Иван любил мечтать. Даже и не любил, а просто мечтал – и все. Это была как бы вторая, параллельная жизнь. А может и первая – он не задумывался над этим. Мечты были разные и порой фантазия уносила его так далеко и видения были так явственны, что он и сам путался, где явь, а где нет. Однажды, еще в школе, на уроке географии, учительница рассказывала про острова Индонезии. Иван прищурился на весеннее солнце за пыльным окном и вмиг очутился под пальмой на берегу океана. Удобно развалясь в шезлонге, он с наслаждением грыз неведомый фрукт, корчил рожи доверчивой обезьяне с морщинистым лицом, опасливо поглядывал на кокосы, качающиеся высоко над головой… за парту, его вернул дружный хохот, заглушивший рокот океанских волн, накатывающихся на песок пляжа. Класс изнемогал от смеха, некоторые даже свалились под парты, глядя на него. В глазах учительницы, под стеклами очков блестели слезы.
С возрастом он, конечно, научился контролировать себя – а как же иначе? – Иван работал шофером. Попробуй, отключись на трассе, когда за спиной тридцать тонн и скорость под сотню! Однако мечтал и за рулем. Может быть, потому и работал в одиночку – без напарника, обычного на большегрузах. Вдвоем, конечно, легче…
Впрочем, он работал в дальнобое не только поэтому. Была у Ивана Мечта. Мечта давняя, главная, и, возможно, определявшая всю его жизнь. Правда, с годами накопились сомнения, да и жизненный опыт давал о себе знать, но тот же опыт говорил и другое. Бывает так, что мечта исполняется, когда уже совсем махнешь на нее рукой и ничего больше не ждешь.
Иван прикусил сигарету, чиркнул зажигалкой. Дворники мерно и старательно сгребали и швыряли вниз и темень ошметки мокрого грязного снега, летела под колеса дорога, негромко мурлыкал приемник, ровно урчал дизель.
По радио сплошной чередой крутили шоферские песни, мысли неспешной вереницей тянулись, цеплялись одна за другую, неожиданно сворачивали, обрывались на полуслове.
Приемник кашлянул и доверительно завел:
«Нити шоссейных дорог, километры судьбы намотались на осъ…»
М-да… всю страну исколесил …
Судьба, блин.
Не жизнь – трасса...
Он тихонько, чтобы не испортить, подмурлыкивал под нос:
«И по долинам да по пригорочкам катит контейнеровоз… »
Сигарета догорела до фильтра, обожгла пальцы, выдала последнюю едкую затяжку…
…недавно встретил одноклассника. Бывает же! Стоял на базе под разгрузкой, и чтобы время убить, зашел в тамошнее кафе, сидел себе, попивал чай-кофе, посетителей разглядывал, да музыку слушал. Под Москвой дело было. Неподалеку мужик сидел, обедал. И так уж вокруг него официантка увивалась, что поневоле стал Иван этого мужика разглядывать. Мужик как мужик. Одного с Иваном возраста. Но, какой-то дорогой, что ли… Должно быть почувствовал он взгляд Ивана, обернулся. Мать честная! Сразу Иван его узнал, но засомневался. Не утерпел, подошел. И точно! Валерка! Обнялись, друг дружку по спине похлопали! Валера – друг детства! В одном классе сидели! Оказалось Валерка – хозяин базы этой самой, да и кафе кстати. Времени тогда мало было у Валерки, торопился куда-то, а может и так сказал… но посидели, час-полтора проговорили, это точно.
Иван давно растерял школьных друзей, и знать не знал где кто и как. А Валерка знал почти обо всех. Ностальгия – говорил - прищемила, ну и занялся, навел справки.
Совсем другая жизнь у Валерки… ну и Москва – не их городок. Театры там, выставки разные. А тут, не вспомнишь, когда и в кино-то был, последний раз…
Однако, рассказ у Валерки получился грустный. Пожалел - сказал, - что и затеял розыски эти...
Серега из тюрьмы не вылезает, Андрюха горькую пьет, у Олежки семья в катастрофе погибла, Витька вообще помер в прошлом году. Сердце… и так почти все пацаны - друзья детства. Да уж… так что ничего еще живу! - порадовался Иван, порадовался, и стыдно вдруг стало.
Девчонки, – с ними сложнее. Замуж повыходили, фамилии поменяли… но некоторые нашлись. У девочек, в общем, благополучнее сложилось, но тоже… Валерка перечислял имена, прозвища, твердил: "А помнишь?..", рассказывал, что удалось узнать о каждом и каждой. Иван жадно слушал, охал, ахал, кивал, и все спросить хотел о той, что сидела в сердце занозой все эти годы, но как-то неловко было.
А Валерка как нарочно тянул, рассказывал о других.
Эх, Аня! Сколько лет прошло, а...
В общем, жила Аня в столице. Валера особо не распространялся, сказал лишь, что нормально у нее все. Номер мобильника продиктовал. Позвони, мол, сама все расскажет… Записал Иван тот номер на салфетку столовскую. Позвонить, однако, не решался. А и подмывало же иной раз! Возьмет, бывало, трубку, номер даже наберет, и... Ну, кто он ей? И что он ей скажет?!
Оно, конечно хорошо, что все нормально у Ани... Иван даже испытал облегчение, но… эх, если бы ей было трудно! Если бы Аньке была нужна помощь! Тогда бы он...
И летела под колеса дорога, мерно шаркали по стеклу дворники...
...« – А знаешь, - Валерка нахмурился, - Анька-то, помнишь ее?
Иван сдвинул брови, якобы напрягая память – мол, что за Анька такая?
- Ну, Анька, вспомни, на первой парте сидела, самая красивая в классе!
- А-а, Анька? На первой парте? Как же, как же…
- Плохо у нее. Живет в коммуналке на окраине, муж алкаш. Работает уборщицей, муженек ее бьет и зарплату отбирает. Полный беспросвет! А ведь умница и красавица была! Вот не повезло в жизни…
…и вот уже на грязную и захламленную улицу на самой окраине Москвы, где покосившиеся фонарные столбы и облупленные фасады, где ветер хлопает разбитыми дверями подъездов и ерошит шерсть бездомных собак, медленно и неотвратимо, сверкая фарами и хромом, урча солидно и уверенно, вползает его фура.
Пропитые морды обитателей прилипли носами к немытым окнам, старухи на лавочках у подъездов забыли про семечки и даже привстали от любопытства…»
М-да... не судьба, блин…
Машину тряхнуло на ухабе, приемник досадливо крякнул, но продолжил:
«Тормоза не откажут на спуске, на подъем не заглохнет мотор…»
А может позвонить? Да что ж тут такого?! Ну, позвонил старый знакомый - оказался проездом Москве. Может и увидеться удастся? Почему нет? К вечеру доберется... База хоть и на окраине, но уже – Москва. Метро недалеко. Да, хоть бы и на такси... М-да, хорош же он будет после трех суток дороги... Солярой, небось, прет как от бензовоза... Хм... Иван взял коробочку мобильника, набрал по памяти.
- И что я ей скажу?! – тьфу, ты!! – рассердился на себя, - Здравствуй,- скажу, - Аня!
Так и скажу: « Здравствуй, мол, Аня, как поживаешь?»
...«...он давнул кнопочку, мобильник задумался - так всегда бывало, прежде чем начинались гудки - а Иван, тем временем, выуживал сигарету. Чиркнул зажигалкой, затянулся глубоко…
Гудки тянулись друг за другом, трубку брать не хотели, сердце лупило по ребрам, руль под ладонью стал влажным…
наконец в трубке щелкнуло и приятный, но незнакомый женский голос произнес:
- Але?
Где-то там, за голосом, на втором плане, звучала музыка, и раздавался неясный шум голосов…
- Алле? – с явной ноткой недоумения повторил голос.
Иван пытался отыскать знакомые интонации, еще что-нибудь, - не находил, сердце ухало…
- Аня, это ты?
- Да, я - Аня, а это кто?
И что-то такое услышал Иван в простом этом вопросе, что-то такое… тут Ивана прорвало. Он говорил, не узнавая себя, и слыша, будто со стороны, удивлялся, радовался, торопился… и откуда только слова брались, такие…
Он говорил о том, что помнил ее все эти годы, рассказывал о том, как искал ее, как верил, что обязательно найдет…
- Иван… ну надо же! Как я, Ваня? Нормально…
Она говорила что-то еще, задавала вопросы, и он отвечал, и спрашивал, они вместе смеялись и неожиданно умолкали, …в конце концов, договорились встретиться. Сегодня же, у ресторана «Магнолия» на Ленинградском проспекте.
Пока ехал до Москвы, все вспоминал, вспоминал…»
Когда вернулся из армии – узнал: уехала Аня. По слухам в Москву. С тех пор и потерял следы ее.
А он так и не женился. Женщины, конечно, были. Не одна и не две. Но чтобы жениться? Нет, такую - не встретил. Всякую женщину он невольно сравнивал с Аней и в каждой искал с ней сходство.
Ее с тех пор и не видел ни разу. Лишь в паспорте лежала черно-белая, чуть пожелтевшая уже фотография. Как-то раз, давно, лет, может, десять назад, обратился в московскую горсправку – нет,- сочувственно покачала крашеной головой тамошняя женщина, - нет в Москве такой. Может, фамилию сменила? Замуж вышла?
Он и женщин выбирал на нее похожих. И целуя – обнимая очередную похожую, он видел и любил в ней Аню. Утром, как правило, подкатывало раздражение и досада. На себя. Будто предал кого.
…Годы шли, он продолжал вглядываться в женские лица, фигуры, походки…
…«…огромный купол синего неба, стриженый газон, высоченные пальмы, дыхание невидимого, но близкого океана. Кованая ограда, на лужайке двухэтажный дом с белыми колоннами. Он в темных очках и бороде разговаривает с загорелой сероглазой хозяйкой (на английском, конечно, Америка!). Например, нанимается садовником. Его принимают, и он выращивает цветочки – розы там, астры всякие, фикусы-кактусы… и непременно фрезии… иногда хозяйка задерживается около его клумбы. Глаза ее становятся грустными, будто вспоминает что…
И вот однажды… Пожар? Нет, цунами!! В общем, он ее спасает. Они остаются живы, и оказываются на плоту среди синего моря…вдвоем. Темные очки потеряны во время шторма, и она его наконец-то узнает… вскоре их берет на борт белоснежный лайнер, и капитан предлагает отдельную каюту…»
Ну, примерно так. Вариантов было много, но Аня присутствовала всегда.
...«...недалеко, буквально в нескольких метрах от широких дверей ресторана, притулился небольшой павильончик. Просто «Кофейня». Сквозь прозрачные стены, сплошь заклеенные рекламой, пробивался неяркий теплый свет. Он и не пошел бы туда, если бы не этот плотный сырой ветер с колючим снегом.
Негромко похрипывал саксофон, теплый и крепкий кофейный дух, пропитал, казалось, даже само стекло витрин.
Заведение пустовало, лишь в противоположном углу парнишка в свитере и девчонка в джинсиках и футболке тянули через трубочки зеленую смесь из высоких стаканов. Да впереди, спиной к нему сидела женщина. Темные волосы, узкая спина…
К ресторану подъезжали машины. Большие, лаково-черные, в брызгах грязной воды и мокрого снега. Из машин выпархивали женщины – с красивыми прическами и в шубках. Выходили уверенные мужчины. Подъезжали такси. Из них тоже выходили нарядные дамы и солидные кавалеры…
Коньяку, что ли, хватануть?
Сигаретный дым клубился вокруг низкого абажура, струился, свивался в спирали, утекал в решетку вентиляции. Тонко и терпко, пах коньяк из пузатой рюмки на крепкой ножке; тепло кофейной чашки грело озябшие на ветру пальцы.
Эх, цветы не купил.
Простуженный тенор саксофона вздыхал и шептал, прерывался в раздумьях, будто рассказывал. Он хрипел о неприкаянности и тут же неожиданно чисто выводил о светлом и главном, манящем, недостижимом, которое маячит, всегда маячит где-то впереди, к которому бежишь, ползешь, продираешься, но почему-то оно оказывается не там, да и не тем, и что-то новое уже зовет и опять куда-то манит…
Чего он хотел от этой встречи? Чего ждал? На что надеялся?
Он и сам не знал. Не знал сейчас, нервно куря сигарету за сигаретой, пытаясь унять коньяком предательскую дрожь где-то там, внутри. Не знал и раньше. Казалось, что жизнь, проживаемая день за днем и год за годом, летящая мимо, будто обочина за стеклом, лишь трасса к большому и настоящему, которое и есть цель и смысл. Он должен был когда нибудь доехать.
Ну, что? Доехал?..»
Фрезии… Маленькие такие, желтые, синие… у них в городке не было цветочного магазина – только в областном центре. Четыре часа на электричке, однако… вообще говоря, сама поездка помнилась смутно. Так, отдельные кадры… Уши обмороженные болели сильно и пальцы на ногах – это когда уже в кабине попутного грузовика оттаивать начал. А цветы уберег! На груди держал, под свитером и полушубком. М-да… Морозы стояли. В школе занятия отменили… почему фрезии? Потому что декабрь, потому что на розы не хватило денег. Да и за фрезии пришлось отдать даже то, что было на обратный билет.
…как лучились ее глаза на следующий день! Подумаешь, уши обморозил!
Сколько же им было той зимой? Лет по-пятнадцать?
...«...хлопнула входная дверь. Нет, не Аня. Какая-то тетка с потертой сумкой.
Где же Аня? Вроде бы пора уже.…
А тетка осмотрелась, скользнула оценивающе по Ивану и поволокла свой баул в противоположный угол к юной парочке. Попрошайка, что ли? Нет, она же цветами торгует! Вот это кстати. Точно, букет достает. А парнишка-то, похоже, отказывается… Видимо денег нет. Накопил, небось, со школьных завтраков на пару коктейлей, а на цветы и не хватило… жаль… не увидеть ему сегодня счастливых глаз своей девочки.
А тетка уже подхватила сумку и направилась к его столу.
– Цветочки не желаете приобрести? Вижу, ждете кого-то? Даму? Есть розы, лилии свежие.
– А фрезии? Фрезии есть? – Иван глянул с надеждой в ее равнодушные усталые глаза.
– Нет, - протянула она удивленно, - фрезий отродясь не бывало. Кто же их купит - то?
Так не будете розочки брать?
– Почему не буду. Буду. Вот деньги. Хватит? – он поманил торговку пальцем, она наклонилась ближе. – Отдай цветы пацану тому, только не говори, что я заплатил, откажется еще…
Тетка понятливо кивнула, смахнула со стола деньги и потопала обратно.
Иван поднял глаза на бармена и в зеркальном стекле напротив встретился глазами с женщиной, что сидела впереди. Она смотрела на него и не отводила глаз. Серых…
Иван смотрел на нее и молчал. Не потому, что, а … Он видел – она волнуется. Глаза блестят, чуть подрагивают и не находят места тонкие пальцы. Может дело в коньяке? У него тоже слегка шумело в голове.
…Ты спросил фрезии… знаешь, Ваня, много лет прошло с тех пор – но те фрезии… Они, понимаешь… это что-то такое… Ты помнишь, какие холода стояли? И… вот ведь какой! Виду не подал даже! Будто и не он… а, помнишь…
Конечно. Конечно, он помнил. Он помнил все, что было хоть как-то связано с ней.
Много раз он в уме проговаривал то, что собирался сказать Ане при встрече, но… то ли мешало что, то ли просто духу не хватало…
…я видела, что тебя захлестывает, но…ты же понимаешь…
Иван смотрел на нее, а перед глазами мелькали пальмы, розы, белые пароходы… много–много чего придуманного, перечувствованного, прожитого… пусть и в мечтах. Сколько раз он находил ее. Сколько раз говорил вот так, просто: «Здравствуй!» Ну, вот же, вот она! Живая, красивая, та самая.
– Да будет тебе! Все нормально. Я очень рад тебя видеть. А, кстати, почему ты решила, что те фрезии – я?
Ее глаза недоверчиво расширились.
– Может о другом поговорим?
– О другом? О чем - о другом?..»
А ведь верно. У нее своя жизнь, семья, работа. У него… тоже своя жизнь. Не пересекаются их дорожки. И не пересекутся теперь уже. Вот и не о чем говорить.
М–да… слишком дороги они ему. Оба.
...Встречный мигнул фарами, обдал облаком мокрой пыли и выхлопа...
Иван выбросил сигарету. Где-то далеко позади она брызнула искрами по асфальту. Вздохнул.
Тренькнул телефон, замигал экраном.
– Да, Валера, привет.
…………………………………
…нет, брат, не заеду. Проехал уже Москву. Может, в следующий раз когда… спасибо, тебе того же… встретимся, обязательно встретимся, а как же… от Аньки привет? Ей тоже привет от меня… нет, трубку не передавай, не надо, гололед тут, понимаешь, гаишники…
Пока–пока, я позвоню… я обязательно позвоню… как ни будь…
Иван выключил телефон, сунул в рот очередную сигарету. Скоро Москва. Все как обычно. Погрузка–разгрузка… надо бы напарника взять. Тяжеловато одному. Эх, а может вообще в механики уйти? Предлагал же директор…
И летела под колеса дорога, похрипывали старые динамики…
Новый приемник купить что - ли?..