в то время густой, как свежий мед, и елся таким же образом, набрав ложку, надо повертеть ее, чтобы прервать стекающую «нить». А еще, я любил, когда давали, в качестве профилактики здоровья, десертную ложку лекарства, очень сладкого, и с изумительным тминным вкусом. И даже мама давала мне это лекарство, которое хранилось в аптечной бутылочке с рецептурным «язычком». Позже, в шестидесятые годы, я узнал этот вкус в ликере «Аложу кимелис», но это не значит, что нам давали ликер, видать, основа одна и та же – тминный сироп.
Хорошо помню наши детские игры. Игрушек было вдоволь, и я не припоминаю никаких ссор из-за них, или какие-либо другие конфликты, но если они и были, то столь незначительные, что не сохранились в памяти. Любили играть в групповые игры с большими кубиками. Строили из них машины, или, паровоз с вагончиками, распределяли роли: вожатого, кондуктора, пассажиров, и играли. Если желающих на определенную роль было больше, претендент назначался воспитательницей, образ которой, я помню, а вот имя и отчество запамятовал. Строгость у нее почти что отсутствовала, но авторитет был беспрекословный, и идеальный подход к каждому ребенку. Самая любимая игра была придумана моим кузеном Лёней: по желанию, или посменно, один играл роль «радио», другой, «слушателя». Пуговицы были «ручками настройки», которые крутил «слушатель», а «радио» издавало звуки речи, даже «иностранной» (абракадабра), и конечно «музыку». И здесь все зависело от способностей играющего роль «радио». Игра эта проводилась только на прогулках, в беседке детсадовского двора, потому что, была весьма шумной. И еще о детсаде: группы были разделены по полу, и не разделялись по возрастам, так что, я проходил все три года в одну группу, а с девочками мы общались на прогулках. В одной из таких прогулок девочки заманили меня в свой туалет и началось знакомство с разницей полов. Стыда я не испытывал, сплошное любопытство. Парадоксально, но в бане, интерес к половому различию не проявлялся, там меня просто мыли, и все было абсолютно естественно.
Но самое интересное было, когда мы шли куда-либо в гости. (см. Иллюстрация к части Пятой).
Очень любил я ходить в гости к старшей сестре матери, тете Фене, дочь которой – Кама, была ровесницей моей матери, а сын ее – Саша, ровесник моей сестры Тани. Саша считался моим братом, а в самом деле, приходился моим племянником, хотя, и был старше меня на три года, и поэтому не он был стимулом моих стремлений. Причина моего желания гостить у тети, находилась в дровяном сарае дома по улице Тербетской (Тербетес), где жила тетя Феня. Мои вожделенные желания были всем хорошо известны и поощрялись, руководствуясь пословицей: «Чем бы дитя ни тешилось, либо не плакало», висячий замок на сарае снимался, и оттуда выкатывалась «голубая мечта», в прямом и переносном смысле – педальный автомобиль! Это вам, не трехколесный велосипед. И пускай, мои ноги плохо доставали до педалей, создавая трудности для равномерного движения; я упорно старался. Да и, просто посидеть и усердно покрутить руль, составляло огромное удовольствие для меня. Тем более что, в то время, я был наивно убежден; в этих движениях руля, заключается весь секрет и сила движения настоящего автомобиля.
В конце концов, все это, впрямую повлияло на мой выбор профессии, что, в свою очередь, застопорило мое дальнейшее образование.
В те, уже далекие времена профессия шофер, была довольно редкой и романтической, соизмеримой, с теперешней профессией космонавта, и Сашин папа – дядя Саша, являлся представителем этой профессии, который, кстати, жив и здравствует до сих пор, и уже третий, или четвертый год, как шагнул в сторону столетнего рубежа.
Продолжение следует.
На фото кузены, я и мой брат и ровесник, Лёня (слева).