При воспоминании о Валерии Рюмине прежде всего приходит на память его необычный внешний вид, выделяющий его в универсальной городской толпе. Это и длинные прямые волосы, развевающиеся при ходьбе в разные стороны, которые никто уже не носил: в моду вошли квадратные боксёрские причёски новых русских или стрижка под ноль всевозможных крутых бандюков. Это и огромный, как правило разбитый дипломат, заклеенный кое-где изолентой, подвязанный на ручке проволочкой. Это и одежда его, зачастую старомодная, семидесятых-восьмидесятых годов, привезённая ещё из ГДР, где Валерий работал учителем в средней школе. Всё в нём выдавало человека неординарного, непохожего на всех, жизнерадостного и доброго. В бытовых вещах он был непрактичен до смешного, не занимался ремонтами квартиры, скупкой по магазинам дорогой мебели, хрусталя и ковров. Вся его квартира была сплошь завалена нереализованными календарями, рекламными газетами, которые он выпускал, всевозможными мелко нарезанными бумажками, на которых он писал адреса и номера телефонов фирм и учебных заведений – своих партнёров по бизнесу. Бизнес у Валерия был мелкий, можно сказать кустарный. Он выпускал рекламную газету «Учёба», в которой я подрабатывал рекламным агентом, штамповал кульки для «поп-корна», всевозможные бухгалтерские бланки и другую документацию, если подворачивались заказчики, попутно издавал книги стихов и прозы за счёт средств авторов. Ну а для души, за свой собственный счёт – литературную газету «Творческие посиделки».
Как я уже отмечал, Валерий был очень добр и отзывчив, помогал чем мог многочисленным друзьям и знакомым. За счёт фирмы, своего издательства «Пегас», выпустил небольшие сборники стихов Татьяне Чесноковой, Елене Резниченко, Вадиму Исачкину. Долго добивался стихов для книги «Пловец» от Бажена Петухова, который тоже как-то работал у него рекламным агентом, но по своей природной рассеянности Бажен стихов так и не дал.
Валерий был наивен в наше жёсткое, практичное время и некоторые проходимцы, пользуясь этим, откровенно его обманывали. Так, он мне рассказывал случай с одним продавцом календарей, взявшим у него продукцию на реализацию. Когда Валерий пришёл к нему за деньгами, тот небрежно швырнул половину необходимой суммы и нагло заявил: «Я думаю, тебе хватит и столько!»
Валерий страшно любил общаться с людьми во время многочисленных застолий, которые он устраивал у себя в «Пегасе» по любому поводу и, как правило, за собственный счёт. Он отмечал свои собственные дни рождения, дни рождения сотрудников и друзей, все праздники, презентации вновь вышедших книг. Одно время дела вроде пошли хорошо и Валерий приобрёл новенькие компьютеры, завёз их в полуподвальное помещение в районе ЦГБ, где размещалась тогда его фирма. Застолья и презентации не прекращались, решётки на окнах были ненадёжные и однажды компьютеры из «Пегаса» украли. Утащили и собственный компьютер поэтессы Елены Резниченко, которая работала у Валеры верстальщицей. Шок был обоюдный. В порыве гнева, не сдержав эмоций, Елена бросила в лицо шефа горький, но справедливый упрёк:
«Вместо того, чтобы устраивать благотворительные пьянки, вы бы, Валерий Павлович, лучше позаботились заблаговременно об укреплении решёток на окнах!»
Что он мог сказать в своё оправдание?..
В своё время я, Елена Резниченко, Татьяна Чеснокова, Бажен Петухов, Вадим Исачкин, Валерий Рюмин сотрудничали в издательстве «Орфей», директором которого был прозаик, член Союза Писателей, Алексей Григорьевич Береговой. Мы все были пайщиками предприятия. Выпускали так же одноимённый литературно-художественный журнал, в котором Валерий заведовал отделами поэзии и сатиры и юмора. Собственно, с «Орфея» и берёт своё начало рюминский «Пегас» и в плане приобретения необходимого опыта ведения коммерческих дел, и в плане дальнейшего сотрудничества с литераторами, создавшими малое предприятие «Орфей». Все они после этого сотрудничали и в «Пегасе».
Сам Валерий Рюмин, придя в «Орфей», кардинально изменил плавный ход своей жизни. До этого он работал учителем в одной из ростовских школ. До самого последнего времени его не покидала надежда на свою счастливую звезду. Он хотел раскрутить своё дело, заниматься серьёзным бизнесом, иметь стабильный доход, цивилизованные условия жизни, помогать менее удачливым друзьям и братьям-писателям. Он несколько раз снимал помещения под офис, сажал на телефон секретаря или секретаршу, набирал штат сотрудников, но затем начинались бесконечные проблемы и трудности. Арендная плата за помещение, как правило, съедала весь и без того скудный доход «Пегаса», сотрудники, неудовлетворенные невысокой зарплатой, разбегались, заказчики, усмотрев в нём несерьёзного партнёра, отказывались от сотрудничества. И Валера оставался у разбитого корыта: без офиса, без телефона, без сотрудников, без машины, - вообще без ничего. Весь «Пегас» умещался в его огромном, набитом книгами и документами, дипломате. Но и в таких экстремальных условиях он умудрялся удерживаться на плаву, выпускать книги и рекламную газету «Учёба», в которую давали объявления самые престижные ВУЗы города, такие как бывший РИИЖТ, РГУ, Педуниверситет, а новый Донской юридический институт на Северном вообще сделался его постоянным клиентом, помещая рекламу в каждый номер «Учёбы», причём больших форматов и оплачивая несколько номеров вперёд.
«Меня, как волка, ноги кормят!» - часто повторял Валерий. А своих неудачливых рекламных агентов в шутку утешал: «Как потопаешь, так и полопаешь!» Сам он ходил очень много с раннего утра и до позднего вечера. Причём в историческом центре города зачастую вообще не пользовался общественным транспортом. За день наматывал, не побоюсь соврать, километров по сто, не меньше. А прибавить сюда многочисленные этажи учебных заведений и различных фирм, и всё – с неподъемным, можно сказать, дипломатом... Машину Валерий нанимал только тогда, когда необходимо было забрать очередной тираж из типографии.
Жёсткие условия рынка порой ставили его в безвыходное положение, припирали к стенке, и Валерию, чтобы выжить, волей-неволей приходилось кривить душой. Постепенно он стал не выполнять некоторые, взятые на себя обязательства, задерживал тиражи книг авторов, недопечатывал сотню-другую экземпляров, тысячу-другую рекламных газет «Учёба», хотя уверял клиентов, что тираж выходит в полном объёме: столько-то тысяч штук... Порой задерживал выплату зарплаты сотрудникам, а когда у него начинали требовать, Валерий Павлович ссылался, так сказать, на Пушкина... как в кинофильме «Республика ШКИД»: «Гони должок!» - «С Пушкина получи!» А если серъёзно, то Валера аргументировал это тем, что, мол, в стране многим не выплачивают зарплату, и никто ничего не требует. «Тебе, Паша, издатель Громов сколько задолжал?» - спрашивал он у меня во время очередного нашего спора... Получалось по его логике, что раз Громов мне не выплатил часть зарплаты, то почему он, Валерий Рюмин, должен платить?
Но такое случалось не часто, и, справившись с навалившимися трудностями, Валерий, как правило, рассчитывался со всеми своими долгами.
Он очень любил, ценил и, можно сказать, боготворил женщину. Моя жена, услышав впервые его голос в телефонной трубке, сказала: «У него необычный, неземной, какой-то ангельский голос!» И я её понимаю. Привыкнув общаться с мужчинами в подлом и пошлом быту, в общественном транспорте и на базаре, она впервые услышала голос человека – нежно и трепетно относившегося к каждой женщине, видевшего в каждой женщине возвышенное существо, поистине – создание Божье, само, подобно богине, создающее людей!
И в то же время с женщинами ему не везло: семья у Валерия не сложилась, с первой женой он расстался, причём никогда не говорил по каким причинам. Впоследствии он сходился ещё с несколькими женщинами, но всё, как я понимаю, неудачно, и в конце концов остался один.
Валерий был по натуре демократ-бессребреник, ему нравилось ходить лохматым, пить пиво на улице прямо из бутылки, как это принято на Западе, жевать в общественных местах жвачку, курить самые дешёвые, «термоядерные» сигареты. Строгие семейные узы, вероятно, тяготили его. Поэтому он не уживался с женщинами.
Несмотря на свои демократические убеждения, Валерий охотно общался и с коммунистами, с патриотами и вообще – со всеми, не разделяя людей на красных и белых. Печатал в своих изданиях тоже – всех, руководствуясь известным принципом: «А судьи кто?». Для него не существовало ни «гениев», ни «графоманов», если человек что-либо написал – это уже имеет свою ценность, даже если он написал не очень хорошее произведение. «Отрицательный результат – тоже результат!» - любил повторять Валерий.
По своей собственной инициативе он три раза организовывал так называемые «Творческие посиделки», первый раз – в кафе «Пиццерия» на Красноармейской, потом в шахматном клубе в районе ЦГБ и наконец на Северном, в интеллектуальном кафе «Орбита». На рюминских посиделках собирался весь цвет литературной элиты города, здесь бывали: талантливый поэт Бажен Петухов, художник и поэт Вадим Исачкин, прозаик Юрий Иванов, член Союза Писателей, поэт Моисей Иткин, Сергей Буряченко, поэтессы Эллионора Леончик, Ольга Крекотнева, талантливая поэтесса и прозаик Елена Медведева и многие другие. Засиживались порой до глубокого вечера, читали стихи, обсуждали насущные писательские дела, делились последними новостями, спорили. Ни в одном литературном объединении города не было такой дружелюбной, творческой, поистине демократической, обстановки, как на «Творческих посиделках» Валерия Рюмина. Здесь не было бюрократической заорганизованности, регламента, занудной дисциплины, личного диктата руководителя. В целом Посиделки напоминали сборища литераторов в послеоктябрьской Москве, сильно смахивавшие на схлёстку анархистов. Одно название поэтического кафе чего стоило: «Стойло Пегаса»!
Мы много спорили с Валерием на религиозную тему. Я, крестившись в 1996 году в Церкви Мормонов, горел желанием проповедовать Евангелие и наставлять людей на путь истинный. Валерий, вскормленный совдеповским атеизмом и пофигизмом, вначале наотрез отказывался меня слушать. Переубедить его в чём-либо было невозможно, он любил поспорить и настоять на своём. В этом я убедился на собственном горьком опыте. Даже внутренне соглашаясь с оппонентом, Валерий не мог в открытую ему уступить, последнее слово всё равно должно было остаться за ним. Но, как видно, мои религиозные беседы не прошли для Валерия даром, в последних его стихотворных сборниках появились размышления о Боге, о смысле бытия, о религии. Мало того, Ольга Крекотнева вспоминает такой случай: встретила она как-то на улице рано по утру Валерия Рюмина, поинтересовалась куда путь держит. «Да вот, иду в магазин покупать кошачьи консервы для своего кота», - сказал Рюмин. «Ну, ты, Валера, даёшь, - кота консервами кормить!» - удивилась Ольга Крекотнева. «Но ведь у него же душа есть!» - глубокомысленно изрёк Рюмин.
Многочисленные свои стихотворные сборники он принципиально не продавал, а только дарил. Особенно они нравились женщинам. Женщины – музыканты и композиторы, сочиняли музыку на его стихи, исполняли песни на его стихи на концертах. Валерию это, конечно, нравилось, но он не зазнавался. Он скромно оценивал свои творческие способности, не был членом Союза Писателей, не стремился в первые ряды, как это принято среди литераторов. Главное для него была работа, его дело, его «Пегас» и особенно его любимое детище, как он сам мне признавался, - рекламная газета «Учёба». Валерий постоянно чем-нибудь занимался, постоянно был в работе, горел жаждой деятельности, придумывая всё новые и новые варианты бизнеса. Я даже удивлялся, когда он писал стихи? Но потом, из текста одного его стихотворения, понял – сочинял он ночью!
У нас с ним были не ровные отношения. В «Орфее» мы постоянно спорили, постоянно не соглашались друг с другом, но споры были без злости, мы никогда не переходили черту, за которой спор превращается в уличную перебранку. Я уважал и ценил Валерия за доброту и отзывчивость, за талантливые стихи и весёлый, не злопамятный характер. За что он уважал и ценил меня, я не знаю, но, вероятно, ему нравились мои деловые качества, как литературного работника. «Паша Малов – въедливый редактор!» - так он охарактеризовал меня перед моим будущим шефом, директором одного ростовского издательства. Я много раз уходил из «Пегаса», но потом неизменно возвращался. Валерию, и как руководителю фирмы, не было равных! Работать с ним было легко и свободно, свои прекрасные человеческие качества он проявлял и в трудовой деятельности. Он был не директором, а отзывчивым товарищем для своих сотрудников. Даже язык не поворачивался называть его Валерием Павловичем – для сотрудников «Пегаса» он всегда оставался Валерой.
Он не дожил нескольких дней до своего очередного дня рождения. Ушёл поистине талантливый русский поэт, доброй души человек, любящий сын для родителей, любящий своих детей отец... У него есть чему поучиться тем, кто хорошо знал Валерия. Вечная ему память. Пусть донская земля будет ему пухом. И пусть он не обижается там, в духовном мире, на нас, оставшихся на этой грешной, холодной и неприветливой Земле.
26 декабря 2005 г.