Мушкетёр, стражницы и медовая каверза
…………………………………………Ответное письмо братке Владимиру
…………………………………………Экспромт, конечно же, гитарный и романтический
***
Достало уже забугорье енто каверзное.
То приходится червяков полуварёных, а то и сырых лопать, то инфекцию в джунглевых тяготах и лишениях цеплять, нафиг бы она сдалась сто восемнадцать раз с мультипликацией. То... Да, блин, вааще, чё уж... Ээээх.
***
Прилетел в одну территорию, покомандировался там работно и героически задорно, лечу, значит, далее. Транзитом лечу. Чрез третье забугорье - в четвёртое. Ну, оттранзитился в общем, познакомился с представителем авиаперевозчика заодно. Хороший представитель. Из правильных.
- Ты, - говорит, - молодец, что ко мне зашёл знакомиться и билет заодно купить. Это - нужно. Ты же к нам летишь. А у нас, братец, как ты понимаешь, не империализм какой-нибудь в стране, а вовсе даже наоборот! А в таком раскладе знакомства с перевозчиком -нужная вещь! Авиа-крылатые машины немножко не передовые у нас, зато четырёх-винтовые. Так что - молодец ты. Правильно зашел! Я тебе место у крыла дам! Чтобы удобнее было за работой всех четырёх моторов наблюдать. Мы, правда, их не все включаем. В стране, как сам знаешь, перманентный дефицит и топлива, и ... Да чего там... Давай деньги. А отчетные документы я тебе потом вручу. Иди. Ничего не говори. До встречи. На борт тебя пропустят по паспорту! Ну, или я проведу, если что вдруг.
- Стоп-стоп! Братишка! Ты чего? Когда – потом? Что значит – потом? Я тебе валютные финансы вручил? Вручил! А ты мне чего? Зефир словесный в шоколаде? Не пойдёт! Сейчас отчетные давай бумажки. Я, фиг его знает, увижу ль тебя ещё.
- Да не переживай! Увидишь ещё. Куда ж ты денешься. Вернуться сможешь только чрез меня. Других маршрутов оттуда нет! Не переживай. А на дирижабль тебя и так пропустят! Мы, что ж ты думаешь, мы ж вовсе не обезьяны! Мы тоже на электронные билеты перешли. Скажешь регистратором, что, мол, ты - такой-то, паспорт вручишь им и на меня сослёшься…
***
Вот. Ну, да ладно. Дал он мне бумазейку. Долго колдовал с компьютером. Нафигачил латиницей имя моё, но латиницей-то латиницей, но только в фонетической передаче со своего языка, в неправильной передаче.
Обнялись. Прослезились. «Возвращайся! - Говорит. – У нас там не сладко. Но – Родина! Обними её за меня! Ты же почти наш. Потом расскажешь. И – держись. Постой – вещмешок забыл! Бывай! Провожать, извини, не пойду – чувствительный я.»
«Каааков могучий братка! – Подумал я. – Пять минут меня знает, а каково отношение!? Высокое прям! Душевное. Иди, - говорит, - и билетов не надо тебе никаких. Только деньгу давай, да Родину целуй! Каков кристалл человеческой души! И в свои легко записал…»
Н-да. Так вот.
***
Иду. Регистрируюсь. Уже вижу четырёх-моторную авиационную модель десантирования из тех, славных и боевых, годов самого начала второй половины последнего столетия прошлого тысячелетия. Аж, прям, руки зачесались, и слюнки потекли, как подумал о том, что буду у крыла сидеть, топографию рассматривать и контроль работы двигунов множественных с замиранием сердца осуществлять, ожидая, когда и какой из них перекур будет делать в целях экономии народного топлива.
***
Таможню прошел. Погранцов прошел.
Следующий заслон – безопасники. Самая жуткая вещь.
Подхожу. Девчонки там. Крааасивые. Азиятские. В форме. У-у-ух! Аж даже лететь перехотелось. Не служба бы – остался!
А они – прелестницы-то, конечно – прелестницы, но суровые прелестницы! При исполнении же! Одна у «рамки», вторая – у рентгеновского аппарата для ручной клади.
- Скидавай, - говорят, - ботинки свои, железяки, да пиджаки с ремешками брючными и всяческими!
Ну, а я как-то чего-то уж подусталый был. И ленивый чуть.
- А давайте, - говорю одной из досмотрщиц, той, что ближе, у «рамки», с приборчиком для ощупывания в тоненькой и белой ручке - я ремешок сниму, а башмаки не буду. Взамен лучше рубаху расстегну во фронт торса и во значимость мощи.
Песню сразу вспомнил – «я сошью себе рубаху из крапи-и-ивного листа, чтобы тело не потело, не зудело никогда».
Ну, обаял её, конечно, парою фраз из моего скудного восточно-азиятского лексикона, паспортом гражданина помахал, вытянув его из широкой души свободы и воли.
Смотрю – разулыбалась. Плечиками, вроде как, и пожимает, что, мол, прямо растерянная она вся такая. Но глаза уже из под аккуратной чёлки твердят – давай уж, двигай так, в башмаках.
Иду.
- Эй-эй! – Стопорит она меня, не пуская в «рамку» просветки, - Обещал же ремень снять и рубаху крапивную расстегнуть! Давай! Чего уж!
Вздыхаю. Но, блин, обещал же! «Воин сказал, воин сделал». Хоп! – пуговички расстегнул. Хоп-хоп! – подвигал торсом, как тореро, извлекая поясок. Хоп! – ремешочком щёлкнул.
Иду счастливый. И свободный от унизительных процедур переобувки. Ну, прозвенела она меня для виду, конечно, приборчиком, зажатым тоненькими, белыми и опытными пальчиками. Нормально прозвенела – ничего не звякнуло.
Двигаю веселый и бравый за вещмешком, что сквозь рентген-машину должен был пройти. Не-а! Не выходит он, мешок, оттуда, почему-то.
Зато суровым и злым взглядом на меня смотрит вторая досмотрщица.
- Всё! – Говорит. – Пипец! Будем сейчас Ваш вещмешок вскрывать, барахлить и дербанить!
- Вы чего, чудесница!? Как так – вскрывать, барахлить и дербанить, извините!? Вы что? - Не понял совсем, стою, как дурак с ремешком в ручонках, да с улыбкой петрушечной на щеках румяных. Ресничками хлопаю – обормот.
- А вот так! - Выстрелом режет в «десяточку» напарница-безопасница. – И вообще - придётся Вам сейчас возвращаться назад чрез пограничный кордон, чтобы в багаж сдать террористически опасный груз! После проверки, конечно же.
- Какой назад? Какой груз!? Я даже одеколон в багаж сдал, поместив его в коробку с добряками для пацанов, страждущих на чужбине – ну там, водка, хлеб, селедка. Я знаю правила и блюду авиационную безопасность! - Уверено так парирую. Мушкетер таки весь пузато-романтический.
- Без разговоров! - Отрезает ледяным бабахом жесткая напарница первой досмотрщицы.
«Бли-и-ин! От я ж – чучело! К первой-то с улыбками и лексикой подошёл, ремешочком пощёлкал, а этой-то внимание не уделил совсем! Обиделась, видать! Ох, уж - олух так олух!»
Включаю повторители! Лыба, грудь, напор романтизма и страсти обая…
- Стоять!
- Да нет там ничего!
- Как нет? А это что такое? - Каверзно, но уж как-то всё же добрее – сработало пощёлкивание ремешком, видимо, – вопрошает стражница и тычет пальчиком в экран. - Подойдите, посмотрите!
Подхожу, смотрю.
Вижу две банки какие-то.
«Подстава, бляшкин-трёшкин! Мушкетёр херов! Прозевал момент! Какого фика вот улыбы клеил азияткам. Болтун. Прокакал ситуёвину. Подкладка негодяев приключилась… Не заметил даже.
- Ну? - Выжидает с хитрецою девчушка у сурового и объективного аппарата. И пальчик так в готовности над кнопочкой занесла. Чтоб спецназ вызвать. А вторая так печально-печально на меня смотрит – типа, извини, парняга, я к тебе – со всей, так сказать, романтичностью, но видишь сам – как оно обернулось; крепись, тебя я помнить буду…
- Не, ну чего – «ну»? Мистика какая-то! Не может там ничего быть… Я ж в сознании, как видите. Адекват объективный. Даже ремень снял. – А сам и пританцовываю, и корчу различные варианты лицевого узора, и подмигиваю чистым и светлым взором, и … Ну, прям даже – ох, прям!
И тут вспоминаю! «Вот гадёныши – кореша!» Сразу как-то легчает. В самый последний момент упросили меня две банки мёда для начальства передать. Нафиг начальству этот мёд сдался, спрашивается? Но, добрая душа, мушкетёрская, взял и в вещмешок поместил бережно; в багаж - нельзя, побьют, а это недопустимо! Для начальства ж!
Ну, и веселее начинаю подпрыгивать от того, что вспомнил, что не подстава, хлопать звонко себя ладошкой по лбу, радостно объяснять, что там «honey», блин, для босса. Радостно предлагаю, типа, «хотите – съем и вас угощу?» Ну, веселуха, в общем.
Смотрю – улыбаются обе стражницы, подобрели. Машут так ручкой – да ладно уж, мушкетёр, не надо нас угощать.
А я им настойчиво – «honey-honey». А они смеются, прикрыв так по-азиатски, по-девчушечьи ладошками ротики, и показывают – давай-давай уже, проходи, а то тут уж толпа собралась, сцену юмора и ласки наблюдает…
***
Ну, прорвался, в общем. Дух перевёл. Сигаретку выкурил. Кофейку хлобыстнул. Да и на посадку пора!
***
У трапа вновь встретил представителя перевозчика. Он меня бережно и по-братски усадил в приоритетное кресло, одного в ряду, с видом на моторы и на предполагаемую по взлёту топографию подкрылой местности паренья.
Сижу важный. Важный и довольный. Наблюдаю инспекторски, как бы отрешенно – вот один двигатель – чух-чу-чух - зашевелил лопостями. Еле-еле. Потом бодрее. Вот и второй зажужжал. Вот и третий. Ёлки! – а четвертый-то чего молчит, спрашивается? Неуютно, как-то на трёх лететь. А-а-а! Ну, вот и четвёртый! Пошли. Ур-р-р-чим. Разбегаемся. Оп-па! – плавненько оторвались! Молодцы - перевозчики! Асы! Даром, что компания так непонятно называется – «Аир Катё», - классные пилоты, молодцы! Интересно вот – а к чему тут в названии у них аир? Никак не понятно, при чём здесь самолёты? «Катё» - понятно. Чтоб взлететь – разбежаться нужно, т.е. покатить машину по бетонке, отсюда и «катё». А фрукт к чему? Видимо, аир вместо взлётных конфеток выдают, сейчас посмотрим.
Расслабился. Веки отяжелели. «Ладно уж, - размышляю, - не буду аира ждать, посплю лучше».
***
Ага! Хренушки! Поспал, ага!
Боевая воздушная машина вдруг начала переваливаться с правого на левый. Рык какой-то своеобразный появился. Потряхивать чего-то стало. «Это, - думаю, - они, вероятно, слишком рано к экономии топлива приступили. Ничего, сейчас допрут, опять включат все четыре моторчика. Что ж они, сами себе враги что ли? Правильно ж?»
Короче, потрясло-потрясло, да перестало. Приземляемся. Я на часы – почему-то очень уж быстро прибыли.
Выходим. Странное какое-то чувство, хотя и ночь. Воздух не тот. Не тот, который должен быть пункте прибытия. И огоньки повсюду. А там их быть не должно. Там же не империалисты живут, а нормальные парняги, с дефицитом и автоматами, и с необходимостью обеспечения светомаскировки.
Ну, точно. Заходим в зал – там две мои подружки-стражницы, досмотрщицы.
- Здрасте, - говорю, - давно не виделись!
А они – сча-а-астливые!
- Привет-привет, - отвечают, - «honey» ты наш крапиворубашечный!
Выясняется, что сегодня не полетим уже никуда. Уже полетали. Полетим завтра. Потому как… А, и какая разница, почему не полетим? Бывает так. Бывает. Мало ли причин?
«Вот, - мыслю, - незадача. Завтра же вновь досматривать будут. И багаж уже не сдать. И съедать мёд тот приключенческий никак нельзя. Отберут. Точно отберут.
Но, ничего ж не поделаешь – судьба. Делаю «поки-поки» девчушкам военизированным и полётно-безопасным. С грустью тащусь ночевать где придётся.
***
Утро. Вторая серия. Обнимаюсь с представителем «Аир Катё». Он берёт с меня очередное обещание целовать и обнимать его Родину. Прохожу таможню. Штампуюсь у пограничников. Выдвигаюсь понуро, просчитывая гипотетику вариативности досмотра со стороны службы авиационной безопасности. Смена-то другая будет – пить дать. «Аааа, - прикидываю ход. – Не выйдет, съем тогда. Начальству доложу, что, мол, пытали!»
Оп-па! Знакомые всё лица! Те самые, вчерашние красавицы дежурят на посту.
Улыбкою душевных глаз бросаюсь встреч! Раскидываю в обнимательном порыве руки. Издалека вопросик вопрошаю: «Как? Всё - как вчера? По схеме?»
Смеются:
- Мёд не съел?
И так приятно. Так тепло. Так радостно!
По схеме - так по схеме! Мешочек - на дорожку в аппарат рентгена. Без лишних слов рубашечку – в расстёг. И ремешочком - щёлк-щёлк-щёлк! Улыбочка - во фронт! И тазиком подвигать – типа, салса! О башмаках не заикнулись даже. И на экран просветки клади той ручной не глянули. Почти. Приятно – все свои! И улетать куда-то уж перехотелось. С тоскою и в порыве ословесил даже вот эту самую мыслю.
- Да нет! Давай уже – лети! И возвращайся после долга. Мы будем здесь. И мёда не забудь! – Смеются. Болтают ни о чём. О возрасте и о природе. О том, как в море хорошо купаться. Не хочется лететь. Эээээх… Прям ноздрю слезинка щиплет.
***
Такой вот сказик. Продолжилки – после. Сейчас пока нельзя – еще назад лететь.
***
«…Сколько я бродил, сколько колесил,
Сколько башмаков даром износил.
Только не встречал тех, кто просто так
Задарма чинил башмаки бродяг.
Мне с календарем очень повезло:
У бродяг всегда, представьте, красное число.
Красен солнца диск на закате дня -
Значит выходной, представьте, завтра у меня.
Я сошью себе рубаху
из крапивного листа
Чтобы тело не потело,
не зудело никогда…»*
----
* Виктор Черницкий, «Рубашка из крапивного листа» («Бродяга»), из к/ф «Пацаны»
http://www.youtube.com/watch?v=cW9qEDySQZg&NR=1