Было это давно. Ну очень давно. Конечно, не миллион лет назад, как говорят некоторые фальшивые сказочники, но так давно, что вещи умели говорить.
– Что? – удивитесь вы. – Вещи умели говорить? Да такого не может быть, потому что не может быть никогда!
Вот тут я не согласен. Вас тогда не было, значит, вы не знаете. А я знаю. Потому и рассказываю. А откуда знаю, не скажу, потому что с самого начала не поверили. Ну или потом скажу, когда настроение будет.
Не торопите меня! Раз уж начал, то расскажу. Или не расскажу! Нет, расскажу, а то так рассказать хочется. Или не хочется? Или хочется-перехочется?
Ладно. Всё, рассказываю.
Когда-то вещи умели говорить. Не все вещи. И не всегда. А только те, которые человек сам сделал. И только лишь тогда, когда они человеку нужны были. И шуму от вещей в ту пору, между прочим, весьма немного было. Это сейчас каждый телевизор вещает где надо и не надо. А раньше вещей у человека немного было и все по делу. Вот идет он, например, в гости, ему сапоги и говорят: «Мы тут». И сапоги искать не надо. Причем скажут: «Мы тут», – и молчат. Правда, некоторые сапоги, когда гуляли куда-нибудь, «раз-два» говорили. Но таких в армию забирали. Кстати, от сапог солдаты считать научились. Да. Вот идут, например, куда-нибудь солдаты, а рядышком с ними командир «раз-два» говорит. Это он у сапогов у старых научился. И солдат считать учит. Да. Пусть умные растут.
Чего-то я отвлекся. Так вот, вещи, значится, умели говорить. Но был в этом один маленький недостаток. Причем из-за достоинства. Все вещи очень хотели человеку помогать. Вот идет, допустим, человек куда-нибудь. А сапоги ему: «Мы тут!» И сандалии: «Мы тут!» И тяпка: «Я тут!» – вдруг человек в огород идет? И однажды человек так рассердился, что в окошко чуть не вышел. А ему окно говорит: «Чего надо?» Человек аж вздрогнул. А потом засмеялся. Чего, думает, на окно сердиться.
Так они и жили. Все бы хорошо, но однажды, когда человек на рыбалку ушел, вещи заспорили, кто из них главнее. Это нам сейчас кажется, что глупый спор. Вон дома сколько вещей, которые мы, бывает, целый год не трогаем. А тогда такого не случалось. Да. И вот такой прям серьезный спор у них вышел, что решили они идти к Богу, спор этот разрешить. А предложило идти стекло. Оно тогда было мягкое и пушистое. И заменяло зонтик. Непромокаемое потому что. Накинет стекло человек и идет под дождиком. А с него вся вода стекает. Это, кстати, именно с тех пор стекло стеклом зовут. Потому что с него все стекло. Весь дождь.
И вот пошли вещи к Богу. Пришли, поклонились смиренно, как полагается, и говорят: «Господи! Хотим знать, кто из нас главнее всех». Посмотрел Господь на одну вещь, потом на другую, на пятую, десятую, а пока Он взгляд переводил, стекло от одной вещи до другой перебегает и всякую загораживает, чтобы его заметили.
Вот так посмотрел Бог на все вещи, которыми человек пользовался и говорит: «Раз вы договориться между собой в мире и согласии не захотели, то с этих пор и не говорите больше. А вот человек как раз сейчас в дом пришел – и нет ничего. Как вы могли без его разрешения труды свои покинуть? С этих пор без его воли с места не сойдете. Стеклу, за то, что изгибалось тут по-всякому и собой других загораживало – быть твердым и прозрачным. А будет еще так гнуться – разлетится. А чтобы боле вам человека не сердить, внимание будете привлекать лишь нужностью да внешним видом. Молча».
И велел Бог всем вещам тут же быть по своим местам. Они и послушались.
Вроде бы все. Но вот что интересно! Ведь с тех пор стекло-то действительно твердое и прозрачное. И хрупкое, чуть согнешь – разлетится. Это и людям во вразумление. Кто пытается другим глаза мозолить, на того и смотрят, как на стекло – сквозь него. Да и другие вещи послушались, внимание только внешним видом и нужностью привлекают. Кто не верит – зайди в магазин. Послушные. Волю-то Божию как нарушишь? Грех это. Знают. Хотя опять же телевизор…
Но это уже совсем другая история.