полнолуние

               


  00.00.               Полная луна, вываренным яичным желтком в пекле последнего дня августа,  висела  над ночным городом. Наймит среднего звена Алексей Столетов, стоял босиком в своем полуосвещенном от настольной лампы офисе на двадцатом этаже,  и не торопясь, напивался, чокаясь с собой  в отражении огромного, во всю стену окна… Упершись в стекло рукой перевязанной  носовым платком с бурыми пятнами крови, он  устало ткнулся лбом в панораму улиц, рассыпанных внизу мерцающими угольками остывающего  города…

- Скоты… -  пробормотал Столетов, глядя вниз…

Отхлебнув из стакана, он, поморщившись, вздохнул,  глядя на пораненную руку, обернулся, и вяло пнул опрокинутое кресло. Скрипнув, колесико ножки качнулось вправо – влево. Пнул еще раз…колесико опять скрипнуло, качнулось и замерло.

- Скоты…-  тихо, со  злостью повторил Столетов, и пнул со всей силы. Кресло ударилось спинкой об стол, стол дрогнул,  лампа на нем качнулась, и  упала…. Тени предметов судорожно метнулись из стороны в сторону,  подрагивая,  замерли  на стенах…

В кабинете, валялись куски разбитого об пол сотового телефона, поблескивая у подоконника растоптанными частями никелированного корпуса. Рваными пятнам белели брошенные на пол канцелярские  книги с вырванными страницами. На стенах, черной переломанной тенью от света перевернутой лампы, торчали громоздкие  ящики письменного стола с выбитыми днищами, кучей сваленные  в угол.

«… десять лет псу под хвост…»

Залпом  допил из стакана…

«…скоты …и рассчитали  железными десятками, будто бы, других денег нет»

Злость проходила. Руки  не дрожали, и мысли не стопорились. Их очертания,с каждым глотком водки все больше и больше,стали превращаться в подобие слов,                и можно было уже думать, с каждым словом пьянея все больше и больше…

«…можно атлантом встать на подоконник и держать верхние этажи, вживую напрягаясь и думать, что они не падают за счет меня. Можно отпустив руки пугать своей свободой внизу стоящих, можно смеяться и плевать на них, или засандалить сверху монитором в припаркованную машину,  и уже ничего не бояться. Можно. Теперь все можно.  Только кому это надо.…  Нет. Хочется просто лечь у бордюра,  притвориться выпавшей монетой, лежать и думать о своей ценности номиналом в пятьдесят копеек или рублем что ценнее - … еще на пятьдесят оставшихся. Лежать орлом или решкой и молчать, как молчат все обесценившиеся  деньги мира, выпавшие из оборота, гадая про себя,  сколько я теперь стою?»
 
01.00.    Столетов, повернув ручку вверх, распахнул тяжелую створку, достал из кармана горсть мелочи, и, размахнувшись, бросил в темноту окна… Проводив  взглядом  мельтешню  монет,  он подошел к столу, заваленному бумагами, взял бутылку, выдохнул, и, скосив глаза на луну, приложился к горлышку…

«…а чего можно на меня купить рублевого такого…  вскладчину,  вдогонку другим, засунут в щель,  ради  банки кока-колы или газеты из автомата или чашкой дешевого кофе без сахара…и все. Ни на какие другие радости меня не хватит. Хотя бы лежать десятью рублями, к примеру, с загнутым левым нижним углом, цепляясь за траву, да что десять рублей… засаленная  бумажка, гонимая ветром, начало похмельной нищеты. Лучше уж сотней краснеть на серой земле, гордясь весомым количеством копеек, а кто тебе обрадуется? Школьник? Два пирожка и пепси, а на сдачу чупа-чупс… Бомж?  Сто рублей… водка из ларька, или пара пузырьков настойки боярышника   в аптеке … и все? Недолго быть ста рублями на этой земле …»

Столетов ухмыльнулся….

«…лучше тысячей притвориться и синеть  единицей с тремя  нулями на лбу, и гордиться - ни хера себе я какой….  Я ж тыща! …да за меня вона, сколько укупить можно, да со мной славно погулять любому в охотку. В штаны, из секонд-хенда можно обернуться при грамотном поведении, или сумкой, для помады с зеркальцем,  повеситься на плечах у студентки, в метро, жареной картошкой с утра  пахнувшей вперемежку с духами »

Он подошел  к шкафу, скрипнув дверцей, сунул туда пустую бутылку, достал коньяк…

«…пять звезд, да хрен с ним пусть будет коньяк….…можно еще и пятитысячной бумажкой улечься.…  И место для этого, не на каком нибудь ссаном  асфальте выбрать, а на ковер  персидский изящно выпорхнуть  из стопочки меня таких  же, на свободу, от завистников и конкурентов. Они же суки считают, кто первой пятитысячной лежит тот и круче…. Тонкие, злые, красные, так и норовят выпихнуть из пачки.… Ну и что…  найдет меня какая-нибудь шустрая уборщица… разбазарит на покупку тысячи мелочей в час, полтора – все. И опять буду сдачей копеечной звенеть в кармане. Не-е-етс. Баксом надо  сотенным ложится а-аккуратно на стол - не на пол,  и не в зарплате потливой, а в благодарность за подпись в документе за ускоренное дело. Радоваться мне будут,  смотреть,  нюхать, а я, зеленея, с ленцой похрустывать буду на сгибе, и уже не в карман на жопе, а в копилочку лягу  среди иностранцев...»

-Вот Вам!.. - задрав голову, пьяно  заорал Столетов…

«…И не побегут меня по киоскам тратить, и в окошки пивных ларьков совать, а,  разгладив, с трепетом, положат в стопочку избранных, булавочкой золотой прижмут для бережливости и тайных желаний. Отлежусь, жирку поднаберу и войду в долю. В иномарку полноправной инвестицией войду. Или в недвижимость, в райском месте… Хрень какая…»

Он вздохнул….

«…скоты. Отжали,  и выбросили вон, как ….…»

-Чего ты на меня пялишься? 
 
Из окна, напряженным  желтым зрачком,  на  него   в упор смотрела  луна…

- Чего вытаращилась?

Ему вдруг спьяну показалось, что чем больше он вглядывается  в луну, тем пристальней она смотрит на него…

- Ишь ты… а ведь ты права….

«…что деньги? фикция … бумажка с бывшими в почете лицами, исписанные нулями и знаками водяными. Зо-ло-то…слиток золота, некрикливый, лежит себе молча, а весь мир вокруг него, жужжит,  трепыхаясь, в жажде обладания  им…»

Столетов сел на пол у окна, запрокинув  голову, и расхохотался подумав…
 
«…истинно - а-а-а! Золотом надо залечь на дно, так что бы даже круги не расходились над тобой. Ни-ни! Молчком упасть, напрячься металлом благородным наивысшей пробы. Найти ее в себе, слиться в молчании безусловной ценности и словно умереть, спрятаться от воплей мелюзги  и вечных мучений, стряхнуть все с себя суетное и никчемное, пыль страстей мелкого быта, и упокоится в осознании себя, как высшего смысла бытия человеческого…»

02.00.     От  рассуждений, от усталости и коньяка, Столетову захотелось лечь, сложить голову,  как в сейф, на прохладный асфальт, и, наконец - то отдохнуть, грудью прижаться  к земле, слушая, как сердце бьется об дорогу,  успокаиваясь в холоде чугунного люка и остывающего тела…

«…Зо-ло-то…Золото это власть…»

Он лег под окном, запрокинул голову и посмотрел в небо…

…В глухом, черно - синем небе, огромным золотым кругляком, среди сверкающих мелочью звезд, над миром, в полноте своей власти, сияла луна …. 

 « Кому нужны деньги, если у тебя есть власть. Власть…истинная суть всех денег мира. Тишина и покой. Вечный покой, где так размеренно бьется сердце, эхом  бесконечности этой власти и темноты.
Но не  свободы от времени.
Время не купишь…рождение и смерть – бесплатны.
 Время не имеет цены, все это понимают, но не хотят верить.  Получив власть, пытаются продлить себе жизнь, купить за деньги, немного бессмертия в жизни, и если повезет, то – жизни, с большим количеством удовольствия….» 

03.10       «...завтра опять будет пекло…завтра »

Сквозь пространство ночного неба, пролетела упавшая звезда, мелькнула и исчезла, словно кто - то схватил ее на лету…

«… глупо. Глупо доверять даже звездам,  глупо,  глядя в небо по ночам и  выискивая среди звезд, падавшую, вслед  шептать  ей что- то сокровенное,  надеясь  на  примету... они улетают и уносят все сокровенные желания, надежды, мечты, куда то  в темную, мерцающую бездну...»

 Лежа на полу под открытым окном  раздолбанного им кабинета, он пил из горлышка коньяк, устало  смотрел в небо, и уже не пьянея, думал…   

«…А может, мечты были просто глупостью детской, может, просто и не надо было их осуществлять никогда, тратить на это целую звезду, пускай даже падающую.… Но так  хотелось, особенно в детстве,  зимней ночью, закутавшись в одеяло, стоя босиком на покатом  фанерном полу и выглядывая в окно, под новый год, глядеть и глядеть в ночное небо, боясь пропустить хоть одно движение в нем. Успеть,  если вдруг мелькнет хоть на секунду хвост падающей звезды, успеть прошептать давно загаданное желание, и, увидев, поверить этой улетающей  искорке света в огромном холодном небе, так всегда многообещающе и загадочно мерцающим, как  елка под новый год…
 …ладно, пора уже…»

 Тяжело поднявшись, он достал из - под стола туфли, обулся, порывшись среди бумаг, нашел галстук, и потом долго и аккуратно его завязывал, глядя в отражение окна. Посмотрел на часы. …4.15…

Взяв портфель, оглядел кабинет…

 «…приберут. Потом»
Выключил лампу, поставив ее на стол, поправил галстук, встал на подоконник, и чуть качнувшись  от  плотной волны  прохладного воздуха, посмотрел вниз…

…И увидел себя падающего без крика, с портфелем, прижатым  к груди,  теряющим сознание, падающего вниз, на город, где уже просыпались  люди, что бы опять с утра, куда то бежать, торопиться, что-то делать,   пытаясь догнать время, в нелепой и глупой надежде нагнав его,  успеть к бессмертию - как на обед к Богу…..

«...Какое сегодня число – внезапно спросил себя Столетов, и вспомнил - …первое сентября…»
  И  выронив портфель, обеими руками вдруг схватился за оконный косяк…

Сквозняк, тянувшийся от окна до открытой настежь двери  кабинета, переворачивал листы бумаги, перекладывая их с места на место, ворошил, будто наводил порядок,  в брошенной на пол, бессмысленной их судьбе, исписанной кем – то, с непонятным значением столбиками цифр в таблицах,  и слов машинописного текста…

 Луна бледнела с каждой минутой, прячась за темные силуэты многоэтажек, и выглядывала  из-за них, тускнеющим пятном фонарика в руках у вора, ищущего  в спешке, закатившиеся в тень монеты. Пятно в небе погасло, и скоро совсем исчезло над землей, сонно поворачивавшейся вокруг своей оси - к солнцу, словно спящий человек, приходя в сознание и просыпаясь, оборачивается из тени -  к утреннему свету из окна.

4.30.