Одуванчики. Рассказ

Николай Никифорович Белых
Н. БЕЛЫХ

ОДУВАНЧИКИ
РАССКАЗ
Изобретатель, совсем еще молодой человек с узким сухощавым и глубо-кими серыми глазами, стоял на эстраде в городском парке и перед сотенной публикой излагал сущность изобретенного им аппарата.
– Еще в детстве любовался я полетом семян одуванчика, – говорил он. – Да и каждый из вас, наверное, видел эти матовые пушистые шары. Они плав-но и беззвучно проплывали над вашими головами в голубом воздухе или ка-тились по усыпанным песком дорожкам сада, подпрыгивая и внезапно уст-ремляясь в высь. Иногда эти шары сталкивались между собою в воздухе или бились о ветви деревьев и начинали распадаться на своеобразные парашюти-ки, плавно опускавшиеся на землю. При этом шар, потеряв часть своего опе-рения, начинал вести себя весьма странно в воздухе: исчезала плавность его полета, он скользил в сторону, нырял, совершая волнообразные движения и падал потом на землю.
Я догадался, что одуванчики взлетали в высь при помощи подъемной си-лы восходящих воздушных потоков и что их полетом можно бы управлять с помощью подвижного оперения. Пятнадцать лет прошло с того времени, ко-гда впервые зародилась во мне эта мысль. Она не давала мне покоя, она по-рождала во мне мечту о создании аппарата, которому должно быть дано на-звание «Одуванчик» и суждено усилить власть людей над природой.
Государство помогло мне в осуществлении моей мечты. И вот перед вами модель моего аппарата! – Григорий Павлович Арбузов (так звали изобретате-ля) длинной палкой с железным крючком на конце отвел в сторону занавес, и в публике удивленно ахнули.
На помосте, искрясь и сверкая под лучами солнца, слегка покачивался ко-лючий шарообразный аппарат, опушенный щетиной длинных стальных во-лос. В центре его была голубая яйцевидная кабина. От нее, как иглы ежа, тор-чали во все стороны густые стальные прутья. Они шевелились под воздейст-вием воздуха и казалось поэтому, что шар состоял из серебристых водяных струй и ярких металлических брызг то гаснущих, то возникавших снова. – Очень послушный аппарат, – сказал Арбузов и тронул концом палки дверцу кабины. Сейчас же она открылась наружу, причем стальная щетина на по-верхности кабины раздалась немного в стороны, как шерсть животного под дуновением ветра, и образовался конусообразный раструб – путь к открытой дверце кабины. – Прошу желающих, – пошутил Арбузов. – Кабина к вашим услугам. Она имеет двойную стенку и, как видите, стальное оперение из тон-ких прутьев и трубочек, вставленных одна в другую. Это позволяет удлинять или укорачивать оперение и, следовательно, увеличивать или уменьшать площадь опоры аппарата на воздух.
Оперение связано лишь с внешней стенкой кабины, имеющей чешуйчатую поверхность, наподобие рыбьей. Но рыбы могут шевелить своей чешуей только в плоскости, перпендикулярной плоскости бока. Чешуйчатые же пла-стинки кабины приспособлены к вращению вокруг своей оси и к смещению в любом направлении. Это создает неограниченные возможности для маневра оперением кабины в воздухе: оперение связано с чешуей кабины и аппарат как бы вооружен сотнями крыльев и рулей, послушных человеку. Простыми поворотами рычага пилот может заставить аппарат лететь в любом направле-нии, взмывать к облакам или падать к земле.
Но не это самое главное и ценное в моем аппарате. Самое ценное состоит в его назначении вызывать дождь…
По рядам сидевших на скамьях людей пробежала волна шороха и удив-ленных восклицаний. Многие встали и придвинулись поближе к эстраде, дру-гие заерзали от нетерпения на скамье, зашептались между собою, третьи изумленно пожимали плечами и вопросительно переглядывались.
– Вызвать дождь! Разве это мыслимо? – раздался голос почти у самой эст-рады. Арбузов невольно сделал шаг вперед и через перилу эстрадной решетки посмотрел вниз. Там стоял узкоплечий старик с желтым морщинистым лицом и обнаженной седой головой. Во всей округе он слыл за чародея и знахаря. Многие его боялись. Он глядел на Арбузова мутными голубыми глазами. Го-лова его тряслась на тонкой худой шее и весь он, казалось, зябко дрожал, хо-тя воздух дышал зноем и в безоблачном небе палило раскаленное солнце. – Немыслимо такое дело, немыслимо! – проскрипел старик и поднял над своею головою сухой мертвенно-бледный кулак. – Пятьдесят лет своей жизни из-расходовал я в бесплодной попытке покорить себе погоду. Я прочитал всю магию, знаю наизусть тысячу заклинаний и все они оказались бессильны вы-звать дождь. Из безоблачного неба, истерзанного зноем, не каплет слеза на землю, как и не потечет вода из гранитного камня. Научитесь вы сначала тво-рить облака, а потом думайте о дожде! – неожиданно высоким голосом вос-кликнул старик и зашагал от эстрады к выходу из парка.
Народ притих. Глубокое смущение охватило Арбузова. С грустью посмот-рел он вслед старику, загубившему себя блужданием по ложным дорогам, по-том оглянулся на свой чудодейственный шар. И снова в нем вспыхнула вы-ращенная годами вера в успех.
– Старик прав, – неожиданно сказал Арбузов, обращаясь к публике. – Он прав, что без облаков не будет дождя. Но мы с Василием Викторовичем Гра-добоевым, моим университетским товарищем, несколько лет наблюдали за режимом движения облаков, и пришли к выводу: над районами палящей за-сухи их проплывает в среднем не меньше, нежели над районами нормальной дождливости. Что же касается запасов воды, то облака несут ее над засушли-выми районами более чем над всякими другими…
– А почему же она не выпадает из облаков, если ее столь много? – полете-ли вопросы и толпа ожила, зашумела. – Почему же?
Арбузов ответил не сразу. Он тронул палкой дверцу кабины и она со зво-ном захлопнулась, а весь шар снова ощетинился сверкающими стальными иг-лами. На концах игл загорелись крохотные звездочки, как световые искорки на изморозном стекле. Потом, откинув рукой назад светло-русые вьющиеся волосы и обнажив высокий лоб с крутыми надбровными выпуклостями, Ар-бузов подступил к самому краю эстрады, вцепился пальцами в перилу.
Новое всегда кажется невероятным! – с обидой в голосе сказал он, выис-кивая сверкающими глазами тех, которые кричали «Почему?» Но все лица в незнакомой толпе казались ему одинаковыми и он никого не нашел, кому вы-сказал бы свою обиду. Все ждали от него ответа, и все были напряжены, как и он сам. Обида погасла в нем. – Чтобы верить, вы должны понять, – промол-вил он. – Я начну с простого примера, известного каждому второступенцу. Пересыщенный раствор сахара может стоять сколь угодно долго, и мы не за-метим пересыщенности раствора. Но стоит нам встряхнуть стакан, как часть сахара выпадет из раствора на дно. Значит, потребовалось нарушить внутрен-нее состояние раствора, чтобы излишки сахара выпали из него. По этой ана-логии мы можем объяснить, почему из облаков не всегда выпадает дождь. И особенно из облаков, плывущих над засушливыми районами.
Облака представляют собой парообразную массу, которой присуще не на-сыщение или перенасыщение влагой. Присуще и нормальное насыщение. При этом, в одном и том же облаке все три вида насыщения могут чередо-ваться несколько раз в течение суток без перехода влаги в капельное состоя-ние, то есть без выпадения дождя. Ведь если сахар выпал из пересыщенного раствора после внешнего толчка, то и для выпадения влаги из облака нужны определенные условия. Подобные условия не всегда создаются в облаке и в окружающей его атмосфере. Всего вероятнее, условия эти по характеру яв-ляются тепловыми или электрическими. Они строят погоду. Они превращают парообразную облачную массу в капельную. Но… над некоторыми областями земного шара часто создаются электротепловые условия, при которых облака ведут себя наподобие ненасыщенного или пересыщенного раствора при абсо-лютном покое: в том и другом случае без внешнего воздействия облако не проронит на землю ни капли дождя. И до сей поры мы были бессильны что-либо сделать. На планету обрушивалось несчастье: засуха выжигала посевы и травы. Погибал скот, голод душил людей. Заклинания знахарей не помогали и не могли помочь. Но дерзанию советской науки нет границ. Перед вами свер-кающий шар. Два таких шара через три дня будут проходить государственное испытание. Они поднимутся к облакам и заставят их пролить влагу на землю. В кабине шаров находится огромный запас аккумулированной электроэнер-гии. У облаков мы включим ее во внешнюю стенку кабины. Электричество устремится на кончики стального оперения и создаст электрический ветер, необходимый для конденсирования парообразной облачной массы. Когда бу-дет достигнута нужная плотность конденсации, мы сблизим наши аппараты на дистанцию разряда. Разность электрических потенциалов между аппарата-ми будет столь велика, что разряд выразится в виде сильнейшей молнии. Она пронижет облако и создаст условие для выпадения из него дождя. Наши ап-параты будут водить такое облако над измученными засухой полями, пока оно будет отжато и превратится в прозрачное испарение, неспособное к дож-деванию при наших теперешних средствах…
Установилась необычайная тишина.
За спиной Арбузова что-то стукнуло. Он оглянулся. По ступенькам лест-ницы на эстраду поднимался его товарищ Василий Викторович Градобоев. Это был круглолицый брюнет с шустрыми черными глазами и с курчавыми пейсами у больших оттопыренных ушей. Поправляя на ходу черный шелко-вый галстук с золотистыми крапинками, он достал из внутреннего кармана пиджака синий пакет и подал его Арбузову.
– Срочное письмо! – сказал он, задыхаясь от быстрой  ходьбы и от внут-реннего волнения. – Нет, ты не прячь его, а читай немедленно…
Арбузов выхватил из кармана только что сунутое туда письмо, разорвал пакет.
Сперва он читал письмо про себя, потом его шепотом, наконец, начал чи-тать во всеуслышание.
«Здравствуй, дорогой внук! А письмо тебе пишет твой дед Бекас, как меня всегда прозывали на деревне за мою охоту стрелять бекасов. Теперь бекасов не трогаю: на ум не идут. Засуха в нашей области наистрашнейшая. От жары и сухости земля пошла в трещину и дюжа вся горькой пылью поднялась. Да-же речка наша постарела, почти высохла. И сухой песок на берегу лежит по-лосами и складками, будто кожа на ребрах старой худой кобылы. Вся жизня стала поэтому скучная и невозможная. А еще дюжа насчет тебя обидно.
В прошлом месяце читали мы самую ни наесть центральную газету. Хо-рошее чтенье дала нам газета насчет твоей машины, чтобы дождь притяги-вать. Дюжа здорово газета написана. Меня даже в слезу тронуло и в болезню головы ударило. А теперь вот злюсь до невозможности: нету твоей машины на виду и нету. Одна слава о ней без дела обозначилась и замерла машина.
Колхозники дюжа проходу мне не дают и хвастуновым дедом обзывают без всякого милосердия. И мне это слушать обидно и никак невозможно: в нашем роду хвастунов не водилось, а тут обозначился через газету. Я тебе и говорю теперь, если ты на всю Расею кричать умеешь и в газете обозначаться и если у тебя взаправду сила есть, чтобы дождь притягивать, приезжай в кол-хоз со своею чудою. Самолично помогу тебе со всей бедою справиться. А ес-ли нет у тебя никакой милы и одно хвастовство на душе содержится, то и глаз своих к нам не кажи. Буду я один в ответе перед колхозниками, как есть ты мой кровный внук и в науках заблудился.
На этом тебе кланяюсь и жду твоего технического ответа, как ты в городе наукам учен….»
Арбузов машинально сунул письмо в карман.
– Говорил вам, Василий Викторович, – укоризненно сказал он Градобоеву, – не надо принимать корреспондентов раньше времени. Написали они, а там вот что выходит: дед мучается…
На скамьях перед эстрадой никто уже не сидел. Люди столпились у самой рампы, а иные взобрались на помост, окружили молодого изобретателя.
– А ты не горюй, – дудил в самое ухо Арбузова директор областного му-зея, высокий сутулый человек в коричневом костюме полувоенного покроя и в высоких яловых сапогах, в зеленой рубашке. У меня два товарища в нарко-мате работают. Очень правительственные люди. – Человек с опаской посмот-рел по сторонам, щекотнул ухо Арбузова своими рыжими усами и неожидан-но возвысил свой бас до баритона, оглушительно крикнул: – Вези свой аппа-рат на испытание в колхоз, пусть люди своими глазами на достижение по-смотрят. А с правительством мы сегодня же договоримся. Оно наше прави-тельство, не откажет в пользе дела…
………………………………………………………………………………..
Аппараты «Одуванчик» были доставлены на крутой берег реки, протекав-шей у самой околицы родной деревни Григория Павловича Арбузова.
Тысячные толпы народа со всех окрестных сел собрались посмотреть на «чудо». Иные пришли и приехали за сотню верст. Еще много часов было до начала испытания аппаратов, еще правительственная комиссия готовила тех-нические условия для взлета аппаратов, а люди уже горели нетерпением знать, что будет дальше. Сколько волнений и надежд теснилось в груди каж-дого человека. Иные смутно чувствовали, другие ясно понимали, что они присутствуют при великом событии. Большинство верило в успех. Но у неко-торых теснились в сердцах сомнения и непонятная боль тревожила их душу. «Сказки! Все сказки и золотая мечта! – думали они, горестно взирая на серый потрескавшийся берег реки и на желтые сухие травы. – Все мечта! Веками мечтали люди сотворить дождь, но это им не дано…»
Но те, другие и третьи безмолвствовали. Они были удручены долгой страшной засухой. Они были готовы на все, лишь бы в раскаленном сухом воздухе засверкали серебристые нити дождя и на землю упала влага. Им так хотелось этого, что они зажмуряли глаза и перед ними вставало видение: они слышали шум дождя и вдыхали сырой запах разогретой солнцем и окроплен-ной дождем земли. Они открывали глаза и видение исчезало: солнце по-прежнему жгло землю. За рекой вспыхивали и гасли седые пыльные вихри над иссушенной пашней. В потоках ослепительного солнечного света желте-ли погибающие посевы, дремали запыленные блеклые сады. Обмелевшая ре-ка робко струилась среди высоких берегов и песчаных плешей, над которыми голодным криком кричали птицы.
– Чего же они душу нашу измаяли, ждут? – спросила невысокая загорелая женщина в голубой блузке и белом платке на большой русой голове. Она жадными темно-серыми глазами посмотрела в сторону площадки, где сверка-ли на солнце огромные щетинистые шары. – Может, они силы никакой не имеют?
– Облаков ждут, – тихо сказал ей высокий бородатый сосед, тоже с нетер-пением наблюдавший за диковинными шарами. – Без облаков дождь не при-тянешь. Не додумались до этого научные люди…
– С утра облако проходило, – заметил кто-то. – Прозевали его…
– Не прозевали, а машина не была готова к полету, – уже сердито сказал седой старик. – Это вам не прялка или моталка, а техника тонкая, летучая. С нею надо дюжа в аккурат обходиться…
Вдруг тысячи голосов зарокотали подобно морскому прибою.
– Показалось, показалось! – кричали люди. Они махали картузами и плат-ками, показывая за реку. – Скорее же начинайте, а то опять проплывет оно стороною!
Арбузов и Градобоев высунулись из кабин. Они непрерывно дежурили, превозмогая жару и досаду, что не было и не было облаков. Лица их были потны и красны, а глаза воспалены. И вот они отчетливо увидели над гори-зонтом, где белесое от зноя небо сливалось с темной полосой леса, большое светлое облако. Оно плыло медленно. Белые курчавые барашки шевелились в нем по краям, а средина казалась прозрачной и сухой, как слюда.
– Трудно из такого облака выжать каплю дождя! – воскликнул Градобоев.
– Должны выжать! – в суровой решимости ответил Арбузов. – Разрешите начать? – сказал он членам правительственной комиссии. Они стояли непода-леку, всматриваясь через бинокли в отдаленное облако. – Больше ожидать нельзя.
Взметнулся над головой председателя комиссии стартовый красный фла-жок, будто пламя при выстреле из ружья. Изобретатели захлопнули дверцы кабин и стальное оперение сейчас же равномерно распределилось по поверх-ности, шар начал расти на глазах людей. Быстро удлинялась обрамлявшая его стальная щетина. На голубой макушке кабины она загибалась книзу, будто сверкающие стальные волосы расчесывал кто невидимым гигантским гре-бешком. Но волосы эти не легли в гладкий пробор, а серебристым мохнатым венчиком охватили полысевшую макушку кабины и так замерли на некоторое мгновение. Потом они зашевелились, и воздух насытился дробным перезво-ном и писком трущихся друг о друга стальных волос. Искорки света вспых-нули на стальных концах оперения и люди зажмурили глаза, не в силах пере-нести ослепительное сияние.
Кабины немного осели на упруго согнувшихся под ними тонких стальных прутьях, потом подпрыгнули и оба аппарата взмыли в воздух. Они сперва стремительно, а потом плавно начали уходить в высь.
Люди, подняв головы, с замиранием сердца следили за диковинным поле-том шаров. Смешанное чувство восторга и тревоги владело людьми. Такое, может быть, смешанное чувство переживали зрители в 1797 году, когда французский воздухоплаватель Гарнерен впервые в истории выбросился из корзины аэростата и летел к земле на парашюте, или, когда русский летчик Нестеров 9 сентября 1913 года совершил на виду у всех первую мертвую пет-лю на самолете «Ньюпор» и положил этим начало высшему пилотажу или ко-гда тот же Нестеров в августе 1914 года на виду целого Галицийского фронта нанес в воздушном бою удар колесами самолета по австрийскому «Альбатро-су» и ценой жизни своей положил начало смелой тактике воздушного тарана?
Нет, более сильное чувство восторга и тревоги наполняло теперь сердца советских людей. Молчали они, наблюдая за аппаратами: решался вопрос не о простом техническом успехе человека, а о его власти над капризной стихи-ей природы.
А шары поднимались все выше и выше. Стальное оперение их то сгуща-лось, то разряжалось снова. Образовывались сверкающие конусообразные пучки и темно-серые воронки между ними. Потом все это гасло, пропадало из вида, а по большой окружности кабины возникали вдруг серебристые веера, похожие издали на сияющие перепончатые крылья. И тогда шары стреми-тельно взмывали в голубое поднебесье, тонули в золотистом сиянии света.
Вскоре шары стали казаться людям похожими на крохотных серебристых ежей, ползающих в голубой синеве недвижного неба. Вот они начали кружить на одном месте, потом скользнули в сторону и быстро понеслись к светлому облаку.
Облако проплывало уже над лесом, а серая широкая тень его мчалась по сожженным засухой полям, по рыжей пашне, по желтым лугам. И казалось, что это само горе иссушенной земли серыми пятнами проступало наружу и расплывалось по всему земному шару.
Одуванчики, меж тем, приблизились к облаку. Они разъединились и по-плыли в обхват его. Вот они совсем сблизились с облаком, на мгновение уто-нули в белесом тумане, потом снова блеснули стальной щетиной на солнце и начали медленно сближаться. Они плыли навстречу друг другу с противопо-ложных краев огромного облака, ныряя в нем, как в воде.
Люди видели с земли, что облако начало менять цвет и форму: оно стано-вилось синим, круглым и лохматым. Исчезли белые кудрявые барашки. Ниж-няя кромка начала вспухать, будто вся тяжесть тумана из верхних слоев обла-ка отекла вниз. Темно-синие опухоли надулись и вот-вот должны были про-рваться над землей.
Вскоре шары совсем исчезли в густой темно-синей массе облака. Люди в тревоге затаили дыхание. Вдруг яркая молния острым зигзагом пронизала об-лако. Потом еще несколько раз молнии пронизали темно-синюю плотную воздушную массу.
Всем показалось, будто облако наполнилось глухим шумом, похожим на шум соснового бора. И в тот же момент от нижней кромки облака вытянулась и начала расти темно-синяя борода. Она быстро удлинялась. Шум нарастал. В воздухе произошло движение. Ветер тронул блеклую листву. Затрепетали осины. Мелкая рябь прошла по реке. В воздухе сверкнули первые капли.
– Дождь, дождь, дождь! – неистово закричали люди. – Дождь!
И в одном этом слове воплотилось все, волновавшее их в эти минуты. В нем было выражение осуществленной вековой мечты и радости человека-победителя. В нем была гордость за нашу науку. В нем был восторг нашим великим временем.
Люди обнимали друг друга, смеялись и плакали, бежали к реке, в которую с намокших берегов уже катились мутные дождевые ручьи. Мокрые и счаст-ливые, люди не прятались от дождя, вызванные аппаратом Арбузова. Они следили за облаком, послушно ходившим в выси между шарами над пашнями и лугами, над огородами, над всей жаждущей землей.
Два часа шел дождь. Светлело и расширялось облако. Оно становилось эфемерным, почти невидимым. Густая радуга горела над землей и так радо-стно становилось на душе, будто вновь рождалась жизнь, началась неувя-дающая юность.
– Падают, шары падают! – завопил испуганный детский голос. – Дяденьки разобьются…
Шары стремительно снижались и вот-вот должны были врезаться в землю.
Тысячи людей колыхнулись, пришли в движение. Огромная людская мас-са подступила к самому берегу реки, будто хотела протянуть могучую руку через реку и остановить падение шаров.
В передних рядах двигался высокий старик с обнаженной седой головой и морщинистым лицом. По щекам его катились слезы.
– Внук, Гришутка! – кричал он громким голосом, будто Арбузов мог его слышать в своей стальной кабине. – Не ошибайся планом, держи машину в руке…
– К нам, к нам заворачивают! – закричали люди. Облегченно вздохнула толпа. Старик ладонью смахнул слезы с глаз.
– Я же говорил, что внук не ошибется планом, – сказал он и расправил плечи. – В нем моя природная наука в крови течет, мненья моя человеческая в нем сидит. Гришка, сукин ты сын, беги скорее ко мне! – кричал он, не имея сил пробиться к шарам, плавно опустившимся на землю. – Чуда твоя дюжа хорошая. Никто теперь не скажет, что я хвастунов дед: язык прикусит.
Пока дед пробивался к своему знаменитому внуку, по эфиру во все уголки земного шара успело долететь сообщение правительственной комиссии о ве-личайшей победе науки над природой.

Апрель 1941 года.
Город Старый Оскол.

Н. БЕЛЫХ

ОДУВАНЧИКИ
РАССКАЗ
Изобретатель, совсем еще молодой человек с узким сухощавым и глубо-кими серыми глазами, стоял на эстраде в городском парке и перед сотенной публикой излагал сущность изобретенного им аппарата.
– Еще в детстве любовался я полетом семян одуванчика, – говорил он. – Да и каждый из вас, наверное, видел эти матовые пушистые шары. Они плав-но и беззвучно проплывали над вашими головами в голубом воздухе или ка-тились по усыпанным песком дорожкам сада, подпрыгивая и внезапно уст-ремляясь в высь. Иногда эти шары сталкивались между собою в воздухе или бились о ветви деревьев и начинали распадаться на своеобразные парашюти-ки, плавно опускавшиеся на землю. При этом шар, потеряв часть своего опе-рения, начинал вести себя весьма странно в воздухе: исчезала плавность его полета, он скользил в сторону, нырял, совершая волнообразные движения и падал потом на землю.
Я догадался, что одуванчики взлетали в высь при помощи подъемной си-лы восходящих воздушных потоков и что их полетом можно бы управлять с помощью подвижного оперения. Пятнадцать лет прошло с того времени, ко-гда впервые зародилась во мне эта мысль. Она не давала мне покоя, она по-рождала во мне мечту о создании аппарата, которому должно быть дано на-звание «Одуванчик» и суждено усилить власть людей над природой.
Государство помогло мне в осуществлении моей мечты. И вот перед вами модель моего аппарата! – Григорий Павлович Арбузов (так звали изобретате-ля) длинной палкой с железным крючком на конце отвел в сторону занавес, и в публике удивленно ахнули.
На помосте, искрясь и сверкая под лучами солнца, слегка покачивался ко-лючий шарообразный аппарат, опушенный щетиной длинных стальных во-лос. В центре его была голубая яйцевидная кабина. От нее, как иглы ежа, тор-чали во все стороны густые стальные прутья. Они шевелились под воздейст-вием воздуха и казалось поэтому, что шар состоял из серебристых водяных струй и ярких металлических брызг то гаснущих, то возникавших снова. – Очень послушный аппарат, – сказал Арбузов и тронул концом палки дверцу кабины. Сейчас же она открылась наружу, причем стальная щетина на по-верхности кабины раздалась немного в стороны, как шерсть животного под дуновением ветра, и образовался конусообразный раструб – путь к открытой дверце кабины. – Прошу желающих, – пошутил Арбузов. – Кабина к вашим услугам. Она имеет двойную стенку и, как видите, стальное оперение из тон-ких прутьев и трубочек, вставленных одна в другую. Это позволяет удлинять или укорачивать оперение и, следовательно, увеличивать или уменьшать площадь опоры аппарата на воздух.
Оперение связано лишь с внешней стенкой кабины, имеющей чешуйчатую поверхность, наподобие рыбьей. Но рыбы могут шевелить своей чешуей только в плоскости, перпендикулярной плоскости бока. Чешуйчатые же пла-стинки кабины приспособлены к вращению вокруг своей оси и к смещению в любом направлении. Это создает неограниченные возможности для маневра оперением кабины в воздухе: оперение связано с чешуей кабины и аппарат как бы вооружен сотнями крыльев и рулей, послушных человеку. Простыми поворотами рычага пилот может заставить аппарат лететь в любом направле-нии, взмывать к облакам или падать к земле.
Но не это самое главное и ценное в моем аппарате. Самое ценное состоит в его назначении вызывать дождь…
По рядам сидевших на скамьях людей пробежала волна шороха и удив-ленных восклицаний. Многие встали и придвинулись поближе к эстраде, дру-гие заерзали от нетерпения на скамье, зашептались между собою, третьи изумленно пожимали плечами и вопросительно переглядывались.
– Вызвать дождь! Разве это мыслимо? – раздался голос почти у самой эст-рады. Арбузов невольно сделал шаг вперед и через перилу эстрадной решетки посмотрел вниз. Там стоял узкоплечий старик с желтым морщинистым лицом и обнаженной седой головой. Во всей округе он слыл за чародея и знахаря. Многие его боялись. Он глядел на Арбузова мутными голубыми глазами. Го-лова его тряслась на тонкой худой шее и весь он, казалось, зябко дрожал, хо-тя воздух дышал зноем и в безоблачном небе палило раскаленное солнце. – Немыслимо такое дело, немыслимо! – проскрипел старик и поднял над своею головою сухой мертвенно-бледный кулак. – Пятьдесят лет своей жизни из-расходовал я в бесплодной попытке покорить себе погоду. Я прочитал всю магию, знаю наизусть тысячу заклинаний и все они оказались бессильны вы-звать дождь. Из безоблачного неба, истерзанного зноем, не каплет слеза на землю, как и не потечет вода из гранитного камня. Научитесь вы сначала тво-рить облака, а потом думайте о дожде! – неожиданно высоким голосом вос-кликнул старик и зашагал от эстрады к выходу из парка.
Народ притих. Глубокое смущение охватило Арбузова. С грустью посмот-рел он вслед старику, загубившему себя блужданием по ложным дорогам, по-том оглянулся на свой чудодейственный шар. И снова в нем вспыхнула вы-ращенная годами вера в успех.
– Старик прав, – неожиданно сказал Арбузов, обращаясь к публике. – Он прав, что без облаков не будет дождя. Но мы с Василием Викторовичем Гра-добоевым, моим университетским товарищем, несколько лет наблюдали за режимом движения облаков, и пришли к выводу: над районами палящей за-сухи их проплывает в среднем не меньше, нежели над районами нормальной дождливости. Что же касается запасов воды, то облака несут ее над засушли-выми районами более чем над всякими другими…
– А почему же она не выпадает из облаков, если ее столь много? – полете-ли вопросы и толпа ожила, зашумела. – Почему же?
Арбузов ответил не сразу. Он тронул палкой дверцу кабины и она со зво-ном захлопнулась, а весь шар снова ощетинился сверкающими стальными иг-лами. На концах игл загорелись крохотные звездочки, как световые искорки на изморозном стекле. Потом, откинув рукой назад светло-русые вьющиеся волосы и обнажив высокий лоб с крутыми надбровными выпуклостями, Ар-бузов подступил к самому краю эстрады, вцепился пальцами в перилу.
Новое всегда кажется невероятным! – с обидой в голосе сказал он, выис-кивая сверкающими глазами тех, которые кричали «Почему?» Но все лица в незнакомой толпе казались ему одинаковыми и он никого не нашел, кому вы-сказал бы свою обиду. Все ждали от него ответа, и все были напряжены, как и он сам. Обида погасла в нем. – Чтобы верить, вы должны понять, – промол-вил он. – Я начну с простого примера, известного каждому второступенцу. Пересыщенный раствор сахара может стоять сколь угодно долго, и мы не за-метим пересыщенности раствора. Но стоит нам встряхнуть стакан, как часть сахара выпадет из раствора на дно. Значит, потребовалось нарушить внутрен-нее состояние раствора, чтобы излишки сахара выпали из него. По этой ана-логии мы можем объяснить, почему из облаков не всегда выпадает дождь. И особенно из облаков, плывущих над засушливыми районами.
Облака представляют собой парообразную массу, которой присуще не на-сыщение или перенасыщение влагой. Присуще и нормальное насыщение. При этом, в одном и том же облаке все три вида насыщения могут чередо-ваться несколько раз в течение суток без перехода влаги в капельное состоя-ние, то есть без выпадения дождя. Ведь если сахар выпал из пересыщенного раствора после внешнего толчка, то и для выпадения влаги из облака нужны определенные условия. Подобные условия не всегда создаются в облаке и в окружающей его атмосфере. Всего вероятнее, условия эти по характеру яв-ляются тепловыми или электрическими. Они строят погоду. Они превращают парообразную облачную массу в капельную. Но… над некоторыми областями земного шара часто создаются электротепловые условия, при которых облака ведут себя наподобие ненасыщенного или пересыщенного раствора при абсо-лютном покое: в том и другом случае без внешнего воздействия облако не проронит на землю ни капли дождя. И до сей поры мы были бессильны что-либо сделать. На планету обрушивалось несчастье: засуха выжигала посевы и травы. Погибал скот, голод душил людей. Заклинания знахарей не помогали и не могли помочь. Но дерзанию советской науки нет границ. Перед вами свер-кающий шар. Два таких шара через три дня будут проходить государственное испытание. Они поднимутся к облакам и заставят их пролить влагу на землю. В кабине шаров находится огромный запас аккумулированной электроэнер-гии. У облаков мы включим ее во внешнюю стенку кабины. Электричество устремится на кончики стального оперения и создаст электрический ветер, необходимый для конденсирования парообразной облачной массы. Когда бу-дет достигнута нужная плотность конденсации, мы сблизим наши аппараты на дистанцию разряда. Разность электрических потенциалов между аппарата-ми будет столь велика, что разряд выразится в виде сильнейшей молнии. Она пронижет облако и создаст условие для выпадения из него дождя. Наши ап-параты будут водить такое облако над измученными засухой полями, пока оно будет отжато и превратится в прозрачное испарение, неспособное к дож-деванию при наших теперешних средствах…
Установилась необычайная тишина.
За спиной Арбузова что-то стукнуло. Он оглянулся. По ступенькам лест-ницы на эстраду поднимался его товарищ Василий Викторович Градобоев. Это был круглолицый брюнет с шустрыми черными глазами и с курчавыми пейсами у больших оттопыренных ушей. Поправляя на ходу черный шелко-вый галстук с золотистыми крапинками, он достал из внутреннего кармана пиджака синий пакет и подал его Арбузову.
– Срочное письмо! – сказал он, задыхаясь от быстрой  ходьбы и от внут-реннего волнения. – Нет, ты не прячь его, а читай немедленно…
Арбузов выхватил из кармана только что сунутое туда письмо, разорвал пакет.
Сперва он читал письмо про себя, потом его шепотом, наконец, начал чи-тать во всеуслышание.
«Здравствуй, дорогой внук! А письмо тебе пишет твой дед Бекас, как меня всегда прозывали на деревне за мою охоту стрелять бекасов. Теперь бекасов не трогаю: на ум не идут. Засуха в нашей области наистрашнейшая. От жары и сухости земля пошла в трещину и дюжа вся горькой пылью поднялась. Да-же речка наша постарела, почти высохла. И сухой песок на берегу лежит по-лосами и складками, будто кожа на ребрах старой худой кобылы. Вся жизня стала поэтому скучная и невозможная. А еще дюжа насчет тебя обидно.
В прошлом месяце читали мы самую ни наесть центральную газету. Хо-рошее чтенье дала нам газета насчет твоей машины, чтобы дождь притяги-вать. Дюжа здорово газета написана. Меня даже в слезу тронуло и в болезню головы ударило. А теперь вот злюсь до невозможности: нету твоей машины на виду и нету. Одна слава о ней без дела обозначилась и замерла машина.
Колхозники дюжа проходу мне не дают и хвастуновым дедом обзывают без всякого милосердия. И мне это слушать обидно и никак невозможно: в нашем роду хвастунов не водилось, а тут обозначился через газету. Я тебе и говорю теперь, если ты на всю Расею кричать умеешь и в газете обозначаться и если у тебя взаправду сила есть, чтобы дождь притягивать, приезжай в кол-хоз со своею чудою. Самолично помогу тебе со всей бедою справиться. А ес-ли нет у тебя никакой милы и одно хвастовство на душе содержится, то и глаз своих к нам не кажи. Буду я один в ответе перед колхозниками, как есть ты мой кровный внук и в науках заблудился.
На этом тебе кланяюсь и жду твоего технического ответа, как ты в городе наукам учен….»
Арбузов машинально сунул письмо в карман.
– Говорил вам, Василий Викторович, – укоризненно сказал он Градобоеву, – не надо принимать корреспондентов раньше времени. Написали они, а там вот что выходит: дед мучается…
На скамьях перед эстрадой никто уже не сидел. Люди столпились у самой рампы, а иные взобрались на помост, окружили молодого изобретателя.
– А ты не горюй, – дудил в самое ухо Арбузова директор областного му-зея, высокий сутулый человек в коричневом костюме полувоенного покроя и в высоких яловых сапогах, в зеленой рубашке. У меня два товарища в нарко-мате работают. Очень правительственные люди. – Человек с опаской посмот-рел по сторонам, щекотнул ухо Арбузова своими рыжими усами и неожидан-но возвысил свой бас до баритона, оглушительно крикнул: – Вези свой аппа-рат на испытание в колхоз, пусть люди своими глазами на достижение по-смотрят. А с правительством мы сегодня же договоримся. Оно наше прави-тельство, не откажет в пользе дела…
………………………………………………………………………………..
Аппараты «Одуванчик» были доставлены на крутой берег реки, протекав-шей у самой околицы родной деревни Григория Павловича Арбузова.
Тысячные толпы народа со всех окрестных сел собрались посмотреть на «чудо». Иные пришли и приехали за сотню верст. Еще много часов было до начала испытания аппаратов, еще правительственная комиссия готовила тех-нические условия для взлета аппаратов, а люди уже горели нетерпением знать, что будет дальше. Сколько волнений и надежд теснилось в груди каж-дого человека. Иные смутно чувствовали, другие ясно понимали, что они присутствуют при великом событии. Большинство верило в успех. Но у неко-торых теснились в сердцах сомнения и непонятная боль тревожила их душу. «Сказки! Все сказки и золотая мечта! – думали они, горестно взирая на серый потрескавшийся берег реки и на желтые сухие травы. – Все мечта! Веками мечтали люди сотворить дождь, но это им не дано…»
Но те, другие и третьи безмолвствовали. Они были удручены долгой страшной засухой. Они были готовы на все, лишь бы в раскаленном сухом воздухе засверкали серебристые нити дождя и на землю упала влага. Им так хотелось этого, что они зажмуряли глаза и перед ними вставало видение: они слышали шум дождя и вдыхали сырой запах разогретой солнцем и окроплен-ной дождем земли. Они открывали глаза и видение исчезало: солнце по-прежнему жгло землю. За рекой вспыхивали и гасли седые пыльные вихри над иссушенной пашней. В потоках ослепительного солнечного света желте-ли погибающие посевы, дремали запыленные блеклые сады. Обмелевшая ре-ка робко струилась среди высоких берегов и песчаных плешей, над которыми голодным криком кричали птицы.
– Чего же они душу нашу измаяли, ждут? – спросила невысокая загорелая женщина в голубой блузке и белом платке на большой русой голове. Она жадными темно-серыми глазами посмотрела в сторону площадки, где сверка-ли на солнце огромные щетинистые шары. – Может, они силы никакой не имеют?
– Облаков ждут, – тихо сказал ей высокий бородатый сосед, тоже с нетер-пением наблюдавший за диковинными шарами. – Без облаков дождь не при-тянешь. Не додумались до этого научные люди…
– С утра облако проходило, – заметил кто-то. – Прозевали его…
– Не прозевали, а машина не была готова к полету, – уже сердито сказал седой старик. – Это вам не прялка или моталка, а техника тонкая, летучая. С нею надо дюжа в аккурат обходиться…
Вдруг тысячи голосов зарокотали подобно морскому прибою.
– Показалось, показалось! – кричали люди. Они махали картузами и плат-ками, показывая за реку. – Скорее же начинайте, а то опять проплывет оно стороною!
Арбузов и Градобоев высунулись из кабин. Они непрерывно дежурили, превозмогая жару и досаду, что не было и не было облаков. Лица их были потны и красны, а глаза воспалены. И вот они отчетливо увидели над гори-зонтом, где белесое от зноя небо сливалось с темной полосой леса, большое светлое облако. Оно плыло медленно. Белые курчавые барашки шевелились в нем по краям, а средина казалась прозрачной и сухой, как слюда.
– Трудно из такого облака выжать каплю дождя! – воскликнул Градобоев.
– Должны выжать! – в суровой решимости ответил Арбузов. – Разрешите начать? – сказал он членам правительственной комиссии. Они стояли непода-леку, всматриваясь через бинокли в отдаленное облако. – Больше ожидать нельзя.
Взметнулся над головой председателя комиссии стартовый красный фла-жок, будто пламя при выстреле из ружья. Изобретатели захлопнули дверцы кабин и стальное оперение сейчас же равномерно распределилось по поверх-ности, шар начал расти на глазах людей. Быстро удлинялась обрамлявшая его стальная щетина. На голубой макушке кабины она загибалась книзу, будто сверкающие стальные волосы расчесывал кто невидимым гигантским гре-бешком. Но волосы эти не легли в гладкий пробор, а серебристым мохнатым венчиком охватили полысевшую макушку кабины и так замерли на некоторое мгновение. Потом они зашевелились, и воздух насытился дробным перезво-ном и писком трущихся друг о друга стальных волос. Искорки света вспых-нули на стальных концах оперения и люди зажмурили глаза, не в силах пере-нести ослепительное сияние.
Кабины немного осели на упруго согнувшихся под ними тонких стальных прутьях, потом подпрыгнули и оба аппарата взмыли в воздух. Они сперва стремительно, а потом плавно начали уходить в высь.
Люди, подняв головы, с замиранием сердца следили за диковинным поле-том шаров. Смешанное чувство восторга и тревоги владело людьми. Такое, может быть, смешанное чувство переживали зрители в 1797 году, когда французский воздухоплаватель Гарнерен впервые в истории выбросился из корзины аэростата и летел к земле на парашюте, или, когда русский летчик Нестеров 9 сентября 1913 года совершил на виду у всех первую мертвую пет-лю на самолете «Ньюпор» и положил этим начало высшему пилотажу или ко-гда тот же Нестеров в августе 1914 года на виду целого Галицийского фронта нанес в воздушном бою удар колесами самолета по австрийскому «Альбатро-су» и ценой жизни своей положил начало смелой тактике воздушного тарана?
Нет, более сильное чувство восторга и тревоги наполняло теперь сердца советских людей. Молчали они, наблюдая за аппаратами: решался вопрос не о простом техническом успехе человека, а о его власти над капризной стихи-ей природы.
А шары поднимались все выше и выше. Стальное оперение их то сгуща-лось, то разряжалось снова. Образовывались сверкающие конусообразные пучки и темно-серые воронки между ними. Потом все это гасло, пропадало из вида, а по большой окружности кабины возникали вдруг серебристые веера, похожие издали на сияющие перепончатые крылья. И тогда шары стреми-тельно взмывали в голубое поднебесье, тонули в золотистом сиянии света.
Вскоре шары стали казаться людям похожими на крохотных серебристых ежей, ползающих в голубой синеве недвижного неба. Вот они начали кружить на одном месте, потом скользнули в сторону и быстро понеслись к светлому облаку.
Облако проплывало уже над лесом, а серая широкая тень его мчалась по сожженным засухой полям, по рыжей пашне, по желтым лугам. И казалось, что это само горе иссушенной земли серыми пятнами проступало наружу и расплывалось по всему земному шару.
Одуванчики, меж тем, приблизились к облаку. Они разъединились и по-плыли в обхват его. Вот они совсем сблизились с облаком, на мгновение уто-нули в белесом тумане, потом снова блеснули стальной щетиной на солнце и начали медленно сближаться. Они плыли навстречу друг другу с противопо-ложных краев огромного облака, ныряя в нем, как в воде.
Люди видели с земли, что облако начало менять цвет и форму: оно стано-вилось синим, круглым и лохматым. Исчезли белые кудрявые барашки. Ниж-няя кромка начала вспухать, будто вся тяжесть тумана из верхних слоев обла-ка отекла вниз. Темно-синие опухоли надулись и вот-вот должны были про-рваться над землей.
Вскоре шары совсем исчезли в густой темно-синей массе облака. Люди в тревоге затаили дыхание. Вдруг яркая молния острым зигзагом пронизала об-лако. Потом еще несколько раз молнии пронизали темно-синюю плотную воздушную массу.
Всем показалось, будто облако наполнилось глухим шумом, похожим на шум соснового бора. И в тот же момент от нижней кромки облака вытянулась и начала расти темно-синяя борода. Она быстро удлинялась. Шум нарастал. В воздухе произошло движение. Ветер тронул блеклую листву. Затрепетали осины. Мелкая рябь прошла по реке. В воздухе сверкнули первые капли.
– Дождь, дождь, дождь! – неистово закричали люди. – Дождь!
И в одном этом слове воплотилось все, волновавшее их в эти минуты. В нем было выражение осуществленной вековой мечты и радости человека-победителя. В нем была гордость за нашу науку. В нем был восторг нашим великим временем.
Люди обнимали друг друга, смеялись и плакали, бежали к реке, в которую с намокших берегов уже катились мутные дождевые ручьи. Мокрые и счаст-ливые, люди не прятались от дождя, вызванные аппаратом Арбузова. Они следили за облаком, послушно ходившим в выси между шарами над пашнями и лугами, над огородами, над всей жаждущей землей.
Два часа шел дождь. Светлело и расширялось облако. Оно становилось эфемерным, почти невидимым. Густая радуга горела над землей и так радо-стно становилось на душе, будто вновь рождалась жизнь, началась неувя-дающая юность.
– Падают, шары падают! – завопил испуганный детский голос. – Дяденьки разобьются…
Шары стремительно снижались и вот-вот должны были врезаться в землю.
Тысячи людей колыхнулись, пришли в движение. Огромная людская мас-са подступила к самому берегу реки, будто хотела протянуть могучую руку через реку и остановить падение шаров.
В передних рядах двигался высокий старик с обнаженной седой головой и морщинистым лицом. По щекам его катились слезы.
– Внук, Гришутка! – кричал он громким голосом, будто Арбузов мог его слышать в своей стальной кабине. – Не ошибайся планом, держи машину в руке…
– К нам, к нам заворачивают! – закричали люди. Облегченно вздохнула толпа. Старик ладонью смахнул слезы с глаз.
– Я же говорил, что внук не ошибется планом, – сказал он и расправил плечи. – В нем моя природная наука в крови течет, мненья моя человеческая в нем сидит. Гришка, сукин ты сын, беги скорее ко мне! – кричал он, не имея сил пробиться к шарам, плавно опустившимся на землю. – Чуда твоя дюжа хорошая. Никто теперь не скажет, что я хвастунов дед: язык прикусит.
Пока дед пробивался к своему знаменитому внуку, по эфиру во все уголки земного шара успело долететь сообщение правительственной комиссии о ве-личайшей победе науки над природой.

Апрель 1941 года.
Город Старый Оскол.

Н. БЕЛЫХ

ОДУВАНЧИКИ
РАССКАЗ
Изобретатель, совсем еще молодой человек с узким сухощавым и глубо-кими серыми глазами, стоял на эстраде в городском парке и перед сотенной публикой излагал сущность изобретенного им аппарата.
– Еще в детстве любовался я полетом семян одуванчика, – говорил он. – Да и каждый из вас, наверное, видел эти матовые пушистые шары. Они плав-но и беззвучно проплывали над вашими головами в голубом воздухе или ка-тились по усыпанным песком дорожкам сада, подпрыгивая и внезапно уст-ремляясь в высь. Иногда эти шары сталкивались между собою в воздухе или бились о ветви деревьев и начинали распадаться на своеобразные парашюти-ки, плавно опускавшиеся на землю. При этом шар, потеряв часть своего опе-рения, начинал вести себя весьма странно в воздухе: исчезала плавность его полета, он скользил в сторону, нырял, совершая волнообразные движения и падал потом на землю.
Я догадался, что одуванчики взлетали в высь при помощи подъемной си-лы восходящих воздушных потоков и что их полетом можно бы управлять с помощью подвижного оперения. Пятнадцать лет прошло с того времени, ко-гда впервые зародилась во мне эта мысль. Она не давала мне покоя, она по-рождала во мне мечту о создании аппарата, которому должно быть дано на-звание «Одуванчик» и суждено усилить власть людей над природой.
Государство помогло мне в осуществлении моей мечты. И вот перед вами модель моего аппарата! – Григорий Павлович Арбузов (так звали изобретате-ля) длинной палкой с железным крючком на конце отвел в сторону занавес, и в публике удивленно ахнули.
На помосте, искрясь и сверкая под лучами солнца, слегка покачивался ко-лючий шарообразный аппарат, опушенный щетиной длинных стальных во-лос. В центре его была голубая яйцевидная кабина. От нее, как иглы ежа, тор-чали во все стороны густые стальные прутья. Они шевелились под воздейст-вием воздуха и казалось поэтому, что шар состоял из серебристых водяных струй и ярких металлических брызг то гаснущих, то возникавших снова. – Очень послушный аппарат, – сказал Арбузов и тронул концом палки дверцу кабины. Сейчас же она открылась наружу, причем стальная щетина на по-верхности кабины раздалась немного в стороны, как шерсть животного под дуновением ветра, и образовался конусообразный раструб – путь к открытой дверце кабины. – Прошу желающих, – пошутил Арбузов. – Кабина к вашим услугам. Она имеет двойную стенку и, как видите, стальное оперение из тон-ких прутьев и трубочек, вставленных одна в другую. Это позволяет удлинять или укорачивать оперение и, следовательно, увеличивать или уменьшать площадь опоры аппарата на воздух.
Оперение связано лишь с внешней стенкой кабины, имеющей чешуйчатую поверхность, наподобие рыбьей. Но рыбы могут шевелить своей чешуей только в плоскости, перпендикулярной плоскости бока. Чешуйчатые же пла-стинки кабины приспособлены к вращению вокруг своей оси и к смещению в любом направлении. Это создает неограниченные возможности для маневра оперением кабины в воздухе: оперение связано с чешуей кабины и аппарат как бы вооружен сотнями крыльев и рулей, послушных человеку. Простыми поворотами рычага пилот может заставить аппарат лететь в любом направле-нии, взмывать к облакам или падать к земле.
Но не это самое главное и ценное в моем аппарате. Самое ценное состоит в его назначении вызывать дождь…
По рядам сидевших на скамьях людей пробежала волна шороха и удив-ленных восклицаний. Многие встали и придвинулись поближе к эстраде, дру-гие заерзали от нетерпения на скамье, зашептались между собою, третьи изумленно пожимали плечами и вопросительно переглядывались.
– Вызвать дождь! Разве это мыслимо? – раздался голос почти у самой эст-рады. Арбузов невольно сделал шаг вперед и через перилу эстрадной решетки посмотрел вниз. Там стоял узкоплечий старик с желтым морщинистым лицом и обнаженной седой головой. Во всей округе он слыл за чародея и знахаря. Многие его боялись. Он глядел на Арбузова мутными голубыми глазами. Го-лова его тряслась на тонкой худой шее и весь он, казалось, зябко дрожал, хо-тя воздух дышал зноем и в безоблачном небе палило раскаленное солнце. – Немыслимо такое дело, немыслимо! – проскрипел старик и поднял над своею головою сухой мертвенно-бледный кулак. – Пятьдесят лет своей жизни из-расходовал я в бесплодной попытке покорить себе погоду. Я прочитал всю магию, знаю наизусть тысячу заклинаний и все они оказались бессильны вы-звать дождь. Из безоблачного неба, истерзанного зноем, не каплет слеза на землю, как и не потечет вода из гранитного камня. Научитесь вы сначала тво-рить облака, а потом думайте о дожде! – неожиданно высоким голосом вос-кликнул старик и зашагал от эстрады к выходу из парка.
Народ притих. Глубокое смущение охватило Арбузова. С грустью посмот-рел он вслед старику, загубившему себя блужданием по ложным дорогам, по-том оглянулся на свой чудодейственный шар. И снова в нем вспыхнула вы-ращенная годами вера в успех.
– Старик прав, – неожиданно сказал Арбузов, обращаясь к публике. – Он прав, что без облаков не будет дождя. Но мы с Василием Викторовичем Гра-добоевым, моим университетским товарищем, несколько лет наблюдали за режимом движения облаков, и пришли к выводу: над районами палящей за-сухи их проплывает в среднем не меньше, нежели над районами нормальной дождливости. Что же касается запасов воды, то облака несут ее над засушли-выми районами более чем над всякими другими…
– А почему же она не выпадает из облаков, если ее столь много? – полете-ли вопросы и толпа ожила, зашумела. – Почему же?
Арбузов ответил не сразу. Он тронул палкой дверцу кабины и она со зво-ном захлопнулась, а весь шар снова ощетинился сверкающими стальными иг-лами. На концах игл загорелись крохотные звездочки, как световые искорки на изморозном стекле. Потом, откинув рукой назад светло-русые вьющиеся волосы и обнажив высокий лоб с крутыми надбровными выпуклостями, Ар-бузов подступил к самому краю эстрады, вцепился пальцами в перилу.
Новое всегда кажется невероятным! – с обидой в голосе сказал он, выис-кивая сверкающими глазами тех, которые кричали «Почему?» Но все лица в незнакомой толпе казались ему одинаковыми и он никого не нашел, кому вы-сказал бы свою обиду. Все ждали от него ответа, и все были напряжены, как и он сам. Обида погасла в нем. – Чтобы верить, вы должны понять, – промол-вил он. – Я начну с простого примера, известного каждому второступенцу. Пересыщенный раствор сахара может стоять сколь угодно долго, и мы не за-метим пересыщенности раствора. Но стоит нам встряхнуть стакан, как часть сахара выпадет из раствора на дно. Значит, потребовалось нарушить внутрен-нее состояние раствора, чтобы излишки сахара выпали из него. По этой ана-логии мы можем объяснить, почему из облаков не всегда выпадает дождь. И особенно из облаков, плывущих над засушливыми районами.
Облака представляют собой парообразную массу, которой присуще не на-сыщение или перенасыщение влагой. Присуще и нормальное насыщение. При этом, в одном и том же облаке все три вида насыщения могут чередо-ваться несколько раз в течение суток без перехода влаги в капельное состоя-ние, то есть без выпадения дождя. Ведь если сахар выпал из пересыщенного раствора после внешнего толчка, то и для выпадения влаги из облака нужны определенные условия. Подобные условия не всегда создаются в облаке и в окружающей его атмосфере. Всего вероятнее, условия эти по характеру яв-ляются тепловыми или электрическими. Они строят погоду. Они превращают парообразную облачную массу в капельную. Но… над некоторыми областями земного шара часто создаются электротепловые условия, при которых облака ведут себя наподобие ненасыщенного или пересыщенного раствора при абсо-лютном покое: в том и другом случае без внешнего воздействия облако не проронит на землю ни капли дождя. И до сей поры мы были бессильны что-либо сделать. На планету обрушивалось несчастье: засуха выжигала посевы и травы. Погибал скот, голод душил людей. Заклинания знахарей не помогали и не могли помочь. Но дерзанию советской науки нет границ. Перед вами свер-кающий шар. Два таких шара через три дня будут проходить государственное испытание. Они поднимутся к облакам и заставят их пролить влагу на землю. В кабине шаров находится огромный запас аккумулированной электроэнер-гии. У облаков мы включим ее во внешнюю стенку кабины. Электричество устремится на кончики стального оперения и создаст электрический ветер, необходимый для конденсирования парообразной облачной массы. Когда бу-дет достигнута нужная плотность конденсации, мы сблизим наши аппараты на дистанцию разряда. Разность электрических потенциалов между аппарата-ми будет столь велика, что разряд выразится в виде сильнейшей молнии. Она пронижет облако и создаст условие для выпадения из него дождя. Наши ап-параты будут водить такое облако над измученными засухой полями, пока оно будет отжато и превратится в прозрачное испарение, неспособное к дож-деванию при наших теперешних средствах…
Установилась необычайная тишина.
За спиной Арбузова что-то стукнуло. Он оглянулся. По ступенькам лест-ницы на эстраду поднимался его товарищ Василий Викторович Градобоев. Это был круглолицый брюнет с шустрыми черными глазами и с курчавыми пейсами у больших оттопыренных ушей. Поправляя на ходу черный шелко-вый галстук с золотистыми крапинками, он достал из внутреннего кармана пиджака синий пакет и подал его Арбузову.
– Срочное письмо! – сказал он, задыхаясь от быстрой  ходьбы и от внут-реннего волнения. – Нет, ты не прячь его, а читай немедленно…
Арбузов выхватил из кармана только что сунутое туда письмо, разорвал пакет.
Сперва он читал письмо про себя, потом его шепотом, наконец, начал чи-тать во всеуслышание.
«Здравствуй, дорогой внук! А письмо тебе пишет твой дед Бекас, как меня всегда прозывали на деревне за мою охоту стрелять бекасов. Теперь бекасов не трогаю: на ум не идут. Засуха в нашей области наистрашнейшая. От жары и сухости земля пошла в трещину и дюжа вся горькой пылью поднялась. Да-же речка наша постарела, почти высохла. И сухой песок на берегу лежит по-лосами и складками, будто кожа на ребрах старой худой кобылы. Вся жизня стала поэтому скучная и невозможная. А еще дюжа насчет тебя обидно.
В прошлом месяце читали мы самую ни наесть центральную газету. Хо-рошее чтенье дала нам газета насчет твоей машины, чтобы дождь притяги-вать. Дюжа здорово газета написана. Меня даже в слезу тронуло и в болезню головы ударило. А теперь вот злюсь до невозможности: нету твоей машины на виду и нету. Одна слава о ней без дела обозначилась и замерла машина.
Колхозники дюжа проходу мне не дают и хвастуновым дедом обзывают без всякого милосердия. И мне это слушать обидно и никак невозможно: в нашем роду хвастунов не водилось, а тут обозначился через газету. Я тебе и говорю теперь, если ты на всю Расею кричать умеешь и в газете обозначаться и если у тебя взаправду сила есть, чтобы дождь притягивать, приезжай в кол-хоз со своею чудою. Самолично помогу тебе со всей бедою справиться. А ес-ли нет у тебя никакой милы и одно хвастовство на душе содержится, то и глаз своих к нам не кажи. Буду я один в ответе перед колхозниками, как есть ты мой кровный внук и в науках заблудился.
На этом тебе кланяюсь и жду твоего технического ответа, как ты в городе наукам учен….»
Арбузов машинально сунул письмо в карман.
– Говорил вам, Василий Викторович, – укоризненно сказал он Градобоеву, – не надо принимать корреспондентов раньше времени. Написали они, а там вот что выходит: дед мучается…
На скамьях перед эстрадой никто уже не сидел. Люди столпились у самой рампы, а иные взобрались на помост, окружили молодого изобретателя.
– А ты не горюй, – дудил в самое ухо Арбузова директор областного му-зея, высокий сутулый человек в коричневом костюме полувоенного покроя и в высоких яловых сапогах, в зеленой рубашке. У меня два товарища в нарко-мате работают. Очень правительственные люди. – Человек с опаской посмот-рел по сторонам, щекотнул ухо Арбузова своими рыжими усами и неожидан-но возвысил свой бас до баритона, оглушительно крикнул: – Вези свой аппа-рат на испытание в колхоз, пусть люди своими глазами на достижение по-смотрят. А с правительством мы сегодня же договоримся. Оно наше прави-тельство, не откажет в пользе дела…
………………………………………………………………………………..
Аппараты «Одуванчик» были доставлены на крутой берег реки, протекав-шей у самой околицы родной деревни Григория Павловича Арбузова.
Тысячные толпы народа со всех окрестных сел собрались посмотреть на «чудо». Иные пришли и приехали за сотню верст. Еще много часов было до начала испытания аппаратов, еще правительственная комиссия готовила тех-нические условия для взлета аппаратов, а люди уже горели нетерпением знать, что будет дальше. Сколько волнений и надежд теснилось в груди каж-дого человека. Иные смутно чувствовали, другие ясно понимали, что они присутствуют при великом событии. Большинство верило в успех. Но у неко-торых теснились в сердцах сомнения и непонятная боль тревожила их душу. «Сказки! Все сказки и золотая мечта! – думали они, горестно взирая на серый потрескавшийся берег реки и на желтые сухие травы. – Все мечта! Веками мечтали люди сотворить дождь, но это им не дано…»
Но те, другие и третьи безмолвствовали. Они были удручены долгой страшной засухой. Они были готовы на все, лишь бы в раскаленном сухом воздухе засверкали серебристые нити дождя и на землю упала влага. Им так хотелось этого, что они зажмуряли глаза и перед ними вставало видение: они слышали шум дождя и вдыхали сырой запах разогретой солнцем и окроплен-ной дождем земли. Они открывали глаза и видение исчезало: солнце по-прежнему жгло землю. За рекой вспыхивали и гасли седые пыльные вихри над иссушенной пашней. В потоках ослепительного солнечного света желте-ли погибающие посевы, дремали запыленные блеклые сады. Обмелевшая ре-ка робко струилась среди высоких берегов и песчаных плешей, над которыми голодным криком кричали птицы.
– Чего же они душу нашу измаяли, ждут? – спросила невысокая загорелая женщина в голубой блузке и белом платке на большой русой голове. Она жадными темно-серыми глазами посмотрела в сторону площадки, где сверка-ли на солнце огромные щетинистые шары. – Может, они силы никакой не имеют?
– Облаков ждут, – тихо сказал ей высокий бородатый сосед, тоже с нетер-пением наблюдавший за диковинными шарами. – Без облаков дождь не при-тянешь. Не додумались до этого научные люди…
– С утра облако проходило, – заметил кто-то. – Прозевали его…
– Не прозевали, а машина не была готова к полету, – уже сердито сказал седой старик. – Это вам не прялка или моталка, а техника тонкая, летучая. С нею надо дюжа в аккурат обходиться…
Вдруг тысячи голосов зарокотали подобно морскому прибою.
– Показалось, показалось! – кричали люди. Они махали картузами и плат-ками, показывая за реку. – Скорее же начинайте, а то опять проплывет оно стороною!
Арбузов и Градобоев высунулись из кабин. Они непрерывно дежурили, превозмогая жару и досаду, что не было и не было облаков. Лица их были потны и красны, а глаза воспалены. И вот они отчетливо увидели над гори-зонтом, где белесое от зноя небо сливалось с темной полосой леса, большое светлое облако. Оно плыло медленно. Белые курчавые барашки шевелились в нем по краям, а средина казалась прозрачной и сухой, как слюда.
– Трудно из такого облака выжать каплю дождя! – воскликнул Градобоев.
– Должны выжать! – в суровой решимости ответил Арбузов. – Разрешите начать? – сказал он членам правительственной комиссии. Они стояли непода-леку, всматриваясь через бинокли в отдаленное облако. – Больше ожидать нельзя.
Взметнулся над головой председателя комиссии стартовый красный фла-жок, будто пламя при выстреле из ружья. Изобретатели захлопнули дверцы кабин и стальное оперение сейчас же равномерно распределилось по поверх-ности, шар начал расти на глазах людей. Быстро удлинялась обрамлявшая его стальная щетина. На голубой макушке кабины она загибалась книзу, будто сверкающие стальные волосы расчесывал кто невидимым гигантским гре-бешком. Но волосы эти не легли в гладкий пробор, а серебристым мохнатым венчиком охватили полысевшую макушку кабины и так замерли на некоторое мгновение. Потом они зашевелились, и воздух насытился дробным перезво-ном и писком трущихся друг о друга стальных волос. Искорки света вспых-нули на стальных концах оперения и люди зажмурили глаза, не в силах пере-нести ослепительное сияние.
Кабины немного осели на упруго согнувшихся под ними тонких стальных прутьях, потом подпрыгнули и оба аппарата взмыли в воздух. Они сперва стремительно, а потом плавно начали уходить в высь.
Люди, подняв головы, с замиранием сердца следили за диковинным поле-том шаров. Смешанное чувство восторга и тревоги владело людьми. Такое, может быть, смешанное чувство переживали зрители в 1797 году, когда французский воздухоплаватель Гарнерен впервые в истории выбросился из корзины аэростата и летел к земле на парашюте, или, когда русский летчик Нестеров 9 сентября 1913 года совершил на виду у всех первую мертвую пет-лю на самолете «Ньюпор» и положил этим начало высшему пилотажу или ко-гда тот же Нестеров в августе 1914 года на виду целого Галицийского фронта нанес в воздушном бою удар колесами самолета по австрийскому «Альбатро-су» и ценой жизни своей положил начало смелой тактике воздушного тарана?
Нет, более сильное чувство восторга и тревоги наполняло теперь сердца советских людей. Молчали они, наблюдая за аппаратами: решался вопрос не о простом техническом успехе человека, а о его власти над капризной стихи-ей природы.
А шары поднимались все выше и выше. Стальное оперение их то сгуща-лось, то разряжалось снова. Образовывались сверкающие конусообразные пучки и темно-серые воронки между ними. Потом все это гасло, пропадало из вида, а по большой окружности кабины возникали вдруг серебристые веера, похожие издали на сияющие перепончатые крылья. И тогда шары стреми-тельно взмывали в голубое поднебесье, тонули в золотистом сиянии света.
Вскоре шары стали казаться людям похожими на крохотных серебристых ежей, ползающих в голубой синеве недвижного неба. Вот они начали кружить на одном месте, потом скользнули в сторону и быстро понеслись к светлому облаку.
Облако проплывало уже над лесом, а серая широкая тень его мчалась по сожженным засухой полям, по рыжей пашне, по желтым лугам. И казалось, что это само горе иссушенной земли серыми пятнами проступало наружу и расплывалось по всему земному шару.
Одуванчики, меж тем, приблизились к облаку. Они разъединились и по-плыли в обхват его. Вот они совсем сблизились с облаком, на мгновение уто-нули в белесом тумане, потом снова блеснули стальной щетиной на солнце и начали медленно сближаться. Они плыли навстречу друг другу с противопо-ложных краев огромного облака, ныряя в нем, как в воде.
Люди видели с земли, что облако начало менять цвет и форму: оно стано-вилось синим, круглым и лохматым. Исчезли белые кудрявые барашки. Ниж-няя кромка начала вспухать, будто вся тяжесть тумана из верхних слоев обла-ка отекла вниз. Темно-синие опухоли надулись и вот-вот должны были про-рваться над землей.
Вскоре шары совсем исчезли в густой темно-синей массе облака. Люди в тревоге затаили дыхание. Вдруг яркая молния острым зигзагом пронизала об-лако. Потом еще несколько раз молнии пронизали темно-синюю плотную воздушную массу.
Всем показалось, будто облако наполнилось глухим шумом, похожим на шум соснового бора. И в тот же момент от нижней кромки облака вытянулась и начала расти темно-синяя борода. Она быстро удлинялась. Шум нарастал. В воздухе произошло движение. Ветер тронул блеклую листву. Затрепетали осины. Мелкая рябь прошла по реке. В воздухе сверкнули первые капли.
– Дождь, дождь, дождь! – неистово закричали люди. – Дождь!
И в одном этом слове воплотилось все, волновавшее их в эти минуты. В нем было выражение осуществленной вековой мечты и радости человека-победителя. В нем была гордость за нашу науку. В нем был восторг нашим великим временем.
Люди обнимали друг друга, смеялись и плакали, бежали к реке, в которую с намокших берегов уже катились мутные дождевые ручьи. Мокрые и счаст-ливые, люди не прятались от дождя, вызванные аппаратом Арбузова. Они следили за облаком, послушно ходившим в выси между шарами над пашнями и лугами, над огородами, над всей жаждущей землей.
Два часа шел дождь. Светлело и расширялось облако. Оно становилось эфемерным, почти невидимым. Густая радуга горела над землей и так радо-стно становилось на душе, будто вновь рождалась жизнь, началась неувя-дающая юность.
– Падают, шары падают! – завопил испуганный детский голос. – Дяденьки разобьются…
Шары стремительно снижались и вот-вот должны были врезаться в землю.
Тысячи людей колыхнулись, пришли в движение. Огромная людская мас-са подступила к самому берегу реки, будто хотела протянуть могучую руку через реку и остановить падение шаров.
В передних рядах двигался высокий старик с обнаженной седой головой и морщинистым лицом. По щекам его катились слезы.
– Внук, Гришутка! – кричал он громким голосом, будто Арбузов мог его слышать в своей стальной кабине. – Не ошибайся планом, держи машину в руке…
– К нам, к нам заворачивают! – закричали люди. Облегченно вздохнула толпа. Старик ладонью смахнул слезы с глаз.
– Я же говорил, что внук не ошибется планом, – сказал он и расправил плечи. – В нем моя природная наука в крови течет, мненья моя человеческая в нем сидит. Гришка, сукин ты сын, беги скорее ко мне! – кричал он, не имея сил пробиться к шарам, плавно опустившимся на землю. – Чуда твоя дюжа хорошая. Никто теперь не скажет, что я хвастунов дед: язык прикусит.
Пока дед пробивался к своему знаменитому внуку, по эфиру во все уголки земного шара успело долететь сообщение правительственной комиссии о ве-личайшей победе науки над природой.

Апрель 1941 года.
Город Старый Оскол.