Глава 29
На следующее утро после завтрака Скарлетт позвала Ретта в библиотеку.
- Нам надо поговорить, - начала она.
- А разве мы не договорились обо всем вчера? – прищурился он, устраиваясь в кресле и доставая сигару.
- Я хочу сказать, что остаюсь в Чарльстоне, и буду вести себя так, как вы хотите, только в одном случае – если вы поможете мне получить Тару.
Она поведала ему о своих планах, все больше и больше увлекаясь, в подробностях расписывая, как устроит все в новой Таре.
Вначале Ретт посматривал на нее с иронией, но в какой-то момент в его черных глазах мелькнул огонек, будто на мгновение вернулся тот пристальный интерес, с которым он наблюдал за ней в их лучшие времена.
Когда она закончила, он улыбнулся, под полоской усиков сверкнули белые зубы:
- Ей-богу, я восхищаюсь вами, Скарлетт. Восхищаюсь, что, выбрав себе цель, вы упираетесь как бык, и почти всегда добиваетесь своего. Но, боюсь, в данном случае ничего не выйдет. Римская католическая церковь даже вам не по зубам, вам не перехитрить ее.
- А я и не собираюсь хитрить! – вспылила она. – Это будет честная сделка.
- Вы – и честная сделка? – удивленно поднял бровь Ретт. - Дорогая, вы меня разочаровываете. Меня всегда веселило, когда вы с энтузиазмом рассказывали, как удалось надуть покупателя хотя бы на пару центов. Неужели еженедельные походы в церковь оказали на вас благотворное влияние?
- Бросьте смеяться! Я говорю совершенно серьезно.
- Хорошо, только я не пойму, чего вы хотите от меня? – спросил Ретт, рассматривая красный кончик своей сигары.
- Я хочу, чтобы вы помогли мне, чтобы использовали свои связи. Нажмите на какие-нибудь пружины… Вы ведь знаете всех в Чарльстоне, и у вас всегда все получается.
Усмехнувшись, он покачал головой.
- Вы мне льстите, дорогая. Мне известен каждый никудышный политик в двух штатах, я знаком со многими предпринимателями, но у меня нет связей среди представителей Бога нашего на земле. Даже среди протестантов, что уж о католиках говорить!
Скарлетт насупилась. Она ожидала, что Ретт сумеет помочь ей.
Он наблюдал за ней сквозь дым своей сигары.
- Так вы ничего не можете сделать? – хмуро переспросила она.
- Ничего. Только дать дельный совет. Не пытайтесь водить церковь за нос. Вероятно, вам надо будет разговаривать с настоятельницей монастыря, так вот - лучше расскажите все как есть. И не вздумайте шантажировать или торговаться. Соглашайтесь на любое предложение.
- Вы меня за дуру принимаете? Только круглые идиоты не торгуются и соглашаются с первой ценой.
- Повторяю, это не тот случай. Начнете торговаться – не получите ничего.
- Но зачем церкви мои деньги? – возмутилась Скарлетт. – Я была в этом монастыре. У них большой добротный дом, школа, а в церкви полно золота. Вы бы видели, какой огромный золотой крест у них над алтарем!
Ретт от души рассмеялся:
- Вас всегда раздражало чужое богатство, дорогая. А я бы посоветовал вам поступить иначе. Не только соглашайтесь на их цену, но еще пообещайте пожертвовать на нужды школы для девочек кругленькую сумму.
- Вы с ума спятили, Ретт! С чего это я стану разбрасываться своими деньгами направо и налево?
- Позвольте вам напомнить, Скарлетт, что это будут мои деньги. Вы их получите через две недели, если станете вести себя как паинька, и мне не придется вызывать на дуэль этого дурня Кортни.
- Ах, вы опять про то же! Ретт, я обещала, и буду вести себя так, чтобы не компрометировать вас. Я говорю серьезно, и совсем о другом.
- Я дал вам совет и желаю удачи в этом предприятии. Считайте это моим благословением.
Он затушил сигару и поднялся.
- Сегодня вечером прием в Хутер-холле. Мне проинструктировать вас, как себя вести?
- Не надо, - недовольно буркнула она. - Я все поняла. И не думайте, что я получала такое уж удовольствие, кокетничая с мистером Кортни…
- А я так и не думаю, - усмехнулся Ретт, и вышел из комнаты.
Вот и все, вздохнул он, Скарлетт выполнит свое обещание и он избежит скандала. Пройдет всего две недели, Сезон закончится, уйдет напряжение, в котором он живет уже второй месяц, и он сможет возвратиться в Данмор Лэндинг и заняться своими делами. Ретт не знал, будет ли счастлив оттого, что она уедет, но, по крайней мере, он будет спокоен.
Первый визит к настоятельнице монастыря ничего не принес. И второй, и третий…
- Эта старая карга не говорит ни да, ни нет. У меня такое впечатление, что она меня вообще не слушает! - жаловалась Скарлетт Ретту. – Я ей твержу о выгоде для монастыря, она кивает, кивает, а потом вежливо прощается. Она не называет вообще никакой цены! Ну разве так можно вести дела?
Ретт сочувственно выслушивал ее. Он понимал, что кроме него, ей не с кем откровенно поговорить. Более того, эти беседы доставляли ему удовольствие, которое увеличивалось по мере того, как Скарлетт усиливала свои нападки на настоятельницу.
- По-моему, они все чокнутые в этом монастыре, - рассказывала она после очередного визита. – Сегодня я виделась с Кэррин, просила ее помочь, и что она мне сказала? Пообещала молиться за меня. Лицемерная святоша! Лучше бы поговорила с настоятельницей. За неделю я узнала всех монахинь в лицо. Как вы думаете, может, у них попросить помощи?
- Лучше поинтересуйтесь, кто состоит в церковном совете. Дамы-благотворительницы могут иметь влияние, - посоветовал Ретт.
И Скарлетт вместе с тетушками стала навещать пожилых леди-католичек, пытаясь добиться от них содействия.
- Я скоро волком взвою от их богоспасительных бесед, - стонала она после каждого визита. – Эти старые курицы делают вид, будто не понимают, чего я от них хочу. Толкуют о писании, о заповедях, о смирении перед Господом, когда речь идет о таких понятных вещах, как земля и деньги.
- Дорогая, может, только для вас это самые понятные и важные вещи? А вдруг старушки надеются спасти вашу душу? – язвительно заметил Ретт.
- С моей душой все в порядке, - отмахнулась Скарлетт. – Мой сон ничто не тревожит, только у меня нет возможности выспаться. Мне кажется, от недосыпания я похудела и стала похожа на ведьму.
- Наоборот, с кругами под глазами вы смахиваете на святую великомученицу, к тому же вы сами говорили, что изрядно пропахли ладаном. Это должно произвести впечатление на настоятельницу, - смеялся Ретт.
Его забавляли потуги Скарлетт заключить сделку с Церковью, к тому же с тех пор, как она перенесла свои усилия на приобретение части Тары, отношения между ними заметно улучшились. Она, казалось, совсем оставила мысль вернуть Ретта, а он, в свою очередь, чувствовал себя более непринужденно в ее присутствии. Исчезла холодная вежливость и со стороны они выглядели как супруги, между которыми были недоразумения, но теперь они в прошлом.
Мисс Элеонора только радовалась, глядя на сына и невестку.
А Скарлетт и в самом деле осунулась. Почти ежедневные балы, утренние походы на рынок, частые паломничества в монастырь и к дамам-благотворительницам не могли не отразиться на ее лице. Постоянная озабоченность прорезала тонкие морщинки между бровей, под глазами залегли глубокие тени.
Все в Чарльстоне были удивлены тем, что она вдруг ударилась в религию, и Салли Брютон однажды сказала ей:
- Дорогая, я очень рада, что вы вняли моим советам и забросили интрижку с Кортни. Но вас совсем не узнать – вы какая-то рассеянная, уже вторую неделю никому не зазвать вас на партию в вист. Зачем столько времени проводить в церкви? Я очень чту всевышнего, но то, как ведете себя вы – это уже экстравагантно.
Скарлетт ответила, что нет ничего экстравагантного в том, чтобы ежедневно ходить в церковь. Никому, кроме Ретта, она не рассказывала, что ей нужно от монастыря.
Эмма Ансон поделилась с Салли:
- Знаешь, я стала думать о Скарлетт лучше. Есть что-то возвышенное в людях, которые так религиозны. Неужели это ты, Салли, своими советами помогла ей обратить свои мысли к богу?
- Ты же знаешь, Эмма, я имела в виду совсем не это. Но мои советы ее просто шокировали. Она оказалась чистой женщиной, хотя с виду и не подумаешь.
- Мне кажется, Ретт простил ее.
- Не знаю, не знаю… - покачала головой Салли.
В среду, на второй неделе своих мытарств, придя в монастырь, Скарлетт узнала, что настоятельница отправилась в Саванну инспектировать тамошнюю школу при монастыре.
С утра шел дождь, и она вернулась домой промокшая и взбешенная. К тому же оказалось, что в своих пеших походах она не заметила, как стоптала ботинки и теперь на подошве красовалась дыра.
- Выкинь их, - приказала она Панси, зашвырнув туфли в угол, - и помоги мне переодеться.
Едва согревшись, она спустилась вниз. Мисс Элеонора с Розмари куда-то отправились, Ретта она нашла в библиотеке.
- Как идет реформация Католической Церкви? – поинтересовался он, оторвавшись от книги, которую читал.
Скарлетт разразилась ругательствами, проклиная монастырь, всех его обитательниц и саму настоятельницу. Ретт только посмеивался, обрезая сигару и прикуривая.
- Чтоб она пропала, эта настоятельница! Я ежедневно, как дурочка, таскалась к ней, а она даже не удосужилась предупредить, что уезжает в Саванну. И никто не знает, когда вернется. Может через три дня, а может, через две недели…
- Хватит ершиться, Скарлетт, остыньте. – Ретт подошел к балконной двери и открыл ее. Соленый ветер ворвался в комнату, разметая клубы табачного дыма.
- Мне все осточертело! Мне надоело таскаться пешком, сегодня у меня развалились ботинки! – Скарлетт считала виновным в этом только Ретта. – Ну почему вы идете на поводу у этих тупых идиотов и не заведете себе выезд? Я в жизни столько пешком не прошла, как за эти три месяца, у меня мозоли на всю ступню!
- Полно, дорогая, успокойтесь. Через два дня вы поедете на бал святой Цецилии в красивой карете.
- Наконец-то вы надумали ее купить! - обрадовалась она. – А почему не сегодня?
- Потому что эта карета принадлежит «саквояжнику». На день святой Цецилии все возницы города берут выходной с правом пользоваться экипажем, и везут на бал своих бывших хозяев. На козлах будет сидеть кучер Батлеров.
- Еще одна чарльстонская традиция? Неужели вы не понимаете, что все эти традиции – полная чепуха?
- По-моему, именно эта не самая плохая. Пусть господа хотя бы в последний день Сезона почувствуют себя как прежде – важными и значительными.
Скарлетт хмуро смотрела на залив. Погода налаживалась и уже лучи солнца пробивались сквозь облака, отражаясь в ряби воды. Немного помолчав, Ретт произнес, попыхивая сигарой:
- Вы сказали, Саванна? Если мне не изменяет память, именно там находится резиденция епископа. Вы можете поехать со своими тетушками на день рождения к деду. Когда они собирались?
- В воскресенье, поезд отходит в три часа дня.
- Так вот, вы доставите удовольствие своим тетушкам, настигнете сбежавшую от вас настоятельницу и даже имеете шанс добиться аудиенции у епископа, если с ней ничего не выгорит.
Скарлетт пыталась обдумать предложение Ретта, но у нее ничего не получалось. Она не могла сосредоточиться, когда он находился так близко. Он стоял в проеме балконной двери, опираясь могучим плечом о косяк, скрестив на груди свои сильные смуглые руки и попыхивая сигарой. Лицо его было безмятежно, на губах играла знакомая ироническая усмешка.
Глядя на него, сердце ее сжималось от тупой боли. Она хотела примирения с мужем и не добилась его, она хочет получить Тару, но и тут у нее ничего не выходит.
Стискивая зубы, чтобы не расплакаться прямо перед ним, Скарлетт спешно покинула библиотеку, и только оказавшись в своей спальне, дала волю слезам.
Глава 30
Незаметно приблизилось тринадцатое февраля, день бала святой Цецилии, последнего бала Сезона.
Если бы когда-нибудь Скарлетт О’Хара сказали, что она устанет танцевать, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Однако вечером в среду она мечтала о том, чтобы произошло что-нибудь из ряда вон выходящее и ей не пришлось идти на этот бал – так она устала. Но уже утром в четверг ее охватило радостное нетерпение. Все вокруг готовились к балу, ей неоднократно говорили, что это будет незабываемое событие, и общее настроение праздника передалась ей.
Она пошла на неслыханное – достала одно из платьев, привезенных из Атланты, которое Ретт забраковал, и при помощи Панси видоизменила его в соответствии с чарльстонскими вкусами, которые за три месяца хорошо изучила. Бледно-зеленая тафта необыкновенно шла к ее глазам, зеленый кант из шелка украшал лиф и оборки турнюра. Пожалуй, шлейф был слишком длинен, но все-таки это был бал, и бал необычный.
Сегодня они с Реттом будут танцевать в последний раз, с грустью думала Скарлетт. Не исключено, что уже завтра они не увидятся. За время, пока осаждала настоятельницу, Скарлетт успела смириться с тем, что вскоре они расстанутся навсегда. Ей надоел Чарльстон, и она уже не очень-то хотела оставаться в нем после отбытия Ретта на плантацию. Ее перестали мучить подозрения, что Ретт состоит в тайной связи с одной из чарльстонских дам, но показная порядочность здешнего общества, прикрывающая его глубинную порочность, не могла не вызывать у нее отвращения.
Она смирилась и оставила Ретта в покое, и уже не трепетала в его объятьях во время танца, ожидая ощутить ответный трепет в его руке; не испытывала волнения в его присутствии; не ловила его взгляд, в надежде прочесть в нем огонек возрождающегося чувства. Теперь мысли ее были заняты только Тарой, и она не замечала, как порой Ретт подолгу смотрит на нее с тихой грустью, будто желая перед скорой разлукой навсегда запечатлеть в памяим ее образ.
Карета уже стояла у ворот, когда Скарлетт спустилась в холл. Миссис Батлер с удивлением посмотрела на ее наряд – ведь они еще заранее решили, что на последний бал Сезона Скарлетт наденет платье цвета бордо, - однако ничего не сказала. А Скарлетт застыла, гордо подняв головку, увенчанную высокой сложной прической с вплетенными в нее нитками жемчуга. В ушах ее покачивались длинные жемчужные подвески, шею охватывало короткое ожерелье из крупных идеально ровных жемчужин. Глубокое декольте открывало безупречные плечи и грудь, которые соперничали своей белизной с мерцающим в свете ламп жемчугом. Руки до локтей были затянуты в бледно-зеленые перчатки, и завершала наряд крохотная сумочка, вытканная мелкими жемчужинами. В эту минуту Скарлетт было все равно, что подумает свекровь, ее интересовало лишь мнение Ретта. Пусть он запомнит ее такой – ведь именно он когда-то говорил: «Только вам, моя прелесть, идут эти зеленые тона. Ни одна женщина не сможет надеть такое, и не стать похожей на лягушку. А ваша белоснежная кожа всегда выигрывает рядом с зеленым, и изумрудные глазки, кажется, сияют еще ярче».
Сейчас, окинув ее оценивающим взглядом от макушки до пят, Ретт галантно подставил локоть и сказал с одобрительной улыбкой:
- Вы выглядите потрясающе, дорогая. Несомненно, на этом балу вы будете королевой.
Она лишь милостиво кивнула на его комплимент.
По пути на Митинг-сквер их карета перегнала два вагончика конки. Скарлетт это очень удивило.
- Разве конки ходят после девяти?
- Это в честь дня святой Цецилии, - объяснил Ретт. – После окончания бала они тоже будут ходить. Забавно видеть нарядно одетых пассажиров, не правда ли?
- Этот день – особенный, – подтвердила Элеонора. - Я говорила тебе, Скарлетт, что в течение всего года мы сдаем определенные суммы в фонд Сезона. Конечно, до войны такого не было, но сейчас мало кому по карману принять огромное количество гостей и угостить всех напитками и шампанским. Но на сегодняшнем балу будет не только это. Пунша святой Цецилии - это смесь шампанского с шерри-бренди – будет столько, что многие разъедутся по домам навеселе.
- Смотрите, Скарлетт, мы подъезжаем, эта очередь из экипажей тянется до самого Айриш-холла. Там вы будете чувствовать себя как дома, на одной из стен зала красуется золоченый ирландский герб.
Вереница экипажей, заполнивших улицу, двигалась медленно. Наконец, карета Батлеров приблизилась к большому зданию с освещенным газовыми фонарями портиком, и Скарлетт увидела огромную толпу, сдерживаемую оцеплением из солдат.
- Что это? – удивилась она.
- Еще одна традиция, - пояснила миссис Батлер. – Весь город сходится посмотреть на участников Бала.
Карета остановилась прямо напротив ковровой дорожки, ведущей к входу. Ретт помог своим трем дамам выйти из кареты и под взглядами сотен глаз они прошли во дворец.
Зал, где проходил главный бал Сезона, поражал своими размерами. Два ряда высоких окон тянулись по обеим его сторонам, хрустальные люстры терялись где-то в высоте, а в простенках между окнами стояли громадные канделябры и тысячи свечей озаряли зал своим мягким светом.
Сегодняшний вечер был организован иначе, чем предыдущие. В самом начале Скарлетт получила именную книжечку для танцев. Ее удивило, что все танцы уже расписаны, и ни с одним из партнеров ей не придется танцевать дважды. Имени Мидлтона Кортни не было в этом списке. Танцы были распределены так, чтобы никто не скучал, и порой это выглядело курьезно. Например, Скарлетт заметила, как солидные немолодые мужчины кружили в вальсе совсем юных дебютанток; а тетушка Полин выступала в мазурке с юным кавалером. Но как бы то ни было, она была счастлива в этот вечер, может из-за пунша, которого выпила немало в перерывах между танцами, а может потому, что Ретт оставил свою холодную вежливость и смотрел на нее ласково. Им довелось станцевать вместе всего один танец – пятнадцатый, танец влюбленных, который супруги всегда танцуют вместе.
Кружа Скарлетт в вальсе, Ретт спросил:
- Вам нравится нынешняя вечеринка?
- О, да! Поистине, это лучший бал Сезона. Мне досталось немало пожилых кавалеров, но это все равно. Зато у вас, Ретт, я заметила, были совсем юные партнерши.
- Ни одна из них не кружится так легко, как вы, моя прелесть.
«Он хочет доставить мне напоследок удовольствие своими комплиментами, но это ничего не значит, завтра мы расстанемся навсегда», - сердце Скарлетт сжалось от этой мысли, но она ничего не могла поделать, все уже решено и не остается времени что-то изменить.
В два часа ночи оркестр отыграл последний вальс, бал был окончен, и толпы гостей потянулись к выходу. Скарлетт отыскала глазами Ретта – он беседовал о чем-то с Эдвардом Купером. Ожидая его, она остановилась поболтать с четой Брютонов.
- Мисс Скарлетт, в этом зеленом платье вы просто великолепны, - отвесил комплимент Майлз, не стесняясь своей жены.
- Спасибо, мистер Брютон. Салли хвасталась, что вы первый танцор в Чарльстоне, но это неправда. Ретт танцует намного лучше.
Салли улыбнулась одобрительно: правильно, так его, дамского угодника!
- Ох уж этот Ретт, - продолжал разливаться соловьем подвыпивший коротышка Майлз. – Если бы он не был таким устрашающе громадным, я бы приволокнулся за вами, мисс Скарлетт…
- Ретт, - пожаловалась Скарлетт подошедшему мужу, - пока вас не было, меня чуть не соблазнил мистер Брютон.
Она была слегка пьяна, и не следила за тем, что говорит, но, похоже, в эту удивительную хмельную ночь на самые рискованные шутки никто не обращал внимания.
- Как это удачно, а я как раз собрался умолять мисс Салли сбежать со мной! – Ретт склонился над ручкой маленькой мартышки. Лицо миссис Брютон расплылось в улыбке.
Распрощавшись с Брютонами, они вышли на улицу.
- Мне не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. А давайте поедем на конке, Ретт? Это должно быть забавно, к тому же в карете темно и душно.
- Потом долго идти пешком, - попытался он возразить.
- Ерунда, и ночь такая теплая. Ну, пожалуйста, Ретт.
Сегодня Ретту хотелось во всем потакать ей. «Что со мной? - думал он, - я собирался держать себя в руках. А, впрочем, это ведь последний вечер».
- Хорошо, только надо предупредить маму и Розмари.
Ехать на конке и в самом деле оказалось весело. Все делились впечатлениями и утверждали, что этот бал, безусловно, лучше, чем в прошлом году.
- Они говорят так каждый раз, - шепнул Ретт.
Кто-то в вагончике затянул песню, и нестройный хор подхватил ее. Скарлетт тоже пыталась петь, но начисто забыла слова.
- Ретт, что это со мной? Я ведь знала эту песню!
- Вы пьяны, моя прелесть!
- Я? Ни капельки! Мне просто так весело сегодня…
Вскоре они сошли с конки, и двинулись к дому. Редкие газовые фонари освещали им дорогу.
- Смотрите, Ретт, сколько звезд и как они близко! А там что за звезда, прямо в море?
- Это маяк, он горит каждую ночь, показывая путь судам в заливе.
Они медленно, не торопясь, брели по набережной. Рука Скарлетт лежала на согнутом локте Ретта.
- Музыка! - вдруг воскликнула она. – Какие странные звуки…
Ретт прислушался.
- Это дудка, матросы сами их вырезают. «Через широкую Миссури»… неплохо играет. Смотрите, Скарлетт, видите огоньки на воде? Это маленькие юркие лодки-лоцманы, которые проведут вас через бухту даже в полной темноте, так хорошо они знают ее.
- С ними вы прорывали блокаду?
- Вначале – да, а потом я изучил все мели и рифы, и сам проводил свое судно.
- Вы скучаете о тех днях?
Ретт покачал головой.
- Вернее сказать, я хотел бы вновь стать на десять лет моложе, плавать на своем барке, чувствовать соленый ветер и волны. Порой мне кажется, что только в море я по-настоящему был счастлив.
- Ретт, мне так хочется выйти с вами в залив. Я видела, как вы кружились под парусом с Томми Купером, это так красиво. Неужели вам необходимо ехать в Лэндинг прямо завтра? Попросите у Эдварда его маленькую яхту и покатайте меня.
- Нет нужды просить, он только что продал ее мне. Подразумевается, что теперь Томми будет лучше учиться, – усмехнулся Ретт.
- Тем более, Ретт. Ну, пожалуйста!
Он ненадолго задумался. Скоро Скарлетт навсегда исчезнет из его жизни, и против своей воли он хотел отдалить этот час.
- А почему бы и нет? Погода хорошая, с утра мы вполне можем немного прогуляться по заливу.
Когда они подошли к дому, часы на колокольне святого Михаила пробили три раза.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2008/11/29/507