Неумолимо вдаль спешит природа, судьба готовит поворот, как переменчива погода, а наша служба всё идет. Идет, а может быть стоит, ведь мы готовы поднапрячься, да жаль начальство не велит. Им сверху завсегда виднее, куда прокладывать нам путь, над кем или над чем смеяться, но это присказка, а суть…
Прошло два месяца, не боле, народ уже совсем обвык, что служба, если потерпеть слегка, не бей лежачего пока. Хотабыч смастерил рогатку, охоту первую провел. На голубей, он их с десяток, а может боле замочил. И в тот же день, когда смеркалось, он их поджарил у себя. Во тьме сидели и вкушали молча, зазря чтоб хату не палить. Лишь иногда фонарь включали, чтоб мимо чарок не пролить.
- Хорошо у тебя здесь Хотабыч, тишина и покой. Жалко до кухни далеко, зато начальство, поди, и не заглядывает.
- Со светом правда плохо, не горит.
- Ага, свет не горит, и света не дает. Старшина пробыл в командировке месяц, вызвали в отряд. Теперь он там лампочки вкручивает. Одному наверняка скучно, тем паче здесь.
- Тут ежели пойдет война, сразу под раздачу попадешь. До входа в боксы ещё надо доползти, впрочем, хватить о грустном. Друзья! Восславим этот час и осушим свои бокалы! Я пью за мощь нашей державы, за счастье каждого из вас!
- Кстати завтра у Копченого день рождения.
- День рождения в командировке, как романтично. И каково праздничное меню.
- Решили, будет рыба. Возьмут сазана и сома.
- Как всегда, когда надо делать «хе» Сухаря нет. Опять придется, засучив рукава спасать положение.
- А как насчет горячительного, сорокоградусную вчера считай всю уговорили.
- Не переживай мир не без добрых людей, как-нибудь выкрутимся. Была бы закуска, а градус найдется. Разведём спирт, как в лучших домах Парижа и Лондона.
Шесть человек сгрудилось над дымящейся сковородкой в тесном предбаннике, освещаемом светом горящего в печке газа. Содержимое посудины таяло на глазах.
- Эх, голубь. Птица мира. Пользы никакой, а дерьма хоть отбавляй.
- Меньше говори, лучше ешь. А то в большой семье, сам знаешь, не успеешь оглянуться.
- А что? Ведь птица эта по сути только гадит нам на голову, особенно памятникам.
- Тут ты конечно прав, но мясо вкусное, хотя ужаривается почти до размеров воробья.
Порассуждав о пользе и вреде голубятины и покурив ещё полчасика, собравшиеся по задворкам начали расходиться по своим кубрикам, предварительно отдав оставшиеся после трапезы кости часовому. Часовой Шидов скармливал остатки окружившей его четвероногой своре. Стоит отметить, что свора была уже довольно внушительная, но только числом. Одна собака прибилась к отряду ещё в Ачхой-Мартане в 2001м году, двоих привезли из Толстов-Юрта, причем собака по кличке «роза» разродилась уже здесь тройней. Щенки, изрядно окрепшие за три месяца, весело кружились у ног омоновца. Белая с рыжими пятнами собака по кличке «тигра» блаженно завалилась на спину, выставив пузо, чтобы его почесали носком ботинка. Светила полная луна, ничто не нарушало тишину. Бес почесал собаке пузо и отправился патрулировать территорию в направлении к столовой.
Первая половина следующего дня прошла в томительном ожидании праздника для желудка. Копченый, проездив до обеда в поисках рыбы, вернулся только с одним сомом, вместо сазана привезли баранину, рассудив, что реальный шашлык, лучше эфемерного корейского «хе». Связист руководил разделкой сома, который лежал на металлическом столе в столовой, как в операционной.
- Ну что начнем? Ассистент, нож. Скальпель. Сигарету.
Сом был около метра в длину, весил порядка 10-12 кг.
- Знатная рыба. Жрет правда все, что попало. Хотите загадку? На дне реки лежит, усами шевелит.
- А вот и не угадаете. Это Чапаев.
Отделив голову, разрезав рыбину на куски, он посыпал все луком, перцем, добавил уксуса.
- Ну что мавр может уходить, без причины не будить. Перед употреблением взболтать. При пожаре выносить в первую очередь.
Сказал-отчалил словно теплоход от дальней пристани в молчании. Вернувшись в каптерку, он улегся на кровать. Над ухом натужно пел радиоприемник, исполняя один из хитов «дискотеки авария» про деда мороза, который шел не знамо, откуда и не знамо куда. Уставившись взглядом на одну из баб на потолке, он как бы про себя произнес: «Что наша жизнь? То взлеты, то падения!»
- Вот скажи Чук, почему их дед мороз трезвый и с подарками, а наш пьяный и с какой то бабой?
- Так он же наш русский!
- То оно и есть, умом Россию не понять, а счастье водкой не измерить. А теперь тихий час до ужина.
Хотя ужин в столовой в тот день не планировался. Часа за полтора до мероприятия оттуда вынесли столы, установив их на небольшой площадке за вторым гаражом. Ближе к злополучному ночному посту, аккурат рядом с мойкой для машин, сноровисто палили костер для жарки шашлыков. Пламя весело струилось по дровам. Рома Тлепш рассказывал о том, что он получил диплом об окончании школы милиции, но так как должности ему не предложили, остался без офицерского звания.
- Не переживай, главное корочка есть, а место купишь.
- Но ведь обещали, закончишь, сделаем офицером.
- Обещанного три года надо ждать. А потом напомнить, вдруг забыли. Природа человека такова, мягко стелет, но хреново спать.
- Ага, пообещали, а дали кому? Молодым, а чем я хуже.
- Ты не кипятись, лучше тяпнем по маленькой и начнем жарить. Выход должен везде быть.
- Можно конечно на год-два в Чечню перевестись, получить младшего и обратно вернуться.
- Ну, это тебе решать, чей хрен слаще нашей редьки.
Связист затянулся предложенной сигаретой и начал устанавливать на кирпичи шампура с сомятиной. В голове промелькнуло не иначе панаминых рук дело, месяц назад он привозил какую то прокламацию из Грозного. Трепался, что сам якобы хочет служить в местных органах внутренних дел. Вот и клюнули товарищи на длинный рубль и сладкую сказку. Впрочем, Рома и дальше продолжал рассуждать вслух о плюсах и минусах службы, присовокупив, что желание послужить изъявили ещё Русик и наш «Зорге». А раз есть компания, то можно и рискнуть.
- Ты вот что документы подавай, а там видно будет.
Из-за угла боксов неожиданно вынырнули Шидов и Шхагош.
- Там это, за стол зовут. Речь толкать.
- А рыбу кто жарить будет.
- Не беспокойся, пожарим.
- Как же, знаю я вас. Но если так ответственность за результат администрация не несет.
Наскоро вымыв руки, связист присоединился к шумевшему застолью. Ему сразу же попытались предоставить слово. Но он, шепнув Альберту, что пора, мол, пить третий, уселся на отведенное место. Молча подняли стаканы за тех, кого с нами уже нет. После возникшей паузы, занятой потреблением пищи, связист поднялся и произнес:
Пора начать нам жизнь по новой
и новую страницу написать,
пора мечтать, пора влюбляться,
пора надеяться и ждать.
Пора, мой юный друг, пора
на все вопросы дать ответ.
Еще один последний поворот
и впереди забрезжит свет.
Ты помнишь, как смеялось небо
над тщетностью наших надежд,
и как в лицо тебе летели
плевки и смех из уст невежд.
Но день настал, все изменилось,
сегодня ты - толпы кумир.
К твоим ногам сейчас бросает
улыбки и цветы весь мир.
Как переменчива судьба
и как обманчива природа,
вчера ты был босяк - изгой,
сегодня ты - герой народа!
Смывая с рук разбитых кровь,
то, падая, то поднимаясь вновь,
вперед, да здравствует свобода!
Пока жива в сердцах любовь!
Дальше предоставив слово по порядку молодым лейтенантам, руководство объявило о завершении так сказать официальной части. Оставив после себя старшим связиста, Альберт удалился в командирский вагончик. Оставшись за рулевого, тот продолжил мероприятие, предоставляя слово для тостующих стихами, которые сочинял на ходу экспромтом. Вскоре к нему подсел сапер, сказавший, что привез из дому свою старую не бог весть каких годов гитару.
- Так почему мы не поем? Тащи быстрей, народ требует зрелищ.
Минут через пятнадцать после настройки видавшего виды инструмента над селом понеслось: «Задремал под ольхой есаул на роздыхе…», а потом «мохнатый шмель на душистый хмель…» и так далее. Голоса звучали мощно, порой проникновенно с надрывом как того требует песня, пробирая слушателя от мозга и до костей.
Вечерело, за столом оставались самые стойкие. Сапер рассказывал свежие новости родины, попутно прихлебывая пиво из стоявшей баклажки. Гитару он с трудом выцарапал у своей бывшей жены, которая хотела сохранить её как память о нем. Инструменту по его словам было лет двадцать пять не менее. Корпус почернел от времени, местами его как человеческое лицо покрывала сеть мелких морщин-трещин, но гитара звучала. Хотя и не так как в былые юные годы.
- Значит, говоришь скоро переезд. Два месяца слухами кормили и на тебе решились. И куда же, если не секрет?
- В городок, там говорят спокойнее.
- Ну, как сказать, хорошо, где нас нет. Как с боевыми?
- Закрыли два дня.
- А чего так? Серега обещал, навроде по пять закрывать будут. Точно надо в суд подавать, ты журналы то собирай, глядишь чего и выгорит.
- Рыба кстати ни хрена не прожарилась, жалко столько мяса перевели. Вот что значит остаться без чуткого руководства на кухне.
Тем временем со стороны костра появился Рома, тащивший под руку одного из местных сторожей. Мужичок с палкой был явно навеселе, находясь в том состоянии, когда голова ещё варит, а ноги уже не идут. Он все время твердил о дружбе народов и о том, какие мы все-таки классные ребята. Стало ясно, что без помощи Рома будет сопровождать его очень долго. Помощь подоспела в лице ещё двоих омоновцев, которые, быстренько подхватив мужичка под руки, донесли его до столовой. Однако на этом он всё равно не успокоился, продолжая полчаса на прощание обниматься со всеми. После чего залез в свою будку и сидя, положив голову на стол, заснул.
Утром дали воду, связист с компанией, раздобыв шланг, заправили обе бочки. Так как без пресной воды пищу не приготовишь, а будет переезд или нет, это еще бабушка надвое сказала. Хотя ближе к вечеру приехал «Урал» с распоряжением грузить боеприпасы и все съестное, завтра придет колонна. Пошарив по кубрикам, быстренько загрузили ящики с патронами, гранатами и прочей хренью. Ночь провели в буквальном смысле на чемоданах.
К одиннадцати часам следующего дня пришла колонна: БТР, два «уаза», «камаз». Сначала было общее построение, а потом часа полтора грузили всё и грузились сами. Куча матрасов и кроватей, валявшихся по всему пространству гаражу, казавшихся бесхозными, в действительности оказались имуществом отряда, в придачу ко всем кухонным причиндалам. Командир вслух материл того, кто догадался заправить бочки водой. Когда одну из них подцепили к «камазу», уже груженному вещами, тот не смог тронуться. На что связист заметил, что ежели бы их не заправили, то точно бы никуда не уехали, правда, без воды дня три бы сидели. Но вот команда поступила, вперед друзья, возврата нет, жизнь - бесконечная дорога, вот здесь туман, а впереди просвет. Взревев моторами, колонна двинулась, поварихи махали вслед платками, кто то даже пустил слезу, кажется мама.
Ехали неспеша километров шестьдесят в час не более. На замыкавшем БТРе, покачиваясь в такт движению, сидели Альберт с Сергеем, которым удалось приспособить снятое с «уаза» сидение, уперев его в запасное колесо, закрепленное сверху брони. Черные очки только подчеркивали невозмутимость их лиц, которые совершенно не изменились, когда колонна, перевалив Терский хребет, остановилась, не доезжая Толстов Юрта, из-за поломки БТРа.
Водитель Герш минут двадцать ковырялся в двигателе, после чего, взмахнув черными по локоть от масла руками, смачно выругался. Закурил предложенную кем то из сидящих сигарету, спрыгнул с брони и начал останавливать проезжавший мимо автотранспорт. Вскоре он остановил старенький «москвич» в багажнике, которого нашел необходимый для ремонта ключ. Повозившись ещё минут десять, ему удалось завести БТР. Из бокового люка выглянул Шидов, который сидел внутри брони на сваленных в груду матрасах. На руках у него лежала собака «тигра», он бережно высунул собачью морду наружу. Собаку тошнило, как человека. В этот момент колонна продолжила движение. Голова омоновца дернулась от рывка БТРа, собака рванулась из рук, что то тоскливо пролаяв по-собачьи проезжавшим мимо машинам, но удержанная крепкой рукой исчезла внутри железной колесницы.
Часа через два после этого, дважды перевалив через Терек и миновав Знаменское, колонна опять застопорилась. На БТРе пробило заднее колесо. До конечной цели путешествия оставалось километров пятнадцать-двадцать по Терскому хребту. Оставив с БТРом один «УАЗ» с экипажем колонна поехала дальше. Альберт с Сергеем продолжали невозмутимо сидеть на броне, пока омоновцы с шутками и прибаутками снимали запасное колесо, которое железным тросом было прикреплено к корме бронетранспортера. В качестве примера можно отметить, что диаметр колеса почти по пояс среднему человеку. С правой и с левой стороны параллельно дороге тянулась вереница бетонных столбов линии электропередачи с небольшими обрывками проводов. Своеобразные насесты облюбовали хищные птицы: орлы, коршуны, канюки. Каждый пернатый занимает свой шесток, в соответствии со строгой иерархией наблюдает за своим участком поля, не мелькнет где мышь или какая-нибудь живность. Чуть пониже на ветвях растущей акации примостился хищник поменьше, серый сорокопут. Рядышком наколотая на шип болтается ящерица. Как говорится, мал да удал.
Связист с сапером сидели на траве рядом с «УАЗом», курили, наблюдая за установкой колеса, одновременно обозревая окрестности, мало ли что случится. Полуденная июльская жара уже спала.
- Выйду в поле, сяду срать, далеко меня видать. Как не крути наиболее подходящее для данного случая сравнение. Техника поломалась, видно нас далеко. Подходи, если хочешь, забери, если сможешь.
При последних словах на лице появилось хищное выражение, как у сидящей на ближайшем столбе птицы.
- Герш, долго ещё?
- Минут пять и всё.
- Здесь определенно должны быть зайцы.
- Почему так думаешь.
- Посмотри, не будет же эта пернатая орава питаться одними мышами, тем более вон те «петухи» покрупнее.
- Эх, поохотиться бы здесь. Да недосуг.
- Вот именно батенька, не до сук и не до «лебедей». Работы нет для нас, для кобелей. Родину надо защищать, она в опасности.
Весело заржав, как кони, они поднялись с травы и уселись в машину, благо колесо было установлено. Техническое замыкание устремилось вдогон ушедшей полчаса назад колонне по дороге, поднимавшейся серпантином к отметке, обозначенной на картах как 357,8 метров, чуть ниже которой и начинался Городок. Вернее сказать вдоль дороги появился ряд коммерческих палаток, обтянутых целлофаном и парусиной, верный признак населенного пункта времен начала махрового капитализма в России. Окончание маленького базарчика обозначалось табличкой «Добро пожаловать в Городок». Далее дорога по гребню огибала впадину с небольшим зданием внизу, окруженным группой деревьев на общем фоне множества застывших нефтяных насосов-качалок. Картину дополнял стоявший бесхозным мотоцикл с грубо сколоченным ящиком вместо люльки. За очередным поворотом появились одноэтажные постройки, село уходило вниз по склону справа от дороги в долину. Не доезжая до небольшой развилки, высились, как в фильме «Белое солнце пустыни», две емкости нефтехранилища, окруженные колючей проволокой, за которой с важным видом расхаживал часовой.
Тем временем БТР нацелил свой курс в направлении группы пятиэтажных зданий, на площадке возле одного из них остановилась колонна. Западная оконечность дома была разрушена, явив окружающим содержимое угловых квартир. В остальном все было более менее сносно, в не пострадавших трех подъездах жили люди. На первом этаже располагался офис местной нефтяной компании, куда сноровисто заносили вещи омоновцы. Наконец БТР остановился, лязгнула крышка открываемого люка. С задорным лаем наружу вывалила собачья стая, затем вылез Шидов.
- Ты посмотри, перевез таки всю свору. Хорош, чертушка, хорош. Ладно, пойдем, посмотрим, как там мафия.
Мафия во главе с Вованом откровенно скучала возле своих вещей, безучастно наблюдая, как окружающие снуют со своими пожитками, обустраиваясь на новом месте. Нохча бурчал под нос что то нехорошее в адрес отцов-командиров. Жильцы дома, разом повылазившие в свои окна, обсуждали на своем наречии перспективы данного пришествия в их размеренную жизнь большого количества вооруженных людей. Вывод напрашивался сам собой, русскоязычный блок ОМОНа остался без теплого местечка. Выделенную для них глухую без окон комнатку, скорее каптерку, до верху загромождали ящиками с боеприпасами. Живите товарищи, одновременно охраняйте.
Плюнув от злости себе под ноги, связист пошел на поиски командиров, заодно осматривать новые владения отряда. В углу коридора за душевой и туалетом он обнаружил незанятую никем просторную комнату. Незанято, потому что никто здесь и не искал, рассудил он. Дав команду оккупировать территорию, он отправился дальше, предварительно закрыв импровизированную оружейную комнату на замок. Пол и стены офиса были вымощены кафелем, чисто и красиво. На мгновение подумалось, засрут же гады. Но он отогнал эту мысль прочь, как издержки имевшейся в душе совести. Найдя в одной из комнат Альберта, он доложил, что все устроились, потерь среди боеприпасов, оружия и техники на марше не было. После чего вышел на крыльцо офиса. Шидов уже дежурил на охране здания. Собаки пометили территорию вокруг входа, в радиусе десяти метров они не подпускали спокойно ни одного постороннего человека. Вечерело, прохожие, встречаемые оглушительным лаем, старались обходить крыльцо стороной. Сверху от жильцов дома начали раздаваться жалобы на отсутствие тишины, выкурив с часовым по сигарете, связист отправился спать.
Ночью спалось беспокойно, наутро все признались друг другу, что чего то не хватало. Глядя на опухшие после комариных укусов лица, связист изрек, что не хватало ночной минометной стрельбы, под которую все привыкли засыпать в Новогрозненском.
- Я проснулся в шесть с полтиной, высунул нос из-под одеяла, гляжу, а над каждым комары как ленточка от потолка до пола висят. Мало того, что висят, так они норовят щель найти, одеяло приподнять и толпой залететь. Жужжат, как мессершмиты гребанные.
Позавтракали, чем бог послал, из заначек достали пару банок тушенки и кильки в томатном соусе. После завтрака вышли на разведку, осмотреть окрестности, прицениться по коммерческим ларькам. Жильцы дома к тому времени успели состряпать коллективную жалобу или челобитную по поводу ещё не начавшегося произвола военных. Суть которой сводилась к тому, что они люди мирные и не хотят жить на бочке с порохом, то бишь с нами. Во избежание дальнейших проявлений недружелюбного настроения мирного населения руководство отряда уехало осматривать новое место пункта временной дислокации. Отчасти данные проявления были вызваны поведением наших четвероногих, которые, окончательно осмелев, держали под контролем всю протяженность здания. Кому охота быть облаянным с ног до головы возле собственного дома? Ясное дело никому. Тем более вон защитник их идет, гвардии боец ОМОНа Шидов. В переулках каждая собака знает его легкую походку, куда он туда и свора.
Вообщем не долго музыка играла, нас попросили, мы культурно начали переезжать. Вниз в село, в общежитие нефтяников по соседству с местной амбулаторией. Грузили вещи, Бес грузил собак, брал по одной за шкирку и кидал в БТР. На втором этаже дома возмущалась женщина.
- Отдайте мою собаку.
Шидов только ухмылялся.
- Какая она твоя, когда она наша омоновская. Не видишь какой окрас, одинаковый.
Закинув последнею, залез сам и закрыл за собой люк.
Когда переехали на новое место, разобрали вещи и боеприпасы, связист ради хохмы пересчитал собак. Оказалось семь, одну собаку прихватили по ошибке. На что Шидов сказал.
- Ничего прокормим.
- Ага, оприходуем, на баланс поставим. Ты их ещё краской проклейми, чтоб не перепутать. Собаковод хренов. Дуй на пост, Родину защищать.
Омоновец, поправив автомат, висевший на плече, бодро зашагал в направлении шлагбаума в сопровождении белой с рыжими пятнами собачонки, вращавшей хвостом как пропеллером.