Султан есть тень бога на земле, и у него ищет убежища всякий обиженный.
Пророк Мухаммед.
Утратив слух почти наполовину, Зухра осатанела и кинулась мстить. Используя магию и привилегированное положение старшей жены, она ворвалась на мужскую половину без стука и предварительной записи.
Глухая тетеря с порога настучала Шаху о близости Шехе с фруктово-овощными имитаторами и ста восемью наложницами. Из чисто злодейских побуждений, она, приписала ей пять лишних жён, до которых у красавицы сроду руки не доходили.
Властитель над властелинами смотрел на девичьи забавы сквозь пальцы и редко когда с интересом. Он не стал вникать в бабские дрязги и мудро приказал выпороть плетьми обеих. Ябеду потащили на экзекуцию, но она успела обвинить деву в нецелевом использовании амбры и макияжного мускуса.
С древних времён известно, что всякий правитель простит своим визирям хищения хоть полцарства, но он никогда не спустит даже самую мелкую кражу простому электорату. Вот и Царь Гарун осерчал, словно простой ростовщик, не получивший гешефт вовремя. Охваченный великим гневом, он повелел отрубить воровке правую руку, обмазать смолой, извалять в перьях и сбросить с минаретной башни.
Хорошо, что Шах представил однорукую Шехе летящей по небу в одних перьях. Вымазанная смолой грудь и верблюжьи губы инвалидки его взволновали. Он смиловался, отменил варварский приговор и готов был простить свою любимую. Но должность Шаха обязывала его отреагировать на сигнал со всей строгостью и он приказал:
– Я, Шах Шахрияр Ибн-Гарун Аль-Рашид гроза неверных и никем непобедимый воин, повелеваю: лишить расточительницу благовоний радости лицезреть сына Солнца и брата Луны, в течение пятилетки и отобрать у неё все подарки в пользу казны.
На девичье счастье, при доносе присутствовала солнцеподобная жена № 69 Фатима. Она питала к Шехеразаде слабость и предупредила её, опередив стражу. Пока оклеветанную шли брать, она успела проглотить одну серёжку.
Стражники отняли остальные украшения и притащили ее в тёмный подвал. Там несчастную встретил улыбкой огромный евнух в заляпанном кровью фартуке. Он обожал садо-маза, но терпеть не мог дивный сад грёз и наслаждений, считая, что: «Гарем – зиндан народов».
Раздевая деву, тайный диссидент очаровался дивной попкой и выпорол её от всей души. Возгласы страдалицы, напомнили ему крик павлина и он окончательно влюбился.
Чувственный палач, знающий все тонкости своего ремесла, тоже понравился красавице. Она рассказала ему о суровом приговоре и он, возмутившись, посоветовал рвать когти пока при памяти. За помощь в побеге, философ и романтик запросил десять золотых и ряд услуг сексуального характера. Дева не раздумывая, воскликнула:
– О мудрейший из мудрых я дам тебе все наслаждения, которые ты пожелаешь, но у меня нет золота. Стража забрала у меня даже подаренные Шахом украшения, кроме одной серьги. Когда она выйдет из меня на свободу, я с радостью передам тебе серебряное украшение с бирюзовым камнем.
Восхищённый её смекалкой, скопец не стал доносить о проглоте и принял предложение. Они ударили по рукам, а он ударил её ещё и по нежной и круглой, как персик, попке.
Когда на фиолетовом небе вспыхнули первые звезды, кастрат отправился к лекарю. Табиб пускал Султану дурную кровь и лечил всех придворных Чуйскими травами. Друзья часто встречались, курили кальян, пили чай с бергамотом и играли в разные игры. Они до хрипаты спорили о смысле жизни, потому что один был приверженцем парижанина маркиза де Сада, а другой – Леопольда фон Захера со Львова. Эскулапу было интересно слушать евнуха, который знал о женщинах такое, что их мужья и любовники не могли и вообразить.
Врач встретил гостя в строгом ошейнике и красных колготках под белым халатом. Сославшись на занятость, скопец отказался от чая с чилимом и попросил на прокат мужское платье. Доктор своим больным не отказывал и принёс. Поблагодарив, кастрат на скорую руку огрел приятеля пару раз плетью прямо в прихожей и удалился по-аглицки.
Зайдя за Шехеразадой, он дал ей переодеться и под покровом ночи вывел из дворца. Радуясь чудесному освобождению, она присела орлом в кустах тутовника под высокой стеной. Красавица глубоко вдохнула пьянящий воздух свободы и, поднатужившись, вытолкала цацку.
Евнух тоже втянул чувственными ноздрями дурманящий аромат ночи и великодушно смиловался. Он не взял последнюю серьгу, а забрав арендованную одежду, хорошенечко высек деву на прощание. Кастрат, не скупясь, окропил её золотым дождём и, пожелав удачи в любви, растворился во тьме.
Оставшись голой, Шехе достала припрятанную в промежности губнушку и написала на белокаменной стене: «У Шаха пестик с мизинец и мягкий, как пахлава. Пусть он покроется проказой и…», далее шёл длинный ряд неприличных пожеланий ему и его наследникам вплоть до пятого колена.
Хорошо, что первым это прочёл и злорадно ухмыльнулся первый визирь Абу ибн Убайд аль-Харун. Вдвойне хорошо, что по совместительству он подрабатывал на полставки завхозом дворца и распорядился убрать порочащую надпись. Втройне хорошо, что бессарабы пятый год доделывали косметический евроремонт азиатского дворца. Они тоже посмеялись, но забелить успели вовремя.
Продолжение: http://www.proza.ru/2008/12/04/78