Её привезли в больницу в очень тяжёлом состоянии. Худая старая женщина, она немного растерянно оглядывалась вокруг и не знала о чём говорить. Впрочем, даже говорить ей было трудно: рак, последняя, т.н. терминальная стадия. Внешне она выглядела очень тёмной: старуха, болезнь, смуглая еврейская кожа и… Хотя об этом «и» не здесь писать.
Персонал отнёсся обычно: привезли и привезли; не первая, не последняя. Работа везде работа.
Из христиан, не из «мимопрохожан» церковных, а именно из христиан, в отделении трудилась лишь одна: Лариса Петровна. Или Петровна, как звал врача знакомый люд. После обхода и просмотра истории болезни она подошла к больной и попыталась её разговорить. Мария – так звали старушку – на контакт пошла, а на обращённое к ней слово «матушка» от практически сверстницы даже заулыбалась. Петровна, видя из опыта, что времени у Марии осталось всего ничего, довольно неожиданно для последней обратилась к ней с такими словами:
– У нас сюда батюшка приходит, хотите креститься?
В разговоре наступила небольшая пауза. Взгляд больной стал напряжённым. Потом вдруг неожиданно она тихо, но твёрдо сказала: «Да».
В этот момент в палату заглянула сестричка со словами:
– Там Потапов на боль жалуется, может, его колоть пора?
На этом доверительный разговор прекратился, и Петровна ушла.
Священник, отец Владислав, пришёл на другой день где-то после обеда. Глаза колюче постреливали по привычной больничной обстановке. Отец Владислав был грузен и куда-либо ходить после утренней службы, мягко говоря, не жаловал. Хотя шёл всегда.
– Ну, где наш больной? – эту киношную фразу батюшка почему-то любил.
– Вот. Мария. – Показала рукой пришедшая с ним Петровна. И добавила, обращаясь к дремавшей пациентке, – Мария! Батюшка пришёл.
Мария открыла глаза и с трудом кивнула священнику.
– Тошноты нет? – спросил священнослужитель доктора, – причастить сможем потом?
– Да. Всё нормально, – ответила та.
Отец Владислав с придыханием опустился на табурет рядом с койкой.
– Здравствуйте. Вас зовут Мария?
– Да.
– Вы хотели креститься?
– Да.
– Тогда приступим.
Мало кто видел крещение или соборование в больничной палате. Крайняя ограниченность места, а нередко и времени; частая невозможность устроить всё привычно, по местам, никому не мешая; равнодушные, а то и злобно-насмешливые взгляды безбожников или иноверцев… «Всё это было бы смешно, когда бы ни было так грустно».
Петровна простояла, молясь, весь чин крещения. Затем, по разрешительной молитве и причащению, дала попить больной. И вдруг что-то её как одёрнуло. Это «что-то» заставило замереть и священника.
– Батюшка! Смотрите! Она светлеет!..
– Вижу. Тоже вижу. – Священнослужитель заметил это раньше.
Тёмная от болезни, от возраста и от природы старушка действительно посветлела. Этот свет шёл откуда-то изнутри. Он менял её. Это был тот самый свет, которого не было при поступлении и о котором ранее было здесь не сказать. Свет Христов. Свет Преображения. Свет вечной жизни.
Мария умерла через день. Родственники отпевать её не стали.