Дождь. Ты можешь потрогать влажные стены. По серым блестящим лужам движется огромное бордовое сердце. Оно сжимается и разжимается, и звук его вибрации наполнил весь перекрёсток, дрожат стёкла в рамах. Ты можешь выглянуть и посмотреть, как огромное сердце вместе с потоком машин направилось на запад города, как оно исчезнет за поворотом, расплескав бусины влаги из луж. Но глаза твои цепко уставились в монитор. Струятся тонкие нити пара из прозрачной кружки, сквозь стенки видно, как в сладком снегопаде сахара плавают чаинки. Ты пьешь чай много позже того, когда он совсем остынет.
Я лежу на полу и мёрзну, всё думаю об этом сердце. А тень моя, моя глупая, радостная тень пляшет по стенам, беззаботная – её ничего не волнует, ей безразлично всё, кроме снега и шоколада – она бросается одеждой, ей жарко. Я осторожно подбираю чёрные тряпки с полу и укрываюсь ими: мне холодно, и я чувствую, как внутри с стеклянным хрустом отрывается и летит в удушающую пропасть что-то.
Эти африканские пляски выводят тебя из равновесия, и ты злишься; утяжеляя голос, объясняешь, как нужно и как не стоит, как можно было бы… «Хочешь ломать мебель, одевайся и уезжай к себе домой». Но я лишь тень. Хрупкий собственный двойник. Я поднимаюсь с пола и иду на кухню, тень следует за мной. У окна мы останавливаемся и, обнявшись, курим одну сигарету на двоих. Я больше не могу различать, где я, а где не я… Всё превращается в безглазое, безголосое пятно. В центре оно тёплое, а, растекаясь, остывает. Постепенно – отмерителя времени больше нет – я полностью таю.