Эту историю нам поведал двухмандатный депутат Шамиль-аш-Джамиль, который услышал её в детстве от своего деда Валида ибн Убайда. Тот знал наизусть эту причту со слов кунака Аббана-аль-Мудина, ссылавшегося на речи своего учителя Абу Омара и его муталима Бен Мехрибана. Он торговал горячем чуреком на Мичуринском рын-ке, но для услаждения нашего взора, заменил себя на юную красавицу с Ховрино Азизу Абдурахманову за которой присматривает Халил Вагиф Али Харис. Да будет Аллах доволен ими обоими!
1. Лик террористки
Шехерезада родилась в маленьком кишлаке, близ славного города Шахрисабза. Свой древний род она вела от легендарного Тимура Барласа. Его неукротимые нукеры захватили земли от Смирны до Большого Юлдуза, достигнув в Индии берегов Ямуна, а Сибири – Емца.
Бай, мула и дехкане любили её с детства и звали ласково:
– Гуль нур Шехе джан иди на коленочки, отведай сладенького.
Добрая и отзывчивая девочка влезала и елозила, пока односельчане угощали её спелыми фруктами. И только злые стражники окликали её по паспорту:
– Стой, сука Барласова! Выверни карманы! Открой хурджум, курва! Покажь чо прячешь под паранджой? В глаза смотри, падла!
Её престарелые родители давно утратили былое могущество и тихо-мирно коптили небо над родным аулом. Они старались походить на окружающих, но добрые соседи всегда поминали при встрече их великого предка:
– Помним, как ваш хромой Тимурка сравнял с землёй наш прекрасный Хорезм. Никто не забыт и ничто не забыто. Поди до сих пор жируете на драхмы, награбленные им в Китае и Сирии? Поделились бы драгоценностями по-соседски!
Отец с матерью морщились, вспоминая непутёвого родственничка:
– Салам Алейкум, уважаемые. Нищие мы, как киевский дервиш. Власти давно всё отняли, оставив только ту, которая подаст нам воды в старости.
Односельчане злились ещё пуще, а родители испытывали с возрастом нестерпимую жажду. Курнув кальяну, отец обезвоживался и шамкал от сушняка:
– Шехе, подай штакан чистой прохладной воды! Да пошкорей, ленивая черепахи.
Послушная дочка тотчас бросалась исполнять волю родителя. Она покорно мыла хной чёрные и блестящие, как агат, волосы, умасливала их благовониями и заплетала тридцать три тугие косички.
Затем дева быстро втирала в щёки мускусную клубнику, а в тело миндальное масло, добавив в него немного бараньего жира. Покрасив глаза сурьмой, а брови – басмой, она заканчивала макияж и тотчас обматывала свои широкие бёдра шелковой тканью. Поверх красотка надевала девять шаровар и голубой халат, шитый золотом, который туго затягивала поясом, отделанным драгоценностями. Украсив тонкие запястья и крохотные ножки золотыми браслетами, она обувала бархатные туфельки и выходила на крыльцо.
Бедное дитё накидывало паранджу, ставило на голову кувшин и под палящем солнцем тащилось в Уч-Кудум к трём колодцам.
Слоняющиеся по пустыне, бедуины открывали рты и глядели, как гордо и грациозно она ступает по песку, словно пантера, и дивились её изящной походке от бедра. Остолбенев от непорочной красоты девы, они поедали взором её зад, подобный мешку с пряностями и тугую грудь, колышущуюся при ходьбе, будто вымя дикой верблюдицы наполненное молоком.
Однажды, она набирала воду и услышала из тёмной глубины колодца чарующий шёпот. Он нежно и настойчиво повторял:
– Шаха открой личико и иди ко мне. Шаха открой личико...
Волшебный тембр проникал по самую Муладхару* неискушенного дитя, обволакивал и завораживал сознание. Оно не понимало, что дивный голос Петруши копирует злой и коварный колодезный дэв Ифритка. Прячась от света на дне колодца, он проголодался и жаждал подкрепиться.
Шехе поплыла и была готова скинуть не только чадру, но и все шальвары, кутав-шие её изнеженное тело. А ведь их было восемь с половиной, потому, что она обрезала девятые, которые касались и будоражили её плоть. Повинуясь сладостному голосу, красавица покорно открыла лицо.
Как на грех, в этот миг мимо проезжал из Хорезма в Багдад Шах Шахрияр Ибн-Гарун Аль-Рашид. Он гарцевал на чисто арабском скакуне и изумился, увидав посреди песков прелесть, подобную райским гуриям. Горячий красавец Гарун захотел редкостную диковину, как усталый путник воды в пустыне.
Бархатные щёки девы вспыхнули пунцовым цветом мака. Не желая жить с обесче-щенным лицом, она решила покончить с жизнью. Шехе бесстрашно бросилась голо-вой вниз, дабы смыть свой позор в водах колодца. Принимающий внизу ванну, зверь открыл пасть и зажмурился, предвкушая удовольствие от парного мяса.
Тонкий, как горлышко кувшина, девичий стан погрузился в шахту, но широкий и крепкий, как у молодой кобылицы, круп – заклинил. Прыткий Шах Шахрияр успел ухватить её за гузно и спас красотку от неминуемой гибели.
Придя в себя, она поняла, что, кроме лица, теперь у неё обесчещено ещё и седалище. Неудалая самоубийца зарыдала и её грудь заколыхалась, подобно спелым гранатам при порывах ветра.
Слёзы полились вниз и образовали среди песка озеро. На его берегу расцвели благовонные розы, жасмин и мирта, а между ними проросли фиги, инжир и померанцы. И прилетели дивные птицы и стали клевать райские плоды, щебеча о вечной любви.
*Чакра расположенная под Свадхистаной. — Прим. йога.
Продолжение: http://www.proza.ru/2008/12/02/100