По Золотому кольцу на своем автомобиле книга

По Золотому кольцу на своем автомобиле.

Микро-комментарий.
Это переделка «В поисках Родины», сделанная для одного издательства в середине 2008 года в надежде опубликовать. Попытка оказалась неудачной. Книга попала в руки журналиста-рецензента по фамилии Штиль (это псевдоним человека с весьма русской фамилией), который расценил мои ироничные комментарии к библейским сказаниям как «глумление над православными святынями». Это, дескать, сейчас «не в мэйнстриме». Конечно, сегодня, когда бывшие секретари обкомов вдруг стали сильно верующими, это «не в мэйнстриме». Правда, за некоторую плату Штиль готов был ввести книгу в нужное русло. Но издательство денег не дало.
Поэтому я решил опубликовать на прозере. Дело в том, что со времени первой публикации прошло шесть лет, и при переделке я добавил довольно много материалов, собранных в Интернете. К сожалению, без ссылок на источник.


Предисловие.

Эта книга о тех и для тех россиян, которые хотят увидеть и узнать, наконец-то, страну, в которой прожили большую часть жизни.
О тех и для тех, кому надоело стоять каждый день по четыре часа в пробках и хочется ехать туда, куда хочется, а не куда надо.
О тех и для тех, кто постоянно что-то ремонтирует и перестраивает, тех, кто копается на грядках и всё время возит на своих 75 «лошадях» разные стройматериалы и рассаду. Тех, кто понимает, что, если между посевной и уборочной не вырвется на неделю куда-то, то сойдёт с ума. В Турцию надоело, в Египет – жарко, а в Европу – опять в духоту больших городов.
Эта книга – о путешествиях по России. О том, что, хорошо разбираясь в тонкостях туристического обслуживания на курортах средиземноморья, мы до обидного мало знаем свою страну, свою Родину!
Эта книга – об автомобильном путешествии по Золотому Кольцу России. Классическое «Золотое Кольцо» (по большинству путеводителей) это:  Москва – Сергиев Посад – Переславль Залесский – Ростов Великий – Ярославль – Кострома – Иваново – Суздаль – Владимир – Москва. Так обычно возят туристов на автобусе. Экскурсия занимает 3-4 дня.
Однако, вряд ли имеет смысл совершать путешествие по такому же пути на своей машине. Можно, не торопясь, посмотреть и больше, и подробнее. В этой книге предлагается такой маршрут: Москва – Радонеж – Хотьково - Сергиев Посад – Переславль Залесский – Ростов Великий – Кострома – Плёс – Иваново – Суздаль – Владимир – Боголюбово и Покров-на-Нерли – Гусь Хрустальный – Юрьев Польский – Александров – Ярославль – Тутаев (Борисоглебск и Романов) – Рыбинск – Углич – Калязин – Сергиев Посад – Абрамцево – Торбеево озеро и водопад Гремячий - Мураново – Москва. Вот такая «Золотая Восьмёрка».
Путешествие долгое – 8 дней. Наш опыт поездок «вокруг Москвы» (а Золотое Кольцо было первым из пяти путешествий)  показывает, что 7 дней – это предел. К концу недели очень устаёшь вести машину (даже если вести попеременно) и начинают смазываться впечатления. Поэтому путешествие лучше либо продлить за счёт более длительных остановок на отдых, либо разбить его на две части.
У нас это получилось само собой, поскольку совершили мы с женой Ксаной, Ксенией Алексеевной этот наш первый вояж в большой степени спонтанно. Сначала была идея найти одно место в Костромской области. По дороге были Переславль, Ростов, Кострома. А там - левитановский Плёс. А потом решили посмотреть Ярославль и дальше – Борисоглебск и Рыбинск. А за ними – Углич и Калязин. С возвратом на дачу под Сергиевом Посадом. А через месяц решили, что надо бы «замкнуть» Золотое Кольцо Владимиром и Суздалем. К этому «прицепился» Гусь Хрустальный, а на обратном пути – Юрьев Польский и Александров.
Однако, в данной книге путешествие изложено в соответствии с восьмидневным маршрутом – «восьмёркой».

1. День первый.

 Радонеж.
Итак, выезжаем утром из Москвы по  Ярославскому шоссе. Если Вы стартуете в субботу, то лучше выезжать пораньше, чтобы успеть проскочить до пробки, образующейся к 10 часам сразу после МКАД (народное название этого феномена – «плач Ярославки»). Примерно на 55-м километре, после въезда в Сергиево-Посадский район, в Голыгино поворачиваем направо – на Воздвиженское и Радонеж. Дорога делает петлю, проходит под Ярославкой и приводит в село Радонеж.
Первый день нашего путешествия будет связан с Сергием Радонежским, как его ещё называют, Игуменом Земли Русской. О его жизни и деяниях я расскажу немного позже, а пока – Радонеж.
Радонеж – древняя земля. Москвы ещё не было, а славянское поселение на правом берегу речки Пажи было. Сюда примерно в 1327 году переселился из-под Ростова боярин Кирилл с женой Марией и детьми Стефаном (около 25 лет), Варфоломеем (13 лет) и Петром (не больше 12 лет). Эти сведения, а также последующая история праведного семейства почерпнута из изданий Хотькова монастыря.
Причиной переселения из стольного града Ростова в глушь была крайняя нужда, до которой Кирилла довели частые командировки в Орду с ростовским князем, тяжёлая дань и непосильные подарки ордынским вельможам. Кроме того, поработителям «сдачи налогов» было мало. Периодически они проводили массовые «проверки паспортного режима», то бишь, набеги. Последний был в 1327 году и окончательно разорил Кирилла. Сейчас едут от нищеты на заработки в столицу, а тогда было наоборот.
Радонеж в то время был маленьким селением, видимо, ещё меньше, чем нынче. С церковью Рождества Христова (сейчас – Преображения). Несмотря на то, что Игумен Земли Русской Сергий называется Радонежским, ничем особенным жизнь этого святого в этом месте не отмечена. Просто отсюда они с братом Стефаном пошли пешком в лес на гору Маковец и основали церковь в честь Святой Троицы.
В 1988 году в Радонеже установили памятник основателю Троице-Сергиевой Лавры работы Клыкова. В выходные сюда приезжает много автобусов с туристами, а паломники идут пешком километров 5 с электрички.
В Радонеже ещё несколько лет назад «практиковал» отец Нектарий. Изгонял нечистую силу из тех, кто ею поражён. Сейчас Нектария в Радонеже нет, но, всё равно, сюда приезжают бедные и несчастные со всей  страны. Те, от которых отказались врачи и близкие. Лечат их здесь постом и молитвой, суровой жизнью. Зимой больные купаются в ледяной купели. И некоторым, действительно, помогает.
Кроме Нектария в России занимается изгнанием дьявола ещё отец Герман в Лавре. Информация об этом в православной церкви сильно засекречена, и заинтересовалась этим вопросом и раскопала всё это моя жена в связи с выходом в 2000 году фильма «Possessed» с участием Тимоти Далтона, поклонницей которого она является. Купила даже две видео кассеты с проповедями Нектария и Германа. Смотреть их тяжело. Сеанс массового гипноза – это тебе не художественный фильм со спецэффектами. Хотя Ксении Алексеевне с присущей ей въедливостью пришлось всё это просмотреть. Правда, ничего писать она об этом не стала. Тема эта тяжёлая. Она крещеная и немного верующая. Говорят, что в это дело без крайней нужды лучше не лезть, а то дьявол может подпортить жизнь. Вот она и не берётся.
Вообще-то, в Радонеж лучше ехать со стороны Хотьково, а не из Москвы. Когда выезжаешь из леса, перед тобой будет поле. За полем – склоны Пажи, а на другом берегу – Церковь Преображения Господня со своими непривычными для нас шлемовидными, а не луковичными куполами. Хотя построена она в 19 веке в стиле ампир, но купола сделаны как у древнерусских церквей. Такие были первоначально у тогдашнего «типового проекта» (Переславль, Троицкий в Лавре, Покров на Нерли, Юрьев, Владимир).
Хорош вид на Радонеж утром, когда солнце освещает его как бы изнутри. И вечером бело-жёлтый храм, освещённый лучами заката, тоже очень красиво выделяется на фоне темнеющего восточного неба. Когда едешь с другой стороны, от Ярославского шоссе, такой красоты не увидишь. Поэтому, отъехав от центра села, на поле остановитесь и оцените красоту русской природы.

 Хотьково.
Через 3 км попадаем в Хотьково. На въезде, слева мотель с относительно дешёвым кафе. А прямо по курсу – купола Хотьковского женского монастыря.
В путеводителях про сам город Хотьково почти ничего нет. Основной источник информации – издания монастыря. Даже не написана история города. Не говорится, откуда такое название «Хотьково». Когда-то давно я слышал байку о том, что какая-то царица, поражённая хитростью местных жителей, сказала, что здесь обманут «хоть кого».
Хотьков монастырь возник, видимо, в конце 13 века, когда царей на Руси еще не было: были князья, правившие по мандату Орды. Скорее всего, история Хотькова похожа на историю Сергиева Посада: сначала монастырь, а потом город вокруг него.
Хотьков монастырь прославился при Сергии Радонежском тем, что здесь нашли свой последний приют его родители – канонизированные святые Кирилл и Мария. Сюда они удалились незадолго перед смертью, постригшись в монахи. Покровский храм (деревянный) в начале 30-х годов 14 века уже стоял порядка 30 лет. Из-за слабого развития в ту пору монастырского «дела», а может быть, просто из-за малой заселенности Подмосковья, монастыри часто были «семейного типа» - для старцев и стариц. Здесь за ними ухаживали их сыновья Стефан и Варфоломей, ставший потом Сергием.
Так вот, ещё со времен Сергия повелось: паломники, шедшие припасть к преподобному (а позже – к его мощам), сначала поклонялись мощам Кирилла и Марии в Хотьковском монастыре. Даже те, кто шёл из Ярославля, сначала проходили мимо Лавры до Хотькова, а потом возвращались назад. При Иване Грозном монастырь уже был чисто женским. Это следует из царского указа, по которому он был приписан к Троицкому монастырю. Сильно пострадал Хотьков монастырь во время польско-литовского нашествия и осады Лавры. Но был быстро отстроен заново.
Пётр Первый, как-то заехав в монастырь, повелел монахиням заниматься не только сельским хозяйством, но и золотошвейным делом. Для этого он даже выписал из Голландии мастериц. Наши христовы невесты освоили заграничный опыт. И жители окрестных сёл и деревень, кроме резьбы по дереву, тоже втянулись в это дело. Благо, церковникам требовалось всё больше и больше роскошной «спецодежды».
В 1764 году, когда в монастыре уже было больше 100 насельниц, он приобрёл самостоятельность. А наивысшего расцвета Покровская обитель достигла во второй половине 19 века – там было 350 –400 монахинь. Велось грандиозное строительство. Собственно, всё, что мы сейчас видим, построено в 19 веке: Покровский собор (1816), корпус келий (1826), надвратная церковь святителя Митрофана (1833). Да и грандиозный Никольский собор (1904) начат строительством в конце 19 века. Из построек 18 века остались северные (Святые) ворота (1745) с церковью Иоанна Предтечи (1791).
Сильно пострадал монастырь при Советской власти. «Пострадал» - не то слово. Он был полностью разрушен, хорошо, хоть не до основания. В 30-е годы была снесена колокольня. В 1932 году Никольский собор был закрыт. Мраморная облицовка стен и надгробий пошла на строительство московского метро. В соборе была МТС (не офис сотовой сети, а машино-тракторная станция). В Покровском соборе побывало много учреждений, а в 1985 году большой пожар уничтожил всю настенную живопись храма. Пожара этого мы, честно говоря, не помним, а вот разруху – наблюдали. В монастыре было одно время художественное училище. А потом в этих помещениях был сельскохозяйственный техникум, позднее переименованный в колледж. Помню также дерево, росшее на крыше Никольского храма…
За последние 15 лет началось возрождение монастыря и храмов. Восстановлен Покровский собор, а Никольский  обрел жёлтую шлемовидную главу и снаружи подреставрирован, внутри тоже идут работы, но до былого величия ещё далеко. Подновлены корпуса. В надвратной церкви северных ворот постоянно проходят выставки, например, «Резная икона». Работает монастырь (больше 50 сестер). Обращает на себя внимание художественно сложенная поляница дров. Издается литература с благословения Алексия II.
Так что теперь есть уже, что посмотреть в Хотьково, кроме труб завода «Электроизолит».

 Сергиев Посад.
Если отъехать от нижних ворот монастыря и повернуть направо, проехать под живописным железнодорожным мостом, опять повернуть направо, вверх, мимо хотьковского автовокзала, по дороге на Дмитров и через километр свернуть снова направо, то через 15 км Вы  приедете в город Сергиев Посад.
Пожалуй, это наиболее посещаемая туристами «точка» на Золотом кольце. Всё-таки, этот город ближе всего к Москве (70 км) – главному туристическому центру страны. Я думаю, что большинство иностранцев, вообще, знакомство с Золотым кольцом России ограничивают поездкой в Лавру и обратно. Может быть, в этом что-то есть. Действительно, в Сергиевом Посаде, в его истории и архитектуре, есть понемногу от всей России: древние храмы, кремлёвские стены, иконы великих мастеров, блеск золота и драгоценных камней в ризнице, море сувениров, рассказы о сражениях и житии святых мучеников, история разрушения и возрождения…
Пожалуй, одного нет в Загорске – великой русской реки Волги с её просторами. Да, Волги нет. Даже речки вроде Москвы-реки или хотя бы Яузы нет. Есть два ручейка, которые по недоразумению носят название «рек»: Кондура и Вондюга.
В Лавру можно приехать двумя путями: на автомобиле и по железной дороге. Туристов, в основном, везут на автобусах по Ярославскому шоссе, но мне, по правде, больше нравится «железнодорожный вариант». Не в том смысле, что на электричке лучше. А просто, путь от железнодорожного вокзала гораздо красивей, чем по шоссе. Ты идешь по узенькой тенистой улочке и вдруг за поворотом выходишь на смотровую площадку, с которой открывается потрясающий вид на Лавру. Ты стоишь на верху высокого правого берега речушки, а на другом, таком же высоком берегу, освещенный лучами солнца блещет множеством золотых куполов и белизной могучих стен Чудо-монастырь.
В 1337 году, когда два брата Стефан и Варфоломей построили здесь шалаш и небольшую деревянную церковь, вокруг были глухие леса. Дело, понятно, происходило в начале лета. Троица. Поэтому церковь освятили как Троицкую. Родители этих братьев в 1334 году постриглись и удалились от мирских дел в семейный монастырь. Старший брат, Стефан, примерно в это же время, овдовев, тоже становится иноком. Но более всех мечтал посвятить себя служению Богу Варфоломей, которому было предначертано стать Игуменом Земли Русской Сергием Радонежским. Поэтому братья после смерти родителей и срубили в лесу храм.
Вскоре вокруг церкви образовался небольшой монастырь. Уже в 15 веке рядом с монастырскими постройками стали возникать села и слободы. Богомолец шёл косяком. Потому бурно развивались торговля и ремёсла (книгописание, резьба по дереву, игрушки, литейное дело). В 1355 году Сергий ввел впервые в северо-восточной Руси общинно-житейский Устав, по которому жизнь монахов стала подчиняться единой дисциплине. По инициативе Сергия и его учеников во второй половине 14 века было основано около 30 монастырей, ставших активными сторонниками проведения объединительной политики московских князей.
Сергий был крестным отцом детей Дмитрия Донского, имел на князя большое влияние. В 1380 году благословил его перед Куликовской битвой. На поле боя отправились два монаха – Пересвет и Ослябя. Эти имена нам знакомы со школы.
В 1391 году Сергий умер. Его преемником стал игумен Никон. В 1408 году при набеге Едигея обитель была разорена и сожжена, но ценности и реликвии удалось спасти. А поскольку московские князья благоволили монастырю, то его быстро восстановили. В 1422 году Сергий был канонизирован. Через год над его могилой был воздвигнут Троицкий собор – первое каменное здание на территории монастыря. Роспись стен и иконостас были выполнены Андреем Рублёвым и Даниилом Чёрным.
Дальнейшее укрепление монастыря связано с преемником Сергия – Никоном. При нём монастырю были пожалованы земельные угодья. У него было несколько деревень, рыбные промыслы, соляные варницы. Велась активная торговля с Великим Новгородом. С 14 века Троице-Сергиев монастырь – культурный и духовный центр. Здесь написаны многие летописные трактаты, в частности, Троицкая летопись, начинавшаяся с «Повести временных лет». Интересно, что сама летопись, обнаруженная в библиотеке Лавры в 60-х годах 18 века, сгорела при пожаре Москвы в 1812 году.
В 1559 году в память о присоединении Казани и Астрахани был заложен грандиозный Успенский собор, напоминающий аналогичный собор московского Кремля, а тот, в свою очередь, построен по образу и подобию Владимирского. При Иване Грозном монастырь был сильно укреплен – воздвигнуты мощные стены (высотой до 6 и толщиной до 3,5 метров). И очень своевременно его укрепили. Шестнадцать месяцев (в 1608 – 1610 годах) эта крепость выдерживала осаду польско-литовских захватчиков. И выдержала! Враг отступил.
И в конце 17 века монастырь оказался в гуще политических событий. Здесь в 1682 году укрывался от хованщины Пётр I, а в 1689-м руководство поддержало Петра в его конфликте с Софьей. Пётр не остался в долгу, и в монастыре развернулось грандиозное строительство. В 18 веке монастырь достиг вершины своего могущества. Это был крупнейший после царя землевладелец. В его ведении - 15 приписных монастырей, а сам Троице-Сергиев в 1744 году по указу императрицы Елизаветы стал Лаврой, т.е. монастырём, подчинённым непосредственно патриарху и Синоду. В 1742 году открывается семинария, получившая статус академии после переезда туда в 1844 году из Москвы славяно-греко-латинской академии. Что-то мне кажется, что МГУ ведет свое летоисчисление от СГЛА? Когда будем путешествовать по Москве, надо бы этот вопрос изучить поподробнее.
В 1782 году из ближайших к Лавре  Кунцевских слобод был образован Троице-Сергиев Посад. В 1845 году было проложено благоустроенное шоссе (к Олимпиаде 1980 года его здорово улучшили, но сейчас пора улучшать снова), а в 1865 – открыта железная дорога между Москвой и Сергиевым Посадом. С 1930 по 1991 годы город назывался Загорском в честь революционера Загорского (чем этот большевик-великомученик заслужил такую честь, я так и не узнал при Советской власти).
Конечно, главная достопримечательность Сергиева Посада – Лавра. Многократно бывая в ней, посещая примелькавшиеся церкви, я даже не представлял, сколько ещё в этом месте есть заслуживающих внимание зданий. Однако, для начала хорошо бы припарковаться. В летние выходные это проблема. Я бы посоветовал проехать чуть дальше мимо Лавры по проспекту Красной Армии(!), повернуть к городской администрации (в прошлом – Исполком), проехать вдоль неё и поставить машину на площадке. Есть и платные парковки, но они тоже забиты. Кстати, в будние дни в администрации работает неплохая столовая.
При входе в Лавру привратник потребовал, чтобы я либо сдал фотоаппарат в камеру хранения (это казённый-то цифровик!), либо заплатил 100 р. за фотосъемку. В других местах брали за фотографирование внутри помещений, но при таком столпотворении берут сразу за всё. Естественно, фотоаппарат был спрятан в сумку и пронесён бесплатно.
В Троицкий собор очередь метров 50. Помнится, в одно из посещений в трапезной (предбаннике) этого собора ко мне пристали две прихожанки, чтоб я крестился. Но безрезультатно. Троицкий собор, как я говорил, - первое каменное сооружение в Лавре. Построен на месте захоронения Сергия Радонежского. Для тех, кто почитает великого старца, а также для ценителей ювелирного искусства представляет интерес рака (мощехранилище) святого преподобного. Знаменит собор ещё тем, что именно для него Андрей Рублёв написал свою «Троицу» - самую ценную икону, сделанную в России (хранится сейчас в Третьяковке). Кроме того, в соборе есть иконы, написанные Даниилом Чёрным, Симоном Ушаковым. Построен собор в строгом древнерусском стиле, в котором построены Спасо-Преображенский в Переславле, Дмитриевский во Владимире, Георгиевский в Юрьеве, Рождественский в Суздале, Покров на Нерли. Пожалуй, Троицкий собор в этом ряду последний (1422 год). Потом стиль изменился. И в Лавре это можно увидеть, просто повернув голову на 90 градусов влево и посмотрев на Успенский собор, построенный во второй половине 16 века.
Внутри Успенского собора сохранились росписи стен, выполненные в 1684 году местными и ярославскими мастерами Григорьевыми, а также работы иконописца Ушакова. Рядом с собором находится усыпальница Годуновых (царь Борис, его жена и дети). С конца 17 века Успенский собор – усыпальница московских митрополитов. Между Успенским и Троицким соборами (неужели там есть ещё место?) расположилась изящная Духовская церковь. Она и по времени постройки «между» - 1476 год. До середины 18 века эта церковь использовалась как дозорная башня.
А в 1740 –70 годах была построена знаменитая пятиярусная колокольня в стиле русского барокко. Это её в первую очередь видели паломники, шедшие по Ярославской дороге к святым мощам, а сейчас видят через лобовое стекло автомобилисты, едущие в Сергиев Посад по Ярославскому шоссе. Говорят, что звон этой колокольни было слышно очень далеко в те времена, когда не было рева машин и самолетов, шума электричек и гудения ЛЭП, и вообще, солнце светило ярче, а снег был белее. Было ли так, трудно сказать. Определенно, что звуковые и световые сигналы с этой высокой точки были слышны и видны в Хотьковском монастыре в 20 км от Лавры. А далее, по цепочке, может быть, информация доходила и до Москвы. Едет, например, патриарх из Белокаменной домой, в Лавру. Передают: «Готовьте трапезу». Сейчас проще: взял мобильник…
Вернусь, однако, в Загорск. Так вот, ещё на центральной площади Лавры, как раз между Успенским собором, колокольней и Духовской церковью втиснута ещё одна маленькая симпатичная часовня «Надкладезная» (над колодцем). А рядом, судя по путеводителю, стоит некий обелиск. Что-то там, действительно, стоит. Но что? Не помню.
Слева от Духовской, на возвышении (подклете) стоит Трапезная палата с церковью преподобного Сергия. Построена она в 1692 году в стиле нарышкинского барокко («в шашечку»). А с южной стороны центральной площади находятся митрополичьи палаты. При Советской власти здесь была резиденция Патриарха. Жена даже помнит, что как-то на Троицу старенький предпредшественник Алексия II, тоже Алексий, махал ручкой народу (осенял крестным знамением) с балкона этих палат.
Позже здесь был исторический музей. А сейчас в палатах роскошная выставка из лаврской ризницы. За многовековую историю в монастыре собрались громадные сокровища. Богатейшие люди страны, цари многократно делали «вклады» - иконы в золотых оправах с драгоценными камнями, золотое шитье, картины. Этакая небольшая «Оружейная палата». Весь этот блеск впечатляет, но этих вещей так много, что почти ничего не запоминается. Единственное, что осталось в памяти – об окладах икон. Вначале писались иконы, а потом их украшали окладами. А уже в 18 –19 веках стали вначале делать оклады, а потом писать только не закрытые окладом места (так называемые, «окладные иконы»). Если оклад убрать, то там будут только лица, руки, пятки. И всё! Роль живописца явно снизилась. Поэтому как-то не слышно: «Икона 18 века, написана таким-то иконописцем». А просто говорят: «Икона 18 века, мастеров из такого-то города».
Собственно, посещение  Лавры и ограничивалось обычно «объектами» центральной площади. Ну, ещё как-то раз мы заходили в семинарию. Там шла служба. Но, видимо, это была какая-то учебная, внутренняя церковь, т.к. в путеводителях она не обозначена. Зато оказалось, что в Лавре ещё штук 5 церквей, несколько интересных зданий, а каждая башня имеет своё название и историю. Не знаю, пустят ли туда? Мы там  не побывали, а переписывать из путеводителя «по-чёрному» не хочется. На самом деле, может быть, и не стоит за один раз всё смотреть. Очень уж много.
Вот чего в Лавре нет, так это простора. От этого каждое сооружение много теряет, и многие здания нельзя обойти со всех сторон. Везде – всевозможные пристройки. Чем-то такая скученность напоминает застройку старого европейского города: зажатые городскими стенами дома лезут друг на друга, и хотя о каждом можно рассказать  свою историю, всё смывается в одну бурую массу. Вот, например, Покров на Нерли под Владимиром. Стоит в чистом поле и выглядит как чудо-храм. Меня это больше впечатляет.
Сергиев Посад славится своими игрушками. Есть даже специальный музей игрушки. Но в этот наш приезд музей куда-то переезжал. Однако, мы нашли в городе, недалеко от Лавры тот самый исторический музей, который был раньше в митрополичьих покоях. Здесь не было толп туристов и паломников. Зато были радушные экскурсоводы, которые охотно рассказывали нам об экспозиции. Например, здорово сделана выставка «Костюм в русской крестьянской семьи». Рождение, крещение, детство, юность, свадьба, повседневные и нарядные платья, траурные одежды.
А ещё одна девушка увлекательно рассказала о  древних тряпичных игрушках. Оказывается, игрушки, изображавшие людей, воспринимались как проявление некоей потусторонней силы. И народ всячески стремился снизить влияние этой силы на ребёнка. На головах кукол не было лиц. Да и руки тоже как-то укорачивались или убирались вовсе. Считалось, что нехороший человек, взглянув на куклу, может передать ей зло, а кукла, «взглянув» на ребёнка, может его сглазить. А как же кукла Барби?
Вот, пожалуй, и всё о Сергиевом Посаде. Да ещё на вокзальной площади не так давно (лет 10 назад) установили «сидячий» памятник Мамонтову-отцу, который построил железную дорогу от Москвы. Я как-то видел по телевизору передачу, в которой журналист, приехав в Загорск, спрашивал местных жителей, кому этот памятник? Подавляющее большинство ответило – Ленину, хотя на вождя мирового пролетариата Мамонтов, ну никак, не похож. Есть, правда, ещё Гевфсиманский скит, но о нём – в последний день путешествия.
Если Вы не набрали ещё хорошую туристическую форму, то после посещения многочисленных интересных мест в Лавре, скорее всего, Вам будет не до дальнейших путешествий, и следует остановиться на ночлег в Сергиевом Посаде. Правда, свои физические возможности лучше бы оценить заранее и заказать место в гостинице. В Загорске их несколько. Самая заметная (но навряд ли, лучшая) - рядом с Администрацией. Если же Вы бодры, то можно «намотать» ещё километров 120 до Переславля Залесского и остановиться на ночь там.

2. День второй.

 Переславль Залесский.
В начале 70-х годов ХХ века, при первом посещении Переславля в центре города была довольно гнусная гостиница с клопами. За прошедшие тридцать пять лет этот город не только стал одним из звеньев Золотого Кольца, но и приобрёл черты некоего университетского кампуса (по сведениям СМИ): здесь в постперестроечные годы на базе Института программных систем открыли Переславский университет и связали его мощными спутниковыми системами связи со всем миром. Я думаю, что сейчас здесь можно найти приемлемое пристанище на одну ночь (если Вы не ночевали в Сергиевом Посаде).
В советский период у нас сложился стереотип: Переславль – колыбель русского флота. Здесь Пётр Первый строил потешную флотилию и устраивал учебные морские бои. Было это в 1688 – 92 гг. Опробовав технику и тактику, Пётр поехал учиться и «пробивать окно в Европу». Потешная флотилия осталась в Переславле. Через 30 лет Пётр вернулся сюда и наказал местным начальникам беречь остатки кораблей. Но почти всё сгорело в пожаре 1783 года.
Остался ботик «Фортуна», построенный по легенде самим Петром Алексеевичем. Для него в 1803 году построили специальный дом, а в середине 19 века создали первый российский провинциальный музей.
Видимо, при Советской власти все остальные достопримечательности были в совершенно неприглядном виде. Тогда ещё российские города Золотого кольца не были заполнены туристами. И поэтому от первой поездки в Переславль мне запомнились кроме «Ботика»  только красавица-продавщица в продовольственном магазине в самом центре города, да гостиничные клопы.
Имея в голове такие представления, мы уже в 21 веке (2002 год) посетили только музей «Ботик», а также ресторан «Ботик» напротив музея и памятника Петру. Обед обошелся в 350 рублей на двоих. С «верхней палубы» этого ресторана фотографировали Плещеево озеро. В парке усадьбы мы обнаружили ракеты, самые настоящие. Их привезли для какой-то выставки, да так и бросили в лесу зарастать бурьяном.
Но, кроме «Ботика», в Переславле очень много интересного.
Сначала о Плещеевом озере. Оно одно из самых больших в средней полосе России. Профиль дна, обусловленный ледниковым происхождением, напоминает перевёрнутую шляпу: 100 – 200 метров от берега глубина не больше 1,5 метров (я не люблю купаться в таких водоёмах – идёшь, идёшь и всё по колено), а потом уступами снижается до 25 –30 метров. В озеро впадает много речушек, а вытекает одна – Векса. В средние века из воды Плещеева озера выпаривали соль. Даже есть деревня Верх-Усолье.
Оказывается, в озере живет особая ряпушка, которая издревле считалась царским лакомством. Надо будет постараться её найти и попробовать. Говорят, Дюма-отец, большой гурман, специально приезжал в Переславль поесть копчёной ряпушки.
Город Переславль был основан 850 лет назад Юрием Долгоруким. Кстати, 27 июля 2002г. в городе был праздник по этому случаю (якобы, должен был быть Путин), но мы на него не попали. В Переславле родился и был князем Александр Невский. Пик расцвета и влияния Переславля – 15 век. Последний значимый период – пребывание Петра Первого. После революции 1917 года все монастыри были закрыты, частично разрушены. Возрождение началось 10 –12 лет назад. К настоящему времени восстановлено почти всё. Видимо, сыграло роль включение Переславля в туристическую «обойму» Золотого Кольца.
Усилиями историка М.И.Смирнова в 1919 году на территории Успенского Горицкого монастыря был образован Переславский музей-заповедник. В первую нашу поездку (в 70-х годах), как вспоминает жена, мы были  в нём. Но что-то в то время это место  не произвело на меня впечатления. В памяти остался только «Ботик». И поэтому этим летом я спокойно проехал мимо. А зря. Сейчас музей-заповедник относится к числу крупнейших провинциальных музеев России. В его экспозиции – иконы 14 – 18 веков, резная деревянная скульптура, церковная утварь, картинная галерея, выставки «Переславль в Петровское время», «Венок усадьбам», собрания рукописной и старопечатной книги, графики, старинной мебели.
После посещения музея-заповедника надо обязательно посмотреть дендропарк. Он, как оказалось, находится рядом и работает по будням, что странно. Как пишут путеводители, здесь не только собраны различные экзотические для средней России растения, но и есть каскад прудов, множество видовых площадок. Так что в хорошую погоду здесь должно быть очень красиво.
О других достопримечательностях. На подъезде из Москвы на левой стороне стоит часовня «Крест». Построена в середине 16 века. Неподалёку, якобы, родился сын Ивана Грозного  - царь Федор Иоанович.
На въезде в город справа – Фёдоровский монастырь. Он основан в память о битве тверичей с москвичами (Москва победила) в день великомученика  Фёдора Стратилата 8 июня 1304 года. В честь рождения сына Фёдора царь Иван повелел возвести Фёдоровский собор. А в 1667 году монастырь был преобразован в женский. Усилиями царя Петра монахинями  монастыря стали многие представительницы богатых и знатных родов (оппозиционных). Сейчас здания отремонтированы и переданы Никольской женской обители.
Неподалеку от Фёдоровского, тоже справа от дороги находится Троице-Данилов монастырь. Основан в 1508 году старцем Даниилом. Через 22 года в честь рождения царевича Ивана (будущего царя Ивана Грозного) был возведён Троицкий собор. Сохранились фрески 17 века костромских мастеров. Монастырь был упразднен в 1923 году, а в 1995 вновь передан РПЦ.
Проехав чуть дальше к центру города и повернув налево, можно попасть в Никольский монастырь, основанный в 1350 году преподобным Дмитрием Прилуцким. Среди настоятелей наиболее известен игумен Питирим – расколоучитель, ставший впоследствии борцом против раскола (осознал, стало быть). В течение 14 –17 веков обитель неоднократно подвергалась вторжениям и разрушениям.  В конце 17 века на средства московских купцов её начали восстанавливать. Однако, к концу 19 века монастырь запустел и его преобразовали в женский. Но и тут ему не повезло. Грянула революция. В 1923 году его закрыли. В 30-е годы разрушен Никольский собор. В 1993 году монастырь передали РПЦ и начали восстанавливать. Сейчас отстроили заново Никольский собор. На фото он выглядит весьма симпатично.
В поисках панелей для помятых левых дверей нашей «шестерки» мы неоднократно проезжали мимо Спасо-Преображенского собора и памятника Александру Невскому. Это центр города. Красная (бывшая Соборная) площадь. Собор заложен в 1152 году, т.е. при основании города Юрием Долгоруким. Это древнейший памятник владимиро-суздальского зодчества. При князе Андрее Боголюбском (сыне Юрия Долгорукого) расписан    византийскими мастерами, но фрески в конце 19 века были утрачены. В 13 – 14 веках служил усыпальницей князей переславских.
Рядышком, на «государевом дворе» расположено ещё несколько интересных построек, в частности, шатровая церковь Петра Митрополита (1584). Этот митрополит был обвинен в торговле церковными должностями (14 век!). И был суд, на котором  «кипели страсти великие», но Петра всё-таки оправдали. И в память об этом событии возвели деревянную, а по указу Ивана Грозного – каменную церковь.
От северной границы города влево уходит дорога к Никитскому монастырю – древнейшему из переславских обителей. Предположительно основан в 1010 году благоверным князем Борисом в честь великомученика Никиты Гофтского. Известность получил благодаря чудотворцу Никите Столпнику в 12 веке. А в 16 веке после посещения монастыря у Ивана Грозного родился сын Иван. За это царь отстроил монастырь в камне. Здесь во время первых приездов останавливался Пётр Великий. В 1984 году обрушилась центральная глава Никитского храма. Сейчас ведутся реставрационные работы, и действует мужской монастырь.
После этого обзора можно сказать, что Переславль – город монастырей.
Ещё два памятных места, - и уедем из Переславля. Хорошая дорога вдоль озера приведет к Клещинскому археологическому комплексу – остаткам первого городского поселения на переславской земле (до появления города Переславль). Для интересующихся археологией. А для тех, кого волнуют вопросы культа, в Клещине на берегу озера лежит Синий камень – огромный валун сине-серого цвета. Жившие в древности здесь племена ему поклонялись.
А ещё, оказывается, есть музей «паровоза» - Переславский железнодорожный музей. Он расположен  посёлке Талицы, примерно в 20 км от Ярославского шоссе. Ехать в него надо мимо Ботика. Кстати, недалеко от Ботика, как недавно выяснилось, есть Музей Чайника. Что это такое – пока не известно. Так вот, от Ботика ещё 18 км по асфальту и 3 км по грунту.
Переславская железная дорога – музейная ветка бывшей торфяной узкоколейки. Железнодорожная линия протяжённостью 2 км ведёт из посёлка Талицы на живописную поляну посреди знаменитого Блудова болота. В Талицах на путях небольшой станции и в депо размещена коллекция локомотивов, вагонов, различной железнодорожной техники и атрибутики 19-го – середины 20-го века. Три паровоза, два мотовоза, несколько вагонов, дрезин восстановлены до рабочего состояния и периодически демонстрируются в действии. Говорят, можно даже прокатиться.

 Ростов Великий.
На выезде из Переславля на отметке 125 км от Москвы – середина пути до Ярославля. А Ростов находится примерно на полдороге от Переславля до Ярославля. Прилагательное «великий», скорее всего, Ростов приобрёл в советское время, когда появился Ростов-на-Дону.
В Ростове мы тоже бывали раньше. Я один раз в начале 60-х годов специально ездил посмотреть. На электричках. Причём, помню: вставал среди ночи и топал с Пятницкой до Ярославского вокзала пешком. Поезд уходил в начале шестого, до открытия метро. Дело было зимой или глубокой осенью. Погода была мерзкая. Ростовский Кремль (а я смотрел только его) тогда был в ужасном состоянии. Не помню даже, был ли там какой-то музей? Но всё равно, впечатление производил. В то время был проявлен интерес к колокольным звонам, в частности, стали известны Ростовские звоны. Я даже купил пластинку. Интересно, но и только. Видимо, чтобы «пронимало», этот звон должен быть связан с детскими воспоминаниями. В моём детстве колокола в Москве не звонили …
Через 10 лет, когда ездили с тестем, было уже гораздо лучше. Но времени было мало (стартовав из Переславля, надо было в этот же день вернуться на дачу), и кроме Кремля мы ничего не видели.
В этот раз времени тоже было немного – часа два. И, будучи в плену стереотипов, мы опять посмотрели только Кремль. Хотя из путеводителей уже было видно, что в Ростове есть ещё интересные места. Что ж, придётся съездить туда ещё и ещё раз.
Так вот, о Ростове. Это самый древний город на Золотом кольце. Первое упоминание – 862 год. В Киевской Руси играл роль самого северного форпоста. Одним из первых принял христианство. До татаро-монгольского нашествия город интенсивно строился, развивалось летописание, была огромная библиотека. В 1238 году вся ростовская дружина полегла в битве с татарами на реке Сить, а их князь Василько был убит.
Постепенно Ростов потерял своё влияние и при Иване Калите был подчинён московскому князю. Очень сильно пострадал город от поляков во время смуты. Беда Ростова была в том, что он не строился как крепость. Те мощные кремлёвские стены, которые мы сейчас видим, были построены во второй половине 17 века при митрополите Ионе. При нём Ростов приобрел славу духовного и культурного центра. Однако, в 18 веке  архиерейская кафедра была переведена в губернский город Ярославль, и сооружения Ростовского кремля (кстати, получившего это название только в 19 веке) начали разрушаться. Только усилиями жителей Ростова в конце 19 века была начата реставрация, и был открыт Ростовский музей (1883). Значительные реставрационные работы были проведены в 50 – 70-х годах 20 века.
Так получилось, что все посещения Ростова (за исключением, начала 60-х) для меня начинались утром и в солнечную погоду. Ярославское шоссе, солнце светит с востока. Озеро Неро видится какой-то узенькой полоской справа. Чувствуется, что оно большое, но не впечатляет. Город постепенно как бы вырастает, сначала маленькими домиками, потом двухэтажными домами, и вот уже мы упираемся в белую стену Кремля. Огибаем его слева. Оставляем  машину на центральной площади и идём через главные ворота в музей. Оркестр … ничего не играет. Парадный, роскошный вид на Ростов - с озера Неро. Летним утром, в солнечную погоду.
Всё пространство Ростовского Кремля разделено на три части: центральную, соборную и митрополичий сад. Самая красивая часть – центральная. В середине – пруд. Слева – церковь Одигитрии, как игрушка, в клеточку. Чуть дальше – церковь Вознесения. Рядом – корпус судного приказа. Дальше – «Дом на погребах». Справа – Красная палата (государевы хоромы) и митрополичьи хоромы (Самуилов корпус). За ним справа – церковь Спаса на сенях.
Если пойти дальше сквозь проход в стене, то попадёшь в митрополичий сад. Ничего там нет интересного. И в путеводителях про него ничего не написано. Видимо, до сада у реставраторов руки ещё не дошли. А с другой стороны, когда здесь жил митрополит с обслугой, начальство наезжало, вот тогда и сад был садом – с него кормились. А сейчас какой в нём прок?
А если пройти из центральной части налево, то попадёшь на Соборную площадь. Там главная святыня ростовской земли – Успенский собор. Впервые он был построен в 991 году. Нынешнее величественное сооружение – пятый по счёту собор (начало 15 века). Рядом с ним – знаменитая звонница. Самый большой колокол – Сысой (32 тонны). При нас не звонили.
Внутренность ростовских церквей, надо сказать, не очень впечатляет. Большинство фресок – в лесах. Причём, это не реставраторы, а искусствоведы. Перерисовывают. Кроме того, практически все фрески в этаких щербатинах. Оказалось, что это следы от гвоздей, которыми прибивают фрески, чтобы не осыпались. Церквей много, и реставрировать ещё будут долго.
Прошли по стенам. Это по ним гонялись за Яковлевым и Куравлевым в фильме «Иван Васильевич меняет профессию». Да, ещё забыл сказать, что почти все крыши церквей и корпусов сейчас покрыты железом. А деревянный «лемех» остался только кое-где по краям.
Теперь о выставках. В церкви Одигитрии выставка работ местного художника-примитивиста. Проработал человек всю жизнь в колхозе, вышел на пенсию и стал резать из дерева картины. Да так, что в какой-то заграничный каталог попал. Довольно интересно. К сожалению, не записали фамилию художника.
Во дворе у митрополичьих покоев прохаживаются девушки в русских нарядах с кокошниками. Иностранцы фотографируются.
В Красных палатах две выставки:
1. Фарфор русский, зарубежный и советский. Много предметов «из нашего детства», а некоторые у нас есть до сих пор. Кроме того, выставлена старинная мебель. У нас в Москве весь коридор заставлен такой. Умирали родственники, и всё свозилось постепенно к нам. Теперь вот мечтаем сдать это в какой-то музей. Просто на помойку жалко, а на даче тоже забито. Уже несколько шкафов сгнило и сгорело в костре. Я пошёл в какой-то отдел спросить, могут ли они взять что-то, но люди были на обеде. Не судьба. Да и везти в Ростов из Москвы…
2. Там же, в Красных палатах, очень интересная выставка русских колокольчиков. Долгое время их собирал бывший директор музея В.А.Ким. До директорства он был главным инженером по восстановлению Ростовского Кремля. На выставке мы узнали, что поддужные колокольчики делали не только в Валдае («дар Валдая»), но и в других местах. Причем, на дуге висели довольно массивные штуковины. Показано устройство конной упряжи, есть уголок станционного смотрителя. В путеводителях про эту выставку ничего нет. Советую посмотреть.
Ещё, кажется, в Красных палатах вывешены картины старых местных мастеров. Портреты ростовской знати. Не впечатляют. Есть собрание старорусского искусства и выставлена часть богатейшего собрания керамики. Каких только там нет изразцов! Тоже красиво. В Ростове – единственный в России музей финифти. Это живопись по эмали эмалевыми красками. Обычно делают в обрамлении скани – кружев, сделанных из тончайшей серебряной проволоки. Кстати, этот промысел уцелел на ростовской земле до сих пор, и на выходе из Кремля жена купила несколько штучек. Дорогие, однако.
В самом Ростове и неподалеку есть несколько довольно интересных мест.
Во-первых, это валы. Ростовчане, измученные опустошительными набегами, в середине 17 века решили, наконец, укрепить город. И под руководством голландца Яна Корнелиуса (Корнилова) соорудили валы, рассчитанные на активную оборону. Конечно же, после этого никаких набегов уже не было. Зато стоит церковь Вознесения на Валах (Исидора Блаженного).
Есть монастыри, судя по фотографиям, - в приличном состоянии:
1. Спасо-Яковлевский Дмитриев монастырь. Основан в 14 веке. Был очень популярен в 16 веке в связи с почитаемым святым Дмитрием, митрополитом Ростовским, захороненным в монастыре. Действует ли сейчас монастырь – неизвестно. Рядом с обителью – церковь Спаса на Песках. Отреставрированы только купола.
2. Рождественский (Девичий) монастырь. Основан архиепископом Феодором, племянником Сергия Радонежского. Ныне действует.
3. Богоявленский Авраамиев монастырь. Старейший. Основан в 11 веке на месте языческого калища. Первый оплот христианства в северо-восточной Руси. Вообще-то, ростовчане в христианство обращались не без проблем. Бывали и бунты. Примирило русский народ, видимо, то, что на кое-какие языческие обряды церковь закрыла глаза (масленица, например). Продолжу, однако. Древнейший Богоявленский собор возведен в 1553 году по распоряжению Ивана Грозного в честь взятия Казани. Когда царь вёл войска на покорение Казанского ханства, он взял в монастыре железный жезл, которым, якобы, Авраамий разрушил языческого бога Велеса. Помогло. Казань взяли. Богоявленский собор – одна из первых попыток претворить в жизнь идею многопридельного храма. Позже так построили в Москве храм Василия Блаженного, он же – Казанский собор. Ростовскому Богоявленскому, правда, не повезло. Его несколько раз переделывали. Судя по всему, монастырь пока не работает.
4. На месте, где по легенде родился Сергий Радонежский, расположен Троице-Варницкий монастырь. В 2002 году тоже не действовал. Сейчас работает и, судя по сайтам в Интернете, уже прилично отреставрирован. Даже принимают детей в православную школу.
5. Есть ещё на северо-востоке Ростова совсем почти разрушенный Петровский монастырь.

Как обещал, расскажу о детских годах Сергия Радонежского.

Родился он 1314 году в семье ростовского боярина Кирилла. Наречён бы Варфоломеем. Все события, предрекавшие сему отроку его святое предназначение, происходили в Варницах, близ Ростова. Там он трижды, якобы, вещал из чрева матери, когда в церкви читали Евангелие. Там было и знаменательное явление отроку некоего старца. Это изображено на известной картине Нестерова. Правда, место встречи там приписано радонежской земле. Я раньше думал, что старец сообщил мальчику о его божественном предназначении. На самом деле (если можно так сказать, черпая информацию из церковных изданий), Варфоломей просил старца, чтобы ему были дарованы способности к учению. Дело в том, что и старший, и младший братья учились успешно, а он сам – плохо. Не давалась ему грамота. Так вот, после беседы с монахом Варфоломей пригласил его в дом к родителям откушать, чем бог послал. Однако, гость сразу пошёл в молельную, дал мальчику в руки книгу и, о чудо, тот начал бодро читать псалмы. Все домашние стали прославлять Бога за такой промысел. А когда родители проводили старца до ворот, то он вдруг стал невидимым.
Такая вот история. Вот почему Сергию молятся об успехах в ученье. История интересна ещё и тем, как порой несправедливо она обходится не только с личностями, но и историческими местами. В Радонеже Варфоломей прожил 10 лет, ничем особенным не прославился. Нынче радонежский храм приведён в порядок, поставлен памятник Сергию и возят сюда автобусами туристов. А село Варницы лишь вскользь упоминается в ростовских путеводителях.
Есть несколько отдельно стоящих церквей. В том числе, в двух километрах от Ростова – церковь Иоанна Богослова – единственный целиком деревянный действующий храм в Ярославской области. Да, ещё мы проехали мимо и не заметили рядом с Кремлем церковь Спаса на Торгу, на месте бывшего базара. Сооружалась на средства населения. В Кремль, видно, в те времена не очень-то пускали. Всё-таки, резиденция митрополита, понимаешь.
Главное, как всегда, – в конце.
Друг мой, путешественник! Как приедешь утром в Ростов, иди к озеру Неро, найми какую-нибудь посудину и поплыви вдоль города. Ростов строился так, что лучше всего он выглядит  именно с воды. Пока утреннее солнце освещает «стены древнего Кремля», увидишь прекрасную картину. И, может быть, ты услышишь в этот момент звуки какого-нибудь оркестра…
Само озеро Неро большое, но не глубокое (до 4 метров). Никакая царская рыба там не водится, в отличие от Плещеева. А вот вытекает из Неро речка с тем же названием – Векса. Если будет время и охота, прокатитесь вокруг озера. Говорят, там много интересных сел и церквей.

 На Кострому. Некрасов.
Опять выезжаем на ярославский тракт. Не доезжая километров 10 до Ярославля, поворачиваем на Кострому. Утренняя дымка рассеялась. Дорогу недавно покрыли новым асфальтом. (В апреле 2008 года по телевизору в очередной раз показали сюжет о плохом состоянии российских дорог. В том числе упомянули трассу «Ярославль – Косторма». Так что надо быть осторожным, особенно, если едешь весной, и ямочный ремонт ещё не сделали.)  Уже когда я писал этот рассказ, из путеводителя выяснилось, что дорога от Ярославля до Костромы – это Некрасовские места. Правда, мы едем по правому берегу Волги, а село Грешнево, где он провёл детские годы - на левом берегу.
Николай Алексеевич Некрасов родился в 1821 году на Украине, но родиной он всегда считал село Грешнево в Ярославской губернии, куда семья переселилась в середине 1820-х годов. Барская усадьба, доставшаяся отцу поэта по наследству, находилась рядом с большой ярославско-костромской дорогой. Эту дорогу называли Сибиркой, поскольку она являлась частью пути из Санкт-Петербурга в Сибирь. Разнообразные дорожные типы (от «несчастных», закованных «в железа», до крупных чиновников и помещиков) как бы входили в грешневский усадебный мир, определяли его своеобразие. И об этом Некрасов позднее писал в своих воспоминаниях, и, конечно, про многие деревни и события, в них происходившие, он писал стихи.
Барский дом сгорел дотла ещё при жизни поэта. В то время (1864 г.) усадьбой владели по наследству братья Некрасовы – Николай и Фёдор. Попытки поэта восстановить родовое гнездо ни к чему не привели. Брат открыл в единственном уцелевшем здании чайную, и, собственно, на этом всё закончилось. Удивительно, что и при Советской власти ничего не было сделано для создания хоть какого-то музея Н.А.Некрасова. Сейчас память о поэте осталась только в названиях деревень, которые есть в его стихах, да и то не все эти селения сохранились до наших дней. Дело в том, что дорога по левому, низинному берегу Волги с появлением Костромского водохранилища прекратила своё существование. Постепенно заглохла и жизнь. Теперь из Ярославля в Кострому едут по той дороге, по которой движемся мы.
Если Вы являетесь поклонником творчества Некрасова, то можно доехать до Грешнева из Ярославля за полчаса.
Честно говоря, после «изучения» Некрасова в школе, я никогда не читал Некрасова, а жену так просто тошнит от его стихов. Тем не менее, Некрасов – часть нашей русской культуры. И он не виноват, что его «канонизировали» при Советской власти. Произошло это, по-видимому, только по той причине, что он откровенно описывал недостатки российского царизма 19-го века. Не знаю, «учат» ли Некрасова в российских школах 21 века? Вряд ли. Хотя, если сравнить его стихи с  текстами нынешних хитов…

 Кострома.
В Кострому мы въехали по относительно новому автомобильному мосту. Мне кажется, что в начале 60-х этого моста не было, и для переправы был паром. А 67-м году уже что-то строилось, вроде бы…
Волга в этом месте делает поворот направо. Поэтому вместо характерного для России правого высокого берега, Кострома расположена на крутом левом. Из карты и путеводителя, купленных в Ростове, мы узнали, что в Костроме несколько гостиниц. Первой на нашем пути был туркомплекс «Русь». Мест здесь не было, зато за 10 рублей дали карту-схему, по которой можно было разобрать, как и куда ехать. В гостинице «Кострома» нам повезло больше. «Двойка» за ночь обошлась в 365 руб (2002г.). Перетащив наши многочисленные сумки в номер и выяснив, что наиболее интересен в Костроме Ипатьевский монастырь, мы двинулись туда. Было уже около четырех часов, и музеи закрывались.
Кострома была основана Юрием Долгоруким в 1152 году – в один год с Переславлем. Правда, никаких признаков юбилейных торжеств в городе мы не заметили. В Переславле их тоже не было видно, и про юбилей там нам рассказал один художник, продававший у Ботика свои работы.
За 850 лет кто только не грабил и не разорял Кострому? Ростовчане, татаромонголы, москвичи, поляки, даже новгородские речные разбойники. Тем не менее, в середине 17 века Кострома была третьим по величине городом Руси, после Москвы и Ярославля. Да и до сих пор это крупный культурный и промышленный центр. Можно сказать льняная столица России. Я оттуда привёз ковбойскую шляпу изо льна. В этот первый выезд на Золотое кольцо было очень жарко, и льняная шляпа в раскалённом автомобиле очень выручала.
Итак, в Костроме мы посетили Ипатьевский музей-заповедник, центр города и волжский пляж. По одной из версий Ипатьевский монастырь был основан в 1330 году татарским мурзой Четом, получившим при крещении имя Захарий и ставшим по преданию основателем рода Годуновых. По другой версии, монастырь основал в 1275 году князь Василий. Он хоть и стал великим князем Владимирским, но жил в Костроме.
С 14 века – это вотчина Годуновых. А после падения влияния Годуновых покровителями монастыря стали Романовы. Отсюда в 1613 году Михаил Романов был призван на царство. Так что началось царствование рода Романовых в Ипатьевском монастыре, а закончилось в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге.
Монастырь очень красиво расположен на слиянии Волги и Костромы. Его главный Троицкий собор построен в 1586 году по велению Бориса Годунова. Внутри – роскошный позолоченный иконостас. Настенная роспись выполнена в 17 веке костромскими мастерами Никитиным и Савиным, а также в 1912 году к 300-летию дома Романовых.
Кроме Троицкого собора мы успели зайти в исторический музей, где, как ни странно, представлена только история революционных событий 1917 года в Костроме. А рядом – музей чаепития: самовары, баранки и прочее. Но уже всё закрывалось, и вникнуть не удалось. Музей деревянного зодчества остался не осмотренным. Он открыт в 1955 году. На ту часть монастыря, которая зовётся Новым городом, свезли со всей Костромской области уцелевшие постройки. Я думаю, что Суздальский музей, который мы посмотрели во второй поездке, во многом аналогичен. Но все-таки, не мешало бы посмотреть и Костромской.
А у стен монастыря развёрнут «музей» льняной промышленности Костромы. Купил там ковбойскую шляпу изо льна – очень помогает при поездках в раскалённой машине. Вообще, если хотите купить самые дешёвые изделия изо льна, приезжайте в Кострому. Потом мы видели в Ярославле и других местах такие же вещи в 1,5 – 2 раза дороже.
Было жарко. К тому же ритуальное омовение в волжских водах входило в план путешествия. Поэтому из Ипатьевского монастыря мы поехали на городской пляж. Будний день, вечер, народу не очень много, вода тёплая (так мне показалось) и относительно чистая. Перекусили и взобрались по «горным» улочкам в центр города.
Самое заметное гражданское здание Костромы – пожарная каланча. А также памятник Ивану Сусанину. Когда меня в детстве первый раз водили в Большой театр, то там давали «Ивана Сусанина». Было очень жарко, скучно и ничего не понятно. Впоследствии выяснилось, что эта опера первоначально называлась «Жизнь за царя», и Сусанин завёл отряд поляков в чащу в связи с тем, что они искали какую-то царскую особу. Логично было предположить, что это происходило где-то под Москвой. Оказалось, что дело было в костромских лесах. И только сейчас мы поняли, что польский отряд был послан в Кострому, чтобы в 1612-13 году найти и ликвидировать будущего царя Михаила Романова.
Так вот живёшь, живёшь и ничего толком не знаешь об истории своей Родины.
В центре на одном из зданий висит мемориальная доска, сообщающая о том, что здесь жил наш великий драматург А.Н.Островский. Я-то думал, что он жил на Малой Ордынке в Замоскворечье, совсем рядом с Пятницкой, где я родился и провёл детство и юность. С этим тоже надо бы разобраться. В то же время, волжские пьесы Островского свидетельствуют о том, что с Волгой у него были тесные отношения. Ещё один пробел в моих знаниях истории. Наверняка в школе «проходил биографию». Прошёл мимо… Ещё в Костроме на крутом берегу есть красивая беседка Островского. С великим русским драматургом я, всё-таки, «разобрался». Результаты - чуть ниже в главке «Щелыково. Островский».
Из путеводителя  о Костроме выяснилось ещё кое-что. В 13 веке был заложен храм Успения Богоматери, но в 17 столетии он был разрушен, и всё сравняли с землёй. Однако археологические раскопки не подтвердили эту легенду. В основанном в 15 веке Богоявленском Анастасьином монастыре сейчас находится резиденция костромского архиепископа. В Богоявленском соборе есть чудотворная икона Фёдоровской Богоматери. В 1921 году икона была помещена в реставрационную мастерскую Грабаря, а в 64 году костромской протоиерей добился возвращения её в церковь Воскресения на Дебре. С 91 года она находится в Богоявленском соборе.
Недалеко от Ипатьевского монастыря находится церковь Иоанна Богослова. Ещё в Костроме есть музей изобразительных искусств, литературный музей, музей народной культуры и быта, муниципальная художественная галерея, драмтеатр имени Островского, Камерный театр, филармония и даже цирк. В будущем хорошо бы посмотреть это всё. А ещё в Костроме родился основатель русского театра Волков.

 Щелыково. Островский.
Александр Николаевич Островский в последние годы жизни проводил летние месяцы в своём имении в Щелыково, на Костромской земле. Здесь же он умер в июне 1886 года и похоронен. А родился и прожил практически всю жизнь в Москве. Так что память детская меня не обманула. Что ещё осталось в памяти? «Луч света в тёмном царстве» - «Гроза». Собственно, кроме этой пьесы в школе ничего из Островского и не проходили. В процессе моих поисков вот какая обнаружилась история, связанная с Костромой и «Грозой».
В течение некоторого времени существовало предположение, что в основу этого произведения легли реальные события, произошедшие в Костроме в 1859 году. Ранним утром 10 ноября 1859 года костромская мещанка Александра Павловна Клыкова исчезла из дома и то ли сама бросилась в Волгу, то ли была задушена и брошена туда. Следствие выяснило глухую драму, разыгравшуюся в нелюдимой, живущей узко торговыми интересами семье: обнаружилась тяжёлая жизнь погибшей, её тайная любовь к местному почтовому служащему, скрытая ревность мужа, недовольство ворчливой деспотической свекрови задержкой части приданого. В городе ходили упорные слухи о том, что староверка старуха Клыкова не сошлась с православной молодой Александрой в обиходе домашней жизни, что она её сильно притесняла, что молодой Клыков был человек хотя и добрый, тихий, но бесхарактерный, что он не заступался за молодую жену.
Вскоре после этой злополучной истории, в Костроме отдельным изданием вышла пьеса А.Н. Островского “Гроза” (1860 год). Естественно, что костромичи нашли это произведение точным отражением драмы, произошедшей годом ранее. В 1892 году Н.И. Коробицын в своём исследовании “Опыт комментария к драме “Гроза” писал: “Сходство содержания уголовного дела и “Грозы”, обнаруживающееся в действующих лицах, даже в совпадении числа членов семьи, в обстановке, характере, положениях и разговорах их (разговоры в некоторых местах сходны до буквальности), невольно наводит комментатора на мысль, что основою “Грозы” послужило ... “клыковское дело”. В действительности Островский, когда создавал “Грозу”, не знал и не мог знать о “клыковском деле”. Пьеса “Гроза” была начата не позже июля, а окончена 9 октября 1859 года, т.е. ровно за месяц до происшествия в семье Клыковых. Таким образом, Островский как бы предвосхитил эту трагедию. Интересно, а как он сам отзывался о таком его предвидении?
Когда в 1856 году по идее великого князя Константина Николаевича  состоялась командировка выдающихся литераторов для изучения и описания различных местностей России в промышленном и бытовом отношениях, Островский взял на себя изучение Волги от верховьев до Нижнего. Несколько месяцев, проведённых в непосредственной близости к местному населению, дали Островскому много живых впечатлений, расширили и углубили знание русского быта в его художественном выражении – в метком слове, песне, сказке, историческом предании, в сохранившихся ещё по захолустьям нравах и обычаях старины. Ещё раньше, 1848 году, Александр Николаевич был очарован пребыванием в приобретённом только что отцом имении Щелыково в Костромской губернии, недалеко от Кинешмы. Поэтому его выбор для командировки на верхнюю Волгу в 1856 году не был случайным.
“Литературная экспедиция” Островского сильно повлияла на пьесу “Гроза”. Прототипом города Калинова служат такие приволжские города как Торжок, Тверь, Кинешма. Каждый из этих городов восхищал Островского чем-то своим, особенным, но в то же время, он видел и множество сходства в этих провинциальных городах. Во время этого путешествия писатель стал свидетелем множества сцен, происходивших в его присутствии, которые казались обыденными для провинциала, но на Островского производили огромное впечатление. Многие из этих сцен, диалогов, случайным свидетелем которых был Островский, остались в пьесе в неизменном виде, то есть сохранили свою первобытность. Благодаря этому, пьеса обрела народный характер.
Ещё одна знаменитая «волжская» пьеса Островского «Бесприданница» известна людям моего поколения прежде всего по знаменитому фильму с Кторовым в роли Паратова, а более молодым – по фильму Рязанова «Жестокий романс». Может быть, кто-то скажет, что он (она) читал (а) эту пьесу… Ну, что ж, может и так. На мой взгляд, читать драматургические произведения очень тяжело. Если только «надо» по школьной программе, или по работе режиссера, актёра, литературоведа… Собственно говоря, пьесы пишут для театра, а не для чтения.
Теперь я перескажу то, что удалось узнать про Щелыково и Островского.
До Островских хозяином усадьбы был генерал-майор Ф. М. Кутузов — костромской предводитель дворянства (1788—1800). В Щелыковском поместье Кутузова находилось 40 крестьянских дворов, 107 мужских ревизских душ, в самой усадьбе было более полусотни (59) дворовых. Есть основание предполагать, что Кутузовы строили Щелыково, не жалея средств, как центральную усадьбу крупнопоместного владения, возводя в ней каменные здания. Косвенным свидетельством этому является и церковь Николы на Бережках. Эту необычную и замечательную в архитектурном и живописном плане церковь мог построить только очень богатый помещик. Легенда гласит, что поскольку жена Кутузова была католичкой, в церкви построено два этажа и два придела: нижний — православный, верхний — католический. И в архитектуре церкви причудливо сливаются стили этих двух конфессий.
Версия о том, что существовал большой каменный дом, располагавшийся в другом месте усадьбы, но погибший от пожара имеет косвенные подтверждения. В верхнем парке Щелыкова рядом с двухэтажной беседкой сохранилась россыпь старинного кирпича, следы оснований больших колонн. Да и вряд ли «старый» деревянный щелыковский дом мог удовлетворять Кутузовых в качестве их главного дома поры расцвета их материального благосостояния. Ведь он типичен для небогатого среднепоместного дворянства. Возможно, он был построен как временный, но в силу круто изменившихся обстоятельств кутузовской семьи стал постоянным.
Усадьба Щелыково была куплена отцом драматурга Н. Ф. Островским. Николай Федорович родился в Костроме в семье священника. Он окончил Костромскую духовную семинарию, а затем Московскую духовную академию. Не имея призвания к церковной деятельности, Николай Фёдорович вышел в гражданское сословие, начал служить в качестве чиновника по судебному ведомству и успешно совмещал свою службу в московских судебных учреждениях с частной адвокатской практикой, приносившей ему достаточные средства. Популярность энергичного, образованного, талантливого адвоката дала ему возможность в 1841 году оставить государственную службу и отдаться только частным занятиям.
В 40-е годы Н. Ф. Островский был председателем нескольких крупных конкурсов — низших судебных инстанций Коммерческого суда, разбиравших дела несостоятельных должников, купцов-банкротов. В самом начале 40-х годов Николай Фёдорович владел в Москве семью домами. Вероятнее всего, он и в дальнейшем вкладывал бы свой растущий капитал в доходные дома. Но его второй жене, баронессе Эмилии Андреевне фон Тесин (первая его жена умерла в 1831 году) адвокатский быт был не по душе. Ей претили постоянно толпившиеся в их доме клиенты мужа — мещане и купцы. Да и начавшиеся недомогания Николая Федоровича требовали более спокойного образа жизни.
Так у Н. Ф. Островского созрело решение оставить адвокатскую практику и заняться сельским хозяйством. С 1846 года он начал покупать с торгов поместья. Им было куплено четыре имения в Костромской и Нижегородской губерниях, в которых состояло 279 крепостных крестьян. Среди этих поместий самое большое — Щелыково. Оценённое становым приставом в 20820 рублей 30 копеек серебром и купленное Николаем Фёдоровичем 28 июля 1847 года за 15010 рублей, оно находилось в Кинешемском уезде Костромской губернии. Во всех селениях этого имения было налицо 111 ревизских мужских душ.
В Щелыкове кроме главного дома было три флигеля, в которых размещались дворовые люди. В хорошей сохранности оказались и все необходимые подсобные помещения: большой каменный конный двор, двухэтажный амбар, кормовой сарай, мякинник, три погреба, баня, каменная кузница и т. д. Не располагая наличными средствами для оплаты всех поместий, Николай Федорович после покупки каждого имения занимал под него деньги в сохранной казне по обязательству на 37 лет. В общей сложности им было занято под все имения 15540 рублей.
Возвратившись в 1847 году из только что приобретенного им сельца Щелыкова, Николай Фёдорович с увлечением рассказывал о нём своим детям. Его рассказы захватили всех и в особенности старшего сына Александра Николаевича. Александру Николаевичу захотелось побывать в этом имении отца как можно скорее. И когда в апреле 1848 года вся семья, кроме брата Михаила, собиралась в усадьбу, он подал в Коммерческий суд, где тогда служил, прошение об отпуске на 28 дней для поездки «по домашним обстоятельствам в Костромскую губернию». Получив отпуск и паспорт (?!), драматург 23 апреля вместе со своим отцом пустился в путь. Ехали на лошадях в трёх каретах.
Александру Николаевичу так понравилось Щелыково, что он вместо положенных 28 дней отпуска прожил там до осени и был навсегда очарован красотой и привольем усадьбы, великолепием её окрестностей. Островский впервые приехал в Щелыково во второй половине дня 1 мая 1848 года. Вечером следующего дня он уже вносил в дневник свои непосредственные впечатления. «С первого разу, — записал Александр Николаевич, — оно мне не понравилось… Нынче поутру ходили осматривать места для дичи. Места удивительные. Дичи пропасть. Щелыково мне вчера не показалось, вероятно, потому, что я построил себе прежде в воображении своё Щелыково. Сегодня я рассмотрел его, и настоящее Щелыково настолько лучше воображаемого, насколько природа лучше мечты». Новая усадьба пришлась по душе всей семье Островских.
Весьма довольный купленным имением, Николай Фёдорович сделал его своей временной (летней), а потом, по-видимому с 1851 года, и постоянной резиденцией. Окончательно поселившись в Щелыкове, новоявленный помещик оформляется в качестве костромского дворянина. Николай Фёдорович стал помещиком, крепостником, не только юридически, а и по существу своих воззрений на жизнь. Вступив во владение Щелыковым, он энергично начал превращать имение в доходное коммерческое предприятие.
Чувствуя в связи с недомоганием приближение смерти, Николай Фёдорович в декабре 1852 года написал завещательное распоряжение, по которому Щелыково передавалось его жене Эмилии Андреевне Островской с детьми, рожденными от брака с нею. Детям от первого брака — Александру, Михаилу и Сергею — отдавалось небольшое имение в 30 душ в Солигаличском уезде Костромской губернии и два маленьких деревянных дома в Москве. В одном из этих домов проживал драматург.
Эмилия Андреевна Островская не смогла содержать хозяйство усадьбы на уровне, достигнутом её мужем. Из доходного, растущего поместья, каким оно было при Николае Фёдоровиче, Щелыково постепенно сокращалось и превращалось в запущенное. В 1858 году дворовых осталось всего 15, а в 1859 году владелица Щелыкова располагала лишь 9 дворовыми. Поместье явно находилось в глубоком упадке. Александр Николаевич и его брат Михаил Николаевич знали о том, что Эмилия Андреевна тяготилась имением. Переговоры братьев с мачехой завершились её согласием продать усадьбу за 7357 рублей 50 копеек в рассрочку на три года.
Покупая в 1867 году имение, Александр Николаевич и Михаил Николаевич Островские мечтали о культурном преобразовании его хозяйства и в связи с этим возлагали на него большие надежды экономического характера. Начальный год хозяйствования в Щелыкове не принёс радужных результатов. Но эти итоги не ослабили, а усилили их хозяйственную энергию. В первое время Александр Николаевич вникал во все детали хозяйства. По его инициативе ремонтировались старые и строились новые служебные помещения, удобрялась земля, покупались в Москве лучшие сорта семян пшеницы, а также травяных злаков, улучшалась порода скота, приобретались новые лошади, совершались посадки нового сада, строилась маслобойня и пр. Если полеводческое и животноводческое хозяйства приносили Александру Николаевичу лишь огорчения, то цветочное и огородное хозяйства радовали его, но они никогда не рассматривались как возможные статьи дохода.
Островский через всю жизнь пронёс восторженную любовь к природе. Прожив в Щелыкове в 1848 году всего три дня, Островский 4 мая записал в своём дневнике: «Я начинаю чувствовать деревню. У нас зацвела черемуха, которой очень много подле дома, и восхитительный запах её как-то короче знакомит меня с природой — это русский fleur d'orange. Я по нескольку часов упиваюсь благовонным воздухом сада. И тогда мне природа делается понятней, все мельчайшие подробности, которых бы прежде не заметил или счел бы лишними, теперь оживляются и просят воспроизведения…» Щелыково оказывало на драматурга действие благотворное и целительное. Чистейший, ароматный воздух, тишина, девственная природа успокаивали нервы, оздоровляли тело, рассеивали тревоги и заботы.
Распорядок дня в Щелыково обычно был таков: в восемь-девять часов — утренний чай; в час-половина второго — обед; в четыре с половиной - пять — дневной чай; в восемь часов — ужин. Ложились рано — не позже десяти часов. Однако иногда этот порядок нарушался в зависимости от наличия гостей, задуманных дальних прогулок, пикников, поездок на рыбную ловлю на реку Меру и пр.
«В своей усадьбе Александр Николаевич ходил в русском костюме: в рубашке навыпуск, в шароварах, длинных сапогах, серой коротенькой поддевке и шляпе с широкими полями» (из воспоминаний К. В. Загорского).
Любимым развлечением в усадьбе были прогулки по окрестностям, охота, сбор грибов и ягод и рыбная ловля, где Александр Николаевич обнаруживал обширные знания и мастерство. Островский был страстным рыболовом: часто сидел с удочкой на реке Куекше у мельницы. А когда стал немолод, то предпочитал удить рыбу в пруду с островком, неподалёку от дома. Любимым занятием на отдыхе, кроме рыболовства, для него была резьба по дереву. Работал он в мезонине «нового дома», где был установлен токарный станок и специальный стол с тисками для выпиливания. Вырезанные им рамки для фотографий и другие предметы он щедро дарил друзьям.
Но и в Щелыкове Островский не мог себе позволить полного отдыха, творческой бездеятельности: и по потребностям писательского таланта, и по материальным соображениям. Благодаря заботам драматурга и его брата Михаила Николаевича щелыковская библиотека была очень солидной. Её основой явилось книжное собрание Николая Фёдоровича. В 1868 году Михаил Николаевич прислал первую посылку книг в 11 пудов, а затем эти посылки стали систематическими. Пополнялась библиотека и самим драматургом. На её полках можно было видеть книги по истории, по русскому быту, по сельскому хозяйству, огородничеству и садоводству, но первое место занимали русские и иностранные журналы, литературные альманахи и сборники. Щелыковская библиотека ярко свидетельствует о разносторонних интересах драматурга, о большой культуре владельце усадьбы.
Шли годы, здоровье писателя становилось всё хуже, силы убывали, а работы прибавлялось. Росли дети, других средств существования, кроме доходов от пьес, не было. К желанию сделать как можно больше для русского театрального искусства прибавлялась постоянная нужда в деньгах, заставлявшая работать без отдыха как в Москве, так и в Щелыкове.
После тяжелой зимы 1875 года драматург писал А. А. Потехину: «У меня теперь только одна мечта: добраться как-нибудь до Кинешмы, чтобы если уж не восстановить, то хоть поддержать свежим весенним воздухом падающие силы». В 1880 году — Н. Я. Соловьёву: «Здоровье моё… в незавидном положении. Одна надежда на Щелыково, только бы как-нибудь дотянуть до весны». Щелыково в большинстве случаев оправдывало надежды. Как ни тяжела была работа, но жизнь в деревне, прогулки, рыбная ловля отвлекали от жизненных невзгод, восстанавливали силы. Но работы не убывало.
Щелыково в материальном отношении не оправдало тех надежд, которые возлагали на него братья Островские. Александр Николаевич, так усердно занимавшийся имением в первые годы после покупки его, охладел к этим занятиям и постепенно передал управление хозяйством своей жене Марии Васильевне. Со второй половины 70-х годов дела по имению полностью в руках его жены.
Известно, что Александру Николаевичу очень хотелось узаконить своих детей от гражданского брака с Марией Васильевной, но в то же время он долго не решался оформить этот брак. Любя своих детей, драматург не без колебаний связал свою судьбу с их матерью. После смерти Агафьи Ивановны, первой жены драматурга, прошло почти два года, прежде чем он решился на этот акт. Раздумья Островского кончились тем, что он официально церковно оформил свой гражданский брак с Марией Васильевной. Но при этом и через долгие годы она не достигла полного, безусловного расположения ни родных, ни ближайших друзей своего мужа.
В Щелыкове редко бывали дни, когда там жила только семья драматурга. Будучи человеком общительным и влюбленным в свою усадьбу, Островский настойчиво приглашал друзей в гости, а они охотно откликались на эти приглашения. Называя Щелыково «костромской Швейцарией», драматург говорил, что «лучшего уголка не сыщешь нигде, и удивлялся на людей, едущих за границу искать красот природы, когда их так много у нас дома». Для брата, совладельца усадьбы М. Н. Островского, был построен дом, впоследствии получивший название «гостевой», поскольку Михаил Николаевич приезжал в Щелыково нечасто, и в этом доме поселяли гостей. Дом этот в настоящее время не сохранился. Кроме родных братьев М. Н. Островского и С. Н. Островского, частыми гостями были также единокровные братья драматурга Андрей и Пётр и единокровные сестры Надежда и Мария.
В дни именин хозяина усадьбы и членов его семьи парк украшался цветными фонарями. Около дома ставили световые плошки и зажигали ракеты. Освещённая усадьба в лесном мраке казалась сказочной. К этим дням приноравливались театральные постановки, на которые сходились жители близлежащих деревень. Спектакли ставились в сенном сарае на лугу, за прудом или в риге. В них принимали участие гости Щелыкова, Мария Васильевна, крестьяне и прислуга. Щелыковские спектакли неизменно пользовались большим успехом.
Умер Александр Николаевич Островский 2 июня 1886 года и похоронен на погосте церкви в Николо-Бережках, в 2 км от Щелыкова.
После смерти Островского, Щелыково стало местом своеобразного культурного паломничества театральных деятелей, прежде всего — из Малого театра, символом которого драматург является до сих пор. Актёры Малого проводили лето в домах и пристройках имения драматурга, в близлежащих деревнях. С 1928 года Щелыково официально становится Домом отдыха Малого театра. Его подсобное хозяйство даже в самые тяжёлые военные годы снабжало театр продуктами питания — мясом, молоком, сметаной.
В 1970-х годах в Щелыкове был построен Дом творчества ВТО (Всероссийского театрального общества, ныне - Союза театральных деятелей): три современных по тем временам корпуса (получивших названия по именам героев Островского «Мизгирь», «Снегурочка» и «Берендей»), столовая с клубом. Они до сих пор функционируют и как санаторий, и как пионерский лагерь, и как дом творчества.
Одно из главных достоинств Щелыкова, не считая восхитительной, ни с чем не сравнимой природы, — это сообщество щелыковцев, своеобразная коммуна людей, влюблённых в это место и старающихся проводить в нём свои летние отпуска. Часть из них покупает путёвки в дом творчества (на местном сленге они называются «отдыханцы»), другие купили или построили дома в окрестных деревнях — Лодыгино, Лобаново, Дорофеево, Фомицыно, Рыжёвке и других. Большинство из них по-прежнему связаны с театром, или потомки театральных семей. Щелыково как место отдыха предпочитали и предпочитают множество российских театральных и кинозвёзд.
После такого хвалебного гимна Щелыкову я вас немного разочарую. Это место находится в 120 км от Костромы в направлении Шарьи, причём, на левом берегу Волги. На моём атласе 2003 года Щелыкова даже нет – оно за пределами карты. Есть только Кинешма. Таким образом, в путешествие по Золотому кольцу это место никак не вписывается. Если ехать по правому берегу и отклониться от маршрута Кострома – Иваново – Владимир (см. ниже), то от Приволжска до Кинешмы километров 80. Там - паром в Заволжск. И ещё 15 км на восток. Если Вы заранее договоритесь о ночлеге, то можно отклониться от нашего маршрута и съездить на один день в Щелыково.

Родина.
Пока мы ночуем в гостинице «Кострома», - немного лирики.
Я хочу рассказать о своей Родине. Нет, я родился в Москве. И родители мои родились здесь же. И деды и бабки…
Но я хочу рассказать о том месте на Земле, которое я считаю Родиной.
В начале 60-х годов мама моя, Екатерина Константиновна, обеспокоившись моим здоровьем, решила вывезти меня на природу, в русскую деревню. Подкормить меня парным молоком, сметаной и тому подобными живительными продуктами. Я в то время учился в техникуме, много занимался, мало двигался, толстел. Много читал. Кстати, увлекался рассказами о природе Паустовского. Поэтому матушкино желание совпало с моими тогдашними интересами.
Какие-то знакомые порекомендовали ей деревню Красное Сумароково в Костромской области. Ехали мы на поезде ночь до Костромы. Потом – на пароходике часа два по Волге до пристани Густомесово на правом берегу. Потом шли километра три до некоего залива. Берега здесь уже сильно затоплены из-за горьковской плотины. И здесь же, как мне сейчас кажется, торчала из воды затопленная колокольня. Но это, скорее всего, ошибка.
Выйдя на берег залива, мы стали звать переправу. Приплыла лодка и перевезла нас на ту сторону.
Вот мы ступили на берег и стали медленно подниматься на пригорок. Солнце светило нам в лицо. Было очень жарко. И это место тогда ничего, кроме ощущения жары и желания, чтобы это побыстрее кончилось, не вызвало. Берег залива зарос осокой и лезть туда не хотелось. Вот бы окунуться в холодную речку!
Зной. Высокая трава. Тропинка, поднимается в горку. Не знаю, почему мне врезалось в память именно это? Ведь были красивые, потрясающе красивые закаты и рассветы. И в Красном тоже были. Был сеновал с его умопомрачительным духом. Было пробуждение по утрам под мычание коровы, кудахтанье кур и хрюкание поросёнка. Но запомнился на всю жизнь именно этот пригорок!
Была ещё одна поездка в это место, спустя пять лет, во время учёбы в институте. Уже в одиночку. Я приехал той же дорогой. Так же переправился через залив. Мне повезло. Как оказалось, переправа уже давно не работала. Но кто-то случайно меня перевез. Правда, уже не в то место. То есть на том месте я был всего один раз!
И вот прошли годы, и оно стало мне вспоминаться. Причём вспоминаться тогда, когда было тяжело. Когда надо было откуда-то черпнуть силы. Когда было горько от незаслуженной обиды. Когда кто-то уходил от меня безвозвратно.
Где бы я ни был, чем бы ни занимался, как бы низко ни упал, - закрою глаза и представлю себе, что я стою перед этим взгорком, облитым солнцем, и в меня вливаются силы из этого воздуха, из этой земли, из МОЕЙ РОДИНЫ!

За те годы, что я не был в Красном, у меня не возникало желания поехать туда ещё раз. Но в том году что-то произошло.  Не знаю. Но очень захотелось опять встать перед этим пригорком и упасть лицом в траву под полуденным солнцем.
С наступлением жарких летних дней эта мысль приобрела характер навязчивой идеи. И я сказал жене:
- Я бы хотел съездить на неделю в Костромскую область. Один. Попить парного молока. Поспать на сеновале.
- Зачем? На даче так хорошо. Прохладно. Тёплая кровать. Всё есть. А сеновал. Грязно. Сено колется. Комары. Разве можно там спать?
- Можно. Там подкладывают такие толстые подстилки, и совсем не колется. А какой дух!
- Но ведь там можно простудиться? И что тебе далась эта Кострома? У нас такие красивые места!
- Хочется.
- И куда ты поедешь? Там уж ничего не осталось. Нет, я тебя не отпущу.

Да, мысль, конечно, интересная. То, что Красное исчезло с лица земли, я допускал. В нём и 40 лет назад было всего 4 дома. Но ведь места-то должны были остаться! Я раскрыл «Автодорожный атлас Московского региона» и нашел соответствующую страницу. В своему удивлению я обнаружил на ней надпись «Кр.Сумароково». Но, боже мой! Между этой точкой и берегом волжского залива, т.е. там, где по моим представлениям находилось ЭТО место, была обозначена автодорога. Жёлтым цветом, т.е. вполне приличное шоссе. 
Когда я это увидел, то понял, что потерял Родину. Если я встану перед моим заветным пригорком и упаду лицом вниз, то я разобью себе рожу в кровь о раскалённый асфальт, а по моему затылку проедет иномарка!
Недели две я ходил удрученный, и в июне никуда не поехал. Немного отоспался на даче. Зарплату срезали в два раза. Поэтому полёт моей фантазии оказался сильно урезан. Мысли об автомобильной поездке в Питер пришлось отложить до лучших времён.
Однако, навязчивая идея на то и навязчивая, что не отвязывается. И в июле, после квартального отчета я сказал жене:
- Давай, всё-таки, съездим в Костромскую область. А заодно посмотрим немного Золотое кольцо России. Как никак, живём на этом самом кольце, рядом с Сергиевым Посадом. А что видели? Загорск, Переславль и Ростов.
Жена поняла, что «если я чего решил, то выпью обязательно». И покорно вздохнула. Я продолжил:
- Предлагаю маршрут. Первый день: от Абрамцева до Красного Сумарокова с посещением Костромы. День там. Я буду ночевать на сеновале, а ты можешь в избе. А потом обратно с посещением Ярославля.
- Нет, ты совсем с ума сошёл. Ехать неизвестно куда 300 километров. Приехать под вечер. А вдруг там ничего нет?
Как впоследствии оказалось, она была права, поскольку Красное мы так и не нашли. Жена всегда права. Безнадёжно права. Мне стало так скучно, - и я согласился. Так началось это наше путешествие «По Золотому Кольцу на автомобиле».


3. День третий.

Поиски.
Это был решающий день того нашего путешествия. День, ради которого я и затеял это.
Предварительно выяснив у гаишников, как ехать в сторону Волгореченска, мы стартовали. 8-30. Переезжаем Волгу, на клумбе – налево и вперед, на встречу к Родине!
Дорога примерно такая же, как от Ярославля до Костромы. Всё-таки, это трасса Золотого кольца, дорога на Плёс и Иваново. Та самая трасса, увидев которую в атласе, я решил, что у меня отняли Родину.
9-20. Проехали табличку «Волгореченск». Это значит, что «родину» уже проехали. Ничего похожего я не заметил. Волгореченский трубный завод. На повороте к нему стоит сотрудник ГИБДД. Ловит нарушителей. Спрашиваю его, где деревня Красное Сумароково. Он про такую не слышал. Спрашивает: «А что там?» Да, говорю, 40 лет назад здесь был. Дороги этой тогда не было. В то время было очень хорошо. «А, - говорит, - ностальгия?» Да, это ностальгия!
Поехали обратно. 40 лет назад добраться до Красного можно было от села Спас, а до Спаса – из Нерехты. Спас, говорят, слева от дороги, за горой где-то. Чтобы добраться от Спаса до Красного надо было перейти по мостику речку. Сейчас внизу справа от дороги садовые участки, а за ними речка. Решил, что это та самая. Выходим из машины. Идём через участки. Спрашиваем какую-то бабку про Красное. Не слышала. Понятно. Участки нарезали 10 - 15 лет назад. Подходим к речке. Переправа, говорят, была, но её смыло по весне. В брод не перейдёшь. Возвращаемся  обратно. Во время этого похода над нами нависают провода ЛЭП. Жена кричит, что она боится здесь ходить. Возвращаемся на шоссе.
Я решаю заехать на тот берег речушки со стороны Волгореченска и поискать место переправы и заветный пригорок. Опять проезжаем мимо гаишника, мимо трубного завода, к Костромской ГРЭС. Помню во второй приезд в Красное, в 67 году, вдалеке была видна громадная недостроенная труба. Это как раз ГРЭС. Сейчас эта труба довлеет над всем районом. Хотя никакого дыма из неё не видно, и запахов тоже нет.
Доезжаем до ГРЭС и налево вдоль водозаборного канала. Пошёл проселок. Бедная Ласточка (ВАЗ 2106)! Медленно едем вдоль канала, потом вдоль залива. Упираемся в лес. Идём пешком. Попадаются грибы. Конца лесу не видно. Опять жену завёл куда-то. Поворачиваем назад. Машина на месте, слава Богу!
Переправа не найдена. Теперь попробуем найти Красное. Едем по полям и перелескам. Распогодилось и русская природа во всей красе. Жена даже просит остановить машину и сфотографировать классическую берёзовую рощу. Вот, наконец, выехали на другой берег той речки, которую не смогли перейти. На той стороне – участки, дорога, ЛЭП. Но ничего похожего на Красное Сумароково нет.
Признаю своё поражение. Возвращаемся на трассу. 12-00. Итого по полям и лесам проехали 22 километра. Из более подробной карты я понял, что речка, вокруг которой я ездил, на самом деле, является рекой Нарой, переходящей в рукав, который впадает в основной залив Кешка. Как раз в месте моей высадки с лодочной переправы.
Подъехали к этому месту. Там стоит какая-то турбаза – дом и несколько хозяйственных построек. Причал для лодок. Какие-то полупьяные мужики с не очень трезвыми бабами веселятся. Нашёл хозяев этого заведения. Они живут здесь очень давно. Лет 15. И естественно не слышали ни о каком Красном Сумарокове и переправе. Разбирали сети. Видно, браконьерствуют.
Сейчас я точно знаю, что это именно ТО место, которое я искал. Таким образом, подтвердилось моё предположение: если я упаду лицом вниз на том ЗАВЕТНОМ месте, то ударюсь об асфальт трассы Кострома – Волгореченск. Чтобы окончательно в этом убедиться, остаётся только в следующий раз остановиться в этом месте и найти-таки остатки Красного Сумарокова. Может быть, найдётся какая-нибудь старушка, которая помнит то время.
Кстати, ни в этих местах, ни в самой Костроме народ практически не окает. Немного окали только продавщицы в Приволжске. За 40 лет местное коренное население, видимо, полностью вымерло, и край заполнили переселенцы из других мест России. Жаль. А тогда окали все поголовно. Так что я потерял в этом месте не только Родину, но и родной народ.

Плёс.
А не съездить ли нам в Плёс? Он, вроде бы, входит в обойму Золотого кольца. И не так далеко. Едем. Волгореченск остается слева. Через 14 км – Приволжск. Доехали за 15 минут.
Дорога к Плесу хорошая и совершенно пустая. 20 км проехали за 20 минут, не торопясь. Встали на небольшую площадку на крутом спуске. И вышли на … ПРОСТОР. Вот это да! Крутой обрыв. Внизу – домики. Волга. Красота необыкновенная. Сколько ни ездил до и после – я ничего красивей не видел. Пытались снять панораму, но на фото потом получилось не то. Это надо видеть!
Спускаемся к реке. Плёс – маленький городок. Здесь всего 4 тысячи жителей. Узенькая полоска зданий вдоль реки и множество мелких домиков, теснящихся между Соборной и Петропавловской горами у речки Шохонки.
Закупив в книжном магазине открытки и путеводители, мы поехали вдоль набережной. В музее Левитана был обед. В музее пейзажа – тоже. Поэтому мы совершили омовение в водах Волги и перекусили.
Времени было мало и в музей Левитана мы не пошли. Посмотрели пейзажи в «Музее пейзажа» и выставку лоскутных работ. Прекрасные выставки. Мы были в Плёсе всего 2 часа, и не ходили по храмам и другим достопримечательностям. Плёс – это необыкновенно красивое место. И здесь стоит побывать.
Если же интересны исторические подробности, то на обратном пути я изучил купленные материалы (машину вела жена). Выяснилось, что Плёс основал в 1410 году сын Дмитрия Донского Василий. Хотя ещё в 12 – 13 веках здесь был древний город Чувиль (птичье царство). А слово «плёс», оказывается, означает прямой судоходный участок реки между перекатами. А я всю жизнь думал, что плёс – это отмель.
Так вот, Плёс – это, все-таки, город. И крепость. Здесь были татары, здесь формировались полки для похода на Казань, здесь переправлялись через Волгу ополченцы Минина и Пожарского.
Но всемирную славу Плёсу принесли художники. Первым из них был Левитан, в 1886 году случайно попавший сюда с художницей Кувшинниковой. Этот эпизод описан в рассказе Чехова «Попрыгунья». Левитан возвратился сюда на следующий год и ещё. Выставленные им после этих поездок работы закрепили за Левитаном славу лучшего пейзажиста России. Местные жители говорят: «Левитан прославил Плёс, а Плёс прославил Левитана».
Здесь бывали и писали картины Саврасов, Репин, Васильев, Маковский и ещё многие русские и советские художники. В Плёсе бывал и построил дачу Шаляпин. Есть дом творчества союза театральных деятелей. Дом отдыха, турбаза. Курорт. Кто-то назвал Плёс «Русской Швейцарией» - таким он был модным местом отдыха.
Храмы Плёса запечатлены в различных картинах Левитана. Успенский собор на Соборной горе – «Тихая обитель». На Петропавловской горе стояла часовня, разрушенная в 1903 году. Её Левитан изобразил в картине «Над вечным покоем». Честно говоря, рядом с такой природой совсем не хочется ходить внутрь церквей.

Приволжск и Красное.
По дороге от Плёса я вычитал, что в городе Приволжске расположен ювелирный завод «Красная Пресня»  – единственное место в России, где делают украшения из стекла с мельхиором. Заехали. Жена купила себе клипсы и ещё что-то. Очень дёшево.
Завод «Красная Пресня» организован в 1938 году потомственным ювелиром Павлом Частухиным, а назван так в память об участии Иваново-Вознесенских рабочих в боях на баррикадах 1905 года в Москве. С 1960 года это фабрика, а с 1973 – завод.
Сам город Приволжск стал городом в том же 38 году, а до этого с 1484 года это было село Яковлевское. Было некоторое время во владении Ипатьевского (Костромского) монастыря. А вообще, в этом месте развивалась ткацкая промышленность. Может быть, шляпа моя льняная сделана в Приволжске?
Кстати, о промыслах. В Костромской области есть село Красное. Оно известно давно (больше 100 лет), как один из центров ювелирной промышленности. А недавно в какой-то телепередаче рассказали о нём, как о всероссийском центре нелегальной торговли золотом. Не знаю, славилось ли ТАК это место при Советской власти? Вряд ли. Скорее всего, это «гримасы» криминального российского капитализма 90-х годов. Так что если Вас увлекает такого рода «туризм», то можете прокатиться. Правда, село Красное-на-Волге находится немного в стороне от Золотого Кольца – на левом берегу Волги, примерно напротив Волгореченска, где мы ездили по полям в поисках Родины. На атласе обозначен паром. Волга здесь широка – Горьковское водохранилище.

Иваново.
От Приволжска до Иваново 53 км. Удалена фраза. В Иванове нет крепостных стен и Кремля, нет крупного монастыря в центре города, который можно было бы назвать Кремлём. Нет даже большого храма в хорошем состоянии. Даже на «титульных» фотографиях Иваново изображено какое-то невзрачное двухэтажной здание. Оказывается – это центр города.
Два собора, оставшиеся от заложенного князем Черкасским в 1579 году монастыря в честь взятия Казани, были снесены в 1931 году. Для того чтобы «на месте очагов классового рабства построить дворец социалистической культуры». В тридцатые годы в Иванове был построен самый большой в мире деревянный цирк. Диаметр его купола был 50 метров, а высота – 25. Когда после возведения удалили центральную опору, то осадка верхней точки купола составила всего 25 мм, что говорит о точном расчёте создателей цирка (архитектор Минофьев и инженер Лопатин). Макет этого сооружения в 1981 году экспонировался на Международной выставке «Москва-Париж». В 70-годах прошлого века сооружение было ещё в весьма неплохом техническом состоянии. Тем не менее, в 1977 году по распоряжению тогдашнего первого секретаря ивановского обкома Клюева этот цирк был разрушен, и на его месте выстроен новый, ничем не выделяющийся среди других советских цирков.
Какой-то над Ивановым витает дух разрушения. Может быть, дело в том, что корней глубоких, исторических корней нет у этого города?
Село Иваново известно с 1561 года, когда оно было пожаловано Иваном Грозным кабардинским князьям Черкасским. Такая милость была связана с женитьбой царя на их сестре княжне Марии. Земля в этих краях мало плодородна, и потому крестьяне уже в 17 веке начали заниматься ремёслами и торговлей. Ремёслами – это, в основном, льноткачеством. В 18 веке село отошло к графу Шереметеву (опять же в связи со свадьбой). К концу века народ занялся не только ткацким делом, но и отделкой тканей. А усилиями крестьянина Сокова ткать стали не только лён, но и х/б ткани. В московском пожаре 1812 года погибло несколько мануфактур, и ивановские предприятия резко увеличили производство. В середине 19 века «случился» промышленный переворот (перешли на машинное производство), появилось несколько промышленных кланов (Гарелины, Батурины, Бурылины, Гандурины и т.д.). К концу века Иваново объединили с Вознесенской слободой, и образовался город Иваново-Вознесенск, который называли «русским Манчестером». Кстати, в качестве сырья производители отдавали предпочтение хлопку из… Соединённых Штатов (!).
В 1971 году на предприятии братьев Гарелиных случилась первая стачка. А в 80-х годах для подавления выступлений рабочих вызывали казаков. А там – марксистские кружки, большевики, революция 1905 года. В мае 1905 года был создан первый Совет (Иваново – «город Первого Совета»). Интересно, что Совет был создан по инициативе властей и предпринимателей, которые отказывались вести переговоры с разрозненными группами рабочих.
Так что Иваново богато революционной историей и лёгкой промышленностью. Город невест.
Поэтому для туристов здесь интерес представляет, пожалуй, лишь Ивановский областной художественный музей. Он открыт в 1960 году на базе собрания фабриканта, мецената, создателя музея редкостей и древностей Д.Г.Бурылина. Коллекция музея одна из крупнейших среди собраний провинциальных музеев России: древний мир, западно-европейское искусство 16-20 веков, страны Востока, русская живопись, графика, скульптура и т.п. Вообще, художники любили ивановский край: Плёс – это Ивановская область.

Суздаль.
По моим расчётам, из Иваново Вы должны выехать днём и часа в три приехать в Суздаль.
Как ни странно, история этого небольшого города, расположенного в 40 км от Владимира, небогата историческими событиями. Странно это потому, что Суздаль – первая туристическая «Мекка», появившаяся на Золотом кольце России. Насколько я помню, ещё во второй половине 70-х (может быть, к Олимпиаде?) в Суздале был построен туристический комплекс. Храмы и монастыри привели в порядок, и была проведена рекламная кампания. Мне кажется, что именно в то время и родился термин «Золотое кольцо». Так что Суздаль положил начало этому кольцу. Правда, Солоухин во «Владимирских просёлках» ещё в 1956 году писал, что Суздаль начали реставрировать, мостить улицы, что «город объявлен заповедником и готовится к приёму многочисленных туристов и интуристов». Но, всё-таки, подготовили его только к концу 70-х годов. Да и сейчас ещё реставрируют.
Впервые город упоминается в летописи в 1024 году, когда на подавление восстания смердов прибыл из Киева с войском сам Ярослав Мудрый. А крупное поселение здесь возникло, видимо, ещё в 9 веке. В 1096 году во время княжеской междоусобицы Суздаль был сожжён, а в 1107 году полчища волжских болгар разграбили окрестности, но город устоял. Пик могущества Суздаля, как столицы северо-восточной Руси, приходится на правление Юрия Долгорукого, которому больше нравилось здесь, а не в Ростове.
Однако, уже сын Юрия, Андрей Боголюбский перенёс столицу во Владимир, и суздальцы «проявили» себя только убийством этого князя, за что потом жестоко поплатились. При татаро-монголах, а позже в смутное время Суздаль многократно грабили и разрушали. И к 16 веку его многочисленные монастыри стали местом ссылки инакомыслящих. В 18 – 19 веках Суздаль был центром религиозного просвещения. При Советской власти окончательно захирел. Ещё в начале 60-х годов, когда мы с дядей Борей Малининым и двоюродным братом Юркой ездили в эти края на велосипедах, Суздаль представлял убогое зрелище.
Возрождение началось, как я сказал, в районе 1980 года. Сыграло роль ещё то, что примерно в это же время в Суздаль повадились кинематографисты – снимать «древнюю натуру». В 1983 году Суздаль получил даже специальную награду от Союза журналистов, пишущих о туризме. Так или иначе, но теперь Суздаль – классный туристический центр. Всё чисто, отреставрировано или реставрируется. Дороги  прекрасные. Полно сувениров. Говорят, что есть отличная гостиница. Правда, вряд ли там есть места.
Первое, что мы посмотрели в Суздале,  музей деревянного зодчества. Его начали собирать по деревням Владимирской области ещё в 60-х годах. Я не знаю, разрушали ли в 30-х годах деревянные сельские храмы? Может быть, и не разрушали. Возможно, поэтому и занялись сохранением памятников старины именно с деревянных церквей. Припоминаю, что в 60-х годах, действительно, пошла мода на такие музеи деревянного зодчества. Тогда впервые «прогремели» Кижи и Валаам.
Преображенская церковь (1756 г.), привезенная из села Козлятьево, на самом деле, очень интересна. И снаружи, и внутри. Ажурная резьба, будь то узорчатые наличники вокруг окон или резной иконостас, всегда вызывают любопытство и уважение к труду народных умельцев. Ещё в Суздальском музее есть два старинных дома: изба крестьянина-середняка и зажиточной семьи (раньше сказали бы – кулака), ветряная мельница, амбар, ступальный колодец (это такой огромный ворот, приводившийся в движение ходьбой – как белка в колесе). Судя по территории, сюда можно было бы поставить ещё столько же «экспонатов». Немного пустовато, и экскурсоводы не так радушны как во Владимире. Может быть, это из-за того, что сюда уже давно толпами ходят иностранные туристы? Для иностранцев это не история, а экзотика.
Между музеем деревянного зодчества и Кремлём протекает речка Каменка – не очень широкая. Удивительно, как по ней когда-то плавали древние русские ладьи. То ли река была полноводнее, то ли ладьи - маленькие. А ещё по дороге встретился очень симпатичный козлёнок, и жена, в преддверии года Козы (2003 год), сфотографировалась с ним.
Кремль, как таковой, не сохранился – бревенчатые стены с башнями многократно разрушались и восстанавливались. Окончательно погибли в пожаре в 18 веке. Но часть земляных валов и рвов сохранилась, и видно, что перед тобой не просто несколько церквей и домов, а это – Кремль!
К сожалению, самый роскошный Рождественский собор, построенный в 1225 году в строгом стиле того времени, тогда (в 2002 году) был закрыт на реставрацию. Всё-таки, возраст солидный. Отдельные выдающиеся вещи, например, «златые ворота» помещены в анфиладе архиерейских покоев. Здесь же есть икона Владимирской Богоматери, приписываемая Андрею Рублёву. Кроме того, мы купили видеофильм и, таким образом, как бы посмотрели собор изнутри. Сейчас собор уже отреставрировали, и Вы наверняка насладитесь всем его великолепием.
В архиерейских палатах, законченных постройкой в начале 18 века при митрополите Илларионе, есть грандиозная Крестовая палата площадью 300 квадратных метров и сводом без опорных столбов. Сейчас облик этой палаты, предназначавшейся для торжественных приемов, восстановлен по старинным описаниям: расписные изразцовые печи, громадный стол с красным сукном на паркетном полу, карты русских земель, портреты царей.
В суздальском Кремле есть ещё одна «достопримечательность» - ресторан «Трапезная». В начале 70-х годов, во время поездки в Суздаль с тестем на 401-м  «Москвиче», мы поели жаркое в горшочке. И на обратной дороге нам всем было нехорошо. Правда, ели мы, помнится, не в «Трапезной». Сейчас было полдвенадцатого. Впереди была ещё далекая дорога домой через Юрьев и Александров. И мы рискнули. Заказали одну порцию ухи из осетрины, грибной суп, мясо в горшочке (2 порции) и огурчики спецпосола. Всё было очень вкусно и не слишком дорого (примерно 350 рублей). Так что теперь могу рекомендовать. Как написано в их рекламе, их рецептам – 300 лет.
Кстати, незадолго до нашей поездки, в августе, в Суздале был праздник огурца. Действительно, знаменитые нежинские огурчики родом из Владимирской области, город Вязники. На базарной площади, у бабок мы купили этих самых огурцов, правда, не солёных, а свежих. Огромная базарная площадь представляет особый интерес потому, что на ней снимались заключительные кадры «Женитьбы Бальзаминова». Это когда Вицин вприпрыжку пересекает её по диагонали. Мы тоже на этой площади сфотографировались с флагом сайта Тимоти Далтона – всё-таки, это как бы «советский Голливуд».
Да, купили ещё бутылку медовухи. Кроме Суздаля, тогда нигде её, якобы, не делали. В этом году на ярмарке мёда в Манеже этой медовухой торговали все медовары.
В Суздале есть ещё три монастыря: Ризоположенский, Спасо-Ефимиев и Покровский.
Первый рекомендуется как наиболее интересный образец домонгольского периода (1207 год). На возвышенном месте города стоит женский Ризположенский монастырь, основанный суздальским епископом Иоанном в 1207г. перед башней посада, на перекрёстке дорог. Изначально все постройки монастыря были деревянными, а первый каменный храм ; Ризположенский собор ; был выстроен только в середине XVI века. Монастырь виден издалека благодаря своей колокольне – самому высокому сооружению Суздаля, с которого снято немало панорам города, как современных, так и тех лет, когда только появилась фотография.
 История монастыря связана с известной суздальской святой – преподобной Евфросинией Суздальской (1212-1250). В миру она носила имя Феодулии и была дочерью Черниговского князя Михаила. В Суздале должно было состояться её бракосочетание с князем Феодором Ярославичем, братом Александра Невского, но он скончался в день свадьбы, а Феодулия осталась в Ризположенском монастыре и приняла постриг. Несмотря на то, что она не занимала видных должностей в монастыре, своими подвигами, подвижнической жизнью и даром исцеления Евфросиния возвысила значение монастыря, так что сюда стали приезжать паломники из других городов. По преданию, когда войска хана Батыя разорили Суздаль, только Ризположенский монастырь остался цел благодаря молитвам Евфросинии. После смерти игуменьи она взяла на себя духовное руководство обителью.  После кончины её мощи хранились в соборной церкви Ризоположенского монастыря, а в 1929г. были переданы в музей.
Ризположенский собор (середина XVIв.) предположительно строился Иваном Шигоней-Поджогиным, одним из ближайших к Василию III бояр, причастному к заточению в Покровский монастырь жены последнего, Соломонии Сабуровой. Трехглавый собор с тремя апсидами необычен для суздальской архитектуры этого времени. Бесстолпный четверик был перекрыт крещатым сводом, из-за чего на лишённую внутренних опор кровлю пришлось ставить облегчённые главы с более тонкими и высокими, чем это было принято в архитектуре того времени. Стены собора разделены пилястрами на три части; в центральной части ; перспективные порталы. Южный портал украшен полуколонками с «дыньками», а северный ; белокаменными вставками. С запада к храму в 1688г. была пристроена небольшая, но очень красивая и богато украшенная паперть с изразцовыми вставками.
В XIX веке купола храма были луковичной формы. В 1929г. собор, несмотря на его статус памятника архитектуры, местное ОГПУ передало под здание электростанции. Купола с барабанами были снесены, а из-за силовой установки внутреннее убранство храма сильно пострадало. Только в 1969г. он был отреставрирован. Заново вывели барабаны, а купола сделали первоначальной шлемовидной формы. Но после реставрации в храме разместился склад культтоваров. Сейчас он вместе с остальными постройками передан монастырской общине.
Святые ворота (1688) - один из самых заметных шедевров суздальского зодчества. Авторство их принадлежит Андрею Шмакову, Ивану Мамину и Ивану Грязнову ; талантливым суздальским архитекторам XVIIв. Нарядные двухшатровые проездные ворота богато украшены каменной резьбой и поливными изразцами. Арки в них разные: правая ; проездная, почти полуциркульная, большая; левая ; поменьше, упрощённого рисунка, украшенная мелким рустом. Изящные шатры над воротами, опирающиеся на низенькие восьмерики с крошечными оконцами, украшены ложными слуховыми окнами и увенчаны небольшими главками. В 1930-х гг. в здании Святых ворот был устроен крольчатник, и только после многочисленных писем А.Д.Варганова в Москву здание было очищено от кроликов и приведено в порядок, но вскоре его заняло НКВД под склад горючего. Только в 1964г. по проекту того же Варганова Святые ворота были отреставрированы.
В 1813г. в честь победы над Наполеоном в монастыре на средства городских жителей воздвигается самое высокое строение Суздаля - 72-метровая Преподобенская колокольня в стиле классицизма.  Её строительство велось под руководством суздальского каменщика Кузьмина и было окончено в 1819г. Классическая для своего времени ярусная композиция колокольни составлена из постепенно уменьшающихся кверху отделений, опирающихся на нижнюю часть здания ; мощный классический портал. На колокольне было 12 колоколов. Все они были сброшены и увезены, видимо, в переплавку, в 1931г. Сейчас на колокольне - новые колокола.
В Спасо-Ефимиевом мы были в ту, 70-х годов, поездку. Собственно, в Суздале мы и были только в этом монастыре. Кремля ещё тогда «не было». И поэтому мы и сейчас его посетили. Этот монастырь знаменит тем, что долгое время в его стенах была тюрьма для разных вольнодумцев. Так, например, здесь окончил свои дни декабрист Шаховской, сошедший в Сибири с ума. Здесь есть звонница, но она в этот день молчала. Побывали в Спасо-Преображенском соборе (1594 год). Собор, конечно, большой. Иконостас великолепный. Кстати, внутри пел тот же хор духовной музыки, что мы слышали в первой части поездки, в Угличе. А ещё мы свернули налево от входа и попали на выставку лоскутного творчества. Такие картины народ делает – с ума сойти! У нас есть знакомая фанатка Далтона из Бостона. Она 4 года делала одеяло лоскутное (у них это называется «килт») с фрагментами из фильмов. Ну, ей, конечно, очень далеко до владимирских мастериц. Жаль только, что по этой выставке не было никакого буклета – только фотографии.
У входа в собор есть могила Пожарского. Дмитрий Михайлович Пожарский родился в 1577 году в княжеской семье. При Иване Грозном Пожарские не были в милости, но и пострадали только материально – у них отобрали в пользу опричников несколько земельных владений. Но при Борисе Годунове мать его дослужилась до верховной боярыни при царице. Мать оказывала Пожарскому большую помощь в течение всей своей жизни. Она сама была высокообразованной женщиной и всем детям своим дала блестящее, по тому времени, образование, что было тогда редким явлением. Так после смерти отца Пожарский, которому было неполных десять лет, отдал в поминание по отцу в Спасо-Евфимьев монастырь деревню Три дворища, сам составив дарственную и подписав её. Под влиянием матери у Пожарского привились и сохранились до конца его жизни такие замечательные черты, как высокое чувство веры, чести и долга. По отзывам современников и согласно историческим документам, присущими князю Пожарскому чертами характера были: отсутствие всякого чванства, заносчивости и зазнайства; отсутствие алчности и высокомерия. Его отличали справедливость и великодушие, щедрость в пожертвованиях конкретным людям и обществу в целом; скромность и честность в отношениях к людям и поступках; преданность государям российским и своему Отечеству; храбрость и способность к самопожертвованию; благочестие, исключительная набожность, но без фанатизма; любовь к своим ближним. В необходимых случаях он был тверд духом, решителен и непоколебим, непримирим к врагам Отечества и изменникам Родины, отличался высоким чувством собственного достоинства. Вместе с тем он был очень мягким и внимательным человеком, что притягивало к нему людей разного возраста и социального положения, от холопа до боярина, что было очень удивительно для эпохи того времени. Поэтому неслучайно, что когда нижегородцы стали искать военачальника для второго народного ополчения, то остановились единодушно на кандидатуре князя Пожарского.
Как известно, после смерти Бориса Годунова в Москве воцарился Лжедмитрий I, но продержался он недолго – примерно год. И царём в 1606 году назначили («выкликали») Василия Шуйского. Дмитрий Михайлович присягнул Шуйскому и от присяги не отказывался до низвержения царя. Потом началась польско-литовская интервенция, Лжедмитрий 2. Шуйский предпринимал отчаянные попытки удержать власть. Он даже призвал на помощь шведов и Карл IX прислал войско. Шведы с нашими освободили Псков и подошли к Москве. Лжедмитрий сбежал в Тушино, где его и убили. Поляки прислали большое войско во главе с гетманов Жолкевским,  и в середине 1610 года Шуйского насильно постригли в монахи и отправили в Чудов монастырь. После низложения Василия Шуйского на московский престол претендовали не только русские именитые бояре, но и иноземцы. Одним из претендентов на титул русского царя был Владислав, сын польского короля Сигизмунда III. 17 августа 1610 г. москвичи, собравшись огромной толпой на Красной площади, решили признать царем Владислава, при условии принятия им православной веры и сохранения старых русских обычаев. В тот же день Владиславу принесли присягу 10 000 человек, а к польскому королю было направлено посольство — звать Владислава на трон. На период безцарствия власть взяла Боярская дума. В истории она получила название «Семибоярщина», так как состояла из семи бояр. В ночь с 20 на 21 сентября 1611 г. с согласия Боярской думы польские войска вошли в Москву. «Семибоярщина» распалась, и фактическая власть в стране оказалась в руках польских ставленников.
Другие русские города отказались присягать Владиславу, а в Москве против поляков выступил патриарх Гермоген. Первое русское ополчение против поляков сформировалось в Рязани. К рязанцам присоединились ополчения из других городов. Когда ополчение подошло к Москве, поляки арестовали и заточили в Чудовом монастыре патриарха Гермогена и перебили более 7 000 безоружных москвичей. Защиту населения организовал князь Дмитрий Пожарский. В уличных боях он был тяжело ранен и тайно вывезен в Троицко-Сергиевский монастырь. Вскоре первое ополчение распалось, лишь разрозненные отряды продолжали вести неудачные бои с поляками.
Для Русского государства наступило время лихолетья: повсюду бродили разбойничьи шайки, страну рвали на клочья иноземные поработители. В это время простому нижегородскому торговцу мясом Кузьме Минину Захарьеву-Сухоруку (в истории известен как Кузьма Минин) явился во сне святой Сергий Радонежский и повелел ему пробудить Русь. Нижегородцы, горячо отозвались на призыв Кузьмы Минина. От простого народа были собраны значительные денежные средства для нужд Второго ополчения. Возглавить Второе ополчение призвали Дмитрия Пожарского, и он, еще не оправившись от ран, выехал в Нижний Новгород.
В апреле 1612 г. Второе ополчение заняло Ярославль. Здесь было образовано временное Земское правительство («Совет всея земли») во главе с князем Пожарским, князем Трубецким и земским старостой Кузьмой Мининым. Вскоре пришло известие, что патриарх московский Гермоген умер от голода в подвалах Чудова монастыря, а на Москву идет армия польского гетмана Ходкевича. Земское правительство приняло решение: без промедления идти на Москву и выбить из столицы стоявший там польский гарнизон.
Сражение за Москву продолжалось до 26 октября 1612 г. В этот день польский гарнизон капитулировал. Армия гетмана Ходкевича была отброшена от Москвы. Освобождение столицы от поляков явилось поворотным моментом в истории польской интервенции. Перед временным правительством Второго ополчения встал важнейший вопрос о создании общепризнанной государственной власти, которую руководители народного ополчения представляли только в виде власти царской. Наибольшие шансы стать новым русским царем были у князя Дмитрия Пожарского. Однако на Земском соборе 1613 г. голосами влиятельных бояр и казаков «тушинского вора» (приверженцев Лжедмитрия II) новым русским царем был избран семнадцатилетний Михаил Федорович Романов.
 Д.М.Пожарский играет ведущую роль при царском дворе, как талантливый военачальник и государственный деятель. Несмотря на победу народного ополчения, война в России всё ещё продолжалась. Поляки не сразу успокоились. Были бои, перемирие до 1632 года, когда они захватили Смоленск. Отбили и его, и только 1635 году был заключён, наконец, Поляновский мир. В переговорах с поляками участвовал Дмитрий Михайлович. Пожарским вернули отнятые Иваном Грозным земли и, видимо, ещё что-то. Несмотря на ухудшение здоровья Дмитрия Михайловича, царь не отпускал его от себя. Он был ему нужен как человек, на которого можно положиться в любом ответственном деле.
Умер Д.М.Пожарский 20 апреля 1642 года и похоронен в Спасо-Евфимиевом монастыре, где были похоронены и его родители. Место погребения князя Дмитрия Пожарского было обнаружено в 1852 году в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре. В том же году император Николай I объявил добровольную подписку по сбору средств для сооружения на этом месте памятника. Летом 1885 года памятник, воздвигнутый исключительно на добровольные пожертвования десятков тысяч граждан России, был торжественно открыт и освящен. Сооруженный под наблюдением и при активном участии Императорской академии художеств, мемориал представлял собой каменную усыпальницу, созданную в стиле русской архитектуры начала XVII века. Долгие годы памятник являлся местом паломничества русских людей, неравнодушных к истории своей Отчизны. Однако в тридцатые годы прошлого столетия памятник постигла участь многих русских святынь. Он был уничтожен.
В этом году на состоявшемся 4 апреля совещании было принято решение о воссоздании этой национальной святыни, уничтоженной в 30-е годы. Его  планируется открыть в День России 12 июня 2009 года. Решено, что заказчиком всех работ выступит Владимиро-Суздальский музей-заповедник, а финансистом — «Русское афонское общество», которое к началу апреля собрало около 6 млн. рублей народных пожертвований.
Выйдя из Спасо-Евфимиево монастыря, мы обнаружили, что заботливые суздальские подростки вымыли нашу машину, хотя мы их об этом не просили. Пришлось отдать 100 рублей. В ту, 2002 года, поездку мы ехали из Суздаля  не во Владимир, а в Юрьев Польский. На выезде слева от нас были видны корпуса туристического комплекса, площадка для игры в бейсбол с играющими в эту заокеанскую игру и стены и купола Покровского женского монастыря. Поскольку сам монастырь уже растаял в пелене пасмурного дня, я расскажу только историю одной его монахини.
Великий князь Иван III не раз предпринимал попытки найти своему сыну-наследнику Василию III невесту из иностранных домов, но безуспешно. Тогда было решено женить княжича на русской. Были собраны и представлены ко двору 1500 девиц. Выбор Васи пал на Соломонию Сабурову, отец которой даже не был боярином. И в сентябре 1505 года Соломония Юрьевна стала великой княжной. Никакого политического влияния при дворе она не имела. Больше того, в течение длительного времени у неё не было детей. Поэтому встал вопрос о разводе. Была большая политическая борьба, но всё-таки, их развели. Бедную Соломонию против её воли постригли под именем Софья и поместили в Покровский монастырь. Так после этого в народе долго ходил слух, что она в монастыре родила сына, ставшего впоследствии атаманом разбойников Кудеяром.
Ещё есть рядом с Суздалем место под названием Кидекша. Это была княжеская резиденция Юрия Долгорукова. Юрий Владимирович Долгорукий является одним из самых беспокойных и противоречивых персонажей русской истории. Свое прозвище "Долгорукий" он получил за постоянное посягательство на чужое добро. Год 1125 ознаменовался для Юрия Владимировича восхождением на княжеский престол в Ростове. Судя по всему, Юрий имел веские основания опасаться ростовских бояр и перенёс свое место жительства в Суздаль, поэтому с той поры княжество стало именоваться Ростово-Суздальским. Трудно сказать, имели ли и Суздальские бояре на нового князя зуб, или это было профилактической мерой, но так или иначе Юрий Владимирович решил поселиться не в самом Суздале, а несколько на отшибе - в 5 километрах от него в маленькой Кидекше. Именно здесь у впадения реки Каменки в Нерль и вырастает укрепленный княжеский городок. Одной своей стороной крепость выходила к сравнительно высокому берегу Нерли, с прочих сторон её прикрывали земляные валы с дубовым частоколом. Остатки земляных сооружений видны и сейчас, однако главной достопримечательностью Кидекши является белокаменная церковь Бориса и Глеба, построенная в 1152 году. Вместе с Преображенским собором в Переславле-Залесском, строительство которого началось в том же 1152 году, церковь Бориса и Глеба является древнейшим памятником Владимиро-Суздальской архитектуры. Несмотря на вопиющие более поздние перестройки, древний храм производит исключительно сильное впечатление своей суровой простотой и молчаливой самодостаточностью.
В 1238 году на бывшую княжескую усадьбу обрушились монголо-татары. Следом за ними пришло запустение... Много веков храм стоял без кровли. Его своды вместе с главой обрушились. Рухнула восточная часть стен и верхи алтарных апсид. Лишь в 16-17 веках его починили, использовав старый белый камень, так и лежавший вокруг. Однако, часть его, по всей видимости, была растащена "дачниками", поэтому восстановить храм в полном объеме не удалось. "Секвестированию" подверглась восточная часть храма, что и по сей день резко бросается в глаза. Более того, храм завершили убогой четырехскатной крышей с маленькой главкой. И то, и другое совершенно не соответствовало первоначальному замыслу. Также были заложены древние щелевидные окна, хорошо видные и теперь, и прорублены новые - более широкие. А в 19-ом веке с запада был пристроен притвор. И все же, повторимся, несмотря на все эти переделки, храм производит исключительно сильное впечатление.
Древний храм бесспорно является главной достопримечательностью Кидекши, однако здесь есть еще что посмотреть. В 1780 году чуть южнее церкви Бориса и Глеба появляется церковь Стефана, а к западу, примерно в то же время, вырастает шатровая колокольня. И тут мы сталкиваемся с еще одним удивительным фактом - несмотря на шесть с лишним веков разницы в возрасте, все три здания воспринимаются единым гармоничным ансамблем! Подобная целостность, складывающаяся из непохожестей, характерна для деревянных погостов русского Севера, но здесь, в центральной России, она столь неожиданна, что поражает воображение.
Древний храм бесспорно является главной достопримечательностью Кидекши, однако здесь есть еще что посмотреть. В 1780 году чуть южнее церкви Бориса и Глеба появляется церковь Стефана, а к западу, примерно в то же время, вырастает шатровая колокольня. И тут мы сталкиваемся с еще одним удивительным фактом - несмотря на шесть с лишним веков разницы в возрасте, все три здания воспринимаются единым гармоничным ансамблем! Подобная целостность, складывающаяся из непохожестей, характерна для деревянных погостов русского Севера, но здесь, в центральной России, она столь неожиданна, что поражает воображение.
Честно говоря, сомневаюсь, что Вы  успеете посетить всё перечисленное и попасть в этот день во Владимир. Может быть, заночевать в  Суздале? Кстати, в Покровской обители теперь, говорят, сдаются туристам домики (избы).

Первый вечер во Владимире.
Если же Вы кое-что пропустите, то успеете доехать до Владимира и разместиться в заранее забронированной гостинице.
Мы в ту нашу поездку 2002 года ещё не освоили «науку путешествовать», и потому заранее не заказывали гостиницу. А может, просто я не дозвонился ни в одну. Поэтому ехали на авось. Ближайшей гостиницей было «Золотое кольцо». Там мне вежливо ответили, что номеров у них нет, и предложили позвонить в «Зарю». Я спросил, можно ли жить в гостинице с таким названием (почему-то мне представилась развалюха с облупленными стенами). Мне ответили, что вполне можно. Сами позвонили туда и договорились, что в течение часа к ним приедут и снимут «двойку» на две ночи.
 «Заря», действительно, оказалась вполне современной гостиницей. Двухместный номер обошелся нам по 650 руб. за ночь. Было тихо. Только из совмещенного санузла тянуло какой-то вонью, и дверь надо было затыкать. Рядом с гостиницей была платная стоянка – 30 руб. в сутки.
Бросив вещи в номер, мы поехали на первое знакомство с городом. Поскольку Вы, по моим расчётам, приедете во Владимир часов в 8 вечера, то это знакомство можно перенести на другой день. У нас было примерно 4 часа дня. Мы успели только посмотреть центральную часть – Успенский собор и вокруг. Как-то сразу почувствовалось, что из всех увиденных городов Золотого кольца, Владимир – самый продвинутый в смысле туризма. Как и Суздаль. О причине этой «продвинутости» я уже рассказал. А пока мы ощутили некую ухоженность исторического центра. Соборы, парк, газоны, памятники – всё чисто, отреставрировано, всё готово к приему туристов. Даже нищие вполне «цивилизованы».
Главный храм Владимира – Успенский собор – заложен в 1158 году Андреем Боголюбским для иконы Владимирской Богоматери. Сначала храм  имел одну главу. При князе Всеволоде собор сильно пострадал от пожара, был расширен и достроен четырьмя дополнительными главами. В 1236 году татаро-монголы разграбили и сожгли собор. Восстановили. В 1411 году опять разорили и сожгли. Тем не менее, почти в течение трёх веков собор был главным храмом Руси. Даже когда верховная власть перешла к Москве (в середине 14 века) во Владимирском Успенском соборе венчались на царство московские князья. В конце 15 века главным храмом стал Успенский собор московского Кремля, который был построен итальянским архитектором  Фиораванти по образу и подобию владимирского. А сама икона Владимирской Богоматери, являющаяся по общему признанию главной иконой России, сейчас находится в Третьяковке.
В годы польско-литовской интервенции собор пришёл в полное запустение. При Петре Первом начали восстанавливать, но закончили только в 1734 году. Поставили новый иконостас, покрыли четырехскатной кровлей. А в 1810 году построили новую колокольню. Старая пострадала от грозы.
Успенский собор изнутри не произвёл на меня сильного впечатления. Хотя в нём есть единственные сохранившиеся фрески Андрея Рублёва. Но снаружи он великолепен. Наверное, есть на Золотом кольце и более красивые храмы такого «калибра», например, в Троице-Сергиевой лавре, но в большинстве своём они закрыты другими постройками. А Успенский собор, как громадный белый лебедь, увенчанный золотой короной, плывущий по широкому зеленоватому озеру. Надеюсь, увидев его, вы простите меня за высокопарность.
Рядом с Успенским стоит Дмитриевский собор. В отличие от своего «старшего брата», этот храм усилиями реставраторов 19 и 20 веков выглядит почти так, как при его постройке. Даже глава имеет не луковичную, а шлемовидную форму. Строительством собора в 1194 – 97 годах князь Всеволод Большое Гнездо, носивший христианское имя Дмитрий, отметил своего небесного покровителя – святого воина Дмитрия Солунского.
Этот собор также неоднократно разоряли, жгли и реставрировали. Дмитриевский собор поражает каменной резьбой. Пожалуй, в ряду храмов такого типа, построенных в одно время (в Переславле, на Нерли, в Лавре), каменный узор Дмитриева собора – самый изощренный (как бы сейчас сказали – «крутой»). Причём, это не только орнамент, но и различные сюжеты (про Александра Македонского, про Всеволода). Каменотёсы и реставраторы старались не зря.

История Владимира.
Со смотровой площадки с высоты 55 метров открывается захватывающая дух панорама Клязьмы и её низкого правого берега. Вот глядя на эту красоту, я расскажу кратко об истории Владимира.
Основан город по одним сведениям в 990 году Владимиром Красное Солнышко, а по другим – в 1108 году Владимиром Мономахом – внуком Ярослава Мудрого. Так или иначе, имя городу дал его основатель. На крутом берегу Клязьмы должен был стать город-крепость для защиты Ростово-Суздальской земли.
Вначале была воздвигнута система укреплений. Некоторые из этих земляных валов уцелели до сих пор. Впрочем, интерес для туристов они вряд ли представляют. Сын Владимира Мономаха – Юрий Долгорукий – также укреплял город и построил Георгиевскую церковь (сейчас стоит постройка 1744 года).
В 1131 году Юрий поставил князем во Владимир своего второго сына Андрея. Юрий Долгорукий, известен тем, что основал много городов и главный среди них – Москва. Однако, всей целью его жизни была борьба за киевский престол. Доборолся Юрий только в 1155 году. Достигнув этой цели, он призвал Андрея, который был проверен в боях и делах, поближе к себе – князем в Вышгород. Обстановка в Киеве была напряжённая, и нужен был свой человек рядом.
Однако, Андрею, бывшему очень набожным человеком, прозванным даже за это Боголюбским, не по душе пришлась разгульная жизнь в столице Киевской Руси, и он тайком от отца уехал обратно во Владимир. При этом он взял с собой икону, изображающую Божью матерь с младенцем, тянущимся к ней и грациозно развернувшим пяточку к зрителю. Эта икона, по преданию написанная евангелистом Лукой «с натуры», стала главной святыней Руси под названием Владимирской. С нею связано множество чудес. Андрей распорядился построить во Владимире для этой чудотворной иконы храм – Успенский собор.
После смерти (по слухам – отравления) в 1157 году в Киеве Юрия Долгорукого, Андрей не стал отбивать киевский престол. Он остался во Владимире, и период «Киевской Руси» закончился. Так что на последующие 200 лет (а формально – на 300) столицей русского государства  стал Владимир. После уже была Москва.
Как-то вот этот факт у меня из школьной истории не засел в памяти. Осталось, что была Киевская Русь, а потом сразу Москва. А ведь Москва в то время была ещё только основана. И звалась не Москвой, а Китаем (так её назвал Юрий Долгорукий).
Андрея Боголюбского убили суздальские заговорщики в 1175 году. А наивысшего расцвета Владимирская Русь достигла при князьях Всеволод Большое Гнездо (1176 – 1212) и Юрии Всеволодовиче (1212 – 1238). Год 1238 – черный год для Руси. Хан Батый (внук Чингисхана)  7 февраля штурмом взял Владимир, 4 марта на реке Сить (на Ярославской земле) окончательно разбил русское войско. Были убиты все князья - предводители, в том числе, владимирский князь Юрий.
Как учили нас в школе, на 300 лет Россия была отброшена в своем развитии татаро-монгольским игом. Тем самым утверждается, что освободились мы только при Иване Грозном (1552 год - взятие Казани). В то же время, в 1380 году мы победили войско Мамая на Куликовом поле. И это трактуется, как битва, после которой уже иго было, вроде как, и не иго. Видимо, это было, как Сталинград в Великую Отечественную войну: хоть татары после этого и совершали набеги и разоряли города и села, но, всё-таки, гнет уже был не тот.
В 14 веке стольным городом становится Москва. Хотя формально Владимир был столицей до середины 15 века (до этого срока московские князья получали звание «великих» во Владимирском Успенском соборе), уже к 30-м годам Владимир утрачивает своё политическое влияние.
Мы всё еще стоим на смотровой площадке над Клязьмой. Справедливости ради стоит сказать, что в Плёсе красоты больше: всё-таки, Клязьма это не Волга, а, кроме того, во Владимире портит картину проходящая вдоль реки железная дорога. Если посмотреть направо, то увидишь нагромождение владимирских домиков и церквей за Муромской улицей.
Кстати, об этой дороге. Сколько мы ни крутились на машине по Владимиру, но по этой трассе так и не проехали. После осмотра центра мы решили, что неплохо бы купить какие-то путеводители о Владимире. Выяснилось, что главный книжный магазин находится на улице «кой-кого». С путеводителями во Владимире оказалось не густо, а видео и карты мы купили.  На улицу Горького мы доехали более или менее просто, а вот обратно мы раза три проехали по одним и тем же крутым разбитым улочкам (здесь уже туристов, видимо, не возят), прежде, чем выехали на главную улицу.
Мы хотели переехать через Клязьму, чтобы посмотреть, что нас ждет на следующее утро при поездке в Гусь-Хрустальный. Оказалось, что главный мост через реку закрыт на ремонт, и рядом построен низенький мостик. Да, я ведь еще хотел совершить ритуальное омовение ног в Клязьме. Переехать мы переехали, но до воды было далеко, место глуховатое и рисковать не стали.
На обратном пути мы в полной мере ощутили крутизну  владимирских гор. Перед одним из участков висит предупреждение: «Водитель, включи первую скорость!». Действительно, только на первой туда и можно взобраться. А зимой, я думаю, этот подъем можно преодолеть только на тракторе.
У гостиницы поставили машину на стоянку. В летнем кафе у входа в гостиницу какая-то девушка с микрофоном пела под караоку. Вполне профессионально. Жена устала, и я не стал её «напрягать» своим пением.

4. День четвёртый.

Шпалорезка.
Этот день можно назвать днём ремонта и ошибок:
1) С утра, при заводе машины оказалось, что отвалился крепёж аккумулятора. Кое-как закрепили.
2) Попытались поехать в Гусь по временному мосту через Клязьму. Оказалось, что в связи с ремонтом большого моста на временный летят камни, и проезд закрыт (накануне вечером, оказывается, мы туда проехали случайно).
3) В Гусе сломался замок задней двери.
4) Наконец, вечером при возвращении из Боголюбово во Владимир, положившись на план города, поехали по объездной дороге, а не к центру.
5) Там же после заправки забыл закрыть крышку бензобака. Хорошо ещё, что она не потерялась.

Сразу перечислив все эти неприятности, далее буду рассказывать собственно о путешествии.
Поехали, стало быть, мы в объезд по весьма гнусной дороге (промзона) через поселок с впечатляющим названием Шпалорезка. Собственно поселок весьма трудно заметить – всё заборы, трубы, железнодорожные пути, ревущие самосвалы.
Несмотря на объезд (лишние 25 км), мы доехали довольно быстро. Стартовав из Владимира в 9-00 (110 км на спидометре), мы приехали в Гусь-Хрустальный в 10-30 (207).

Гусь-Хрустальный.
Местные жители сказали нам, что хрустальные штучки лучше всего покупать не на заводе, не в фирменных магазинах, а на базаре. Оказалось, что в этом городе есть всероссийский (даже всесоюзный) рынок хрусталя. Действительно, базар огромный. Мы приехали в рабочий день и, всё равно, выбор был очень большой. И довольно дёшево. Потом, в магазинах мы видели аналогичные вещи раза в два дороже. А в Москве – так и в три. Нужен будет хрусталь – поезжайте в Гусь.
Вышли с базара – задняя дверь не заперта. Замок не работает. Первая мысль: кто-то пытался залезть в машину. Да, это в Москве наша шестилетняя шестерка никому не нужна, а в провинции – нужна! Но оказалось, что и в глубинке такие автомобили никого не интересуют – просто, сломалась пружинка-фиксатор. Нашли автосервис – несколько боксов. За 50 рублей отремонтировали дверь и дополнительно закрепили аккумулятор.
Город Гусь-Хрустальный возник в середине 18 века в связи со строительством хрустального завода. В 1724 году братья Василий и Афанасий Мальцовы основали стекольный завод в Можайске. После 1747 года предприятие было частично переведено в село Дятьково в Брянской губернии, а частично, на реку Гусь. 1756 год считается годом основания Гусевского хрустального завода, а основателем – сын Василия Мальцова, Аким Васильевич. В 1775 году Мальцовы получили потомственное дворянство. Более 100 лет (с конца 18 по начало 20 века) Мальцовы занимали ведущее положение в стекольно-хрустальной промышленности России.
На деньги Ю.С.Нечаева-Мальцова создавался профессором Московского университета И.В.Цветаевым (отцом Марины Цветаевой) Музей изящных искусств имени Александра III (нынче – Государственный Музей изобразительных искусств им. Пушкина). Юрий Степанович внёс основную сумму денег (1.8 миллиона рублей из 2.6). Вклад Нечаева-Мальцова в музей был колоссален: мраморная и гранитная облицовка, беломраморная колоннада главного фасада, портик, украшенный фризами, работами академика Гуго Залемана. На его средства из Италии были выписаны искусные каменотёсы; он оплатил оформление центральной парадной лестницы разноцветными породами венгерского мрамора - серого, жёлтого, розового, красного, зелёного и "Белого зала", украшенного 36 колоннадами, - голубым фризом с золотым орнаментом и изящной медной дверью. И это не считая первого его пожертвования - двадцатиметрового фриза - копии мозаичных панно собора Святого Марка в Венеции. 300 рабочих, нанятых Нечаевым-Мальцовым, добывали на Урале белый мрамор особой морозоустойчивости; когда же выяснилось, что десятиметровые колонны для портика сделать в России невозможно, Юрий Степанович заказал их в Норвегии, зафрахтовал пароход для их доставки морем и баржи для сплава по рекам до самой Москвы. На фасаде здания музея, который с 1937 года носит имя А. С. Пушкина, установлена мемориальная доска с барельефом Ю. С. Нечаева-Мальцова.
Кстати, Мальцовы были староверами. Это не написано в путеводителях. Просто в Интернете предлагается экскурсионный автобусный тур «Рассказ о жизни купцов-старообрядцев Морозовых, Кузнецовых, Мальцовых, Голубевых» с посещением Ликино-Дулево (кузнецовский фарфор), Орехово-Зуево (морозовская мануфактура) и Гусь-Хрустального.
Самая большая достопримечательность Гусь-Хрустального – бывший Георгиевский собор. Он построен в 1892 –1903 годах по распоряжению и на средства Ю.С.Нечаева-Мальцова, по проекту Л.Н.Бенуа, брата известного художника А.Бенуа. Этот же архитектор принимал участие в строительстве Русского музея в Петербурге, но о гусевском соборе писал как об одном из лучших своих творений.
Собор построен в псевдорусском стиле, из красного кирпича, с парадным крыльцом, декоративными элементами отделки, изразцами. Несмотря на проведенную в 1923 году «реконструкцию» (были срезаны колокольня и купольная часть), это, ныне гражданское здание, очень красиво до сих пор. А ведь когда-то в нём были дворец труда для беспризорников и склад. В 1983 году сюда с завода переехал музей хрусталя.
Изнутри собор не менее интересен, чем снаружи. На западной стене – огромная картина с сюжетом «Страшного суда», написанная В.М.Васнецовым. По его же эскизу в алтарной части выполнена мозаика. А перед мозаикой установлена фантазия художников В.Муратова и Б.Касаткина «Гимн стеклу» - фантастический шестиметровый факел из кованого железа с 400 хрустальными цветками.
По всей обширной площади собора расположена экспозиция музея. В основном, это настоящие произведения искусства. Просто глаза разбегаются. Это надо видеть. Есть и образцы «массовой» продукции завода в различные периоды его истории. Если бы по стенам были развешены великолепные картины, а не весьма убогие портреты купцов Мальцовых, то музей был бы действительно храмом прекрасного. Но сразу всё не бывает.
Так что, может быть, правильно, что здание не стали восстанавливать как церковь. Всё-таки, храм относительно молодой и, по выражению верующих, не сильно намоленный. Музею пришлось бы отсюда куда-то выезжать.
В подвале собора расположена выставка акварелей художника В.Муратова. Очень симпатичные, «мягкие» картины. Никаких буклетов, правда, не было. Так что осталось лишь хорошее впечатление.

Мещёрская сторона.
Ну что ж, бросим прощальный взгляд на Гусевское озеро, образованное после строительства плотины на реке Гусь, и поедем обратно во Владимир.
Дорога идет через дремучие леса. Это Мещёра, воспетая Есениным, Паустовским, Пришвиным. Это лес, который меня всегда завораживает на картинах Шишкина в Третьяковке. Это не только красивая, родная природа. Это, может быть, родная русская душа с её зарослями, чащей и потаенными уголками.
В юности я довольно много прочитал рассказов Паустовского. Большие книги, романы – нет. Пробовал – не пошли, а рассказы - почти все. Но в памяти остались только рассказы о природе. И «Мещёрская сторона» лучший из них:

«Мещёра - остаток лесного океана. Мещёрские леса величественны, как кафедральные соборы. Даже старый профессор, ничуть не склонный к поэзии, написал в исследовании о Мещёрском крае такие слова: "Здесь в могучих сосновых борах так светло, что на сотни шагов вглубь видно пролетающую птицу".
По сухим сосновым борам идёшь, как по глубокому дорогому ковру,- на километры земля покрыта сухим, мягким мхом. В просветах между соснами косыми срезами лежит солнечный свет. Стаи птиц со свистом и легким шумом разлетаются в стороны.
В ветер леса шумят. Гул проходит по вершинам сосен, как волны. Одинокий самолёт, плывущий на головокружительной высоте, кажется миноносцем, наблюдаемым со дна моря.
Простым глазом видны мощные воздушные токи. Они подымаются от земли к небу. Облака тают, стоя на месте. Сухое дыхание лесов и запах можжевельника, должно быть, доносятся и до самолетов.
Кроме сосновых лесов, мачтовых и корабельных, есть леса еловые, берёзовые и редкие пятна широколиственных лип, вязов и дубов. В дубовых перелесках нет дорог. Они непроезжи и опасны из-за муравьев. В знойный день пройти через дубовую заросль почти невозможно: через минуту все тело, от пяток до головы, покроют рыжие злые муравьи с сильными челюстями. В дубовых зарослях бродят безобидные медведи-муравьятники. Они расковыривают старые пни и слизывают муравьиные яйца.
Леса в Мещёре разбойничьи, глухие. Нет большего отдыха и наслаждения, чем идти весь день по этим лесам, по незнакомым дорогам к какому-нибудь дальнему озеру.
Путь в лесах - это километры тишины, безветрия. Это грибная прель, осторожное перепархивание птиц. Это липкие маслюки, облепленные хвоей, жёсткая трава, холодные белые грибы, земляника, лиловые колокольчики на полянах, дрожь осиновых листьев, торжественный свет и, наконец, лесные сумерки, когда из мхов тянет сыростью и в траве горят светляки.
Закат тяжело пылает на кронах деревьев, золотит их старинной позолотой. Внизу, у подножия сосен, уже темно и глухо. Бесшумно летают и как будто заглядывают в лицо летучие мыши. Какой-то непонятный звон слышен в лесах - звучание вечера, догоревшего дня.
А вечером блеснёт, наконец, озеро, как чёрное, косо поставленное зеркало. Ночь уже стоит над ним и смотрит в его тёмную воду,- ночь, полная звезд. На западе ещё тлеет заря, в зарослях волчьих ягод кричит выпь, и на мшарах бормочут и возятся журавли, обеспокоенные дымом костра.
Всю ночь огонь костра то разгорается, то гаснет. Листва берёз висит не шелохнувшись. Роса стекает по белым стволам. И слышно, как где-то очень далеко - кажется, за краем земли - хрипло кричит старый петух в избе лесника.
В необыкновенной, никогда не слыханной тишине зарождается рассвет. Небо на востоке зеленеет. Голубым хрусталем загорается на заре Венера. Это лучшее время суток. Ещё всё спит. Спит вода, спят кувшинки, спят, уткнувшись носами в коряги, рыбы, спят птицы, и только совы летают около костра медленно и бесшумно, как комья белого пуха.
Котелок сердится и бормочет на огне. Мы почему-то говорим шепотом - боимся спугнуть рассвет. С жестяным свистом проносятся тяжёлые утки. Туман начинает клубиться над водой. Мы наваливаем в костер горы сучьев и смотрим, как подымается огромное белое солнце - солнце бесконечного летнего дня.
Так мы живем в палатке на лесных озерах по нескольку дней. Наши руки пахнут дымом и брусникой - этот запах не исчезает неделями. Мы спим по два часа в сутки и почти не знаем усталости. Должно быть, два-три часа сна в лесах стоят многих часов сна в духоте городских домов, в спёртом воздухе асфальтовых улиц».
«Мы» - это друзья Паустовского – Гайдар, Фраерман и др. «Мещёрская сторона» написана в 1939 году. Какой-то биограф написал, что «среднерусская глубинка стала для Паустовского местом своеобразной "эмиграции", творческим - а возможно, и физическим - спасением в период сталинских репрессий». Это, конечно. Преувеличение. Если бы кому-то было очень надо, то вытащили бы и из леса. Видимо, не было «очень надо».
Ещё одна цитата:
«Можно еще много писать о Мещёрском крае. Можно написать, что этот край очень богат лесами и торфом, сеном и картофелем, молоком и ягодами. Но я нарочно не пишу об этом. Неужели мы должны любить свою землю только за то, что она богата, что она даёт обильные урожаи и природные её силы можно использовать для нашего благосостояния?!
Не только за это мы любим родные места. Мы любим их ещё за то, что, даже небогатые, они для нас прекрасны. Я люблю Мещёрский край за то, что он прекрасен, хотя вся прелесть его раскрывается не сразу, а очень медленно, постепенно.
На первый взгляд - это тихая и немудрая земля под неярким небом. Но чем больше узнаёшь её, тем всё больше, почти до боли в сердце, начинаешь любить эту обыкновенную землю. И если придётся защищать свою страну, то где-то в глубине сердца я буду знать, что я защищаю и этот клочок земли, научивший меня видеть и понимать прекрасное, как бы невзрачно на вид оно ни было, - этот лесной задумчивый край, любовь к которому не забудется, как никогда не забывается первая любовь».
Когда я читал эти строки 40 лет назад, то я чуть не плакал. И сейчас – тоже перехватывает дыхание. Мещёра меня всегда тянула к себе. Я даже хотел давным-давно проехать по ней на велосипеде, но не нашёл напарника. Сегодня, на скорости 100 км/час всего этого не ощущаешь. Поэтому я не оставляю надежды как-нибудь приехать в эти края, пожить в глухой деревушке. Хотя бы несколько дней.
На подъезде к Владимиру (опять же через Шпалорезку) с небольшого холма открывается прекрасный вид на многочисленные заливы Клязьмы. К сожалению, сфотографировать я не успел, хоть и был штурманом. Я думаю, к следующему приезду во Владимир основной мост починят, но, всё равно, есть смысл проехать по этой дороге. Хотя бы из-за красивой панорамы.

Владимирские музеи.
Во Владимире мы планировали посмотреть музей хрусталя, художественный салон «Владимирский шик» (рядом с Золотыми воротами) и музеи в здании бывших Присутственных мест.
В музей хрусталя, лаковой миниатюры и вышивки в здании Свято-Троицкого старообрядческого храма мы только заглянули. После Гусевского музея хрусталя здесь смотреть было не на что. Салон «Владимирский шик» (в подвале храма) – довольно большой магазин сувениров и народных промыслов. Кажется, что-то мы там купили.
А потом мы посетили чудесный музей в Присутственных местах. Вернее, это четыре музея в одном здании и каждый по-своему хорош.
На первом этаже слева детский музей с историко-познавательным уклоном. Зал про доисторический мир. Класс в старинной школе. Зал игрушек. Русская изба со всевозможной утварью. В каждом зале экскурсоводы одеты в соответствующие наряды и охотно рассказывают, что и как. Музей «с иголочки». О нём даже нет в путеводителях. Одна из служительниц рассказала, что очень резко улучшилось положение музеев во Владимире после визита Путина в конце 2000 года. Они там на него прямо молятся. А мне кажется, что это заслуга директора Владимиро-Суздальского музея-заповедника Алисы Аксеновой, которая, видимо, организовала этот визит.
Справа от входа на первом этаже – тоже историческая экспозиция. Как бы улица старого Владимира. Трактир, различные магазины. Библиотека старинных книг. Тоже одетые в старинные одежды экскурсоводы. Приветливые и толковые. Стараются.
А на втором этаже – Владимирская картинная галерея. Очень много великолепных неизвестных полотен. Бриллиант в этой коллекции – картина Л.О.Пастернака «К родным», написанная в 1891 году отцом будущего поэта Бориса Пастернака. Так вот ходишь в Третьяковку и Русский музей и не знаешь, что есть и другие российские художники и другие прекрасные картины. Кстати, на обложке книги про эту галерею  напечатан список книг этого же издательства. Среди них - Костромской художественный музей. Были в Костроме и не посмотрели. В той же книге очень интересно рассказано не только о картинах и художниках, но и об истории этой галереи и о судьбе роскошного собрания картин в усадьбе Андреевское (в Покровском районе). О том, как в 19 веке её собирали, а в 20 – 30-х годах растаскивали и распродавали. Но все эти рассказы носили бы узковедомственный характер, если бы в итоге не получилась такая впечатляющая выставка.
И там же, на втором этаже, устроена ещё одна хорошая выставка - о  владимирском дворянстве. Со вкусом подобраны портреты, вещи, стихи, музыка.
Ещё во Владимире в Золотых Воротах есть интересный музей воинской славы. Но на это нам не хватило времени. Может быть, Вам хватит… В общем, прекрасные во Владимире музеи. И во Владимирской области. И на Золотом кольце России. А может быть, и не только на Золотом кольце? Да и в Москве, рядом с домом тоже, поди, есть какой-нибудь интересный музей! Так вместо того, чтобы смотреть этот «ящик», может, лучше сходить в музей? А то едешь за тридевять земель, за границу и ходишь с умным видом по каким-то совсем непонятным выставкам, а тут, на Родине, есть так много интересного, а кто это смотрит? – Иностранцы!

Боголюбово.
В таком приподнятом настроении мы поехали в Боголюбово. Как написано в путеводителе, это в 6 км от Владимира. Но на самом деле, оно практически примыкает к городу. Скорее всего, просто город разросся так, что почти поглотил это селение.
Боголюбово прославили два обстоятельства. Во-первых, всемирно известная церковь Покрова на Нерли. А во-вторых, Боголюбовский монастырь и сам Андрей Боголюбский. Откровенно говоря, ехали мы туда только ради первого.
Помню, давным-давно, лет тридцать пять назад в журнале «Наука и жизнь» (в то время это был один из любимых журналов) была статья об этой церкви. Это сооружение приводилось как пример идеальных архитектурных пропорций. С тех пор это название засело в памяти, а история Андрея Боголюбского уже выяснилась на месте. И в большей степени – после поездки, из книг и путеводителей.
Боголюбово возникло на том месте, где князю Андрею приснился сон. Дело, по преданию, было так. Владимир в тот момент (примерно в 1156 году) ещё не был не только столицей, но и главным городом северо-восточной Руси. Здесь главенствовали Ростов и Суздаль. И после пребывания во Владимире икону Божьей матери, привезённую Андреем из Вышгорода, надлежало отправить в Ростов. Дорога из Владимира в Ростов, как это ни покажется странным, шла от Владимира не на запад, а на восток. Источники на этот счёт ничего не объясняют. Я могу предположить, что просто это был путь к берегу реки Нерль, по которой плыли до Ростова. Не понятно, правда, почему не плыли сразу от города, сначала по Клязьме, а потом по Нерли. В общем, дело тёмное.
Так вот, поехал князь Андрей из Владимира в Ростов,  проехал десять верст, и тут кони встали. Пришлось на этом месте заночевать. И тут Андрею явилась Богоматерь и говорит: «Не хочу, чтобы ты нёс мой образ в Ростов. Оставь икону во Владимире. А на этом месте воздвигни храм во славу моего рождения и обитель для иноков». Так Андрей и сделал. А когда его батюшку, Юрия Долгорукого, отравили в Киеве (через год), он не стал возвращаться на берега Днепра, остался на Клязьме, и столица сюда переехала.
По описанию князя была написана икона, названная Боголюбовской. И хранится она сейчас во Владимире, в Свято-Успенском Княгинином монастыре.

Наши иконы.
Православие – это часть русской культуры. Наш народ верит в Христа уже больше 1000 лет. И мы  должны (я должен!) знать историю этой культуры, иначе какие же мы русские люди? Поэтому, проехав по Золотому кольцу и насмотревшись на иконостасы, я решил, что неплохо бы разобраться: а на какие, собственно, иконы веками молился мой народ?
Общеизвестно, что Россия – страна Богородицы, т.е. находится под её защитой. В связи с этим, большинство храмов на Руси построено в честь Божией матери, и в народе чтутся, в основном, чудотворные иконы Богородицы. Желая разобраться в этом вопросе, я столкнулся с тем, что литературы очень мало. Типичная рекомендация книгопродавцов: «Спросите верующих». В тех книгах, что есть, изложение запутано. Один источник противоречит другому. В общем, «пиво отпускается только членам профсоюза», а материалы пленумов ЦК оглашаются на закрытых партсобраниях.
После долгих поисков я, наконец, нашёл (по-православному, обрёл) книжку «Чудотворные иконы Божьей матери», выпущенную в 2002 году неким сестричеством (так и хочется сказать «с ограниченной ответственностью»). Описано 30 икон. Есть изображения (правда, чёрно-белые), истории икон, написанные верующими и для верующих в стиле библейских сказаний. Никакой отстраненности и, тем более, иронии. Всё-таки, издано с благословения Алексия II.
Я решил, что для начала надо бы иметь представление хотя бы об основных иконах. На слуху, были такие названия: Владимирская, Одигитрия, Казанская, Иверская. Кстати, последняя изображена на той иконе, которая досталась мне от кого-то по наследству. Видимо, от тетки Марии (Маняки). Она точно была верующей. Маняка, будучи всю жизнь инвалидом, занималась моим воспитанием, когда родители были на работе. Светским  воспитанием, а не религиозным.
Итак, о четырех иконах.
1. Владимирская. Главная икона Земли Русской. Младенец прижимается щёчкой к Богоматери (ещё один вариант названия – «Умиление») и располагается слева от неё, т.е. на её правой руке. Написана икона, по преданию, евангелистом Лукой «с натуры» на доске стола, за которым обедало всё святое семейство. Сама Богородица видела эту икону и предсказала ей благодатную славу. В 450 году икону перевезли из Иерусалима в Константинополь. В 10 веке город был защищён от какой-то мощной осады усиленными молитвами на эту икону. Тем не менее, через 100 лет вместе с одной из дочерей константинопольского императора (по одной из версий – с будущей матерью Владимира Мономаха, по другой – со второй женой Юрия Долгорукого) эта чудотворная икона была перевезена в Вышгород (под Киевом). Потом её взял с собой Андрей Боголюбский во Владимир, где она пребывала около 300 лет (поэтому и называется «Владимирской»). «Чудесно» уцелела при пожарах и разоряющих набегах татар («чудо» объясняется просто – в первую очередь выносили и берегли святыни). Трижды эта икона спасала Москву от татаро-монгольского нашествия в 1395, в 1480 и в 1521 годах. Нынче этот образ хранится в Третьяковской галерее и в особо торжественные дни приносится в Успенский собор Кремля. Празднование 8 сентября, 6 июля, 3 июня.
2. Смоленская (Одигитрия). Также написана Лукой. Иисус на иконе расположен справа от Богородицы. Позы и лики более «строгие», чем на Владимирской. Название «Одигитрия» (Путеводительница) получила в связи с путешествием царевны Анны из Константинополя в Чернигов к будущему мужу – князю Всеволоду Ярославичу в 1046 году. Название иконы символизирует ещё и то, что Богородица является для православных путеводительницей к вечному спасению. После смерти Всеволода эта икона досталась по наследству его сыну – Владимиру Мономаху. Видимо, сыну от другой жены, поскольку мать Владимира звали Ириной (по другому источнику). Мономах перенес икону в Смоленский храм Успения. И с того времени Одигитрия стала Смоленской. В 1238 году спасла город от войск хана Батыя. В начале 15 века она перенесена в Москву в кремлёвскую церковь Благовещения, но в 1456 году смоляне упросили князя Василия Тёмного вернуть икону в Смоленск. В Благовещенском соборе оставили копию. А в 15 веке был основан Новодевичий монастырь с храмом в честь Смоленской иконы, и список из Благовещенского собора поместили сюда. С этой иконой обходили войска перед Бородинской битвой. А после Отечественной войны 1812 года вернули опять в Смоленск, где она была до 1941 года. А где она сейчас – не написано. В 2005 году были в Смоленске, икона – там. Празднование 10 августа.
3. Казанская. На этой иконе младенец справа, как и на Смоленской, но какой-то более весёлый. В 1552 году Иван Грозный присоединил к Руси Казанское ханство. В Казани появилась христианская община с множеством храмов и несколькими монастырями. Авторы «Чудотворных икон Божьей матери» так бесхитростно описывают обретение Казанской иконы. «Жизнь православных в мусульманском окружении была очень нелёгкой, и, как чудесное подкрепление свыше, им была явлена чудотворная икона Божией матери». Интересна также история этого «явления». В 1579 году был большой пожар, уничтоживший половину города. После пожара девятилетней девочке Матрёне явилась во сне Богородица и велела возвестить начальству, чтобы они обрели на месте их сгоревшего дома икону (она была спрятана там ещё до взятия Казани). Начальство, конечно, отмахнулось от девочки Матрёны. Но сон повторился ещё два раза. И тогда она сама пошла и откопала икону, которая, конечно же, сияла чудным светом. Призвали местного батюшку – будущего патриарха Московского Ермогена. Сначала он отнёс икону в ближайший Никольский храм. Потом в казанский Благовещенский собор. Начались многочисленные исцеления. Список иконы и описание чудес передали Ивану Грозному. Он повелел поставить на месте обретения храм Казанской иконы Божьей матери и основать женский монастырь. Матрёна вместе с матерью постриглась в монахини и стала его первой настоятельницей. Уж не знаю, сколько времени строился монастырь, но, судя по этому рассказу, очень быстро. Ну, я думаю, не больше 5 лет. И вот эту несчастную несовершеннолетнюю девочку постригли и сделали настоятельницей.  Интересный сюжет. Казанская сильно помогла войскам князя Пожарского в 1612 году перед битвой за Москву. В благодарность за это в 1636 году на Красной площади был построен Казанский собор (Василия Блаженного). Накануне Полтавской битвы Пётр Первый молился перед образом, а в 1710 году список иконы был привезён в Петербург, и в 19 веке поставлен в Казанский собор. Празднование 4 ноября.
4. Иверская. Икона очень похожа на Смоленскую. Почти такие же позы. Может быть, помягче выражение лиц, но тоже серьёзные. Икона прославлена чудесами на Афоне, в Грузии (Иверия) и в России. Названа так по месту своего обретения – Иверскому монастырю на горе Афон. Первое упоминание относится к 9 веку – времени иконоборчества (борьба с христианством). История её обретения – крепко сработанная сказка с огненным столпом, явлениями, хождением по воде. И после обретения выяснилось, что икона не простая, а с «закидонами». Ставили её в храме, а она перемещалась к воротам. Её ставили, а она перемещалась. Наконец, поступило «разъяснение»: оказывается Богородица не хочет, чтобы её охраняли. Она сама хочет охранять. Так и порешили: поставили надвратную церковь. А икона стала зваться Портаитисса – Вратарница, Привратница. После такого старта икона, конечно, много помогала монастырю: «чудесно восполняла запасы пшеницы, вина и елея, исцеляла болящих, избавляла от варваров». Об Иверской иконе узнали на Руси. В 1648 году царь Алексей Михайлович, патриарх Иосиф и народ встречали список иконы. Потом прислали вторую копию и отправили её на Валдай. А третий список поставили в часовне у Воскресенских ворот Кремля. В 1931 году часовню и эти ворота снесли (мешали проезду техники на парадах), и образ был передан храму Воскресения в Сокольниках. Эта икона имеет ещё одно название – Монреальская, поскольку ещё одна копия, привезённая с Афона в Монреаль в 1982 году начала обильно мироточить (так я понимаю – смола текла). Образ возили по Америке и Западной Европе, и везде он источал целебное миро (с перерывом на Страстную неделю). В 1995 году восстановили Воскресенские ворота и часовню и поставили туда новый список, прибывший с Афона. А для меня Иверская икона носит название «Пятницкая», т.к. «родом» из нашей большой квартиры на Пятницкой улице, дом 14, кв.2. Сейчас там парикмахерский салон. А дому, наверное, лет 150 уже. Празднование 25 февраля, 26 октября.

В заключение, краткая справка о «лечебном воздействии» некоторых икон. От пьянства  - икона «Неупиваемая чаша», от слепоты – Казанская, от ожогов – «Неопалимая купина», при родах – Феодоровская, от рака – «Живоносный источник» и «Всецарица» (к онкологу тоже не мешает обратиться).
Всё об иконах Богоматери.

Покров на Нерли.
А где мы находимся? В Боголюбове. Первым делом мы стали искать церковь Покрова на Нерли. Никаких указателей на этот счёт на дороге нет. Сначала проехали через Боголюбово. Вернулись обратно, спросили у милиционера. Нашли узенький крутой спуск. К «Покрову» ведёт проселочная дорога. Но до неё надо проехать под железной дорогой, через громадную лужу. Первая реакция – а не утонет ли машина в этом «озере»? Но поскольку другие едут, то проехали и мы. А на обратном пути эту лужу сфотографировали.
И вот вдалеке мы увидели церковь.  Когда в 1165 году Андрей Боголюбский с Божьей помощью одолел волжских болгар, он обязал побеждённых поставлять белый камень для грандиозных строительных работ во Владимире и Боголюбове. По легенде каждый десятый камень оставляли около устья Нерли. И вот из этого камня за одно лето (с апреля по октябрь) был построен этот чудесный небольшой храм. Собственно, ничего оригинального в архитектуре церкви нет. Я бы сказал, что это типовой проект того времени. В этом ряду храмы Переславля, Лавры, Дмитриевский собор в том же Владимире. Тогда все храмы были такие.
Но местоположение Покрова на Нерли делает его уникальным. Это громадный заливной луг. Весной храм оказывается со всех сторон окружен водой. Строители так поставили здание, что за восемь веков фундамент не дал даже трещины. Представить это грандиозное зрелище плывущего по воде храма можно только по фотографии, сделанной с вышки линии электропередачи. У входа в церковь фотограф и художник Виктор Пахомов продавал эти фото, а также написанную им маленькую книжечку об истории Боголюбова и храма Покрова. Спасибо ему за его работу.
Внутри храма – ничего особенного, если не считать кажущиеся большие размеры помещения. Последние фрагменты фресок были утрачены после «поновления» церкви в 1877 году. Удивительно, что ещё что-то осталось: сторожа-пенсионеры еле-еле набирают себе на зарплату торговлей иконами и сувенирами. Они, кстати, сказали, что правильно произносить название надо с ударением на последних слогах слов «ПокровА» и «НерлИ».
В общем, этот храм надо увидеть обязательно. Причём, сделать это можно, видимо, только летом, в хорошую погоду. Идти пешком от Боголюбово довольно далеко – примерно полчаса. Но туристы ходят, и правильно делают. Это зрелище стоит того!

Андрей Боголюбский.
В самом Боголюбове от древнего города, каким его построил князь Андрей, ничего не осталось. Главный Рождественский собор, на украшение которого не жалели драгоценных камней и металлов, был многократно разграблен. Кроме того, в 1722 году игумен Ипполит (настоятель бывшего в ту пору мужского монастыря) повелел растесать в стенах широкие окна для придания «большей светлости». От этого храм рухнул. Так что, и в 18 веке был «Трансвааль». Церковь, существующая сейчас, построена в 1751 году точно на фундаменте древнего храма.
Сейчас в Боголюбове женский монастырь. Есть святой источник, но попить из него не удалось – только сфотографироваться. А вот когда я захотел снять аккуратно сложенный монахинями стог сена (прямо, произведение искусства), это сделать не разрешили. Пришлось снимать скрытой камерой.
Ну, что ж, попрощаемся с Боголюбовым. Пока мы переезжаем овраг, отделяющий его от Владимира, я расскажу о гибели Андрея Боголюбского. Как я уже говорил, он перенёс столицу из Киева во Владимир, а фактически в Боголюбово, т.е. он пренебрёг не только Киевским престолом, но и Ростово-Суздальским, бывшим к началу его правления более влиятельным, чем Владимирское княжество. Поэтому ростовские и суздальские бояре, а со временем и владимирская знать, стали замышлять заговор. Ночью 29 июня 1174 года заговорщики хорошо поддали, перебили сторожей и подошли к спальне князя. Но тут их одолел страх. Они решили, что надо еще «принять», для храбрости. Спустились в погреб, выпили ещё и опять пошли «на мокрое дело». Оружие у Андрея заблаговременно было украдено. Но князь был не прост.  Одного из нападавших он убил. Но, как позже пел Высоцкий, «их было восемь». Андрей затих под их ударами. Прихватив убитого сообщника, они смылись с места преступления. Но Андрей был ещё жив. Собрав последние силы, он прополз из дворца в лестничную башню и стал звать на помощь. К несчастью, один из бандитов проходил мимо… Так что, как герою песни, Андрею не повезло. Зато за свою праведную жизнь и мученическую смерть он удостоился того, что в 1702 году РПЦ причислила его к лику святых.

Девушка с микрофоном.
Переехав через овраг, я направился, как было нарисовано в плане, прямо. И вместо Владимира приехал по объездной дороге на Владимирский тракт. Так вот! Нельзя доверять этим местным планам. Повторно въехав во Владимир с запада, мы, наконец, прибыли в свой номер гостиницы «Заря». 20-00 (20 км на спидометре). На объездной дороге в 19-30 при показаниях 334 км заправили 26 литров на заправке ТНК. При этом я забыл закрыть бензобак. Проехали километра два. Запахло бензином. Остановился. Как ни удивительно, крышка удержалась на багажнике.
Но день на этом не закончился. Подкрепившись тем, что осталось, мы спустились в кафе на открытом воздухе «Летучая мышь». Накануне я приметил там караоку. Оказалось, что девушка с микрофоном за 10 рублей даёт всем желающим возможность спеть одну песню. Для начала я заказал 5 штук. Спел. Потом отдал еще 10 рублей, и на пару с «караочницей» спели «Вернисаж». Вроде бы, получилось неплохо. Хотя, надо признать, что голос у неё получше моего. Да и сама она посимпатичней и помоложе. Правда, курит…
Так вот закончился шестой день нашего путешествия.
Для Вас это, возможно, четвёртый день. А, скорее всего, у Вас всё сдвинется на полдня (из-за позднего приезда во Владимир накануне), и экскурсию по музеям Владимира Вы предпримете на следующее утро. Но я буду стараться придерживаться нашего реального путешествия.

5. День пятый.

Ополье. Юрьев Польский..
Вообще-то, в Юрьев мы ехали из Суздаля, но разницы большой нет. Я думаю, что из Владимира ехать ещё проще.
Владимирская область разрезается Владимирским трактом практически на две равные части. Южная – это леса, Мещёра (вернее, половина Мещёры, другая половина – в Рязанской области). Мещерский край мы чуть-чуть «задели» поездкой в Гусь-Хрустальный.
Теперь нам предстояло пересечь северную половину Владимирской области – Ополье (иначе – Залесский край). Конец августа. Поля кое-где перепаханы, и видно, что земля чёрная. Я сначала не поверил, подумал, что после дождя, но оказалось, что, действительно – чернозём. Нам не повезло с погодой. Весь день был пасмурным. Небо – сплошная бледно-серая пелена. Но, всё равно, жена была в восторге. Она любит поля. Дремучие леса – не для неё.
 « – Простору-то сколько, а?
Жёлто-розовые луга под порывом ветра всколыхнулись, прокатилась по ним голубая волна, словно поклонились травы за то, что заметили их. Дыханьем, всем существом чувствовалось, что от самой жёлто-розовой луговины до самого синего неба нет в воздухе ни одной пылинки, ни одной соринки – ничего вредного человеку».
Места, которые мы проезжали – родина писателя Владимира Солоухина (он родился и вырос в селе Алепино, на речке Ворща), а Ополье и люди, живущие на этой земле – главные герои книги «Владимирские просёлки», написанной им в 1956-57 годах. Летом 56-го года писатель с женой совершил полуторамесячное путешествие пешком по Ополью.
Повесть Солоухина попала ко мне после того, как я прочёл «Мещёрскую сторону». Меня очень заинтересовало вступление, особенно, такой фрагмент:
«Дело было за чтением Брема. Мудрый природоиспытатель описывал некоего зверька, водящегося в американских прериях. Говорилось, между прочим, что мясо этого зверька отличается необыкновенно нежным вкусом, что некоторые европейцы пересекают океан и терпят лишения только ради того, чтобы добыть оного зверька и вкусить его ароматного мяса.
Тут, признаюсь, и у меня текли слюнки и поднималось чувство жалости к самому себе за то, что вот помрёшь, а так и не попробуешь необыкновенной дичины. «Обжаренное в углях или же тушённое в духовке, – безжалостно продолжала книга, – мясо это, несомненно, является лакомством и, по утверждению особо тонких гастрономов, вкусом своим, нежностью и питательностью не уступает даже телятине».
Телятина – слово грубоватое, и, казалось бы, трудно от него перекинуться в эстетический план, но так всколыхнулось всё во мне, такое напало прозрение, что не показалось грубым подумать: «Конечно! Правильно! И пальма-то сама или там какая-нибудь чинара постольку и красива, поскольку красотой своей не уступает даже берёзе».
Помню, бродили мы по одному из кавказских ботанических садов. На табличках были написаны мудрёные названия: питтоспорум, пестроокаймлённая юкка, эвкалипт, лавровишня… Уже не поражала нас к концу дня ни развесистость крон, ни толщина стволов, ни причудливость листьев.
И вдруг мы увидели совершенно необыкновенное дерево, подобного которому не было во всем саду. Белое как снег и нежно-зелёное, как молодая травка, оно резко выделялось на общем однообразном по колориту фоне. Мы в этот раз увидели его новыми глазами и оценили по-новому. Табличка гласила, что перед нами «берёза обыкновенная».
А попробуйте лечь под берёзой на мягкую прохладную траву так, чтобы только отдельные блики солнца и яркой полдневной синевы процеживались к вам сквозь листву. Чего-чего не нашепчет вам берёза, тихо склонившись к изголовью, каких не нашелестит ласковых слов, чудных сказок, каких не навеет светлых чувств!
Что ж пальма! Под ней и лечь-то нельзя, потому что вовсе нет никакой травы или растет сухая, пыльная, колючая травка. Словно жестяные или фанерные, гремят на ветру листья пальмы, и нет в этом грёме ни души, ни ласки.
А может, и вся-то красота заморских краев лишь не уступает тихой прелести среднерусского, левитановского, шишкинского, поленовского пейзажа?»
Этот образ врезался мне на всю жизнь, так, что я даже забыл, где я это прочёл. И вот теперь, перечитывая «Владимирские просёлки», нашёл это. Однако, помню, что, читая дальше, я был разочарован. Я искал у Солоухина рассказов о природе, а обнаружил встречи с людьми 1956 года: колхозниками, председателями, директорами. Причём, многие места были выдержаны в духе «вести с полей» и «наши достижения». Сейчас это не режет глаз, и можно даже умилиться: «Ах, как тогда было хорошо!» Но в то время такие пассажи были в каждой газете, и им не очень-то верилось. У Паустовского тоже были встречи с людьми лесного края. Он тоже в своей жизни много поездил по стране «ради нескольких строчек в газете». Но такое ощущение, что «Мещёрскую сторону» он писал «в стол». А повесть Солоухина написана с прицелом на быструю публикацию.
Поэтому в начале 60-х годов я прочитал от силы треть «Просёлков». Сейчас, когда я описываю своё путешествие, я нашёл и прочитал всю повесть. Оказалось, что есть здесь несколько чудесных «погружений» в природу Ополья. Вот, например:

«Возьмите холм длиной километра в полтора и высотой в полкилометра, покрытый ровной мелкой травкой. Согните его в подкову, поверху расставьте цепочкой крохотные деревянные домики с белым кубиком церкви посередине, а внизу заставьте поблескивать извилистую ленту не очень широкой реки. По реке пусть растут деревья и кусты: ольха, ива, ракитник. Они будут казаться сверху маленькими-маленькими, но это не беда. За рекой, конечно, должны быть луга. Сейчас, в пору буйного цветения трав, они покажутся вам темно-сиреневыми, почти лиловыми.
Луга по Колокше ровные, как будто землю здесь с силой натянули. Дальние холмы сопрягаются с ними, как сопрягались бы с плоскостью разные геометрические тела. На дальних холмах виднеются деревни, колокольни, перелески. С холмов сбегают к лугам хлебные поля. Золотое с зеленым и темно-сиреневым граничит так резко. Над всем проплывают белые копны кучевых облаков, а еще выше – солнце.
Нужно добавить лишь, что река выписывает у подножья подковообразного холма ни дать ни взять тетеревиный хвост, а домики на верху холма расставлены не в одну цепочку, а в две, да еще есть и поперечная улочка, доходящая своим концом до зарастающих, но все еще светлых прудов».

«Земля, покрытая высоченной густой травой, уходила вниз полого, но глубоко. Противоположный берег оврага поднимался стремительнее и круче. А на дне оврага, в лиловых сумерках, начали появляться белые, как вата, клочья тумана. Туманные озерки сливались, вытягиваясь в ленту, и наконец овраг до половины заполнила плотная белизна. Это обнадеживало. Такой туман не мог родиться в простом овраге. Он мог родиться лишь в том случае, если там на дне, в травах, пробирается речная вода.
Я не сказал своим спутникам, зачем мы пришли в Бусино, боясь, что придем, а здесь ничего нет. Теперь, вечером, нужно было мне установить все точно. Я вышел на улицу. Пока мы сидели в горнице при керосиновой лампе, взошла луна, зеленая, свежая, будто только сейчас умылась светлой водой. Тумана в овраге стало еще больше, и он поголубел, засеребрился под лунным светом. Почти бегом бросился я в овраг. Брюки мои до колен тут же намокли, как если бы я вбежал в воду, в башмаках начало хлюпать. И еще раз мелькнула надежда: такая роса обязательно возле воды.
Запахло туманом. Он был густ и плотен. Вот я вошел в него по пояс, вот скрылся в нем с головой. Четкие очертания луны стушевались, как если бы на нее набежало облако. На дне оврага безмолвие охватило меня. Тогда в лунном безмолвии послышалось далекое, но явственное бульканье воды. Я пошел на звук. От главного большого оврага отходил в сторону небольшой овражек – тупичок. Он был не более ста шагов в длину и кончался крутой поперечной горкой. У входа в него росла высокая ветвистая ива. Никаких деревьев или кустов вокруг этой ивы не было видно. По овражку-тупичку, гремя, журча, переливаясь, бежал ручеек. Он пробил себе узкое углубленное руслице, над которым разрослись травы так, что самого ручейка не было видно.
У крутой поперечной горки, то есть у задней стенки овражка, травы буйствовали невероятно. Оттуда плыл, наполняя овражек до краев, резкий, душноватый аромат таволги. Ее белые пышные соцветия зеленовато светились. Там, окруженная могучими травами, и была колыбель.
Четыре дубовых венца образовали прямоугольный сруб длиною метра полтора, шириною в метр. Черный поблескивающий сруб до краев был наполнен водой. Но я узнал об этом, только дотронувшись до воды ладонью. Она была так светла, что ее как бы не было.
Выливаясь из сруба, вода обретала голос и видимость, потому что начинала переливаться, течь, быть ручьем.
По склонам оврага цвел красными шапками дикий клевер, алели гвоздички, желтели лютики. Наверху, над тихой колыбелью реки, в самом изголовье, густая росла пшеница. Пыльца цветения долетала до родника. Пушинки одуванчиков невесомо опускались на хрустальную воду.
Текущий по овражку, переливающийся ручей был зеленый, но я уж видел, представлял, как ярко сверкает и блестит он при утреннем солнце.
Только так, среди травы, цветов, пшеницы, и могла начаться наша река Ворща. Встретится на ее пути и грязь, и навоз, и скучная глина, но она безразлично протечет мимо всего этого, помня свое чистое цветочное детство.
Еще бежать и бежать этому ручейку, пока образуется первый бочажок и появится новое понятие – глубина.
Еще не скоро разольется он чистой гладью, в которой отразились бы и прибрежный лес, и облака, и само солнце, а ночью – синие звезды.
Еще не скоро сможет похвалиться этот ручеек-младенец тяжелым всплеском рыбины, рождающим на утренней воде багряные круги волн».

«Каждому дереву своя цена!
Нанесет ветерком, и за версту услышишь, как цветет липа! Незримая река медового аромата льется от нее по яркому июльскому разнотравью. В тихую погоду несметное количество пчел слетается сюда на работу. Старое дерево, посветлев от цветения, гудит, шумит пчелами, мелькающими, мельтешащими среди цветов и листьев. С одной липы больше собирается меда, чем с гектара цветущей гречихи.
От черемухового цвету нет подобного проку, но цветет она рано, в пору весеннего пробуждения и буйства всех земных сил и соков. Поэтому и связана с ней лирика тайных встреч, первых свиданий, горячей девичьей любви.
Но отцветают черемуха и сирень, жухнут травы, желтеют листья. Уж и пчел уносит в теплые душноватые омшаники. Краски увяданья господствуют в осенних окрестностях, и ни одно из деревьев, празднично украшавших нашу землю в летние дни, не в силах теперь быть украшением. Кто заметит в сентябре ту же черемуху, кто обратит внимание на жасмин, кто не пройдет равнодушно мимо зарослей шиповника!
Но есть иное дерево. Мы, пожалуй, не замечаем его весной, оно не бросается нам в глаза в июле. Оно создает вместе с другими неяркими деревьями тот нужный зеленый фон, на котором и праздновали свое цветение и выделялись и буйствовали пышноцветущие.
Чем ближе осень, тем заметнее и ярче становится это дерево, и когда совсем обеднеет земля и нечем ей будет порадовать глаз человека, вспыхнут среди долины яркие костры рябин, и люди сложат об этом дереве лучшие свои лирические песни.
То янтарные, то оранжевые, то ярко-красные проглядывают гроздья сквозь резную филигранную зелень, и, глядя на них, мы изменяем красоте шиповника и жасмина».
Так что, если у вас будет день-два, можете попробовать окунуться в Ополье: остановиться в каком-нибудь месте, заночевать в стогу сена, порыбачить, пособирать грибов и ягод. Да, к чёрту это Золотое Кольцо! Все эти церкви, купола, музеи, сувениры, гостиницы, заправки, километры. «На дальней станции сойти…» Можно поговорить с людьми, живущими здесь в двадцать первом веке, сравнить их жизнь с тою, что была здесь полвека назад (ну, почти той). Это было бы очень интересно. Конечно, если вас не гонит вперёд лимит времени, и вы не против ночёвки на сеновале…
У нас такого времени не было, да ещё, как я говорил, жена не любительница сеновального «экстрима». Поэтому мы без приключений  приехали в Юрьев-Польский – центр залесских чернозёмов. Как написано в путеводителе, Юрьев был основан в 1152 году Юрием Долгоруким. Так что в этом году (2002) ему, как и Переславлю, вроде бы, исполнилось 850 лет. В год основания был построен собор в честь Георгия Победоносца.
В 1230 году внук Юрия – Святослав Всеволодович велел разобрать церковь, поскольку она обветшала, и на этом месте воздвигли дивный храм. Стены его были в два раза выше тех, что есть сейчас. Шлемовидная глава (в то время все церкви делались с такими главами, а «луковички» пришли позже) опиралась на высокий строгий барабан. И все стены были сверху донизу покрыты каменной резьбой. Что это такое, - мы видели во Владимире на Дмитриевском соборе. Из внутреннего убранства до наших дней дошёл «Святославов крест», пользовавшийся у верующих особым почитанием как чудотворный. В частности, первый царь из рода Романовых – Михаил – посещал ради него Юрьев-Польский. В середине 60-х годов 15 века своды и большая часть стен собора обрушились. И в 1471 году храм был «восстановлен», но почему-то не в первозданном виде, а в сильно урезанном. Были  утрачены многие украшения, и таким этот собор мы видим сейчас.
Князь Святослав за свои богоугодные деяния был после смерти канонизирован, как святой благоверный (в православных справочниках - свблгв). Кроме строительства Георгиевского собора он основал Михаило-Архангельский монастырь, участвовал в победном походе на болгар в 1220 году и  в исторической несчастной битве с татаро-монголами на реке Сить в 1238 году, причем в отличие от большинства полегших в этом сражении русских князей, Святослав с сыном Дмитрием уцелел. Говорят, Господь спас. Теперь рака с его мощами стоит в Свято-Покровском храме.
А ещё из Юрьева родом преподобный Никон – любимый ученик и преемник Сергия Радонежского. С его благословения Андрей Рублёв написал «Святую Троицу», и был в Лавре воздвигнут Троицкий собор. Всей этой истории мы, естественно, не знали. И оставив машину на главной площади, пошли в Кремль – Михаило-Архангельский монастырь, где сначала посетили выставку про князя Багратиона.
В сознании простого советского человека, к каким я отношу и себя, история представляет собой некий поток событий, из которого действующие лица «выныривают» по мере необходимости – кто целиком, кто по грудь, у кого-то появляется лишь голова, а от кого-то остаются только пузыри на поверхности или, вообще, никаких следов. О князе Багратионе мне известно было  только, что это герой 1812 года, погиб в сражении на Бородинском поле. И там же похоронен.
Поэтому выставка в Михаило-Архангельском монастыре вызвала удивление. Оказалось, что под Бородиным Багратион был смертельно ранен, доставлен в имение своего друга князя Голицына в селе Сима (порядка 40 км от Юрьева), где и умер. Уже сейчас, при подготовке книги к публикации, я узнал много интересного об этом человеке.
Пётр Иванович Багратион происходил из древнего рода грузинских царей. Родился в 1765 году в Кизляре (на границе Дагестана и Чечни). В 17 лет по рекомендации родственницы княгини Голицыной был определён в Кавказский мушкетёрский полк сержантом. В одном из боёв с чеченцами был тяжело ранен и оставлен на поле боя как убитый. Чеченцы его подобрали и из признательности к его отцу, оказавшему им какую-то услугу, доставили в русский лагерь без выкупа.
Отличился в русско-турецкой войне 1787-91 годов, при штурме Очакова, в польской кампании 1793-94 годов, в итальянском походе Суворова в 1799 году. Суворов отметил Багратиона как «наиотличнейшего генерала» и подарил ему шпагу, с которой он не расставался до конца жизни. В войнах с Францией в начале 19-го века особенно отличился в 1805 году. Кутузов, уводя войска маршем от Кремса к Ольмюцу, приказал Багратиону: "Лечь всем, но задержать врага". Дав клятву устоять, доблестный генерал с 6-тысячным отрядом весь день 4 ноября под Шенграбеном сдерживал натиск впятеро превосходившего его противника. Лишь получив сведения о благополучном отходе русских войск, он штыками проложил себе путь через кольцо окружения и присоединился к Кутузову, при этом привёл ещё пленных и принёс захваченное знамя. За этот блистательный подвиг он был удостоен чина генерал-лейтенанта, а 6-й егерский полк, составлявший основу его отряда, первым из полков русской армии получил в награду серебряные трубы с Георгиевскими лентами. В русско-Шведской войне 1808-09 годов (оказывается была такая война, а ведь когда-то давно я читал, что после поражения под Полтавой шведы больше с Россией не воевали) войска Багратиона совершили ледовый переход через Ботнический залив и затем к Стокгольму, чем решили победоносный исход войны для России.
В кампанию 1812 года воспитанному в суворовском наступательном духе Багратиону в период отступления было морально очень тяжело. "Стыдно носить мундир, - писал он начальнику штаба 1-й армии А.Ермолову. - ...Я не понимаю ваших мудрых манёвров. Мой манёвр - искать и бить!" Он возмущался Барклаем: "Я никак вместе с военным министром не могу. ...И вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого". Под Смоленском Багратион предлагал дать Наполеону генеральное сражение, но отступление продолжилось.
26 августа 1-я и 2-я армии под руководством Кутузова, ставшего главнокомандующим, вступили в битву с французами под Бородино. Этот день оказался роковым в славной жизни Багратиона. Его войска располагались на левом фланге, у деревни Семёновской с построенными впереди неё тремя земляными укреплениями - "Багратионовыми флешами". Левый фланг оказался жарким. 6 часов у Семёновской шел ожесточённый, яростный бой, проходивший с переменным успехом. Французы дважды овладевали Багратионовыми флешами, и дважды были выбиты оттуда. Во время очередной атаки противника князь Пётр поднял свои войска в контратаку, и в этот момент (около 12 часов дня) он был тяжело ранен: осколок гранаты раздробил ему берцовую кость.
Полководец, снятый с коня, ещё продолжал руководить своими войсками, но после потери сознания он был вынесен с поля сражения. "В мгновенье пронесся слух о его смерти, - вспоминал А.Ермолов, - и войско невозможно удержать от замешательства". Оно было кратковременным, повлекло за собой оставление флешей, но затем русскими воинами, потерявшими своего любимого командира, овладела ярость. Сражение разгорелось с новой силой. По свидетельству очевидцев, благородный князь Пётр, когда его несли в тыл, просил передать Барклаю-де-Толли "спасибо" и "виноват": "спасибо" - за стойкость соседней 1-й армии в сражении, "виноват" - за всё, что раньше Багратион говорил о военном министре.
Поскольку на войну Отечественную войну Багратион поехал из имения Голицына, то и раненного его тоже привезли в Симу. Как раскопал Солоухин, бывший в 1956 году в Симе, «…от Багратиона скрывали, что Москва сдана. Больной, он продолжал слать разные распоряжения, а также и запросы о состоянии своей армии. Но ответов не было и не было. Тогда он послал верного человека, а именно офицера Дохтурова, узнать, в чём дело. Дохтурова не успели предупредить, и он доложил Багратиону всю правду. Больной в страшном гневе, с перекошенным от душевной и физической боли лицом вскочил на ноги, одна из которых уже сгорала в гангрене. Началась агония, и через несколько минут наступила смерть.
Прах полководца покоится теперь на Бородинском поле (его перенесли туда в 1839 году), но луч Багратионовой славы капризно упал на безвестное глухое село, затерянное в глубине Владимирского Ополья, и осветил его для многих и многих поколений, отняв у безвестности. Теперь уж ничего не поделаешь. Сколько бы ни прошло времени – всегда будут говорить и писать: «Багратион скончался в селе Симе, в двадцати трёх верстах от уездного города Юрьева».
После осмотра выставки в Михаило-Архангельском монастыре пришлось немного подождать, пока найдутся ключи от колокольни. Оттуда  нам открылась панорама города. А ещё женщина-кассир и экскурсовод (в одном лице) сводила нас в Георгиевский собор, открыв замок перед нами и закрыв, когда мы ушли. Толп туристов здесь не было, хотя город и достопримечательности находятся в полном порядке. Видимо, по случаю юбилея. Так что Юрьев-Польский – весьма симпатичный городок. Мы там пробыли около часа. «За кадром» остались Свято-Покровский и Никитский храмы. Господь с ними!

Мы едем, едем, едем.
Следующим пунктом нашего маршрута был Александров (Александровская слобода). Ехать туда надо через Кольчугино. В начале 70-х мы здесь ночевали. В Кольчугине очень живописное озеро, и, судя по названию, какой-то большой металлургический или механический завод. Наверное, что-то интересное есть и здесь. Но мы торопились, чтобы не опоздать к закрытию музеев Александрова.
За рулем была жена. И тут можно несколько слов сказать о нас как о водителях. С Ксенией Алексеевной хорошо ехать по гладкой пустой дороге, желательно без крутых поворотов. На узкой извилистой трассе она едет до первого тихохода, садится ему на хвост (причем, соблюдая приличную дистанцию) и ждёт прямого участка длиной не меньше километра. Здесь, если нет встречных машин, она идёт на обгон. При этом заранее выезжает на встречную полосу, потом разгоняется и, наконец, обгоняет. Я, конечно, при такой езде сильно ругаюсь, но она непреклонна.
Надо признать, что ДТП она избегала до сих пор (стучу по дереву). После такой трактовки её езды, не трудно представить мой стиль вождения. Впрочем, я тоже по милости Божьей избегал ДТП (стучу ещё много раз по голове).

Александров.
В Александрове мы были всего один час. Этого явно мало. Но мы решили: поскольку Александров от нашей дачи не так далеко (порядка 80 км), то сюда можно будет съездить потом ещё в течение одного дня (туда и обратно). Поэтому я сейчас расскажу всё, что узнал об Александровской слободе, а не только то, что мы видели в этот раз.
Великая Александровская слобода упоминается впервые в 13 веке. В то время это были охотничьи угодья переславских, звенигородских, а с 1302 года – московских князей. Такое вот «Завидово». В 15 веке Великая слобода разделилась на 2 части - старую и новую. Сейчас разговор о Новой – ныне город Александров. В начале 16 века это живописное место приглянулось Василию III, и за пять лет русские и итальянские мастера возвели роскошный дворец. Тогда же был построен величественный Троицкий собор. Полукруглые выступающие апсиды придают ему этакий пузатенький вид.
Мог ли предположить Василий, наезжая сюда для увеселений и отдыха, что сын его, Ваня, перенесёт сюда на 17 лет (1565 – 82) столицу Русского государства, а Александровская слобода навеки обретёт славу «кровопийственного града»? Приехав сюда в декабре 1564 года с семьёй под видом паломничества, Иван Грозный составил и послал митрополиту Афанасию меморандум (грамоту) о государственном перевороте с чёрным списком «измен боярских и воеводских». Потопив в крови опричнины всё инакомыслие, Иван IV стал фактически первым русским самодержцем. При нём Русь окончательно освободилась от  татаро-монгольского ига, но при нём же наш народ попал под ещё большее угнетение, предвосхитив в будущем жестокое подавление народных бунтов, и террор, и продразвёрстку, и Сталина. И периоды «прослабления» (смутное время, перестройка с Горбачёвым и Ельциным), сопровождавшиеся ещё большими кровопролитиями и народными лишениями. Не знаю, как кому, а мне на всю жизнь врезались в память кадры из фильма «Иван Грозный»: растянувшаяся на многие вёрсты делегация в Александровскую слободу к царю с прошением о возвращении в Москву. И сумасшедшая пляска опричников в царских палатах здесь же, в Александрове. Недаром фильм делался по заказу и под контролем «вождя народов». Сталин и Иван Грозный находятся в одном и том же месте «исторической спирали», но на разных «витках».
При Иване IV Александров сильно укрепился. Помимо того, что из походов на Новгород и Тверь царь привёз роскошные тверские и васильевские врата для Троицкого собора, при нём были построены Распятская церковь-колокольня (на неё мы успели совершить восхождение в тот день, и вид отсюда великолепный), Покровская церковь с Трапезной палатой и государевым двором. В 1576 году был построен печатный двор, и известный печатник Андроник выпустил второе издание «Слободской псалтири». Здесь была книгописная мастерская, литейный двор, сюда съезжались лучшие певцы и музыканты. Столица – чего там говорить?
Покинул царь это место в 1582 году вместе с похоронной процессией убитого здесь ударом посоха в висок старшего сына Ивана. Сам Иван Грозный прожил после этого всего два года.
Кроме Троицкого собора и колокольни, мы успели побывать в государевом дворе и Успенской церкви. В палатах Ивана Грозного меня заинтересовали старинные часы. Долго допытывался у служительниц музея, в конце концов, понял, как они работали. Оказалось, что в древней Руси время отсчитывалось от  рассвета до заката и от заката до рассвета. Соответственно, наибольшее число часов было 17. Был специальный служитель, который  с рассветом и с закатом переводил стрелки в ноль. Таким образом, «12 часов дня» означало не полдень, а 12 часов от рассвета. Ночные «12 часов» могли быть (в зависимости от времени года) в полчетвертого и в полдевятого.
А с выставки «Сокровища трех веков» мне ничего не запомнилось. Подобные вещи мы уже видели в других музеях. Может быть, если бы Александров был первым  пунктом, а не последним, то впечатления были бы более яркими. Вроде бы, ещё на территории Кремля есть выставки «Иван Грозный в живописи» и «Нравы нашей старины», но мы их не увидели.
Свято-Успенский женский монастырь ныне действует (возобновлен в 1991 году). История его организации и строительства заслуживает отдельного упоминания. После отъезда Ивана Грозного Александровская слобода приходит в запустение. В смутное время дворцовый ансамбль был сильно разрушен и разграблен. Только в 1651 году царь Алексей Михайлович издал указ об основании в слободе женского монастыря. Сделал он это по ходатайству пустынника Лукиана, который годом раньше «постриг у себя в пустыни двух вдовиц с именами Анисии и Феодоры». Восстановление зданий началось с церкви Успения пресвятой Богородицы, поэтому монастырь стал называться Успенским. Через 4 года преподобный Лукиан преставился, и строительством (духовно и физически) руководил далее преп. Корнилий, который так же, как его учитель был канонизирован впоследствии.
Брошюрка, выпущенная издательством «Глагол» так повествует о строительных работах: «Днём работали государевы мастера и прихожане, а ночью - сёстры под руководством преп. Корнилия. Стар и млад, кроме самых немощных… Отец Корнилий учил чад своих и ремёслам различным, и премудрости духовной». При Корнилии воздвигли одноэтажный келейный корпус (в 19 веке надстроили второй этаж), постройки были окружены стенами с четырьмя угловыми башнями и парадными въездными воротами с надвратной церковью Фёдора Стратилата.
Пётр I сослал в монастырь свою сестру, царевну Марфу. Более 10 лет на положении ссыльной в монастыре прожила дочь Петра – будущая царица Елизавета. В 1921 году обитель закрыли. Здесь были различные городские учреждения, а в кельях – обычная «жилплощадь». После войны, в 1946 году, Троицкий собор начал действовать, как приходской. После восстановления монастыря в 90-х годах одна из прихожанок, исцелившаяся от тяжелого недуга, вышила жемчугом, бисером и драгоценными камнями оклад иконы святого Пантелеймона для Успенского собора.
Из прославленных людей Александрова упомяну потомственного почетного гражданина Ивана Александровича Баранова, владевшего бумагопрядильной, ткацкой и красильной фабриками. Он был коллекционером и после революции являлся сотрудником Исторического музея в Москве. И.С.Баранов входил в руководящие органы различных торгово-промышленных сообществ. В том числе, был в Совете Московского Купеческого банка, в котором трудился свыше 40 лет (с 1869 по 1911) мой дед (по матери) Константин Александрович Моняков. Заведовал он в бухгалтерии текущими счетами. Так что наверняка он был знаком с Барановым. Такая вот история.
А ещё в Александрове есть два интересных музея: Художественный (коллекция произведений художников конца 19 – начала 20 веков с образцами декоративно-прикладного искусства) и музей Марины и Анастасии Цветаевых. Дом-музей, где семья А.Цветаевой снимала дом и где в 1916 году гостила с семьей М.Цветаева. Как говорят местные жители, Александров – это 101-й километр, и туда ссылали советскую культурную элиту. Но, наверное, не только элиту…
В начале Первой мировой войны в Александров на строительство военного завода был направлен инженер-химик Маврикий Александрович Минц, второй муж Анастасии Цветаевой. С 1915 года он снял для своей семьи уютный домик на тихой зелёной окраине, где поселилась Анастасия с трёхлетним сыном Андрюшей (видимо, от первого брака). Так что семья А.Цветаевой жила в Александрове, а не снимала дачу на лето. А Марина Цветаева приезжала несколько раз с дочерью Алей и подолгу жила у сестры в 1916 году. Здесь в июне у неё в гостях был Осип Мандельштам, она водила его по городу. Об этих прогулках Мандельштам говорит в стихотворении «Не веря воскресенья чуду», посвящённом поэтессе. Стихотворение послужило Марине Цветаевой поводом к созданию в 1931 году в Париже очерка «История одного посвящения», в котором она подробно рассказывает о своём пребывании в Александрове и встрече с Мандельштамом. А очерк, в свою очередь, способствовал началу «цветаевского движения» в этом городе.
Как написано на сайте музея, «зародилось оно в самые глухие застойные годы - начало восьмидесятых, когда любую “инициативу снизу”, особенно связанную с именем полузапретным, принято было глушить в зародыше. Но это движение не заглохло, наоборот - ширилось, крепло, и, в конце концов, из него очень естественно, как дерево или цветок, вырос музей. Он был создан в 1991 году на пожертвования, собранные Цветаевским фондом, и с первых дней существования стал единственным в своем роде. Музей-метафора — один из первых в стране. Экспозиция его многими специалистами признаётся шедевром музейного искусства, и это не случайно — её автор, Авет Александрович Тавризов, один из лучших наших музейных дизайнеров. Фонды музея составляют более 25 000 единиц хранения. Среди них — большой комплекс подлинных вещей и рукописей Анастасии Цветаевой, вещи Ариадны Эфрон, семейства Лубны-Герцык, подлинные акварели Максимилиана Волошина, морской пейзаж Льва Лагорио...»
Пока это всё про Александров. До свиданья. Надеюсь, что мы ещё увидимся.
Из Александрова мы поехали в 2002 году домой, на дачу. А Вас я направляю сейчас опять на узкое (увы!) Ярославское шоссе, мимо Переславля Залесского и Ростова Великого – в Ярославль. Правда, если во второй день Вы не смогли что-то посмотреть в этих городах (возможно, что-то было закрыто, или времени не хватало), то можно восполнить этот пробел.

По Ярославлю.
В Ярославле мы останавливались в гостинице «Юбилейная» на набережной реки Которосль (ударение на первом слоге). Гостиница для интуристов. Однако, номер нам нашёлся. Однако, за 1400 рублей в сутки. Однако, почти как в Лондоне. Ну, и ладно. Можно один раз себе позволить. После 365 рублей в Костроме. Зато есть душ, телевизор и телефон.
Бросили вещи, и пошли предварительно посмотреть город. Основной осмотр был намечен на следующее утро. Вышли на набережную Которосли. Под стенами Кремля стоит шатёр «ЯрПива». Решили, что надо попробовать. «Янтарное» оказалось очень даже ничего. Рядом – городской парк. Конец июля, а под ногами высохшая трава. Неужели лето действительно такое жаркое?
В ложбине – площадка для картинга. Я загорелся идеей проехать. Жена кричала, что после пива нельзя. Но вырвался. Взял минимальное время – 1 минуту. Народу не было. Никто не толкался, так что я успел проехать два круга. Для первого раза – неплохо.
Обогнули Кремль, вышли на центральную площадь. Названа она именем Подбельского (старые названия – Богоявленская и Рождественская). Стоит на ней памятник Ярославу Мудрому – основателю Ярославля. Идём по Комсомольской улице. Магазины, магазины и … театральное училище им. Волкова. «Может быть, подашь сюда документы?» – Спрашиваю жену. «А что? Почему бы и нет?» И сфотографировалась у входа.
Заходим в книжный, покупаем путеводители. Справа обнаруживается улица Кирова. Пешеходная. Кто-то играет на саксофоне мелодию «Шербурских зонтиков». Молодежь тусуется. В общем, ярославский старый Арбат. Проходим по улице мимо часовни Александра Невского и очень красивого фонтана до большой площади с большим собором (церковь Ильи Пророка).
Сама площадь называется Советской, и кроме собора там два-три типично советских здания. Обком, исполком. Сейчас – администрация и областная дума, если не путаю. От Советской площади идёт Советская улица с такими же кондовыми домами сталинско-хрущёвских времён. Причём, в отличном состоянии, т.е. за ними следят. А Советская улица упирается в Красную площадь. Мавзолея там нет, но есть памятник Ленину.
Поворачиваем налево. По Первомайской улице приходим на площадь Волкова (бывшая Театральная). Здесь памятник основателю русского театра Фёдору Волкову и театр его имени. А посередине – клумба с символом Ярославля – медведем. Напротив театра – церковь Знамения и Власьевская башня.
Идём опять по Комсомольской улице. Заходим в большой продовольственный магазин. Закупаем продукты и несколько бутылок  «Ярпива» для себя и для сотрудников (есть у нас такая традиция – из поездок привозить местное пиво).
Всё. Идем в гостиницу спать. Вообще-то, я немножко приврал. Эта прогулка по Ярославлю состояла как бы из двух частей: вечером и утром до часа, когда откроются музеи Кремля. Но, чтобы не повторяться, я написал так.

О Ярославле.
Теперь, когда мы спим в сорокапятидолларовом номере, я хочу шёпотом рассказать о Ярославле.
«Официальной» датой основания Ярославля является 1010 год. Так что скоро ему 1000 лет. То-то будет праздник! Так вот, предание гласит, что на месте слияния Волги и Которосли (на «стрелке») стояло поселение, именуемое «Медвежьим углом» (теперь я знаю, где находится медвежий угол!).
Свет христианства совсем недавно снизошел на Русь – всего-то 20 – 30 лет назад. Поэтому неудивительно, что люди в Медвежьем углу поклонялись не Христу, а скотьему Богу Велесу – медведице. Чем мог заниматься народ, живший в таком месте и поклонявшийся такому Богу? Конечно, грабежом проплывавших мимо кораблей. И вот князь Ростовский Ярослав, проплывая как-то мимо (совершенно случайно при нём была большая рать), видя этакое безобразие (грабежи), решил навести порядок. Провел зачистку, и стал аборигенов учить, как жить во Христе. Но резко население веру сменить не могло. Поэтому сошлись на том, что народ займётся мирным трудом и будет платить налоги. На этом первая ярославская кампания закончилась, и Ярослав отбыл к месту постоянной дислокации – в Ростов.
Спустя некоторое время решил он совершить инспекционную поездку с церковниками, мастерами и, конечно, воинами. В Медвежий угол без охраны, понятное дело, ходить стрёмно. Не трудно догадаться, что проверка выявила многочисленные нарушения ранее достигнутых договорённостей. Ярославу это, естественно, не понравилось. Нет, чтобы составить план работы и спокойно устранять недостатки. Так эти нехристи возьми да и выпусти на князя из клетки свою медведицу. Но Ярослав не оробел и зарубил зверя секирой. Ну, народ, лишившись святыни, пал на колени, стал просить пощады. Ярослав взял слово и собравшимся коротенько так разъяснил их идеологические и тактические ошибки. А потом вынес икону Богоматери, и вся кампания пошла на стрелку. Там  Ярослав водрузил крест и повелел мастерам возвести храм во славу грозного Ильи Пророка. А также основал город своего имени.
А если серьёзно, то более реальная версия такова. В 1003 году по достижении совершеннолетия Ярослав женился на девушке из Медвежьего угла. Брачная сделка одновременно являлась договором об уплате дани. А следующий приезд Ярослава был связан с рождением сына Ильи. Для почетных гостей обычно устраивали медвежий праздник, где Ярославу было предоставлено право убить специально выращенного медведя. В честь сына заложили церковь, используя языческое представление о связи ребенка с материнским родом. В итоге – на гербе Ярославля изображен медведь с секирой.
Таким образом, Ярославль начался со стрелки, где мы так и не побывали. И Кремль стоял на стрелке. А тот Кремль, который мы посмотрим завтра утром – вовсе не Кремль, а Спасо-Преображенский монастырь. Правда, называется ныне Кремлём.
В том, древнем Кремле был в 13 веке возведён первый каменный храм Успения Богородицы, по реконструкции очень похожий на те, что строили на Руси тогда – квадратный, белого камня, с одной большой главой. Храм этот, видимо, был уничтожен при татаро-монгольском нашествии. А до недавнего времени на стрелке были только две церкви: Успенский собор и Церковь Иоанна Златоуста. Оба храма, а также Демидовский лицей были сильно разрушены при усмирении восстания против Советской власти в 1918 году. А окончательно всё сравняли с землёй в 30-х годах. Так что теперь на стрелке – красивый парк с фонтанами. Говорят, что это место особенно красиво ранней осенью и снежной зимой. Особенно, если на душе всё хорошо.
Кстати, о реке Которосль. Оказывается, она образовалась от слияния двух рек – Вексы и Устье, вытекающих из озера Неро. Из-за этого слияния реку не знали, как назвать, и назвали Которослью – от слова «котораться», т.е. спорить.
Начинает светать. Скоро уже надо просыпаться. Поэтому потороплюсь рассказать наиболее интересное, что удалось вычитать из двух прекрасных книг – «Прогулки по Ярославлю» и «Легенды, предания, былины».
Из школьной программы осталось в голове, что «Слово о полку Игореве» нашёл Мусин-Пушкин. И всё. А дело было так. В конце 18 века один старец ярославского Спасо-Преображенского монастыря переписал монастырскую летопись «Хронограф», которая совсем обветшала и, видимо, подлежала уничтожению. Но, зная, что обер-прокурор святейшего Синода А.И.Мусин-Пушкин коллекционирует старые книги и рукописи, старец передал «Хронограф» ему. А Мусин-Пушкин, обнаружив «Слово» (туда оно было переписано давным-давно), опубликовал его.
Есть очень много легенд и преданий о различных «явлениях», «исцелениях» и прочих христианских «чудесах». Для атеиста это только повод для иронии. Поэтому не буду  оскорблять религиозные чувства. Упомяну лишь об исцелении Ивана Грозного. Оказывается, он страдал болезнью ног. Тогда, как известно, лечились постом и молитвой. Так вот,  возвращаясь в 1553 году из Кириллова монастыря, он заехал в Толгский, рядом с Ярославлем (ниже я расскажу о нём). Усердно помолившись перед чудотворным образом Толгской Богоматери и приложившись к нему устами, Иван понял, что исцелился. Может, зря народ тратит время и деньги на избавление от болезней опорно-двигательных систем? Может, надо сесть на машину, поехать в Толгский монастырь, помолиться крепко и  приложиться к иконе? И всё пройдёт само? Нет, наверное, приложиться не дадут. Это царю дали, а нам, простым смертным, вряд ли.
Говоря о Ярославле, нельзя не рассказать об основателе русского театра Фёдоре Волкове. Естественно, ничего, кроме того, что написано в предыдущем предложении, мы о Волкове не знали до этой поездки. А это был очень разносторонний и талантливый человек – актёр, режиссёр и драматург, резчик по дереву и скульптор, поэт, сочинитель и музыкант, собиратель редких книг, выдающийся организатор. К сожалению, всё, что осталось от его творчества – 2 –3 песни, эпиграммы, перевод пьесы Мольера и иконостас в ярославской Николо-Надеинской  церкви. Да ещё такая легенда:
«Случилось это в день восшествия на Российский престол Екатерины II. Прискакала она со своей свитой в Измайловскую церковь для принятия присяги. Второпях забыли об одном: об изготовлении манифеста для прочтения перед присягою. Не знали, что и делать. При таком замешательстве вышел из толпы кто-то из присутствующих, одетый в синий сюртук. Вынул он из кармана белый лист бумаги и, словно по писанному, стал читать экспромтом манифест, точно заранее изготовленный. Императрица и все официальные слушатели были в восхищении от такого чтения. И был одет в тот синий сюртук актёр Фёдор Волков.
Еще одна байка. Есть в Ярославле одна весёлая традиция – народное гуляние «Столбы». В первый день масленицы девушки на выданье надевают поверх зимней одежды наряды из лёгких тканей и выстраиваются в ряд (как столбы) на Екатерининской улице (ныне улица Андропова). В руках у них летние зонтики. А потенциальные женихи прогуливаются рядом и присматривают будущую спутницу жизни. Говорят, впервые это мероприятие организовала одна предприимчивая сваха. Хотя предполагается, что народное гулянье  «Столбы» корнями уходит в древние времена, когда масленичные обряды имели магический смысл – они должны были способствовать плодородию земли и размножению всего живого. Если интересно, съездите на масленицу, проверьте, проводится ли это гуляние сейчас так, как 10 лет назад. А может, и жениха найдёте?
Алеет восток. Быстро пробегусь по тем местам, куда мы не попадём.
На стрелке, на том месте, где стоял Успенский собор, в 1995 году поставлена скульптура «Ветхозаветная троица», созданная местными мастерами Мухиным и Трейвусом. Это довольно смелая попытка перенести рублёвскую «Троицу» в скульптурное изображение. Спорят об этом до сих пор. Но, тем не менее, патриарх Алексий одобрил это новшество, а местный архиепископ освятил скульптуру.
Если мы пройдём по немного дальше вдоль Волги, то увидим Ильинско-Тихоновскую церковь. Это здание построено в начале 19 века, но стоит по преданию на том месте, где Ярослав Мудрый поставил крест и повелел срубить деревянную церковь по имя пророка Ильи. Так что здесь можно топнуть ногой и сказать: «Вот с этой точки есть пошёл Ярославль».
Стрелку от остальной части набережной отделяет Медведицкий овраг. Это именно тот овраг, где Ярослав встретил и зарубил языческую медведицу. Если стоять на виадуке через овраг, то слева расположен  двухэтажный дом. В 1812 году здесь был небольшой госпиталь. Лев Толстой поместил в него умирающего Андрея Болконского. Оттого это теперь – «Дом Болконского».
Пройдя ещё дальше, можно увидеть и обязательно войти вовнутрь церкви Николы Надеина. Выстроена сразу после смутного времени в 17 веке. Интересно устройство церкви, и очень много фресок. В «Прогулках» на стр.25 рассказано, как эти фрески делались. Оказывается, работала целая бригада. А в создании иконостаса принимал участие Фёдор Волков.
Ещё дальше вдоль Волги стоит церковь Рождества Христова (1644 год) с очень интересной колокольней. Это - и колокольня, и ворота для проезда в стоявший здесь монастырь, и надвратная церковь, и «часозвоня» (на ней были часы).
В 6 км от стрелки вверх по течению Волги на левом берегу стоит Толгский монастырь. Икона Толгской Богоматери не только исцелила Ивана Грозного, но и не раз спасала Ярославль от различных бедствий. Когда в 1928 году было принято решение о закрытии Толгской обители, крестьяне окрестных деревень легли вокруг стен. Тёмные люди: не понимали генеральной линии партии. Лежание не помогло. Только при Горбачёве обитель возвратили  РПЦ. Сейчас храмы восстановлены, ведётся реставрация интерьеров.
Ну, а пока мы чистим зубы, не могу не сказать о Советской площади. Два дома на ней построены не при Советской власти, в конце 18 века. И до революции были там так называемые «присутственные места»: губернское управление, суды и прочее. И даже площадь одно время называлась площадью Присутственных Мест.
Всё. Начинается новый день.

6. День шестой.

Утро в Ярославле.
Выходим из гостиницы «Юбилейная» и идём в Спасо-Преображенский монастырь, в просторечье – Кремль. Действительно, долгие годы монастырь играл роль основного бастиона защитников Ярославля. На стрелке никогда не строились каменные стены. Это был «Рубленый город» и от набегов татаро-монгол, польских захватчиков и прочих нехороших людей он не спасал. Поэтому Спасский монастырь выполнял роль защитного сооружения, крепости.
С момента основания (12 век) до настоящих дней  не дошло ни одного архитектурного фрагмента. Самое древнее сооружение относится к 16 веку. Например, мы вошли в Кремль через Святые ворота. Осмотрели главную святыню Кремля – Спасо-Преображенский собор, возведённый в начале 16 века на фундаменте 13-го. Внутри собор хорошо отреставрирован. Фрески в основном в хорошем состоянии. Хотя храм – это только музей. А сам монастырь не является монастырем  уже с конца 18 века, когда его превратили в резиденцию Ярославских архиереев.
В Кремле мы ещё посмотрели музей восковых фигур и залезли на звонницу. Вид оттуда великолепный. Особенно, с верхнего яруса. Однако, говорят, что её вскоре закрыли для посещения из-за аварийного состояния. Так что нам повезло.
На «выставке народного творчества» (сувенирные лотки) купили несколько гербов Ярославской области,  глиняные колокольчики (бронзовые стоят сумасшедших денег) и другие мелкие сувениры для подарков сотрудникам. Есть у меня и у Коли Носова ещё одна традиция: из путешествий привозить сотрудникам что-нибудь на память.
А на выставки древнерусской живописи, лицевого шитья, изразцов и редких книг времени уже не было. Дело в том, что первоначальный наш план (трехдневный) был изменен. Мы решили продлить поездку ещё на один день и посмотреть Рыбинск, Углич и Калязин. Поэтому совершив ритуальное омовение в Которосли, мы стартовали в сторону Рыбинска.

Тутаев.
Очень долго ехали по Ярославлю по правому берегу Волги. Через час приехали в город Тутаев. В одном из путеводителей было написано, что в этом городе есть музей старого банка и квартира управляющего. Не посмотреть такой музей мы, конечно, не могли. Уж если мы ходили в музей Банка Англии в Лондоне, то музей русского банка  мы пропустить не могли.
Выяснилось, что этот музей находится на левом берегу Волги. Моста нет – паромная переправа. Знать бы, надо было переправиться в Ярославле и ехать по другой стороне. Но переправиться на пароме тоже было интересно. Хоть мы и потеряли на этом 2 часа. Паром работает просто: отправка через час, 15 минут - собственно переправа, 15 минут - выгрузка и загрузка, и так же в обратную сторону. Кстати, Вам я советую, всё-таки, переправиться в Ярославле, а на пароме покататься в городе Мышкине (см. далее).
Пока ждём парома, я искупаюсь в Волге и расскажу об этом городе. Тутаев назван так в 1918 году в честь погибшего при подавлении ярославского мятежа красноармейца Тутаева И.П. А вообще-то, это древний город Романов-Борисоглебск.
Собственно, городов было два: Романов и Борисоглебск. Сначала в 1238 году на правом берегу миряне и монахи, спасавшиеся в дремучих лесах от татар, основали Борисоглебскую слободу. На месте будущего Воскресенского собора (в него мы уперлись, когда свернули с трассы Ярославль – Рыбинск) основатели города поставили храм, посвящённый благоверным князьям Борису и Глебу.
Нынешний Воскресенский собор (1678 год) поражает своими размерами. Удивительно, как в небольшой приволжской слободе смогли воздвигнуть храм, который по величине (высота 50 метров), богатству убранства соперничал с крупнейшими сооружениями Москвы и Ярославля того времени. Когда мы перекусывали у этого храма и выясняли у местных жителей, что и как, в церкви было венчание.
В 60 – 70-х годах на Борисоглебской стороне в отдалении от Волги построили моторный завод и довольно большой жилой район. Мы проезжали через него, и по первому впечатлению, предприятие живо и здорово. Больше, пожалуй, правобережная сторона города ничем не примечательна.
Паром уже причалил, мы погрузились на него, и можно рассказать о левобережной части Тутаева – Романове. Но сначала оценим красоту  Волги в этом месте. Здесь река прорезает Угличско-Дмитровскую гряду, и оба берега высокие  и холмистые. Это тоже плёс, но в Плёсе, надо сказать, красивее.
Так вот, город Романов был заложен то ли в 1280 году князем Романом Владимировичем, то ли в 1345 году князем Романом Васильевичем (разные историки не сходятся во мнениях). Но в  любом случае – позже Борисоглебска. В то же время, история Романова богаче.
В 15 веке городом владела мать Ивана III, великая княгиня Мария Ярославна. По её указанию были насыпаны валы – городища, с которых нынче открывается живописный вид на Волгу. Мы об этом не знали, да и времени не было. В середине 17 века Романов стал одним из оплотов церковного раскола. Здесь проповедовал поп Лазарь. А также, по легенде, бывал Степан Разин. В 18 – 19 веках население города занималось разведением «романовского» лука и льна. И овец. Знаменитая «романовская порода» - это отсюда.
В маленькой брошюрке про «Дом на Новинской» рассказывается байка о том, что якобы Пётр Первый, путешествуя по Волге, был поражен красотой здешних мест. Его взору представилась «русская Швейцария» с тучными стадами кудрявых овец, пасущихся на зелёных холмах. И он повелел Лефорту срочно выписать из Силезии (мне кажется, что это не в Швейцарии) партию отборных ягнят для разведения в здешних краях. И вот отсюда и пошла, дескать, «романовская порода». Ладно, оставим на совести авторов эту фантазию.
Вообще, на романовских холмах есть несколько весьма симпатичных древних церквей, но нам не до них. Мы подъезжаем к цели нашего паломничества в Тутаев – музею «Провинциальный банк и квартира управляющего». Так называемый «Дом на Новинской».
Банк находится на втором этаже. Длинная лестница внутри дома. Налево собственно банк. Прихожая. Купили билеты и путеводители. Комната 5х10 метров – присутственное место, для клиентов. Большие лавки, конторка для заполнения документов. Окошко операциониста. Не помню – на одного или на двоих? Я думаю – на одного. Очередей и ажиотажа, вроде бы, в провинциальном банке быть не должно. Отдельного окошка кассы нет.
Проходим в операционный зал – помещение для служащих. Большие, огромные столы со всяческими полочками, ящичками для документов, картотек. Конечно, счёты с деревянными костяшками. Посередине – стол управляющего. Это странно. А где же он вёл прием посетителей? Говорят, что был отдельный кабинет, но он закрыт сейчас. В углу большой сейф, и, кажется, есть ещё сейф-комната. Посетителей в музее не было. Но и  экскурсовода тоже. Поэтому уяснить весь технологический процесс работы банка сто лет назад не удалось. Как проходили документы? Какие операции и как осуществлялись? Как инкассировали? Как переводили деньги в другие банки? Осталось очень много вопросов. Но, всё равно, очень интересно. Мой дед проработал больше 40 лет в Московском купеческом банке на Ильинке (сейчас там – администрация Президента, а до этого был ЦК КПСС). Работал начальником отдела работы с клиентами. Может быть, примерно в таком операционном зале.
Спасибо организаторам за то, что собрали и открыли такой музей.
Квартира управляющего тоже очень интересна. Здесь уже кто-то нам рассказывал. Я представил нашу квартиру на Пятницкой до революции. В чём-то она, видимо, была похожа (по рассказам родителей). Хотя, конечно, наш дед, всё-таки не был управляющим, а всего лишь начальником отдела. Как я сейчас. Правда, Московский купеческий банк был по тем временам на порядок крупнее того банка, где я сейчас тружусь.
А ещё в одной из комнат «дома на Новинской» была выставка работ художницы Шестаковой-Кузнецовой. Она родилась в Тутаеве. Потом долгое время жила в Северодвинске (наверное, вышла замуж за моряка-североморца и уехала с ним). Пейзажи, море, мистические сюжеты, иконопись. Тоже интересно.
А вот экспозиция «Романовская овца» ещё не открыта. Самому музею тогда было всего два года. Так что сейчас, наверное, эта выставка уже будет работать.
Романовская часть Тутаева гораздо меньше Борисоглебской. Здесь нет новых кварталов. Да и центр мы не сразу нашли: всё домики и домишки. И посмотрели мы в этом городе практически только музей банка. Но ведь мы вообще не планировали сюда заезжать.

О нужных и ненужных вещах.
Так или иначе, в мы выехали на левобережную трассу Ярославль – Рыбинск. Дорога пустынная, но хорошая. Может быть, потому, что по ней мало ездят? Жена за рулем. А пока я расскажу о нашем питании в «полевых условиях». В ту первую нашу поездку мы взяли довольно много бесполезных вещей. Но некоторые вещи заслуживают упоминания. Во-первых, сумка-холодильник. Это такой термос, в который укладываются «элементы» (замороженные пластмассовые бруски с жидкостью) и скоропортящиеся продукты. Собираясь в дорогу, жена наготовила столько снеди, что мы первые 2 дня даже ничего не покупали в магазинах. Это правильно, потому что в жару, кто его знает, чем тебя накормят в общепите? Во время ночевок в гостиницах холодильные элементы мы замораживали, и следующий день ездили опять со свежей едой.
Питьё в виде кваса и морса тоже взяли с собой. Правда, одна бутылка морса куда-то завалилась и уже потом, через 2 недели стояния на даче, когда жена её решила открыть, она  фонтаном облила весь потолок. Кроме того, мы возили с собой складные столик и стул. И пару раз ими воспользовались во время перекусывания в полевых условиях. Однако, к концу поездки мы стали питаться, не вылезая из машины. Останавливаемся в тени, открываем правые двери. Один сидит на переднем сидении, другой – на заднем. В ногах – сумка-холодильник. Бутылки в машине. В принципе, так удобнее, чем сначала всё выгружать, машину закрывать, потом всё обратно.
Из покупной еды очень удобен сыр «Виола». Хлеб – какой придется. Молоко на дороге купили один раз,  когда ехали к дому. Раньше не рисковали.

Рыбинск.
А вообще, конечно, 2 дня на сухом пайке несколько утомили. И в Рыбинск мы ехали с целью поесть какой-нибудь рыбы: по путеводителю выходило, что Рыбинск – столица рыбной торговли. Об этом можно было и без путеводителей догадаться – по названию.
Однако, Рыбинск нас разочаровал. Мы прибыли туда в 15-45. Переехали  через Волгу и стали искать, где бы поесть рыбки? Поехали по главному проспекту – Крестовой улице. Еле-еле нашли книжный магазин. Купили красивый фотоальбом. Спросили по поводу ресторана, где может быть волжская рыба. Сказали, что только на железнодорожном вокзале. Но, говорят, с рыбой в городе напряжёнка. Плюнули, пообедали в кафешке окрошкой и мясом по-варшавски (в Рыбинске!).
Из фотоальбома поняли, что кроме громадного Спасо-Преображенского собора в Рыбинске смотреть нечего. Сам собор, конечно, красив. Особенно колокольня. Как потом выяснилось, она построена на 40 лет раньше самого собора.
Купили фотопленку, а то 3 штуки мы уже отсняли. Еще раз проехались по Крестовой улице, поняли, что по ней разрешено движение только общественному транспорту. Хорошо, что сами поняли, а не с помощью ГАИ. То-то мы ездим и удивляемся: троллейбусов полно, а легковых машин не видно. И рванули из Рыбинска в Углич. До него еще километров 80, а времени уже 16-50.
Бросим, все-таки, на Рыбинск последний взгляд в зеркало заднего вида.
Рыбинск (до 1777 года – Рыбная слобода) впервые упоминается в 1504 году. В месте слияния Шексны и Волги ловились стерляди, осетры и белорыбицы. Ловились! Надо было это путешествие устраивать на 500 лет раньше. При Петре Рыбинск стал ключевым перевалочным пунктом нового хлебного пути с низовьев Волги в Питер. Бывала здесь и Екатерина. А вообще, Рыбинск – столица бурлаков. Здесь они сбивались в артели и тянули огромные суда («расшивы») вверх по Волге. Бурлацкий труд полностью исчез во второй половине 19 века с появлением пароходов. Некоторое время вместо перемещения судна бурлаками также использовался такой способ, как завоз якорей вверх по течению и подтягивание к ним судна на лебёдке с конной или паровой тягой. На их каторжном труде богатело торговое Поволжье и сам Рыбинск. Здесь в 1977 году поставили единственный в мире памятник Бурлаку.
Интересно, что в Западной Европе передвижение речных судов бурлаками сохранялось до тридцатых годов ХХ века. В этих странах капитан речного судна как правило являлся и его владельцем, наёмного экипажа на судах не было. Капитану помогали члены его семьи, которые постоянно жили на судне. В таких условиях оборудование судов паровой машиной было невозможно, так как паровая машина нуждается в уходе со стороны профессионального механика и требует постоянного труда кочегаров. Суда передвигались под парусом, при помощи буксиров или тягловых животных, шедших по берегу. Однако нередко по каким-либо причинам эти способы отпадали, и тогда жене и детям приходилось впрягаться в лямку.
Есть в Рыбинске и исторический музей. Он стоит рядом с собором, но мы его нашли на карте уже потом. И там же есть, оказывается, богатейшая экспозиция русского и зарубежного искусства. Ещё в городе стоит памятник адмиралу Ушакову, опять же единственный в мире. Ушаков – уроженец здешних мест. В 15 километрах вниз по Волге в усадьбе Тихвино-Никольское – некое «обнажение древних слоев земной коры»  – памятник ЮНЕСКО. Что за «обнажение»?
Про Фёдора Фёдоровича Ушакова расскажу, пожалуй, подробнее. Он родился в с. Бурнаково, неподалёку от Рыбинска, в семье мелкопоместного дворянина. Влечение к морю зародилось в душе мальчика под влиянием рассказов старика-односельчанина, служившего канониром ещё в петровском флоте. Шестнадцатилетнего юношу родные отправили в Петербург и определили на учёбу в Морской корпус. Через два года, уже гардемарином, он совершил своё первое учебное плавание на корабле "Святой Евстафий". В 1766 г. Ушаков выпустился из корпуса офицером, мичманом, и был зачислен в галёрный флот, плававший на Балтике.
Когда в 1768 г. в связи с русско-турецкой войной началось возрождение Азовской военной флотилии, Фёдор Ушаков оказался в числе офицеров, переведённых на Дон. Плавая на парусном судне "Гектор", он защищал русские верфи и населённые пункты на Дону и его притоках, учился управлять огнем в бою. Затем, командуя ботом "Курьер", ходил по Азовскому и Черному морям между Таганрогом, Керчью, Феодосией и Балаклавой, изучал новый морской театр. Через два года был назначен командиром 16-пушечного корабля "Модон", одного из самых крупных в Азовской флотилии. Имея своей базой Балаклаву, русские корабли содействовали операциям сухопутных сил, охраняли крымские берега от возможных десантов противника. По окончании войны турецкая эскадра ушла в Босфор, а Россия приобрела новые земли и свободу мореплавания в Черном море.
В 1775 г. Ушаков был переведён на Балтику и произведён в капитан-лейтенанты. На следующий год, командуя фрегатом "Северный Орёл", перешёл к берегам Италии, в Ливорно. Став в Средиземноморье капитаном фрегата "Святой Павел", охранял русские торговые суда от нападения английских каперов. В 1779 г. он вернулся в Кронштадт, командовал линейным кораблем "Святой Георгий Победоносец", потом был назначен капитаном императорской яхты, что тогда считалось большой честью. Но придворная служба была не для Ушакова. Вскоре он отпросился с этой должности в эскадру контр-адмирала Сухотина и с ней совершил поход в Средиземное море, командуя фрегатом.
В 1783 г. Фёдор Фёдорович был откомандирован на Чёрное море, где Г.А.Потёмкин создавал для России новый, Черноморский флот. Ушаков, уже в чине капитана 1-го ранга, активно участвовал в строительстве военно-морской базы в Севастополе, в постройке кораблей в Херсоне. Один из новопостроенных мощных линейных кораблей - 60-пушечный "Святой Павел" поступил под его командование. Когда в 1787 г. Екатерина II посетила Севастополь и ознакомилась с созданным в короткое время флотом, она осталась очень довольна. В числе поощрённых ею морских офицеров был и Ушаков, которого она произвела в капитаны бригадирского ранга.
Через полгода началась русско-турецкая война, которая сделала имя Ушакова известным не только в России, но и за её пределами. Но это случилось не сразу. Первый боевой поход черноморской эскадры во главе с контр-адмиралом М.Войновичем оказался неудачным. В виду Варны сильный шторм, продолжавшийся несколько дней, разметал корабли по морю, фрегат "Крым" затонул, линейный корабль "Мария Магдалина" занесло к туркам в Босфор, едва не погиб и "Святой Павел" Ушакова, но мужественный и искусный капитан сумел его спасти. Летом 1788 г. эскадра вновь вышла в море и 3 июля встретилась с турецким флотом у острова Фидониси. Турки вдвое превосходили русских по числу кораблей, имели тройной перевес в орудиях и первыми открыли огонь по русскому авангарду ("Святой Павел" и три фрегата). Расстояние не позволяло русским фрегатам вести эффективную стрельбу из 12-фунтовых пушек, и Ушаков, возглавлявший авангард, предпринял смелый манёвр. Он приказал фрегатам обойти головные турецкие корабли с наветренной стороны, чтобы поставить их "в два огня", а сам на "Святом Павле" вышел из строя и решительно атаковал флагманский корабль Гассан-паши. В результате боя, продолжавшегося около трех часов, флагманский корабль противника получил серьёзные повреждения. Это вынудило Гассан-пашу, а за ним и все корабли его эскадры покинуть район боя. Потёмкин высоко оценил боевое искусство Ушакова, последний был награжден орденом святого Георгия 4-й степени, произведён в контр-адмиралы и получил начальство над всем корабельным флотом в Севастополе.
В марте 1790 г. светлейший князь Таврический отправил Войновича на второстепенную, Каспийскую флотилию и назначил командиром Черноморского флота Ушакова. С этого момента началось подлинное боевое становление этого флота, стали закладываться его славные боевые традиции. В мае 1790 г. Федор Федорович ходил с эскадрой под стены Синопа и Анапы, жёг и топил неприятельские корабли, разведывал турецкие крепости, огнём своих пушек наводил трепет на их гарнизоны. В июле у Керченского пролива он преградил путь турецкой эскадре, рвавшейся в Азовское море; смело маневрируя и ведя меткий огонь, Ушаков отразил атаку противника, а затем сам пошёл вперед, сблизился с турками на дистанцию картечного залпа и ввёл в действие всю артиллерию. Турецкие корабли, значительная часть которых получила повреждения, начали отход и смогли уйти от преследования лишь благодаря большой скорости. Фёдор Фёдорович был удостоен ордена святого Владимира 2-й степени.
В августе, следуя с эскадрой из Севастополя к Очакову, Ушаков обнаружил у острова Тендра турецкую эскадру, стоявшую на якоре. Он немедленно атаковал противника, не перестраивая свою эскадру из походного положения. Турецкие корабли стали в беспорядке отходить к устью Дуная. Русский контр-адмирал уничтожил два линейных корабля, несколько малых судов, турки потеряли свыше двух тысяч человек, в том числе более семисот пленными. Потёмкин писал: "Наши, благодаря Бога, такого перца задали туркам, что любо. Спасибо Фёдору Фёдоровичу!" С этого времени турки стали откровенно бояться Ушакова, а тот получил от Екатерины II ещё одну награду - орден святого Георгия 2-й степени.
31 июля 1791 г. Ушаков одержал над турецким флотом блистательную победу в сражении у мыса Калиакрия. В этом сражении он атаковал противника в походном строю трёх колонн. Исход боя решили смелые манёвренные действия - проход русской эскадры между берегом и турецкими кораблями для занятия выгодного наветренного положения перед атакой, выход флагманского корабля Ушакова "Рождество Христово" из кильватерного строя в ходе преследования флагмана противника. Понеся тяжелые потери, турецкие корабли прекратили бой и, пользуясь темнотой, ушли к Босфору. Это поражение перечеркнуло последние надежды Оттоманской Порты и ускорило подписание победного для России Ясского мирного договора. Екатерина II в рескрипте на имя флотоводца писала: "Знаменитая победа... служит новым доказательством усердия к службе нашей, особливого мужества и искусства вашего. Всемилостивейше пожаловали вас кавалером нашего ордена святого Александра Невского". После окончания войны Ушаков был вызван в Петербург, год спустя произведен в вице-адмиралы, после того несколько лет командовал практической эскадрой на Чёрном море, руководил строительством Севастополя.
С ростом завоевательных устремлений Франции и созданием антифранцузской коалиции европейских государств с участием России Фёдор Фёдорович оказался в эпицентре событий, происходивших в Средиземноморье. В 1798 г. Павел 1 вступил в союз с недавним противником - Турцией, и Черноморскому флоту было поручено действовать вместе с турками в Средиземном море против французов. При этом полный адмирал Кадыр-бей получил от своего султана приказ не только быть в подчинении у русского вице-адмирала, но и учиться у него. Приняв в Константинополе под своё командование присоединившуюся к Черноморскому флоту турецкую эскадру, Ушаков направился в Архипелаг. Силою оружия он освободил из-под власти французов острова Цериго, Занте, Кефалонию, Святой Мавры и в октябре осадил важнейшую стратегическую базу Франции в Ионическом море - остров Корфу.
Атаковать Корфу с моря и взять крепость штурмом было чрезвычайно трудно, так как противник располагал большими силами и мощными укреплениями, а у Ушакова недоставало сухопутных войск, не было осадной артиллерии. Но четыре месяца блокадных действий у Корфу убедили русского флотоводца в необходимости штурма, и он организовал его блестяще. Овладение сильной крепостью и островом в короткие сроки (18-20 февраля 1799 г.) стало образцом смелых, хорошо спланированных и согласованных действий кораблей и десантов союзников при решающей роли русской эскадры и её экспедиционного отряда, проявивших себя исключительно доблестно. Узнав о победе Ушакова, Суворов воскликнул: "Зачем я не был при Корфу хотя бы мичманом!" За взятие крепости и острова Корфу Фёдор Фёдорович был произведен в адмиралы, кроме того, получил награды от турецкого султана и неаполитанского короля.
С выходом в апреле 1799 г. армии Суворова в Северную Италию Ушаков перенёс свои операции к берегам Южной Италии, где его экспедиционные силы заняли ряд городов, включая Неаполь, и дезорганизовали коммуникации противника. Не могу здесь не рассказать об этом периоде Итальянского похода Ушакова. В Италии в 1798— 1799 гг. скрестились жизненные пути двух замечательных флотоводцев - Ушакова и Нельсона. “Официально” они явились со своими эскадрами в Средиземное море делать одно и то же дело: изгнать французов с Ионических островов, с Мальты, из Южной Италии и прочно блокировать французскую армию в Египте. А “неофициально” Нельсон с подозрительностью, с тревогой и ревностью и, может быть, даже с ещё более сильными чувствами следил за каждым движением Ушакова. “Я ненавижу русских”, не скрывая от окружающих, говорил он.
“Дурной памятник дурному человеку”,— так выразился о колонне Нельсона на Трафальгарской площади в Лондоне Герцен, любивший и уважавший Англию и английский народный характер и ставивший английскую честность в частной жизни, английское чувство независимости, свободолюбие очень высоко. Приговор Герцена звучит сурово, но заслуженно. Нельсон был, правда, храбрым военачальником, преданным родине патриотом. Человек, потерявший в боях руку, глаз и, наконец, в завершающий момент своей последней победы, не колеблясь, подставивший под неприятельский огонь в опасном месте своё давно искалеченное тело, прославлялся в английской литературе на все лады. Но если сравнивать моральные качества Ушакова и Нельсона, то становится очевидным, что последнему было совершенно незнакомо великодушие к поверженному врагу, рыцарское отношение к противнику, уважение к ценности человеческой жизни, которые так ярко проявлялись в Ушакове. Наш герой в этом смысле был  бесконечно выше Нельсона.
В тот период, о котором идёт речь, Нельсон показал себя, в самом деле, бессердечным человеком. Небольшой русский отряд Григория Белли, высаженный на юге Италии, в течение примерно трех недель не только взял Неаполь, но и освободил от французов две трети Неаполитанского королевства. При этом ко взятым в плен приверженцам «якобинцев» русские отнеслись с уважением, разрешили им погрузиться на корабль и отплыть во Францию, а тем неополитанцам, которые их поддерживали в период оккупации, не чинили никаких притеснений. Прибывший вскоре в Неаполь Нельсон с эскадрой объявил перемирие, подписанное русскими, французами, неополитанским кардиналом Руффо и английским капитанов Футом, недействительным. Он остановил корабль с французами, вернул его в Неаполь и учинил кровавую казнь, а город и его жителей отдал на  растерзание неополитанской «армии» (бандитам), моментально разбегавшимся при появлении мало-мальски квалифицированных французских солдат и храбрым только с беззащитными людьми. (Как тут не вспомнить знаменитую депортацию в СССР советских узников фашистских концлагерей, осуществлённую англичанами после Второй мировой войны, прекрасно осведомлёнными о том, что ждёт этих людей на родине.) Объяснять чудовищные злодеяния, без малейшего протеста допущенные Нельсоном в Неаполе и других местах, тем, что он очень уж ненавидел “якобинцев”, извинять позорное, коварное нарушение подписанной капитуляции и повешение капитулировавших (например, адмирала Караччиоло), оправдывать эти отвратительные поступки прискорбным влиянием “порочной сирены”  — любовницы адмирала Эммы Гамильтон — трудно, и все такие ухищрения некоторых биографов Нельсона, конечно, не могут заставить забыть об этих чёрных делах его. Ушаков тоже не был “якобинцем”, но он, посылая, согласно заданию, своих моряков и солдат изгонять французов из Неаполитанского королевства, боролся только с вооруженным врагом и не позволял бросать в огонь, жарить на кострах, пытать мужчин и женщин за то, что они считались республиканцами. Наоборот, моряки и солдаты Ушакова спасали несчастных людей, которых монархические банды королевы Каролины и кардинала Руффо, ничуть не сдерживавшиеся всемогущим в тот момент в Неаполе адмиралом Нельсоном, гнали, как диких зверей, предавали неслыханным истязаниям. “Да здравствует адмирал Нельсон!” - восторженно вопили озверелые “защитники трона и алтаря”, заливая кровью беззащитных жертв улицы Неаполя. И было счастьем, если этим жертвам удавалось вовремя укрыться под защиту высаженных ушаковской эскадрой русских моряков. Так что, фильм «Леди Гамильтон», безусловно – величайшее произведение ХХ века, а Лоуренс Оливье и Вивьен Ли сыграли великолепные роли, но к исторической правде этот фильм не имеет никакого отношения.
Вскоре отношения России с союзниками ухудшились, и Фёдор Фёдорович получил от Павла I приказ о возвращении эскадры на родину (одновременно в Россию был отозван Суворов). В октябре 1800 г. флотоводец привёл корабли в Севастополь. Кстати, за время похода русские не потеряли ни одного (!) корабля. В результате действий Ушакова в Средиземноморье Франция лишилась господства в Адриатике, утратила Ионические острова, а приобретение Россией военно-морской базы Корфу помогло союзникам в последующих войнах с Францией в 1805 - 1807 гг. Однако, российское руководство, как это часто бывало, не смогло и не захотело воспользоваться столь блистательными победами. А то бы сейчас была военно-морская база России на острове Корфу или еще где-нибудь в Эгейском море!
Вступивший на престол Александр 1 совершенно не представлял себе военно-морских дел, не считал Россию морской державой (это через сто лет после Петра!) и даже организовал в 1802 году Особый Комитет по образованию флота (!). Ушакова при этом никто не слушал, и всё это привело к тому, что выдающиеся способности Ушакова как флотоводца в дальнейшем практически не использовались. В 1802 г. он был назначен главным командиром Балтийского гребного флота и начальником флотских команд в Петербурге. В 1807 г. Фёдор Фёдорович отпросился в отставку и уехал в своё имение на Тамбовщину. На послание императора, пожелавшего узнать об истинных причинах его увольнения со службы, адмирал ответил: "Душевные чувства и скорбь моя, истощившие крепость сил, здоровья. Богу известны - да будет воля его святая. Все случившееся со мною приемлю с глубочайшим благословением". Во время Отечественной войны 1812 г. Ушаков был избран начальником ополчения Тамбовской губернии, но по возрасту и состоянию здоровья он отказался от этой должности.
Всецело и каждодневно преданный морским делам, Фёдор Фёдорович всю жизнь прожил холостяком. Да, у войны в то время тогда было, действительно, «не женское лицо». В преклонных годах, пребывая в своём имении, он стал почти отшельником. Умер он на 74-м году жизни и был похоронен в Санаксарском монастыре Темниковского уезда Тамбовской губернии. 30 ноября 2000 года решением Комиссии по Канонизации Русской Православной Церкви выдающегося флотоводца причислили к лику местночтимых святых Саранской епархии.
Вряд ли нынешняя молодёжь знает, кто такой адмирал Ушаков. А в моём детстве были фильмы «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы». В главной роли Ушакова – Переверзев. К сожалению, в памяти осталось немного: штурм какой-то неприступной крепости (видимо, Корфу), манёвры наших громадных парусников и залпы изо всех пушек, горящие корабли турок, их истошные крики «Ушак-паша!». Наверное, в этих картинах проиллюстрирована вся биография знаменитого флотоводца. За исключением последних 15 лет жизни, после отставки.
Посмотрим последний раз на Рыбинск. Если приглядеться, то сзади на левом берегу Волги можно увидеть усадьбу Петровское – вотчину дворян Михалковых. Там есть очень изящная беседка и шикарный парк. Правда, когда недавно Андрей Кончаловский решил окончательно переехать из Лос-Анжелеса и Парижа в Россию, то он стал приводить в порядок свое «родовое гнездо» - дачу на Николиной Горе. Про усадьбу в Рыбинске что-то братья Михалковы не говорят. Может, путеводителей не читали? – Нет, читали. Как мне потом рассказали люди, знающие Рыбинск, в 90-х годах Никита «закидывал удочку», но получил от местных властей отлуп.
Ничего уже почти не видно, поэтому откладываем до следующего раза разбирательство с Рыбинским водохранилищем. Мне поначалу показалось, что оно – результат строительства плотины на Шексне, но вроде бы и на Волге есть какие-то гидросооружения. Для меня дело пока тёмное.

Штурманы российских дорог.
Всё. Рыбинск скрылся за поворотом. Едем лесом. Лес горит. Прямо виден огонь у земли. И вроде бы его кто-то тушит. Быстро проскакиваем этот участок. Дорога идёт параллельно Волге. Где-то справа, за рекой остается город Мышкин с его народным музеем мыши. Очень было бы интересно взглянуть, но вторую переправу (а потом и третью) в один день нам не поднять. Да и музей, поди, уже закрыт. Если всё-таки, Вы поедете от Ярославля до Рыбинска по левому берегу Волги, и останется время, то очень советую съездить в Мышкин. Может быть, там и заночуете, если гостиница приглянётся.
Сейчас я за рулем. Жена – штурман. Кончилась подробная карта Ярославской области. Говорю, возьми наш основной атлас. Да, что там? В путеводителе жирным красным цветом обозначена прямая дорога к Угличу.  Попутные машины, с которыми мы играли в догонялки, дружно заворачивают налево в сторону села Новое. А мы едем по жирной красной линии прямо. Никого нет. Асфальт ровный. Летим. Вдруг знак ограничения скорости 70, потом 50, и мы чуть не вылетаем на полной скорости (кто ж у нас смотрит на знаки, когда на дороге никого?) … на кондовый проселок.
Начинаем разбираться, и выясняется, что на нашем основном атласе автодорог Подмосковья километров за 30 до Углича жёлтенькая линия переходит в серенькую. То есть дорогу строили и не достроили. Никакой дорожной техники не видно. Так что, не скоро достроят. Атлас этот по данным октября 2000 года. И в атласе 2002 года этот отрезок тоже серенький. И, конечно, мораль: ни в коем случае не доверять картам в путеводителях!
Я высказываю жене всё, что я думаю о ней, как о штурмане. Действительно, штурман она неважный. Больше смотрит не на карту, а на дорогу и кричит, чтобы я не обгонял. Я, конечно, обгонять люблю, поэтому крик не смолкает. Я ей говорил даже, что вожу с собой инспектора ГИБДД.
 Возвращаемся, делаем крюк километров 50 по «жёлтенькой» трассе и прибываем в Углич в 19-00. Вместо прописанных в путеводителе 77 км от Рыбинска мы проехали 130!

Ночь в Угличе.
Едем по главной улице Углича - Ярославской. Слева гостиница «Углич». В путеводителе она стоит под первым номером. Захожу. Двойка стоит 265 руб. Хорошо! После 1400 «юбилейных» рублей надо умерить аппетиты. Как потом выяснилось, это была ошибка: надо было искать другое место. Но ведь в Костроме тоже было недорого – и неплохо.
Закидываем вещи в номер. Едем в центр. Кремль, купание в Волге (традиционное). Предварительный осмотр того, что надо будет смотреть утром. Покупка продуктов в магазине. Возвращаемся в гостиницу. Идём в гостиничный ресторан, где, как объявлено, есть караоке-бар. Оказалось, что этот бар внутри здания. А весь народ по случаю жары сидел на улице. Заказали мы, кажется, рыбу (мечту убить нельзя), спел я пару песен на английском для жены. И мы пошли спать.
Но не тут-то было. В 11 часов в этом ресторане началось буйство: то ли это была дискотека, то ли выступала какая-то группа. Съехались со всей округи мужики с деньгами  и бабами. И всё это продолжалось до 3 часов ночи. Хотя наш номер был на 3-м этаже и окнами на противоположную сторону, но спать было невозможно: стены ходили ходуном. Жена пошла выяснять. Ей сказали, что этот ресторан – частный. Раньше бы их мигом призвали к порядку. А теперь ничего поделать не могут. Это происходит каждую ночь. Все окрестные жители тоже страдают.
В три это закончилось. Потом ещё полчаса мужики разводили женщин по номерам. Хорошо ещё, что эти номера были от нас в отдалении. Всё-таки, мы немного поспали. Вот так мы «попали». Резюме: в Угличе останавливаться на ночлег нельзя. Другой гостиницы, вроде бы, нет. Ночевать лучше в больших городах. А впрочем, Коля Носов ездил по нашим следам и ночевал в Переславле. Правда, не в самом городе, а немного за городом. Но прекрасно переночевал. Нет, видимо, правил здесь нет. Как повезёт. В Угличе нам не повезло.
Кстати, только что (когда я это пишу в 2002 году) по телевизору в новостях показали сюжет о том, что в этой самой гостинице есть одна фирма под названием «Золотое кольцо», занимающаяся оффшорным бизнесом и уводом доходов от налогообложения.

7. День седьмой.

Углич.
Углич основан  в 937 году посланцем великого князя киевского Яковом Плесковичем. Само название «Углич» произошло то ли от резкого поворота Волги в этом месте, то ли от угля, который здесь жгли, то ли от каких-то местных наречий. До 4 марта 1238 года Углич развивался довольно интенсивно. Но в этот день неподалёку, на реке Сить наши были побиты татарами. И победители оттянулись на Угличе по полной программе.
Город начал возрождаться только через 20 лет. Дальше опять пошло постепенное укрепление Углича. И так продолжалось до 15 мая 1591 года, когда набатный колокол известил жителей, что в северо-восточной части Кремля найден мёртвым царевич Димитрий – последний отпрыск в роду Рюриковичей. Всех, кто был рядом с царевичем, пустили в расход. Нагих (Мария Нагая – мать мальчика) разослали в разные тюрьмы. Даже колокол наказали – сбросили с колокольни, на площади перед народом высекли плетьми, вырвали язык, оборвали ухо, а потом на триста лет выслали в Тобольск под именем «первоссыльный неодушевленный с Углича».
Довершили разгром города поляки в 1608 – 11 годах, потопившие Углич в крови. Они хотели окончательно ликвидировать следы преступления. Ведь по их версии убиенный был жив. Но к тому времени останки царевича уже были перевезены в Москву, а сам Димитрий провозглашён святым. От этих ударов судьбы Углич начал очухиваться только к концу века.
В 1735 году в городе появилась писчебумажная мануфактура купца Переславцева. В 19 веке развивались всевозможные ремёсла. Город был крупным перевалочным пунктом. Славились угличские сыры, колбасы и окорока. В конце 19 века в год изготавливалось до 1 миллиона мешков. Кстати, о мешках. В путеводителе я обратил внимание на такие слова: «Угличане шили мешки, для муки и сыпучих товаров… Угличанки вязали чулки…» Для завершения строфы не хватает ещё одной строчки. Например, «… и укладывали в мешкотару.»
В начале 20 века народ занялся отхожими промыслами. Тысячи угличан работали в Москве и Петербурге. Окончательно Углич превратился в глухомань, когда в 1912 году сгорела писчебумажная фабрика.
Нет, всё-таки над этим городом витает какой-то рок. Медленно-медленно укрепляется, а потом в одночасье всё рушится. Может быть, какие-то мелкие грехи угличан копятся-копятся, Бог терпит-терпит, а потом  раз – обрушивает на город свой гнев? Впрочем, что это я? Я ведь атеист.
Что же сейчас есть в Угличе интересного, и что мы посмотрели? Кремль. Хотя собственно стен уже давно нет, но храмы и палаты сохранились и отреставрированы. Мы посмотрели практически всё в Кремле.
Спасо-Преображенский собор (1713). Одна из фресок  «Преображение» воспроизводит ватикановскую композицию Рафаэля. Грандиозный шестирядный иконостас. Великолепная акустика. В это время для туристов пел хор «Златоуст». Вообще, этим утром приплыло несколько пароходов с иностранными туристами. И всё было забито толпами итальянцев и французов. В соборе, в помещении вокруг центрального зала устроена выставка древнерусского искусства – иконы. Всё подробно рассказано, где, что изображено.
Просто так иконы мне смотреть неинтересно. Я вообще, считаю, что икона – это икона, предмет культа, а не живопись. Так же, как абстракционизм – не живопись. Картина – это законченное произведение искусства. Она должна говорить сама за себя. Для того чтобы она заинтересовала, тронула душу не нужно ничего о ней рассказывать. Должно быть понятно всё из самого изображения. А вот из икон не понятно, надо знать, что и как. Так же, как хорошая музыка не нуждается в пояснениях. Писатель не должен в длинном предисловии рассказывать, о чём он написал книгу, а режиссёр – что он хотел выразить поставленным спектаклем или фильмом. Конечно, такие пояснения интересны, они добавляют новые краски к тому впечатлению, которое на зрителя производят произведения искусства. Добавляют, а не формируют это впечатление! Это так – к слову.
Палаты угличских удельных князей – самая древняя  постройка в Кремле (15 век). Долгое время палаты были заброшены. Думали даже разобрать их на кирпичи. Только в начале 19 века на средства купца Кожевникова начался ремонт, пристроили высокое крыльцо. А в 1892 году здесь открылся один из первых в России музеев древностей. Когда мы утром прошли туда, мы подумали, что здесь топят. Но оказалось – это просто очень толстые стены так накалились в течение жаркого лета. Зато зимой бывает очень трудно прогреть.
Рядом (в Угличском Кремле – всё рядом) – церковь Димитрия на Крови. Воздвигнута в 1692 году на месте гибели восьмилетнего царевича. Внутри – росписи на библейские сюжеты и тот самый «репрессированный» колокол. У церкви – два больших кедра и тоже, как и у нас на даче, - с шишками. Этот год, видимо, урожайный для сибирских кедров в средней полосе России.
Приехали к плотине Угличской ГЭС. Проезд по ней закрыт. Даёт ли плотина электрический ток, я не знаю. При её строительстве был уничтожен Покровский монастырь. Вообще, Угличское водохранилище много чего затопило, но дало возможность большим судам проходить выше по Волге. А раньше приходилось перегружать с одной большой баржи на несколько мелких. То же самое, делалось в Рыбинске и, видимо, в Нижнем Новгороде до постройки соответствующих плотин.
И последнее, что мы посетили в Угличе – музей «Библиотека русской водки». Это первый муниципальный музей, открытый в 1998 году. Почему Углич? Оказывается, именно в Угличе с 1839 года будущий водочный король Петя Смирнов в 10 летнем возрасте работал половым в буфете при гостинице на Успенской площади у своего дяди Григория Алексеевича.
А вообще, русской водке (хлебному вину) уже 500 лет. Создавалась как чудодейственное лекарство. Во второй половине 19 века Менделеев определил идеальные (?) пропорции спирта и воды, и в 1894 году этот состав был запатентован правительством как «водка Московская особенная». А в 1982 году решением Международного арбитражного суда за СССР были закреплены приоритет создания водки (поляки еще претендовали) и исключительное право на её рекламу. «Только водка из России – настоящая русская водка». Хоть это-то успели отбить! В музее представлена старинная технология, самогонные аппараты и, вообще, всё, что относится к водке. Продукция заводов, имеющих 100-летнюю историю.
Unforgettable: молодая женщина-экскурсовод примерно на 8 месяце беременности рассказывает с упоением  о культуре питья русской водки!
В самом Угличе водку не делают. Поэтому купили в музейном магазине в подарок аксакалам (на работе) несколько маленьких бутылочек, сделанных в Кашине. Кстати, неподалеку – за Волгой, рядом с Калязиным.
Последнее впечатление от Углича. Если забыть о ночном буйстве в гостинице, то Углич – спокойный, даже сонный (может, не выспавшийся?) городок. И вот. Еду я по центральной площади. Впереди какая-то девушка медленно переходит улицу. Увидела меня, остановилась. Я проехал. Останавливает  милиционер. «Почему Вы не уступили дорогу пешеходу?» Я говорю: «Но ведь она же остановилась, и я бы остановился. И мы бы стояли…» - «Ладно, поезжайте». Это был единственный случай в поездке, когда нас остановил милиционер.
За недостатком времени не нашли и не посмотрели художественную галерею и дом, где жил одно время известный актёр Михаил Чехов.

Калязин.
Итак, в 12-00 стартуем из Углича в Калязин. По дороге, вроде, ничего интересного не было.
13-00. Калязин. Никакой литературы по Калязину у нас тогда не было. Он не входит в Золотое кольцо. Поэтому приехали просто по атласу в северную часть города, к воде. Рядом с пляжем стоит церковь, а в ней – исторический музей. К сожалению, он был закрыт. Поэтому ограничились купанием и созерцанием знаменитой Калязинской колокольни и волжских просторов.
Колокольня от этого места стоит далековато. На фотографиях она получилась очень мелко, но всё равно, впечатляет. Так вот, посередине моря торчит из воды колокольня. Как потом мне рассказали, вокруг этой колокольни был город. То есть в результате сооружения Угличской ГЭС две трети Калязина ушло под воду! Кстати, когда Носовы были здесь через месяц, то из-за густого дыма они даже колокольни не увидели. Пожары тем летом под Москвой были мощные.
А город этот, вроде бы, был Меккой волжских судовладельцев. А теперь вот осталась одна достопримечательность – затопленная колокольня. То-то этот город не входит в туристическую обойму.
2002г.
Но всё-таки, кое-что о Калязине рассказать я теперь могу. Известен Калязин с 12 века как городище при Троицком монастыре на левом берегу Волги и поселение Никола на Жабне – на правом. Этот монастырь упоминает Афанасий Никитин в своих «Хождениях за три моря». Троицкий Калязинский монастырь (в проторечье его называли Макарьевским по имени основателя монаха Макария) в течение всей своей дореволюционной истории пользовался благоволением князей и царей. Иван Грозный, Борис Годунов, Михаил Фёдорович, Алексей Михайлович, Пётр I, Екатерина II щедро одаривали его землями, богатыми пожертвованиями. Московские государи освободили монастырь от налогов, предоставили право самому судить своих крестьян не только в делах духовных, но и мирских, собирать на ярмарках пошлины на нужды монастыря. В то же время, история калязинского монастыря – это не только периоды укрепления и накопления богатств. В начале 17 века (1609 год) у стен монастыря состоялась битва: войска князя Скопина-Шуйского разгромили польские полки Сапеги и Зборовского. Однако, через несколько месяцев поляки вернулись и неожиданно напали на монастырь. Защитников было всего 68 во главе с воеводой Жеребцовым. Поляки ворвались внутрь монастыря, всё сожгли, всех защитников убили, разграбили, мощи игумена Макария разбросали, серебряную раку (подарок Бориса Годунова) изрубили на части и увезли.
Лишь только через несколько десятилетий монастырь был отстроен заново. Мощи Макария были вновь обретены, помещены в раку и с 1861 года проводилось торжественное празднование этого чудесного события. Монастырь много раз достраивался и укреплялся и к началу 20 века представлял собой величественный ансамбль из 5 храмов (самый величественный – Троицкий собор), трёх жилых корпусов, множества хозяйственных построек и монастырских стен. Колокольня монастыря (62 м) немного не дотягивала до Николаевской (74 м).
8 февраля 1919 года в присутствии духовенства, врачей-экспертов и массы граждан гробница Макария была вскрыта для того, чтобы продемонстрировать всем, что мощи святых, на самом деле, тленны. Не буду говорить, что там нашли, но, действительно, тленны. Так ведь они нетленны для верующих, и чудесные исцеления, которые на них происходят – тоже для тех, кто в это верит. А для неверующих – тленны! Так что, как говорилось в одном боевике С.Сигала, «надо верить!»
К сожалению, мощами неприятности для Троицкого монастыря не ограничились. В 1940 году при создании Угличского водохранилища всё разобрали или взорвали. Можно было этого не делать и сохранить величественное сооружение – надо было всего лишь обваловать монастырь. Но начальник Волгостроя Л.Берия отдал приказ взорвать. Сейчас начались робкие попытки что-то восстановить. Поживём – увидим. Кстати, самая большая нынче достопримечательность Калязина - возвышающаяся над водой колокольня Николаевского собора – уцелела чудом и не была разобрана из-за раннего половодья. Теперь туда можно подплыть на лодке, но выше второго яруса подняться по ней нельзя – далее отвесные стены и нет лестницы. Может, и хорошо, что нельзя взобраться – растащат то, что Лаврентий Палыч не взорвал.
Ещё можно рассказать про калязинские кружева. Этот промысел процветал в 18-19 веках. В каждом доме на Заволжской монастырской стороне звенели коклюшки. В плетении кружев участвовало всё женское население – от семилетних девочек до женщин преклонного возраста. Калязинские кружева отличались прочностью, оригинальностью, своеобразной красотой рисунка и были очень дёшевы.
Калязинский краеведческий музей (это тот, на северном берегу, который был закрыт) хранит в себе редкое собрание старинных изразцов. В 18 веке выпускалось до 7-8 тыс. штук в год. На них изображались фантастические цветы, сказочные драконы, птицы, звери, писались русские пословицы и поговорки, веселящие хозяев и гостей. Жаль, что не посмотрели.
Ну, всё. До свидания, Калязин! Я думаю, мы ещё вернемся. Поищем, что о тебе написано. Попытаемся представить, каким ты был. Сейчас здесь тоже красиво.
Дорога от Калязина до Сергиева Посада не прямая, как стрела. Наоборот, она имеет несколько хитрых развилок, и ничего не стоит проскочить нужный поворот. Кстати, не так давно где-то здесь разбился насмерть журналист Бачинский. А потом, конечно, нашёлся какой-то экстрасенс, который начал уверять, что здесь какое-то гиблое место, аура и тому подобная … муть. Дистанцию надо соблюдать и ПДД. И за руль не садиться, если плохо себя чувствуешь.
Если Вам понравилась первая ночёвка в Сергиевом Посаде, то можете повторить. А если нет, то для разнообразия проехать через город по Угличскому шоссе, проспекту Красной Армии, перед выездом направо и потом через Семхоз, Хотьково в Абрамцево. Там недавно выстроили новую гостиницу в русском стиле «Галерея» с бассейном, боулингом, теннисным кортом и т.п.
Если же вас не интересуют собственно музей-усадьба Абрамцево, Гефсиманский скит в Сергиевом Посаде, озеро Торбеево и водопад Гремячий, а также музей-усадьба Тютчева Мураново и Вы торопитесь домой, то можете рвануть из Посада прямо в Москву. К вечеру приедете. Правда, учтите, что, если Вы возвращаетесь в воскресенье вечером, пробки на Ярославке Вам не избежать.

Сергиев Посад. Гефсиманский скит.
Я, всё-таки, осмелюсь предположить, что Вы продлите путешествие ещё на один день и остановитесь где-то в районе Сергиева Посада. В этом случае у Вас будет ещё время посмотреть в конце седьмого дня Гефсиманский скит. В 2002 году мы ещё не знали об этом интересном месте. А может быть, оно ещё было недоступно для туристов – «не обретено»?
Если ехать по проспекту Красной Армии и аккурат напротив Лавры повернуть налево, проехав километра три по узким улочкам, Вы приедете к некоей площадке (в терминах ПДД – клумбе). Слева будет характерное низенькое здание – бывшее КПП, оставшееся от запретной зоны. Может быть, мы потому в 2002 году и не знали о существовании скита, что он был внутри зоны? Но вряд ли. В то время уже всё, что было, порушили. Скорее всего, просто скит ещё не привели в такое состояние, чтобы можно было водить посетителей.
Если проехать мимо этого КПП дальше примерно на километр с поворотами (если заблудитесь – спросите местных жителей), то приедете к обители.
На самом деле, место, про которое я хочу рассказать, называется Черниговский пещерный скит или Пещеры Гефсиманского скита. Первоначально в 1842-43 годах на противоположном берегу пруда был образован Гефсиманский скит, и первыми монахами были бывшие раскольники-старообрядцы, вернувшиеся в лоно Православной Церкви. До времени основания это было место прогулок семинаристов Троицкой Лавры, а ещё раньше, в период царствования императриц, здесь был увеселительный летний дворец для прибывающих на богомолье в Лавру коронованных особ. Сейчас в том, что осталось от собственно Гефсиманского скита, находится то ли военное училище, то ли казармы. Но поскольку корпуса есть, то есть надежда, что Гефсиманский скит возродят когда-нибудь.
Вообще-то, скит – это такое место, где монахи уединяются от всего мирского полностью. Интересно, как писал митрополит Филарет наместнику Лавры архимандриту Антонию в 1845 году про одного пустынника: «Ему следует построить уединённую келию. Бог благословит и да дарует ему безмолвие, благодатию осеняемое. Надобно, чтобы скитяне хранили его от известности, за которую легко вкрадывается молва».
Напротив Гефсиманского скита была  Исаковская роща, в которую в 1847 году переселился известный юродивый Филиппушка. Он-то и начал первым рыть пещеры. Жил он там всего четыре года, но так это дело раскрутил, что не только монахи рыли, но уже подряжали туда мирских землекопов, плотников, каменщиков. Интересно, как это скитяне общались с ними … безмолвно? Так или иначе, в 1851 году была освящена пещерная часовня. То величественное сооружение храма в честь чудотворной иконы Черниговской Богоматери, которое мы видим сейчас, было выстроено над подземной частью в 1886-97 годах по проекту и под руководством Н.В.Султанова. При строительстве ему надо было решить две сложные технические задачи: не повредить и даже расширить пещерную церковь и при строительстве как можно дольше не разбирать старую деревянную надпещерную церковь, которая к тому времени обветшала.  И архитектор, и инженер Султанов успешно справился с этими задачами.
Двадцатый век милостиво распорядился с плодами его трудов. В отличие от Гефсиманского скита, пещерная обитель сохранила в основном свои очертания. В храме и его подземной части в середине века располагалась тюрьма. Ныне храм приведён в «рабочее» состояние, проводится службы. Здесь находится рака с мощами преподобного старца Варнавы, канонизированного в 1989 году. Варнава (Василий Меркулов) не жил в пещерах, он был иеромонахом, а в 70-х годах позапрошлого века наместник Лавры утвердил его в звании «народного духовника пещер Гефсиманского скита». Прямо, как «народный артист». К нему шёл народ и даже исповедовался Николай II.
Мы были в ските два раза – в 2006 и 2007 годах. И заметили большие перемены за год. Приводятся в порядок келейные корпуса, вымощена территория, проводятся экскурсии силами семинаристов Лавры. Пещеры есть в Киеве (это теперь заграница), недалеко от Пскова, в Нижнем Новгороде. Мы совершали путешествия в те места несколько лет назад. А оказалось, что и рядом тоже есть такая экзотика.  «Экзотика» - потому что простому человеку как-то не свойственно зарываться, как крот, в землю. Сыро, душно, темно. Это даже не «бросить всё и уйти в монастырь». Это как бы закопать себя заживо в могилу. Короче: посмотреть – да, последовать примеру – нет!
Да, ещё в подземной части есть источник святой воды. Когда мы были там в 2007 году, сам источник ещё не был обустроен, и воду для страждущих накачивал насос. Но, я думаю, что теперь эта проблема уже решена, и можно будет по крутой лестнице спуститься ещё ниже молитвенного зала и налить канистру прямо из источника.

8. День восьмой.

Абрамцево. Аксаков. Гоголь.
Предположим, что Вы после Гефсиманского скита поехали в Абрамцево и там заночевали. Поэтому я начну день восьмой с посещения  Государственного историко-художественного и литературного музея-заповедника «Абрамцево».
В Писцовых книгах Московского государства 16 века есть упоминание о пустоши Обрамково. Спасаясь от ордынского ига, люди, жившие в южных районах страны, уходили по большим и малым рекам на север, находя глухие, укромные уголки, недоступные для врагов, обрамленные с двух-трех сторон рекой или ручьями. Видимо, отсюда и происходит название Обрамково (Абрамково). Так это место и называлось, пока в конце 18 – начале 19 века не утвердилось современное название.
Нынешняя планировка усадьбы относится к 60 – 70 годам 18 века, когда ею владел унтер-офицер флота Головин. В 1843 году имение было приобретено С.Т. Аксаковым. Сергей Тимофеевич родом из Уфы (1791 г.), учился в Казанском университете, начал службу в Петербурге в Комиссии по составлению законов. Увлекался театральным искусством. В 1816 году женился и десять лет жил в уфимском поместье. В 1826 году с семьёй перебрался в Москву. Был цензором и однажды за какой-то «прокол» сидел на гауптвахте. Но не образумился и в том же 1832 году был отставлен от должности. Кстати, ведь и Тютчев (о нём – ниже в главе «Мураново») позднее был цензором, но на гауптвахте, правда, не сидел.
Через год Аксакова назначили инспектором Земельного училища, которое затем было преобразовано в Межевой институт (ныне – институт или университет геодезии и картографии). Летом семейство Аксаковых жило в Абрамцеве. Поскольку Сергей Тимофеевич был большим авторитетом в театрально-литературном мире, то к нему в усадьбу приезжали многие писатели и артисты: Гоголь, Тургенев, Щепкин, поэт-славянофил Хомяков.
Гоголь познакомился с Аксаковым в 1832 году. Николаю Васильевичу тогда было 23 года, и он только-только вошёл в круг российской культурной элиты: Пушкин, Жуковский, Дельвиг, Плетнёв. Среди московских знакомых Гоголя, кроме Аксакова, были Погодин, Щепкин. Тридцатые годы – это пик творческой активности писателя. «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Ревизор», «Мёртвые души» были написаны в это золотое время. После «Ревизора» (1836г.) Гоголь очень устал и решил переменить обстановку, уехал за границу. Германия, Швейцария, но в основном, Рим. Здесь был написан первый том «Мёртвых душ», опубликованный в 1842 году. Гоголь, конечно, читал отдельные главы первого тома друзьям, в том числе, и Аксаковым. Но в Абрамцеве он читал первую главу из второго тома «Мертвых душ», причём, из последней, второй редакции. После публикации первого тома «Мертвых душ» он опять уехал за границу. Ему было тогда 33 года.
Вот как один из биографов в дореволюционном Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона описывает последние 10 лет жизни Гоголя.
«Это последнее пребывание за границей было окончательным переломом в душевном состоянии Гоголя. Он жил то в Риме, то в Германии, во Франкфурте, Дюссельдорфе, то в Ницце, то в Париже, то в Остенде, часто в куржке его ближайших друзей, Жуковского, Смирновой, Виельгорских, Толстых. И в нём всё сильнее развивалось пиетистическое направление (пиетист – человек, склонный к мистицизму). Высокое представление о своём таланте и лежащей на нём обязанности повело его к убеждению, что он творит нечто провиденциальное: для того, чтобы обличать людские пороки и широко смотреть на жизнь, надо стремиться к внутреннему совершенствованию, которое даётся только богомыслием.
Несколько раз ему пришлось перенести тяжёлые болезни, которые ещё увеличивали его религиозное настроение. В своём кругу он находил удобную почву для развития религиозной экзальтации – он принимал пророческий тон, самоуверенно делал наставления своим друзьям и, в конце концов, приходил к убеждению, что сделанное им до сих пор было недостойно той высокой цели, к которой он теперь считал себя призванным. Если прежде он говорил, что первый том его поэмы есть не больше, чем крыльцо к тому дворцу, который в нём строится, то теперь он готов был отвергать всё им написанное, как греховное и недостойное его высокого посланничества. Однажды, в минуту тяжёлого раздумья об исполнении своего долга, он сжёг второй том «Мёртвых душ», принёс его в жертву Богу, и его уму представилось новое содержание книги, просветлённое и очищенное. Ему казалось, что он понял теперь, как надо писать, чтобы устремить всё общество к прекрасному.
Началась новая работа. А тем временем его заняла другая мысль: ему скорее хотелось сказать обществу то, что он считал для него полезным. И он решил собрать в одну книгу всё писанное им в последние годы к друзьям в духе своего настроения и поручил издать эту книгу Плетнёву. Это были «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847). Большая часть писем, составляющих эту книгу, относится в 1845 и 1846 годам, той поре, когда настроение Гоголя достигло своего высшего развития.
Книга произвела тяжёлое впечатление даже на личных друзей Гоголя своим тоном пророчества и учительства, проповедью смирения, из-за которой виделось, однако, крайнее самомнение; осуждениями прежних трудов, в которых русская литература видела одно из своих лучших украшений; полным одобрением тех общественных порядков, несостоятельность которых была ясна просвещённым людям без различия партий. Впечатление книги на литературных поклонников Гоголя было удручающее. Высшая степень негодования, возбуждённого «Выбранными местами», выразилось в известном (неизданном в России) письме Белинского, на которое Гоголь не умел ответить. По-видимому, он до конца не отдал себе отчёта в этом значении своей книги. Нападения на неё от объяснял отчасти и своей ошибкой, преувеличением учительского тона, и тем, что цензура не пропустила в книге несколько важных писем. Но нападения прежних литературных приверженцев он мог объяснить только расчётами партий и самолюбий. Общественный смысл этой полемики от него ускользнул. Сам он, давно оставив Россию, сохранял те неопределённые общественные понятия, которые приобрёл в старом Пушкинском кружке, был чужд возникшему с тех пор литературно-общественному брожению и видел в нём только эфемерные споры литераторов.
В подобном смысле были им тогда написаны «Предисловие ко второму изданию Мёртвых душ» и «Развязка Ревизора», где свободному художественному созданию он хотел придать натянутый характер какой-то нравоучительной аллегории, и «Предуведомление», где объявлялось, что четвёртое и пятое издание «Ревизора» будут продаваться в пользу бедных. Неудача книги произвела на Гоголя подавляющее действие. Он должен был сознаться, что ошибка была сделана. Даже друзья, как С.Т.Аксаков, говорили ему, что ошибка была грубая и жалкая. Сам он сознавался Жуковскому: «я размахнулся в моей книге таким Хлестаковым, что не имею духу заглянуть в неё». В его письмах с 1847 года уже нет прежнего, высокомерного тона проповедничества и учительства. Он увидел, что описывать русскую жизнь можно только посреди неё и изучая её.
Убежищем его осталось религиозное чувство: он решил, что не может продолжать работы, не исполнив давнишнего намерения поклониться Святому Гробу. В конце 1847 года он переехал в Неаполь и в начале 1848 года отплыл в Палестину, оттуда через Константинополь и Одессу вернулся окончательно в Россию. Пребывание в Иерусалиме не произвело того действия, какого он ожидал.  «Ещё никогда не был я так мало доволен состоянием сердца своего, как в Иерусалиме и после Иерусалима, - говорит он. – У Гроба господня я был как будто затем, чтобы там, на месте почувствовать, как много во мне холода сердечного, как много себялюбия и самолюбия». Свои впечатления от Палестины Гоголь называет сонными. Застигнутый однажды дождём в Назарете, он думал, что просто сидит в России на станции. Он пробыл конец весны и лето в деревне у матери, а 1 сентября переехал в Москву. Лето 1849 года проводил у Смирновой в деревне и в Калуге, где муж Смирновой был губернатором. Лето 1859 года прожил опять в своей семье, потом некоторое время в Одессе, был ещё раз дома, а с осени поселился опять в Москве, где жил в доме А.П.Толстого. Он продолжал работать над вторым томом «Мёртвых душ» и читал отрывки из него у Аксаковых, но в нём продолжалась та же мучительная борьба между художником и пиетистом, которая шла в нём с начала сороковых годов.
По своему обыкновению, он много раз переделывал написанное, вероятно, поддаваясь то одному, то другому настроению. Между тем его здоровье всё более слабело. В январе 1852 года его поразила смерть жены Хомякова, которая была сестрой его друга Языкова. Им овладел страх смерти, он бросил литературные занятия, стал говеть на масленице. Однажды, когда он проводил ночь в молитве, ему послышались голоса, говорившие, что он скоро умрёт. Однажды ночью среди религиозных размышлений им овладел религиозный ужас и сомнение, что он не исполнил долг, наложенный на него Богом. Он разбудил слугу, велел ему открыть трубу камина и, отобрав из портфеля бумаги, сжёг их. На утро, когда его сознание прояснилось, он с раскаянием рассказал об этом Толстому и считал, что это было сделано под влиянием злого духа. С тех пор он впал в мрачное уныние и через несколько дней умер, 21 февраля 1852 года. Он похоронен в Москве, в Даниловом монастыре, и на его памятнике помещены слова пророка Иеремии: «Горьким моим словом посмеюся».
Такая вот трактовка столетней давности. В советской школе нам так не излагали. Я думаю, что и сейчас вряд ли школьники «переварят» такое. Со школьной программы у меня как-то осело в памяти, что Гоголь был очень строг к своему творчеству, всё переделывал, переделывал второй том «Мёртвых душ» и … надорвался. Ну, и царизм, конечно, приложил руку, чтобы его доконать…
В музее Абрамцево есть великолепный портрет. У камина сидит немолодой больной человек и грустно смотрит на огонь. В последний раз Гоголь посетил здесь Аксакова в 1851 году, за четыре месяца до смерти. Ему ещё не было сорока трёх лет.
А недавно в Абрамцеве вдруг «появилась» сосна, посаженная Гоголем. Если пройти от входа в усадьбу по липовой аллее мимо гостиницы «Галерея», то слева его и увидите. Огородили заборчиком, поставили табличку. Я думаю, что это «явление» - изобретение работников музея. Ну, был Гоголь, и как же ничего после него не осталось материального? Вот, дерево!
Но вернёмся к Аксакову. Именно в Абрамцеве раскрылся его писательский талант. Первой его книгой были «Записки об уженье рыбы» (1847), потом «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» (1852). Со школьных лет на слуху «Детские годы Багрова – внука». О русской природе он пишет хорошо. Вдохновенно. Я не охотник и не рыбак, но мне «Записки» очень понравились. Вот, например, нашёл в Интернете из  «Записок об уженье рыбы»:
«Чувство природы врождённо нам, от грубого дикаря до самого образованного человека. Противоестественное воспитание, насильственные понятия, ложное направление, ложная жизнь - всё это вместе стремится заглушить мощный голос природы и часто заглушает или даёт искажённое развитие этому чувству. Конечно, не найдётся почти ни одного человека, который был бы совершенно равнодушен к так называемым красотам природы, то есть: к прекрасному местоположению, живописному далёкому виду, великолепному восходу или закату солнца, к светлой месячной ночи. Но это ещё не любовь к природе, это любовь к ландшафту, декорациям, к призматическим преломлениям света. Это могут любить люди самые чёрствые, сухие, в которых никогда не зарождалось или совсем заглохло всякое поэтическое чувство. Зато их любовь этим и оканчивается. Приведите их в таинственную сень и прохладу дремучего леса, на равнину необозримой степи, покрытой тучною, высокою травою; поставьте их в тихую, жаркую летнюю ночь на берег реки, сверкающей в тишине ночного мрака, или на берег сонного озера, обросшего камышами; окружите их благовонием цветов и трав, прохладным дыханием вод и лесов, неумолкающими голосами ночных птиц и насекомых, всею жизнию творения: для них тут нет красот природы, они не поймут ничего! Их любовь к природе внешняя, наглядная, они любят картинки, и то ненадолго. Смотря на них, они уже думают о своих пошлых делишках и спешат домой, в свой грязный омут, в пыльную, душную атмосферу города, на свои балконы и террасы, подышать благовонием загнивших прудов в их жалких садах или вечерними испарениями мостовой, раскаленной дневным солнцем... Но, бог с ними! Деревня, не подмосковная, далёкая деревня, - в ней только можно чувствовать полную, не оскорблённую людьми жизнь природы. Деревня, мир, тишина, спокойствие! Безыскусственность жизни, простота отношений! Туда бежать от праздности, пустоты и недостатка интересов; туда же бежать от неугомонной, внешней деятельности, мелочных, своекорыстных хлопот, бесплодных, бесполезных, хотя и добросовестных мыслей, забот и попечений! На зелёном, цветущем берегу, над тёмной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, на котором колеблются или неподвижно лежат наплавки ваши, -- улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды! Природа вступит в вечные права свои, вы услышите её голос, заглушённый на время суетнёй, хлопотнёй, смехом, криком и всею пошлостью человеческой речи! Вместе с благовонным, свободным, освежительным воздухом вдохнете вы в себя безмятежность мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе. Неприметно, мало-помалу, рассеется это недовольство собою, эта презрительная недоверчивость к собственным силам, твердости воли и чистоте помышлений - эта эпидемия нашего века, эта чёрная немочь души, чуждая здоровой натуре русского человека, но заглядывающая и к нам за грехи наши...»
А вот как Аксаков описывает весенний пролёт и прилёт птицы в «Записках ружейного охотника»:
«Самое дорогое, поэтическое время для ружейного охотника – весна: пролёт и прилёт птицы! Целую зиму поглядывал он с замирающим сердцем на висящие в покое ружья, особенно на любимое ружьё. Не один раз, без всякой надобности, были вымыты стволы, перечищены и перемазаны замки. Наконец, проходит долгая, скучная, буранная зима. Февраль навалил сугробы снега: с утоптанной тропинки шагу нельзя ступить в сторону. Правда, рано утром, и то уже в исходе марта, можно и без лыж ходить по насту, который иногда бывает так крепок, что скачи куда угодно хоть на тройке. Можно подкрасться как-нибудь из-за деревьев к начинающему глухо токовать краснобровому косачу; можно нечаянно наткнуться и взбудить чернохвостого русака с ремнём пёстрой крымской мерлушки по спине или чисто белого, как снег, беляка: он ещё не начал сереть, хотя уже волос лезет»…
«Но ненадёжны мартовские утренники, неверен путь по насту, особенно в красный день. Как скоро обогреет хорошенько солнце – снежная кора распустится, раскровеет, как говорит, народ, начнёт садиться с глухим гулом, похожим на отдалённый пушечный выстрел, и не поднимет ноги человека, с каждым шагом будет он вязнуть по пояс в снежную громаду»…
«Но воздух становится теплее и влажнее. Апрель берёт своё: везде лужи, везде бегут мутные ручьи, зачернели проталины, как грязные пятна на белой скатерти. Обтаяли кругом родники, паточины, свежие навозные кучи и удобренная ими мельничная плотина. Около первых надобно стеречь появления малых дроздов, больших дроздов-рябинников, а около последних – чибисов, или пиголиц, жаворонков, удодов и скворцов. Уже материк реки, мало замерзающей выше пруда и зимою, прошёл до самых последних грив камыша. Холодно, неприязненно синеет глубина; но пора осматривать реку, как раз появятся нырки и крохали. Скоро всё это будет презрено и забыто, но вначале всё драгоценно… Таков человек не в одной ружейной охоте!
Наконец, наступает совершенная ростополь: юго-западный тёплый ветер так и съедает снег, насыщенный дождём. Много оттаяло земли, особенно по высоким местам, на полдневном солнечном прогреве. Картина переменилась: уже на чёрной скатерти полей кое-где виднеются белые пятна и полосы снежных сувоев да лежит гребнем, с тёмною навозною верхушкой, крепко уезженная дорога. Посинели от воды, надулись овраги, взыграли и сошли. Переполнилась ими река, подняла в пруду лёд, вышла из берегов и разлилась по низменным местам: наступила водополь, или водополье. Пар поднимается от земли: земля отходит, говорит крестьянин. На небе серо, в воздухе сыро и туманно. Именно в такое сумрачное время наступает валовой, повсеместный пролёт и прилёт птицы не только по ночам, зарям, утренним и вечерним, но в продолжение целого дня…
Надобно заметить, что пролетающая птица не кричит своим обыкновенным голосом, а прилетающая и занимающая места, хотя бы и временно, сейчас начинает свой природный, обычный крик и свист. Пролётная птица торопится без памяти, спешит без оглядки к своей цели, к местам обетованным, где надобно ей приняться за дело: вить гнёзда и выводить детей; а прилётная летит ниже, медленнее, высматривает привольные места, как будто переговаривается между собою на своём языке, и вдруг, словно по общему согласию, опускается на землю»…
Далее Аксаков подробно описывает, где и какие птички весной встречаются в большом количестве. А в конце это главы подводит очень интересные итоги:
«Обращаюсь назад, чтоб бросить общий взгляд на пролёт и прилёт дичи в Оренбургской губернии, верный только исторически, а теперь уже баснословный. Птицы бывало такое множество, что все болота, разливы рек, берега прудов, долины и вражки с весенними ручьями, вспаханные поля бывали покрыты ею. Сгон стоял в воздухе (как говорят крестьяне) от разнородного птичьего писка, свита, крика и от шума их крыльев, во всех направлениях рассекающих воздух. Даже ночью, сквозь оконные рамы, не давал он спать горячему охотнику. Птица была везде: в саду, в огородах, на гумнах, на улице… Это уж слишком, кажется, но я уверяю, что много раз, выезжая и выходя рано утром на охоту, находил я диких уток и голубей, сидевших на грязи и лужах среди улицы. Когда подъедешь, бывало, к болоту или весеннему разливу около реки, то совершенно потеряешься: по краям стоят, ходят и бегают различные породы куликов и куличков. Стаи разноцветных курахтанов снуют между ними во все стороны. Утки, с пёстрыми селезнями своими, от крупной, тяжеловесной кряквы до маленького, проворного чирка, бродят по грязи, плавают по воде, сидят на кочках. Из-под ног с криком, как бешеные, вырываются бекасы, вскакивают дупели и гаршнепы. В то же время, независимо от сидящих, новые стаи всего разноплеменного птичьего царства летают, кружатся над вашею головою, опускаются, поднимаются, перелётывают с места на место, сопровождая каждое своё движение радостным, весёлым, особенным криком. В большое затруднение приходит молодой охотник – к кому подъезжать? к кому подходить? в кого стрелять? И от  излишнего богатства происходила иногда бедность…
Но немногие уже из охотников помнят такие прилёты птицы в Оренбургской губернии. Всё переменилось! И в десятую долю нет прежнего бесчисленного множества дичи в плодоносном Оренбургском крае. Какие тому причины – не знаю. Но да не подумают охотники, читающие мою книжку, что это пристрастие  старика, которому кажется, что в молодости его всё было лучше и всего было больше. К сожалению, это всем известная истина. Я не разделяю мнение, что такое ужасное уменьшение дичи произошло от быстрого народонаселения и умножения числа охотников. Я не стану защищать себя и всех моих собратов того времени. Смолоду мы точно были не охотники, а истребители, но отчего дичь год от году переводится в таких местах, где совсем нет охотников? Да и число их всегда было ничтожно для такого обширного края. Очевидно, что этому должны быть другие, не известные мне причины. Постепенное уменьшение птицы в Оренбургской губернии началось весьма давно, а тогда было ещё очень просторно и привольно в ней и человеку, и зверю, и птице, да и теперь не тесно».
Это Аксаков констатирует резкое (на порядок) уменьшение птичьего поголовья в течение первой половины 19 века. Интересно, а что бы сказал Сергей Тимофеевич, если бы он встретил весну 2008 года в Подмосковье? Я думаю, что он сказал бы кратко: «Птицы нет, природа умерла». Нам сейчас «тесно», но не от птиц, не от фауны, а от нас самих, от людей. Когда к нам прилетают птицы? Вообще, прилетают ли они к нам? Наверное, прилетают, потому что зимой птицы - одни, а летом, вроде бы, другие. Прилёты я не помню. «Скворцы прилетели, скворцы прилетели, на крыльях весну принесли» - это из кино моего детства. Раз в два года видим осенний пролёт (улёт) журавлей. «Журавлики-кораблики летят под небесами…» А один мой знакомый любит охотиться на птичек весной и осенью в Дмитровском районе. Следит, когда объявят разрешение на охоту и в первый же день выезжает в лес. С собой кроме ружья, дроби и других охотничьих принадлежностей он берёт с работы мешок вышедших из строя мышей (компьютерных). «Охота» заключается в раскручивании, подбрасывании за проводок этих мышей и стрельбе по ним из ружья. Разлетаются на очень мелкие кусочки. А утки? «А утки летят уже высоко – я им помашу рукой».
Читаешь рассказы Аксакова о природе – на душе так светло. А прочитаешь – грустно.
С детства также любима сказка «Аленький цветочек». Написал её Аксаков со слов своей ключницы Пелагеи, рассказывавшей ему когда-то эту историю. Интересно, что сюжет этот был давно известен в Европе и до Аксакова. Это «Красавица и чудовище». Так сказать, творчество народов мира, как «Спящая красавица» - Белоснежка.
В 1859 году Сергей Тимофеевич умер. И вслед за ним старший сын Константин, дочери Вера, Любовь, Надежда и Ольга. В Абрамцеве стало пусто. Лишь изредка сюда наезжал сын Иван Сергеевич. В седьмую годовщину смерти на два дня приехал Фёдор Иванович Тютчев. Вот когда он, наверное, и побывал в Муранове. По дороге в Москву они с зятем Иваном Аксаковым заехали, наверное, к Н.В.Путяте. Может быть, тогда с Тютчевым был его сын Иван, который потом, в 1869 году женился на Ольге Путяте? И так сложилась легенда о посещении поэтом Муранова? Впрочем, это всё мои фантазии.

Абрамцево. Мамонтов.
В 1870 году за 15 тысяч рублей Абрамцево покупает крупный промышленник и меценат Савва Иванович Мамонтов. Рассказ про Абрамцево «мамонтовского периода» я построю вокруг жизни Саввы Ивановича. Он родился в 1841 году в Ялуторовске, недалеко от Тюмени. Его отец, Иван Фёдорович, зарабатывал винной торговлей, а после переезда в Москву в 1849 году вложил деньги в строительство железной дороги Москва – Ярославль. Это ему поставлен памятник на привокзальной площади Сергиева Посада. Прежде, чем построить эту первую частную железную дорогу, Иван Мамонтов провёл маркетинговое исследование: сколько народу идет в Лавру, и какие везут грузы.
Савву, по приезде в Москву определили в гимназию, но особого старания он не проявил. И отец отправил его в Питер в Горный корпус. Однако, проучившись полтора года, он опять возвращается в ту же гимназию. Здесь он провалил выпускные экзамены по латыни. Это был конфуз. Но по совету знающих людей парня направили поступать в Петербургский университет. Тогда свидетельства об окончании гимназии не требовали, а латынь за него сдал другой человек. Спустя некоторое время Савва перевёлся в Московский университет на юрфак.
Двадцатилетний Савва увлекся театром, записался в драмкружок (под руководством Островского). В августе 1862 года дебютировал в «Грозе» (Кудряш). На спектакль пришёл Мамонтов – старший и даже, говорят, прослезился. Однако, отец был не на шутку обеспокоен увлечениями сына и устроил ему «командировку» в Баку по делам фирмы. «Баку родной» произвёл на Савву гнетущее впечатление. Но потихоньку он «впрягся» в дело и проявил завидную сноровку. Папаша воспрянул духом, видя в нём наследника, но Савва сильно заболел, и для выздоровления его отправили в Милан. Там он «заболел» оперой, брал уроки пения. И отцу пришлось отзывать его в Москву. В Италии Мамонтов познакомился со своей будущей женой, Елизаветой Григорьевной Сапожниковой, дочерью известных купцов. В 1865 году сыграли свадьбу, и молодые поселились в большом доме на Садовой Спасской.
После смерти отца в 1869 году Савва Иванович продолжает и расширяет его дело. Его усилиями Северная дорога была доведена до Архангельска. Кроме того, он построил дорогу от Донбасса до Азовского моря, а также окружную дорогу в Москве. Ему принадлежали первый завод по производству локомотивов и несколько металлургических заводов. К началу 20 века его состояние оценивалось в 2,3 млн.рублей. Я думаю, что по нынешним  меркам это несколько миллиардов долларов.
Когда эту информацию тебе сообщают в литературно-художественном музее, среди картин, скульптур и рукописей, это всё «отскакивает». Остаётся, что был какой-то богач-меценат, которому некуда было девать деньги. Он приглашал к себе начинающих художников, и они обретали всемирную славу (Репин, Поленов, Васнецов, Серов, Врубель, Коровин, Антокольский и другие).  Он отремонтировал пришедший после запустения абрамцевский дом. Дал работу скульпторам и художникам. По его эскизам построены в усадьбе церковь Спаса Нерукотворного, мастерская, баня-теремок, избушка на курьих ножках. При Савве Ивановиче  сделали запруду на речке Воре, живописные мостики между островками на этом пруду.
Здесь Васнецов писал «Аленушку», делал эскизы к «Богатырям». Во время представления в домашнем театре у Репина возник замысел картины «Запорожцы». Поленов расписывал Спаса Нерукотворного, а потом венчался в ней с девушкой, ставшей для него спутницей на всю жизнь. Знаменитая серовская «Девочка с персиками» - это Верочка, двенадцатилетняя дочь Саввы Ивановича. Кстати, совсем недавно в музее  в одном из домиков сделана большая экспозиция, посвященная ей. Очень интересно.
Однако, этого Савве было мало. В московском доме организуется мамонтовский кружок, устаиваются театральные постановки, художественные выставки. В середине 80-х годов Савва Иванович создаёт свой театр – «Русская частная опера». В то время частных театров в России не было. Мамонтов набрал молодых артистов, декораторов. Премьера «Русалки» провалилась. К концу первого сезона кое-как выправились. Савва Иванович был не только продюсером, но и режиссёром. Его даже считал своим учителем по этой части Станиславский. Режиссёрским принципом Мамонтова был «Артисты должны петь, играя, а не просто исполнять номера». Ещё два сезона отыграли с переменным успехом.
Взяли тайм-аут на несколько лет. В 1895 году опера возродилась. Мамонтов открыл России и миру Шаляпина. Он фактически занимался его воспитанием, водил по музеям, выставкам. В 1900 году опера опять рухнула, но уже по другим причинам.
Азартный был человек Савва Иванович Мамонтов, увлекающийся. То, что ему было не интересно, он не делал. А уж если интересно, то делал со всей душой, до умопомрачения. Как говорил один из героев Ролана Быкова, «пИсал против ветра и не боялся брызг».
Первой жертвой этой «азартности» пала его семья. Елизавета Григорьевна, человек добрый, сострадательный и глубоко верующий (кстати, тоже не лишенный «искры Божией» - она руководила кружком резьбы по дереву в Абрамцеве) не одобряла богемной жизни, в которую втянулся её муж: ночные катания на тройках, рестораны, застолья за полночь и т.п. И правильно не одобряла. Ничем хорошим это не кончилось. В середине 90-х годов Савва Иванович влюбился в «премьершу» своего театра Татьяну Любатович. Купил ей дом на Долгоруковской улице, а также имение Путятино в Ярославской губернии. Стал летом жить там, а не в Абрамцеве.
В отличие от Фёдора Ивановича Тютчева, чья любовь «на склоне дней» была самой яркой в его жизни, роман Мамонтова с Любатович был типичным «бесом в ребро» на шестом десятке лет. Для Елены Денисьевой любовь обернулась смертью в 37 лет. Татьяна Любатович дожила до 73 лет, видимо, под крылом Советской власти, поскольку её сестры Ольга и Вера были революционерами - народовольцами. При первых признаках финансового краха Мамонтова в конце 90-х годов его любовница отвернулась от него, а её сестра  по фамилии Винтер (?), бывшая официальным антрепренером оперного театра, распродала реквизит и костюмы и присвоила себе 10 тысяч рублей. Кстати, отвернулись от Мамонтова и Шаляпин с Коровиным – его, можно сказать, выкормыши.
Крах дела Мамонтова произошел в 1900 году. Удивительно, но параллельно с бурной меценатской деятельностью, богемной жизнью и любовными приключениями, этот человек не только не сворачивал бизнес, но расширял его. В начале 90-х годов Мамонтов затеял грандиозную комбинацию. Смысл её состоял в том, чтобы создать конгломерат связанных между собой промышленных и транспортных предприятий, по существу, концерн. Для обеспечения сырьем Невского механического завода он приобретает Николаевский металлургический завод в Иркутске. Вкладывает свои деньги. Их не хватает. По совету тогдашнего министра финансов Витте в 1898 году он продает Международному коммерческому банку 1650 акций Северной железной дороги, берёт ссуду под залог акций и векселей, принадлежавших его родне. Даёт взятки чиновникам, добиваясь получить концессию на строительство дороги Петербург – Вятка. Но кто-то специально затягивает решение этого вопроса, и эта концессия его уже не спасает. Когда в июле 1899 года Мамонтов не смог погасить ссуду банку, министерство финансов назначает ревизию, которая выясняет, что деньги из кассы Северной железной дороги в 90 –98 годах переводились другим мамонтовским предприятиям, которые юридически не были связаны с этой железной дорогой (так я понимаю, платили за что-то, не имея договора). Такие финансовые операции законом были запрещены.
11 сентября 1899 года в своем доме на Садовой Мамонтов был арестован и пешком препровожден на Таганку (не в театр), а в тюрьму. И 5 месяцев он просидел в одиночке, пока не был, всё-таки, выпущен под домашний арест, в связи с болезнями легких и сердца. Дело Мамонтова по всем приметам было «политическим». Это был один из эпизодов борьбы за влияние на царя министра юстиции Муравьева и  Витте. О заказном характере дела Мамонтова говорит такой факт. Следователь по особо важным делам, ведший дело, определил сначала залог 765 тыс.руб. (очень много). А когда родственники и знакомые собрали эту сумму, то следователь неожиданно увеличил размер залога до 5 миллионов. Поэтому Мамонтов и просидел 5 месяцев в тюрьме.
30 июня 1900 года присяжные оправдали Мамонтова (здесь постарался знаменитый адвокат Плевако). Однако, дело было не закончено. 7 июля Московский окружной суд признал Мамонтова банкротом. Имущество всё пошло с молотка. Все претензии были удовлетворены, но Мамонтов был разорён.
В конце 1900 года Савва Иванович перебирается в дом Иванова за Бутырской заставой, куда ещё в 96 году была переведена из Абрамцева гончарная мастерская. И прожил он там, занимаясь керамикой до 1918 года. Похоронили его у церкви Спаса Нерукотворного в Абрамцеве. Я говорил, что многие из тех, кому он помог, оставили его. А вот жена Елизавета Григорьевна, когда мужу стало действительно плохо, переступила через свои обиды и уязвленное самолюбие. Пыталась помочь, обращалась ко многим знакомым. Правда, ничего не добилась. Недаром её так любили – святая женщина! Она умерла на 10 лет раньше Саввы Ивановича. В 1899 году умер сын Андрей, в 1907 – дочь Вера. В 1915 году погиб на Первой Мировой войне старший сын Сергей.
Вот такой был человек, Савва Иванович Мамонтов. Поставил на карту всё и проиграл. Правда, ему было, что ставить. Сначала он это заработал.  Я бы не смог так вот поставить всё. Да и не заработал того, что можно поставить.
И вот в каком месте мы живём. Историческом. В том смысле, что какие истории случались раньше. Мы живём рядом с историей. Да ведь и мы сами делаем эту историю. Может быть, лет через 200 кто-то разберётся в нашей истории и также скажет: «Какие люди!» Шутка.
Музей-усадьба «Абрамцево» был создан в 1920 году. Первым директором был Всеволод Саввич Мамонтов.

Торбеево озеро.
Из Абрамцева возвращаемся в Хотьково и у монастыря поворачиваем налево. Объезжаем его справа и через 7 км подъезжаем к Ярославскому шоссе, проезжаем под ним и едем километров 15 по хорошей широкой дороге. На пересечении Ярославки с так называемым третьим кольцом будет пост ГАИ, а справа – большое озеро Торбеевское. Несколько лет назад здесь обустроили пляж и всякие сопутствующие зоне отдыха удобства: лодочную станцию, туалеты, пункты питания и т.п. После долгого, насыщенного впечатлениями путешествия можно расслабиться, искупаться, пообедать. Стоит это удовольствие недорого: пару лет назад порядка 100 руб. с человека. По выходным народ сюда приезжает на целый день с детьми. Есть, где оставить машину. Конечно, если погода не радует, то можно здесь и не останавливаться. А в хороший летний выходной, в середине дня можно попасть в толчею.
Из Интернета видно, что там есть коттеджи, где можно переночевать. Если они, действительно, сдают домики на одну ночь, и если Вы заранее забронируете место, можно немного изменить маршрут. В этом случае накануне вечером из Гефсиманского скита Вы поедете из Сергиева Посада до Ярославского шоссе и до Торбеева. Утром искупаетесь в чистых, незамутнённых (пока) водах и поедете на водопад «Гремячий». А оттуда уже в Абрамцево и Мураново. Только вот у меня есть большие сомнения, сдают ли на торбеевской базе отдыха номер на одну ночь?
Напоследок – одна байка про наши встречи с озером.
О нём мы впервые узнали в 2001 году. Сделали попытку к нему  подъехать с третьего кольца. Но дорога была лесной, без покрытия, и мы не рискнули. Тем более, что опыта вождения было мало. Кроме того, в том году этот участок третьего кольца был весь в колдобинах. В 2002 году мы сделали ещё одну попытку. Сначала попробовали с южной стороны. Дело было во второй половине дня. Заходили свинцовые тучи. Дорога по полю: просёлок, ямы. Я за рулём. Жена говорит: «Куда мы едем?» Появляются впереди какие-то очертания зданий. Подъезжаем. Руины. Нет, не живописные руины 18-го века, а руины каких-то корпусов советской постройки. Жене в развалинах показались какие-то тени, и она орёт: «Куда ты меня привез? Скорей назад!» Пытаюсь сделать петлю, но приезжаю в тупик. Метрах в 30, ближе к воде, появляется мужик с топором. Медленно движется в нашу сторону. Быстро разворачиваемся и улепётываем.
Потом выяснилось, что это была отличная база отдыха какого-то загорского завода. После перестройки все рухнуло. Разворовали. Теперь – бомжатник.
Поехали на другую сторону озера. За год третье кольцо привели в порядок, и дорога отличная. На северной стороне Торбеева  выстроили домики. Вполне цивилизованная база отдыха. Въезд – рублей 40. Спортплощадки, бильярд, коттеджи (не помню сколько, но недорого), лодки. Всё весьма симпатично. Правда, этим летом сообщили, что база построена незаконно. Делят собственность, небось.
Пока ходил, выяснял, жена заметила в кустах какую-то подозрительную личность. И где ж их только нет? Это было в 2002 году.

Водопад «Гремячий».
Если с торбеевской базы выехать на третье кольцо и поехать дальше от Ярославки, то километров через 5 будет поворот направо, и, кажется, указатель на водопад Гремячий. До некоей деревни Взгляднево (не помню, чтобы было такое название) дорога «более-менее», с остатками твёрдого покрытия. От этого населённого пункта надо повернуть направо (там все поворачивают). И потом ехать километра три по натуральному просёлку. Если лето дождливое или недавно прошёл сильный ливень, то придётся оставить машину в деревне и дальше идти пешком. Или вообще, не ездить на водопад.
По преданию, «святая вода появилась среди безводной равнины по желанию Сергия Радонежского, ударившего посохом в скалу. Преподобный Сергий со своим учеником Романом по дороге в Киржач остановился на этом месте и молился об избавлении русского народа от иноземного ига. (Видимо, дело было где-то в районе 1380 года - Куликовская битва, на которую преподобный благословлял Дмитрия Донского). В знак того, что Господь внял молитве святого, из горы забил благодатный источник. На протяжении веков к этому источнику со всех концов России стекались паломники и получали исцеление».
Предание, однако… Однако, «на протяжении веков» туда шли люди, а мы, живя неподалёку уже почти полвека, узнали об этом месте три года назад. Вот так.
Водопад, вернее, несколько ключей, бьющих их крутого, высокого (больше 20 метров) берега реки Вондиги (по другим сведениям – реки Ляпинки), действительно впечатляет. Нечто подобное мы видели за много километров отсюда, в Изборске, по дороге в Псково-Печерский монастырь. Это Словенские ключи. Там ключи, пожалуй, помощнее, но бьют все внизу горы и доступ к ним практически не обустроен. А здесь, под Сергиевым Посадом, основные источники расположены довольно высоко над основанием горы (интересно, как это преподобный Сергий ударил там посохом?) и к ключам выстроены подходы и лестницы. Есть купальня, где самые нуждающиеся исцеляются. Водя ледяная, так что здоровье надо иметь хорошее. На одном из сайтов это рекомендуют делать только в жаркие дни.
Стоянка у водопада не обустроена – край поля. Народу летом, особенно, в летние выходные очень много. На лестнице, у источников и в купальню – очереди. Когда едешь обратно по просёлку, то приходит в голову мысль, что, может быть, это специально не делают хорошую дорогу, чтобы в конец не задолбать святой источник. Всё-таки, огромная Москва не так далеко… Но, повторяю, в дождливую погоду сюда ехать нельзя – надо идти.
Когда Вы выберетесь на Ярославское шоссе и поедете к Москве, то в качестве ориентира для поездки в Мураново надо использовать посёлок Голыгино. Сразу за ним будет ответвление направо – это старое Ярославское шоссе. Через три километра будет поворот направо, на Ашукинскую и Мураново. Ещё три километра и пересечение с железной дорогой, через посёлок Ашукинская и до Мураново – ещё три.

Мураново. Тютчев.
Усадьба Мураново известна с 17 века. Ею владело несколько хозяев (некоторые всего по несколько лет). Но «литературным гнездом» оно становится с 1816 года, когда его приобрели Энгельгардты. Генерал Л.Н.Энгельгардт, участник военных кампаний 80 – 90 годов 18 века, приглашает к себе летом на дачу разных известных людей. В том числе, бывали здесь Денис Давыдов и Евгений Баратынский. Последний, женившись в 1826 году на дочери Энгельгардтов, через 10 лет стал владельцем Муранова.
Надо сказать, что после декабрьского восстания настроение в интеллектуальной среде было подавленным. Тема любви в стихах Баратынского сменяется темой  поисков смысла жизни, одиночества, прославления смерти (это после женитьбы в 26 лет!). Последний сборник вышел в 1842 году под названием «Сумерки». Не Мураново, конечно, навеяло ему эти стихи. Но здесь он провел не лучшие свои годы. В 1841 году Баратынский начал строительство нового дома, который был закончен через год. Этот дом сохранился до сих пор. В 43 году поехал за границу. Вроде бы, «встрепенулся», но в 44 году заболел в Италии и умер. «Поэты долго не живут». Он был ровесником Пушкина.
Однако, продолжу рассказ о Муранове. Через шесть лет после смерти Баратынского имение перешло во владение младшей дочери Энгельгардтов, Софье Путяте. Её муж, Н.В.Путята был хорошо знаком с Пушкиным, сам серьёзно занимался литературой. При нём «литературное гнездо» достигает расцвета. Здесь бывали Аксаковы (их имение по соседству – Абрамцево), Гоголь, Одоевский. Но особенно тёплыми отношения были с Фёдором Ивановичем Тютчевым. Сын его, Иван Фёдорович женился в 1869 году на дочери Путяты, Ольге, и впоследствии стал владельцем Муранова. С 1870 по 1890 год здесь бывали поэты Майков и Полонский. А после смерти Тютчева сюда привезли вещи и мебель из его кабинета и спальни, послужившие основой для создания в 1920 году музея-усадьбы Ф.И.Тютчева.
Сам Фёдор Иванович, видимо, сильно удивился бы этому факту. Ведь доподлинно даже не известно, был ли он здесь хоть раз. На сайте музея сообщается, что «семейное предание гласит, что один раз Тютчев навестил семью сына в Муранове». Это было незадолго до его смерти в 1873 году. Я попробовал разобраться, почему именно в Муранове создан музей Тютчева. У меня не было его подробной биографии и различных повествований о его жизни. Только «голые факты».
Так вот, Ф.И.Тютчев родился в 1803 году. Он на 4 года младше Пушкина и на 3 – Баратынского, т.е. фактически их современник, но его жизнь и литературная судьба «нетипична», и поэтому Тютчева относят к поэтам середины 19 века, а не начала. Окончив в 1822 году Московский университет по филологической специальности, он поступил на службу в Коллегию иностранных дел и последующие 22 года провёл за границей, в основном, в Мюнхене. Здесь он в 23 года женился на одной знатной вдове. К трём сыновьям от её первого брака за годы их супружества добавились три дочери. В конце 30-х годов Тютчева перевели в Турин. В 1838 году умерла его жена. Она зиму 37 – 38 годов провела в Петербурге, у родителей мужа, а когда возвращалась, то на пароходе случился пожар. Она проявила при этом немалое мужество, но после высадки на берег с этого сгоревшего корабля сильно простудилась и по приезде в Турин она расхворалась и умерла. Как пишут биографы, Тютчев был «страшно потрясён» смертью жены.
Тютчев по жизни не был однолюбом и уже летом следующего года вторично женился. Эрнестина Фёдоровна Дернгейм была на 7 лет младше Тютчева и пережила его на 20 лет. Кстати, в  связи с этой женитьбой Тютчев отлучился без спроса из Турина (в одной из биографий сообщается, что он прихватил с собой какие-то шифры и, якобы, потерял их) и за это был уволен со службы. Он несколько лет добивался восстановления в правах, в итоге добился этого. В 1844 году окончательно переселился в Россию, а годы, проведённые за границей, стал считать напрасно прожитыми.
В 1850 году он влюбился в Елену Александровну Денисьеву. Он начинает опять писать стихи о любви. До этого в течение 10 лет он написал всего несколько стихотворений. В начале 50-х выходит его первый сборник (старые стихи), а в 1854 году он публикует то, что написано Е.Денисьевой. Всего он посвятил ей 15 стихотворений, что для Тютчева считается очень много.
Вот как описывает эту любовь один из биографов (Чагин Г.В.):
«Их знакомство состоялось в конце 1840-х годов в Смольном институте, где учились старшие дочери Федора Ивановича, Дарья и Екатерина. Елена Александровна была племянницей инспектрисы института и вполне могла бы стать старшей подругой дочерям Тютчева — она была на двадцать три года моложе поэта. «...Природа одарила её большим умом и остроумием, — вспоминал А. И. Георгиевский, муж сестры Денисьевой, — большой впечатлительностью и живостью, глубиною чувства и энергией характера, и когда она попала в блестящее общество, она и сама преобразилась в блестящую молодую особу, которая при своей большой любезности и приветливости, при своей природной весёлости и очень счастливой наружности всегда собирала около себя множество блестящих поклонников».
Денисьеву хорошо знали и в семье поэта, поэтому не было ничего удивительного в том, что в августе 1850 года Тютчев вместе со старшей дочерью Анной и Еленой Александровной совершил поездку в Валаамский монастырь. Взаимное увлечение поэта в преклонном возрасте и молоденькой девушки росло незаметно для обоих, пока наконец не вызвало с её стороны «такую глубокую, такую самоотверженную, такую страстную и энергическую любовь, что она охватила и всё его существо, и он остался навсегда её пленником...» — свидетельствовал хорошо их знавший Георгиевский.
Скрыть свои отношения от всезнающего, пропитанного сплетнями Петербурга, в котором Тютчев продолжал блистать остроумием и светской беседой, оказалось невозможным. И поэтому Елене Александрове быстро было отказано в приёмах в тех домах, где она ещё совсем недавно была желанной гостьей, тётка её была вынуждена вскоре оставить свою должность в институте и переселиться вместе с племянницей на частную квартиру, от Денисьевой отрёкся родной отец. О течении этой «блаженно-роковой» любви, продолжавшейся почти полтора десятилетия, рассказывают сами произведения поэта:
 
Чему молилась ты с любовью,
Что как святыню берегла, —
Судьба людскому суесловью
На поруганье предала.
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно устыдилась
И тайн, и жертв, доступных ей...
 
Тютчеву и раньше не были чужды любовные увлечения, поэтому уже на втором году их встреч он начал чувствовать, что не может отвечать прекрасному юному существу той же испепеляющей любовью, которую его Лёля к нему питала. Отсюда и неутихающее чувство вины перед ней:
 
О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:
Ты любишь искренно и пламенно, а я —
Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.
 
И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
Мной созданным самим, без веры я стою —
И самого себя, краснея, узнаю
Живой души твоей безжизненным кумиром.
 
В дальнейшем жизнь Денисьевой складывалась несчастливо. Под влиянием её странного положения в обществе начал портиться характер, появилась вспыльчивость, обидчивость, религиозная экзальтация. В то же время Тютчев не порывал с семьей, положение его и в общественной жизни, и в служебной карьере оставалось тем же. Он по-прежнему писал стихи, создавая ставший потом знаменитым денисьевский цикл, шедевр русской любовной лирики.
Об отношении Денисьевой к Тютчеву-поэту, его стихам сам Фёдор Иванович рассказал Георгиевскому уже после смерти Елены Александровны: «Вы знаете, она, при всей своей поэтической натуре, или, лучше сказать, благодаря ей, в грош не ставила стихов, даже и моих — ей только те из них нравились, где выражалась любовь моя к ней — выражалась гласно и во всеуслышание. Вот чем она дорожила: чтобы целый мир знал, чем она для меня была — в этом заключалось её высшее — не то что наслаждение, но душевное требование, жизненное условие души её...»
Но Елена Александровна была вправе желать от него не только любви, но и его поэтического признания. Ведь любила она его страстно, беззаветно, заботясь о нём порой больше, чем об их родившихся потом детях. Дочь Елена появилась у них в 1851 году, сын Фёдор — в 1860, и второй сын, Николай, — в 1864. Все они носили фамилию отца, но, как незаконнорожденные, были приписаны только к мещанскому сословию Петербурга. Оставшийся в живых их сын Фёдор Фёдорович лишь в русско-японскую войну, будучи старшим офицером, удостоенным высших наград за отличие в боях, получил право на дворянское звание. Высокоталантливый бытописатель, отдавший более тридцати лет службе в армии, он, тем не менее, долго чувствовал себя ущемлённым в правах, даже имея чин полковника, командуя большими воинскими подразделениями.
Несмотря, казалось бы, на тяжелые условия, суровое детство, зависимую от родственников юность, самоутверждение в жизни, сын чрезвычайно гордился отцом и всю жизнь хранил самые нежные чувства к рано умершей матери, оставив интересные воспоминания. «...Ему было уже под пятьдесят лет, — писал Фёдор Фёдорович об отце, — но, тем не менее, он сохранил ещё такую свежесть сердца и цельность чувств, такую способность к безрассудочной, не помнящей себя и слепой ко всему окружающему любви, что, читая его дышащие страстью письма и стихотворения, положительно отказываешься верить, что они вышли из-под пера не впервые полюбившего 25-летнего юноши, а пятидесятилетнего старца, сердце которого должно бы, казалось, давным-давно устать от бесчисленного множества увлечений, через которые оно прошло».

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!»

В 1864 году Денисьева умерла от чахотки, потом умерли две дочери, его брат. И к 1869 году, когда его младший сын (от брака с Эрнестиной Фёдоровной) Иван Фёдорович женился на Ольге Путяте и вступил во владение Мурановым, Фёдор Иванович был старым, больным человеком. Правда, в 1870 году он написал самое своё известное стихотворение «Я встретил Вас», посвящённое баронессе Крюднер. Но жизнь шла к концу. 1 января 1873 года у него случился инсульт, июне – второй и смерть.
Сейчас Фёдор Иванович Тютчев считается великим русским поэтом. А при жизни и практически до середины ХХ века его творчество было известно немногим знатокам. При жизни было издано всего два сборника. И, несмотря на восторженные отклики таких гигантов русской культуры 19 века, как Жуковский, Пушкин, Толстой, Тургенев, Достоевский, Некрасов, Аксаков, Фет и других, второе прижизненное издание стихотворений даже не было распродано. Сам Тютчев относился к своим стихам очень неряшливо, сейчас сказали бы, непрофессионально. Он терял лоскутки бумаги, на которых они были набросаны, оставлял нетронутой первоначальную – иногда небрежную – концепцию. Многие стихи остались не отделаны и содержат стихотворные и стилистические неточности. Интересно, что по этому поводу писал И.С.Тургенев: «… от его стихов не веет сочинением, они все кажутся написанными на известный случай, как того хотел Гёте, т.е. они не придуманы, а выросли сами, как плод на дереве». Такое впечатление, что, хотя он писал стихи для кого-то конкретно, но писал их в первую очередь для себя, чтобы уяснить своё душевное состояние. Как бы говорил сам с собою.
Потому его издателям (посмертным) пришлось нелегко. В 80-е годы позапрошлого века этим занималась его вдова, Эрнестина Фёдоровна (в сотрудничестве с Майковым). Правда, Эрнестина никогда не признавала связь мужа с Денисьевой и все «нехорошие» стихи отбрасывала. Собирали и издавали Тютчева мурановские Иван и Ольга Тютчевы. Сын С.Т.Аксакова Иван Сергеевич вскоре после смерти поэта написал и опубликовал его биографию. «Мурановцы» Иван и Ольга бережно сохраняли память и собирали вещи, литературное наследство. Когда в конце 19 века родовое имение Тютчева в Овстуге было продано под снос, то Иван и Ольга вывезли оттуда всё, вплоть до паркета. Кстати, у них воспитывался и самый младший сын Тютчева от Денисьевой. Так Мураново стало музеем-усадьбой Ф.И.Тютчева. Уже в 20-м веке в архивах музея было найдено несколько автографов Тютчева, ранее не известных.
26 июля 2006 года в усадьбе случился пожар. Сгорела часть крыши. Не понятно до сих пор, отчего вспыхнуло? Была даже версия о шаровой молнии. Так или иначе, фонды музея пострадали, и их пришлось спасать. Возможно, сейчас музей даже не работает.
Из окон главного усадебного дома открывается чудесный вид на пруд и огромную поляну на той стороне. Так вот, какие-то предприимчивые люди (наверное, себя они называют мудрёным словом «девелоперы») задумали продать эту поляну под коттеджи. Дело это в Подмосковье очень прибыльное. Но, то ли общественность сильно всколыхнула каких-то влиятельных людей, то ли уже не ельцынские времена, но не заладилось это предприятие. Может, просто нехорошие дяди на время отступили, решили переждать. А может, им стало ждать невмоготу, и они ниспослали на усадьбу шаровую молнию? Или ещё что-то… В общем, тёмное это дело.

Артёмово.
Неподалеку от Мураново есть село Артёмово (на шоссе стоит указатель направо), где зимой 1841 – 42  года жили Баратынские, когда строился их новый дом (старый они разобрали). Дом, в котором они жили, естественно, не сохранился. В 1997 году здесь возвели «новодел» - деревянную церковь Страстной Иконы Богородицы. На дороге есть указатели и на эту церковь. Но хочу предупредить. Дорога к Артёмову гладкая, но очень узкая. Рядом – коттеджный поселок, и по этой дороге носятся всякие иномарки. Надо быть очень осторожным.
На некоторых картах обозначена дорожка, по которой, якобы, можно проехать от мурановского шоссе до деревни Жучки, а потом – в Хотьково и Абрамцево. Не верьте. Это дорога по полю и лесу. Лучше ехать через Ярославское шоссе.
Таким образом, наше путешествие можно считать законченным – остаётся только доехать до Москвы.
Удачи Вам и не застрять в пробке.

9. Несколько полезных советов.
Напоследок я хочу поделиться несколькими соображениями по подготовке и собственно поездке по России на собственном автомобиле.
1. До отправки в дорогу надо прозвонить по гостиницам тех городов, где Вы собираетесь останавливаться на ночлег, и выяснить условия ночёвки (наличие нужного формата номера в нужный день, цены), попробовать забронировать номер. Обычно за бронирование берут некоторую плату, но бывает, что просто записывают в журнале. За время наших поездок только в одном месте (на Валдае) пришлось заранее оплачивать номер в Москве.
2. По возможности прозвонить в те музеи, которые Вы будете посещать – работают ли в нужный день, время работы. Обычно при подготовке я нахожу в Интернете полный список интересных мест в данном городе или области, потом – адреса и телефоны музеев. А также описания городов, историю и всё, что интересно.
3. У сотовых операторов выяснить наличие «мёртвых» зон на маршруте. Если есть возможность, то иметь два телефона разных операторов.
4. Хорошо бы выяснить телефоны местных аварийно-спасательных служб - милиция, ГАИ, скорая, эвакуация и т.п. Честно говоря, я этого никогда не делал, но, слава Богу, пронесло.
5. Надо запастись последними версиями карт и атласов дорог. Для путешествия по Золотому кольцу почти хватает «Атласа автодорог Московского региона». Плюс этого атласа – обозначено цветом качество дорог. Желательно ещё приобрести карты областей, по которым едете – Ярославской, Костромской, Ивановской, Владимирской, Тверской. В сопроводительных материалах к ним бывают указания на интересные места. Но верить цвету, которым обозначены трассы нельзя – просёлок может иметь вид вполне приличного шоссе. Много карт в магазине на Кузнецком мосту.
6. Перед дальней дорогой хорошо бы подготовить машину, навестить знакомого мастера на сервисе, провести техобслуживание. Надо иметь наиболее ходовые запчасти на случай неожиданной остановки где-нибудь в поле или в лесу. Опытный мастер подскажет, что надо взять в дорогу. О таких вещах, как запаска, буксировочный трос, домкрат, набор ключей, фонарь, кабели для прикуривания (особенно при путешествиях зимой), канистры с 10 литрами бензина, с жидкостью для омывания стёкол, с тосолом я уже не говорю. Полезно иметь также специальный баллончик со средством для протирки лобового стекла от налипших насекомых.
7. О фото- и видеосъёмках.
7.1. Если Вы фотографируете старой проверенной фотокамерой, то захватите побольше плёнок. Для данного маршрута нужно как минимум 10 штук по 36 кадров. Если снимать будете на цифровик, то нужно  запастись несколькими флэшками. Обязательно иметь 2 аккумулятора и зарядное устройство, чтобы по ночам эти аккумуляторы заряжать. Это же относится и цифровым видеокамерам. Здесь надо сказать следующее. В некоторых музеях нет подробных буклетов, зато проводятся хорошие экскурсии, которые можно снимать на видео. Стоит это недорого – 100 -150 рублей. Поэтому несколько таких экскурсий за время наших путешествий мы сняли. Естественно, для этого требуется дополнительные плёнки или флэшки и резервный заряженный аккумулятор.
7.2. По поводу техники съёмок скажу, что есть две крайности, в которые впадают начинающие путешественники: а) съёмка участников путешествия. В этом случае Вы запечатлите только память о себе и своих знакомых. Такая метода годится разве что для поездок на курорт, чтобы потом ткнуть пальцем и сказать: «А это я на пляже. А это Вася напился в баре. А это Маня, которая…»; б) съёмка только зданий и памятников. Такого рода съёмку можно заменить набором открыток или видеофильмом, купленным в музейном магазине. В крупных музеях эти европейские обычаи начинают внедряться и у нас. Оптимальный вариант съёмок, как всегда, посередине.
8. О полезных вещах я уже говорил (см. главку 6.3). О деньгах. По нашим оценкам, если Вы поедете летом 2008 года по предлагаемому маршруту, то на двоих потратите примерно 20 тысяч рублей. Это без излишеств. Основные статьи расхода – бензин и гостиницы. Надо прикинуть километраж, сколько ваша лошадка «кушает» и текущие цены на топливо. Раньше провинциальные расценки были примерно на 1-2 рубля дешевле московских, но теперь разница очень небольшая. Если вы едете с размахом на крутой тачке, которая расходует больше 20 литров на 100 км, останавливаетесь в дорогих отелях, обедаете в ресторанах, то  поездка по Золотому Кольцу может «встать» и в 100 тысяч. В этом случае, может быть, имеет смысл оформить какие-то аккредитивы, чтобы не возить с собой большие суммы, не вводить воров в соблазн. Но как это оформлять и реально ли это сделать, я не знаю.
9. И последнее, но очень важное. Как говорят англичане, “the last but not the least”. О безопасности. Я бы не советовал в одиночку ехать на дорогом автомобиле по России. Прежде всего, в машине должно быть как минимум два человека, лучше даже три. Почему три - я скажу чуть ниже. Если Вы едете на хорошем авто, то лучше это делать группой 2 - 3 машины и друг от друга далеко не отрываться, в особенности, в мёртвых зонах телефонной связи. Если же компанию себе не подберёте, то лучше передвигаться по родным просторам на какой-нибудь невзрачной отечественной тачке. Как я понимаю, в начале пустынных участков дороги в придорожных кафе могут сидеть такие скромные молодые люди, потягивать пиво и примечать проезжающие автотранспортные средства. Если есть что-то интересное, то они могут позвонить другим молодым крепким ребятам… Хорошо, если Вам просто придётся дальше путешествовать автостопом, но ведь могут и побить, или того хуже… Так что, не надо выпендриваться, зачем это делать в российской глубинке? О третьем пассажире. Могут случиться ситуации, когда надо разделиться. Сломалась машина в городе. Один караулит машину, другой едет на такси на рынок, третий обеспечивает питанием. Кроме того, если вероятность подвергнуться нападению снижается, когда в машине двое, то при наличии троих, даже женщин, эта вероятность начинает стремиться к нулю. Поэтому повторяю: не надо демонстрировать всем, что у Вас есть, что отнять. Лучшая защита от грабежа – нищета. В конце концов, Вы едете по Золотому кольцу, чтобы посмотреть, а не себя показать.


Эпилог.

«Как до обидного мало знаем мы из истории мест, где родились и живём, будь то старый городок или деревенька, уцелевшая среди лесов и полей родного края. Историю Родины мы привыкли мерить эпохами, социальными потрясениями, яркими историческими личностями, хотя всё это лишь косвенно затрагивает нас, не оставляя в душе следа воспоминаний, оставаясь реальностью, постигнутой умом, а не сердцем. Но как только эту общую историю свяжет с нашей душой ниточка исторической памяти, переданная из глубин веков, через поколения живших на нашей земле предков, так наполнится сухая история живым теплом и вряд ли кого оставит равнодушным».
Ещё когда мы ехали по Ярославской области, я прочитал эти строки из вступления к книге «Старина и святыни города Романова» (составители А.Л.Беляков и А.Ю Плотников). И решил, что эта цитата должна завершить моё повествование. Очень правильные и удивительно проникновенные слова! Самое главное, что я для себя узнал в этом путешествии и, особенно, потом, в процессе его описания, это то, что я почти ничего не знаю не только о своей Родине, но даже о тех местах, в которых живу.
Но, как говорится, лучше поздно это понять, чем никогда. Воистину, «я знаю только то, что ничего не знаю». Я надеюсь, что и Вы тоже проникнитесь этим пониманием и желанием побольше узнать о родных местах, об их истории и своих предшественниках.
И ещё. Мой труд не претендует на историческую и иную достоверность. Я пользовался многими весьма сомнительными источниками (путеводителями и Интернетом). Я не рылся в библиотеках, не занимался серьезными исследованиями. Историки обвинят меня во множестве ошибок. Искусствоведы сочтут мои оценки поверхностными, а богословы предадут анафеме за глумление над святынями. Это всего лишь первые впечатления человека, захотевшего понять, где он прожил жизнь. Это первый шаг на пути познания своей Родины. Удастся ли мне этот путь продолжить? Хотелось бы «посмотреть» Москву, северо-запад России, включая Питер, срединную Русь, Поволжье, Урал… Успею ли я это сделать?
«Кто знает?»

Если Вас, неизвестный читатель,  заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru