Репортаж из отпуска

 
               
               
               
г. Калининград – Смоленск – Москва – Самара – Сергиевск – Боровка – Смоленск –  Калининград с 6 июня по 23 июля 2007г.

***
Из облак синевы,
Из белизны отсвета
Рождается на свет
Весна, зима и лето.

Дождливые деньки
Весёлыми ногами
Стучат в моё окно,
И – в лужицу, стихами.

Свободная мечта –
Скорее испариться,
И в небе за окном
На вас дождём пролиться.

***
– Мадам, ваша нога 
– Га, га, га!

***
      Куплеты

Бегут реки, нету дна,
Речек много, я одна.

С фиолетовых небес
Дождь струится, мокнет лес.

Бежит речка, нету дна,
Стою во поле одна.

Во ржи, в васильках,
Ловлю солнце в облаках.

Берёза белая, что была осиною,
Подружилась с тополем, вышла древесиною.

Белоствольная, ты моя зазнобушка.
Песня вольная, пока светит солнышко.

Сито сито, решето, что ж ты сеешь, всё не то!
Организмов клеточки, а из клеток – деточки.

За окошком белый дождь,
Не меня ль так долго ждёшь?

Светит солнышко, растёт зёрнышко.
Помаленечку, да всё из семечка.

Щёлк – щёлк – будет толк,
Щёлк - щёлк,– нарисуем!

Ёлки-палки, палки-ёлки,
А из них торчат – иголки.

Палки-ёлки, ёлки-палки,
А из них торчат – скакалки.

***

                РАССКАЗ "ИЗ ДЕТСКОЙ ПЕСОЧНИЦЫ"

      Моя маленькая внучка игралась в песочнице. 
Высокая статная женщина в химической завивке, лет семидесяти на вид, присела рядом со мной на скамейку и сразу стала ворчать:
 – Почему ребёнок легко одет и без шапочки?
Потом заругала современную молодежь:
 – Почему пьёт много пива и курит, ведь дети под ногами в окурках возятся!
Потом соседку:
 – Зачем хлеб выкинула? На него сразу крыса набросилась, я видела!
Только я собралась возмутиться, сказав что-нибудь вроде: «Ну зачем Вы только о плохом говорите?» или сумничать о негативной энергетике, как она, быстро поглядев на меня, стала торопливо рассказывать: «Мне было десять лет, когда началась Великая Отечественная война. Нас было шестеро детей, старшей сестре исполнилось четырнадцать лет, двум младшим – одному два с половиной года, другому полтора. Отец ушёл на фронт, а мы с мамой жили в Ленинграде. Да, в блокадном. Помню маленькую щепотку хлеба, которую мама нам всем по очереди давала нюхать. Каждый день одну и ту же. Учила нюхать в затяжку, по три раза, потом передавала нюхать другому ребенку, не выпуская хлеб из своих рук. До сих пор не понимаю, куда делся этот кусочек хлеба? Наша мама была худая, как щепка, а мы все – пухлые. Мама когда умерла, долго лежала в квартире, младшие по ней ползали, пока соседи не догадались к нам зайти. Одна соседка, спасибо ей, всё время потом дровами выручала и мы не замёрзли. А нас соседка учила, чтобы мы по улицам осторожно ходили, ведь мы были пухлые с виду, нас могли съесть. За людоедство расстреливали, тем не менее оно процветало. Боялись крыс. В Ленинграде крыс боялись все. Они накидывались на человека и всё, ничего от того не оставалось.  Иногда трамвай идёт по рельсам, а рельсы красные от крысиной крови. Даже не останавливается, если крысы попадают под трамвай. У моей старшей сестры, комсомолки, было хорошее зимнее пальто с большим воротником.  По поручению комсомольской организации она ходила по квартирам, переписывая умерших людей. Рассказывала нам, как зашла однажды в чью-то квартиру, вдруг почувствовала запах, на кухне что-то варилось. Заглянула из коридорчика и увидела торчащую из кастрюли руку с растопыренными пальцами. Сестра поло-жила свой толстый журнал с переписью на столик в прихожей, спросила: «А где тут у вас туалет?» Оставила журнал, мол, никуда не денусь. Зашла в туалет – стёкла треснутые. Третий этаж.  Натянула пальто повыше на голову и прыгнула вниз прямо в сугроб неметёного снега. Люди идут, говорят: «Ну вот уже и мёртвых из окон выкидывают». Она пришла в себя – и в милицию. Этих людей на месте расстреляли. С фронта в отпуск пришёл отец и забрал нас. Увёз к тётке в Гатчину, оттуда немцы ушли. А немцы-то второй раз Гатчину захватили. И меня со старшей сестрой угнали в «Бухенвальд», в концентрационный лагерь: «Гут будет, гут». Меньших детей не тронули. Да, в концлагере нас пытали. Да, «экспериментировали».  У меня на голове тринадцать швов, на спине звёзды вырезаны. Вены исколоты, порезаны. Сестра уже умерла. У неё один сын, так он книгу Смирнова о Бухенвальдских узниках выкинул, там были наши фотографии. Обидно. Сейчас дают к пенсии тысячу рублей, как-то триста марок давали и потом ещё пятьсот евро «инвалиду войны».  Тем, кто на территории России в плену был, ещё меньше дают, а некоторым ничего не дают. Чудом живу. Был инсульт, отпустило. Вырастила троих детей, есть внуки.
Душа у всех одинаковая, что у молодых, что у старых. В плену каждый день Богу молилась за себя и за всех. По сей день молюсь. Сегодня я видела, как женщина из нашего дома хлеб выкинула, а на него крыса набросилась... вот думаю, что делать ...»
   Прошло несколько лет, я перечитываю лихорадочно записанные мною сразу после прогулки строки, и душа моя плачет. Потому что нет конца страданиям людским.  Потому что ужас, испытанный людьми тогда, во время Великой Отечественной Войны, повторяется, фашизм подымает голову, а в нас болит Украина.   
               

                / г. Смоленск, июнь 2007 года,/ 2015г.


                СМОЛЕНСКОЕ


    Когда я попадаю в другой город из своего привычного Калининграда   /тевтонско-прусско-немецкого Кёнигсберга/, то первое ощущение – от поверхностей, архитектуры,музеев. «Удивительно», – не так, или: «Не удивительно»,–  город как город, земля и земля, ну, деревья, ну больше или меньше, холмы. Небо.... люблю много неба. В Набережных Челнах много неба, и где мама жила, оказалось много неба,– куда ни глянь!
Потом – люди.
    Смоленск очаровал меня людьми.
В Смоленске большая крепостная стена красного кирпича, древняя. И более чем тысячелетняя история пограничного города, попеременно то русского, то литовско-польского, то литовского, то польского, то снова русского. Топонимика слов, употребляемых в названиях рек, деревень, городков, местечек Смоленской области – славянская, русско-польская, русско-французская, литовская, финская; прослеживаются даже древнеиндийские и индоевропейские корни.
Происходящее на территории Смоленской области оставило след в названиях: деревня «Жанвиль», или: «Французский парк» в селе Дугине; «Денежная яма», «Наполеоновский курган»; «Баскаково»,– «баскак» – откупщик дани, татарское слово.
Через Смоленские места  тысячу лет назад проходил путь «из варяг в греки», от Балтийского до Чёрного моря. «Варяг» – воин, давший клятву,– наёмник, скандинав, что осталось в названии одной из Смоленских рек: Вори.
Смоленск стоит на Днепре.
Крещение Руси происходило в Днепре.
Волга – матушка, Амур – батюшка, Днепр – Славутич.
Днепр ранее назывался «Березина» – белый, – 1\/ век, древнеримское упоминание. Потом – «Данапер». «Дану» – река – «апара» – дальняя – \/1 век, греческое упоминание.
Смоленск дал миру  поколение Глинок,– композиторов, поэтов, естествоиспытателей, в Смоленской области родились: Кербель Л.Е, – учёный, Четыркин СС – путешественник, Беляев А.Р– писатель, Будников ПП – химик, Яблонская Т.Н. – живописец, Ефимов НН – летчик, Лавочкин, Колдунов, – летчики, Васильев Б.Л – писатель, Азимов А.А – писатель, Микешин М.О – скульптор, художник, иллюстратор Гоголя, Шевченко. Коненков С.Т. – скульптор. (Его дед Иван Сергеевич получил дарственный выкуп в 1812г., и, с братьями, их было восемь человек, в деревне Верхние Караковичи при строительстве дома таскал на себе брёвна. Братьев прозвали: «кони», а великий русский скульптор получился: «Коненков»). Никулин Ю.В – артист, Папанов А.А – артист, Энгельгардт – учёный, Твардовский – поэт, Грибоедов А.С. – писатель.
 Водрузивший в 1945 году знамя победы над Берлинским Рейхстагом  воин Егоров родом из Рудни, что в 68 километрах от Смоленска.
Конечно, Вторая мировая война оставила неизгладимый след в душе города.
В Смоленске есть великолепный военно-исторический музей.
А в деревне Черепово, оказывается, в 1862 году, 2 августа, был бунт крепостных, не понявших царя, и отказавшихся подписывать уставные грамоты  реформы1861 г. о  крепостном праве. Крепостных наказали.
    В Смоленске много «городищ» – раскопов стоянок древних людей. В Катыни, в Гнёздово. Есть «Касплянское городище», возрастом   4,5 тысячи лет.
В Смоленске родилась затронувшая моё сердце и душу княгиня Мария Клавдиевна Тенишева, нежнейшее существо, сделавшая столь много для русского народа, для понимания  роли его древней культуры среди других народов; для поколений, родившихся после неё. Она организовала музеи, картинную галерею, её усадьба во Флёново (Талашкино), ныне частично восстановленная, несёт в себе черты творчества художников Малютина, Н.Рериха, Врубеля, Васнецова. Эту усадьбу называли «Итальянским ренессансом» в России. Её посещали: Ф. Шаляпин, С.Дягилев, С.Маковский, композитор Андреев В.В, художник И.Е.Репин.
Каждый в усадьбе был занят разрешением какой-либо задачи.
Доверенный человек Тенишевой, И.Ф. Барщевский, знаток русской старины, скупал по деревням произведения древней Руси, керамику, литьё, иконы, картины, изделия из дерева, народные костюмы. Все сундуки были заполнены ими.
Акварели М.А. Врубеля, керамика Н.К. Рериха хранятся во Флёново.
Во Флёново была устроена сельскохозяйственная школа для детей, школа по обучению ремёслам: керамика, деревообработка, вышивка. Сама Мария Клавдиевна профессионально овладела искусством изготовления сквозных эмалей, и развила его. Дав возможность бедному художнику Малютину, отцу четырёх детей, творить во Флёново, она способствовала появлению в России матрёшек, изобретённых им на основании японской игрушки, (русский палех тоже произошёл от японской расписной коробочки). Там же был и театр, и оркестр народных инструментов. По совместному проекту с Малютиным и Рерихом, в духе Единой Мировой Религии, была выстроена церковь, фасад расписан Н. Рерихом, ныне не освящённая – неканоническая, и от этого странно неживая на вид, которая ещё ждёт своего признания.
Есть уже в нашем мире первая церковь Объединённой Религии Земли! Самые передовые мыслители нашего мира мечтали о ней.
Талашкино было форпостом мировой культуры до 1917года.
 В неоязыческом стиле флёновских изделий  на новый уровень понимания и значения  выходил русский народный промысел. Талант русского человека, издревле присущий ему, в балалайках, расписанных Врубелем, Малютиным, сюжетами русских сказок, по доброму проникал в души гостей со всего мира, бывавших у Тенишевой.
Изделия этой усадьбы пользовались огромным спросом на мировом рынке.
  Картинная галерея Тенишевой в Смоленске, улица её имени, несмотря на  эпоху революций и потрясений в России, несмотря на глупость имеющих своей целью власть и денежную страсть, – сохранилась для нас. М.К. Тенишева все свои сбережения вкладывала в развитие людей. Забыть её труднее, чем какого нибудь научного деятеля. Любовь и доброта правят миром, хоть на первый взгляд это бывает и непонятно.
  Смоляне уже не так неулыбчивы, как десять лет назад, и детей больше появилось. А то почти не было.
                август 2007               

                КУЙБЫШЕВСКОЕ


    Попытавшись добраться до посёлка Глубокий, Сергиевского района Самарской области, где родилась моя мама, – куйбышевская – Ларина Екатерина Семёновна, я, имея на это пять дней и пять тысяч рублей, столкнулась с трудностями отсутствия билетов на вокзалах. Июнь, время летних отпусков. А билеты приходилось брать на отходящие поезда, потому что спланировать поездку заранее не удалось.
Возможность поездки возникла спонтанно, и всё было непонятно. Существует ли сейчас Глубокий, или, хотя бы, деревня Боровка, про которые мне мама в своё время много говорила? Какой транспорт туда идёт, и в какое время? А что такое этот районный центр Сергиевск? Есть ли там какие-нибудь наши родственники, у кого остановиться?
   Дорога мне была открыта, это ощущалось; на спине висел небольшой рюкзак, выданный дочерью в мгновение, когда мы поняли, что мне можно отправляться «куда глаза глядят», и это здорово, и я давно хотела посмотреть места, где моя маленькая босоногая мама смеялась и озоровала.– Немного хлеба, ненужные вещи, зубная щетка.
Одета я была в широкие брюки-штаны в черно-белый цветочек, и в коротенькую зелёную дочкину кофточку без рукавов. Меня охватывало отчаяние непредвиденности, но и радости от того, что увижу, как желания претворяются в поступки «сейчас же», и от предчувствия, что я смогу ощутить что-то новое для меня.
Дорога была открыта до такой степени, что билеты удавалось брать только на те поезда, что обеспечивали минимум затрат по быту – если не у кого было ночевать, то вот тебе поезд! В Москве у подъезда дома родственников я «случайно» встретила Сашеньку в одиннадцать вечера, – а то бы не попала в их квартиру с кодовым замком, а очень хотелось спать. Восторг от полных удивления Сашиных глаз: «Тетя Лена, – Вы Хиппи?!»
    Всё моё маленькое путешествие оказалось сплошной дорогой. В поездах и автобусах. Внутреннее спокойная, ведь ни за кого не отвечаю, я наполняла огромным смыслом значение каждой мелочи.
   Прибыв в Самару в восемь утра, в час дня я уже была в Сергиевске. Подъезжала к нему с волнением, проезжала странные места:  Кожзавод, Суходол, Сургут, речушку «Хорошенькая», озера: «Кривое озеро» и «Хорошее озеро». На попутках добралась до Боровки. Подвозили меня люди усталые, небогатые, но добродушные.
   В Боровке смотрела во все глаза на все стороны света – кругом простор. На въезде в Боровку – указатель: «Боровка». Я так обрадовалась, когда его увидела! А около дороги стоят нежные берёзки.
Берёз в этой местности много, вдалеке видны лиственные безмятежные леса.
Неровные поверхности земли, – холмы, курганы. Местные называют это: «гора».
Когда объясняли мне, как пройти в посёлок Глубокий, (недалеко от которого протекает река Сок),– посылали вокруг горы. Сказали, что в поселке остались две старухи, и всё.
Оказывается, напрямик нельзя идти, там болото, но об этом впрямую не говорилось, зачем, если сказано идти вокруг горы?
Люди, живущие в природе, сами умеют слушать, и значение придают каждому слову, у них огромное чувство юмора.
Я просто не дошла до самых маминых мест. Я рано взобралась на «гору» (для меня это несколько гор, у них разные высоты). Зато земляники наелась! Просторов насмотрелась!  С горы на все стороны весь горизонт сфотографировала,  а тут надо с самолёта снимать, чтобы почувствовать, как много воздуха!
   Несколько часов, с рюкзаком, я ходила по этой горе, ложилась на неё, мечтала, стояла босиком. Пекло солнце. Падала, вставала и снова заблуждалась. В меня врезались слепни, мухи и комары, не понимающие, что я тут у них делаю.
Около деревни я наблюдала удивительную для меня картину –  небольшое стадо овец, а на спине у них – вороны! Которые клюют слепней и мух, надоедающих животным.
Разговаривая с некоторыми деревенскими, я ощутила недовольство людей своим образом жизни, неприязнь к пытающемуся раскрутить изготовление мини – блоков для строительства домов дельцу, который сам-то еле на ногах стоит, с морей ушёл, а семью кормить надо. Я это узнала о нём, потому что он любезно подвёз меня от поворота с указателем до самой деревни, и он полюбопытствовал, зачем я к ним, и рассказал немного о себе. Говорит: «Молодёжь спивается, делать нечего».
Не удалось мне остановиться на постой ни у кого, оставили бы некоторые, но неохотно. Но я не настаивала. И, сфотографировав дом моих дедов, построенный ими, но перевезённый из  Глубокого в период революционных раскулачиваний, в котором долгое время была школа – интернат для детей, в шесть часов вечера  я пешком ушла в обратный путь. Остановила первую машину, похожую на фронтовую, – УАЗик, которая прошла по дороге. Оказалось, что это машина лесника, который сажал те самые берёзки около указателя, его звали Талиб.
Я ему подарила книгу моей сестры «Окошки детства». Он, малоразговорчивый, напоил меня чаем из термоса, почувствовав мою усталость. Потом, остановив ещё одну попутку, я добралась до Сергиевска.
А автобусов в Самару уже не было. Последний рейс был в 18 часов.
«Случайно», у девушки, я узнаю о рейсе маршрутного такси из Суходола в Самару, который будет в  20 часов, доезжаю до Суходола,– места красивые, просматривается санаторий г. Серноводска. И  знакомлюсь с удивительным человеком, даже не подозревающим о своей удивительности. С Ольгой, водителем и хозяйкой новенькой Газели. Ох, мы с ней поговорили! По молодости лет она хотела быть лётчиком, но взяли её только в механики; – поэтому бросила институт на 3 курсе, и, как любитель, занималась аэропланами, а теперь вот ведёт дело, имея маршрутное такси. Как она разговаривает с людьми.... как их понимает!
Она не разрешила мне ночевать в Самаре, велела добираться на вокзал, и ждать поезда. И ведь в час ночи я уехала в Москву. А там уж и Смоленск.
  Когда я была на горе, я мечтала о тех, кого уже нет с нами. О моих дедах, бабушках, о маме. Мне казалось, они отзываются, их память существует. Там, около Глубокого.
Меня изменила эта поездка  так, как-будто часть души была разрушена, и начала восстанавливаться. И ещё я поняла, что нет у меня острого желания переезжать в Самарскую область. Раздумывалось о доме – он даже по современным меркам выглядел мощным, с большими окнами, строили его на века.

                лето 2007