Глава 9
Позже Скарлетт было очень стыдно. Выпивать с утра! Только горькие пьяницы способны на такое. Она ужасно провела день, и к вечеру графин был опустошен и остатки коньяка, спрятанные в спальне, тоже выпиты.
На следующее утро Скарлетт было так дурно, как еще никогда в жизни не было. Она мучилась от похмелья и от своих горьких мыслей до самого обеда, а потом смирилась. Ей нельзя раскисать, Ретт сказал, когда вернется. Пусть до этого полгода, но он приедет. И уж тогда Скарлетт постарается быть самой покладистой, самой ласковой женщиной на свете. Он не сможет этого не оценить. А пока, до лета, она может не вздрагивать при каждом скрипе двери, не думать, что он приедет сегодня, или завтра, или послезавтра.
Время тянулось все так же медленно, январь сменил необычайно теплый февраль. В воздухе запахло сырой землей и набухающими почками деревьев. Скарлетт, почувствовавшей приближение весны, ужасно захотелось домой, в Тару. Там Уилл готовится к пахоте и севу, там можно спать с открытыми окнами и ветер будет колыхать белые занавески и приносить с полей аромат прогревающейся земли.
Как жаль, что она не может поехать сейчас. Если она не поторопит Коллтона, он не развернет строительство с должным размахом. Пока готовы всего три фундамента, домики уже возводятся, и надо, чтобы еще в феврале он заложил не меньше пяти. Если она на него не насядет, Коллтон будет ожидать, пока земля окончательно прогреется. Он относится к делу слишком серьезно, так, как будто ему надо докопаться до Китая, а не прорыть траншею в два фута глубиной.
Скарлетт решила, что как только Коллтон подготовится к возведению пяти фундаментов, она все-таки съездит в Тару, к своим детям, ну хоть на три-четыре денька.
Однажды поздно вечером раздался звонок в дверь. Скарлетт слышала, как дворецкий пошел отпирать и выглянула на лестницу, чтобы посмотреть, кто же это. Посреди холла стоял Тони Фонтейн и, задрав голову, смотрел на нее.
- Старому другу нужна комнатенка для ночлега. Надеюсь, вы сжалитесь надо мной, Скарлетт?
Какой смешной этот Тони! Через несколько секунд она была внизу, и он целовал ее в щеку.
- Тысяча чертей, Скарлетт, вы неплохо устроились! - оценил Тони, оглядываясь. – Очутившись перед вашим домом, я подумал, что тот дурак отправил меня к отелю. Теперь понятно, почему вы вышли замуж за этого чарльстонца, вместо того, чтобы подождать, пока я вернусь из Техаса. А где мистер Батлер? Я хочу посмотреть на счастливца, который увел у меня девушку.
Скарлетт надеялась, что Сьюлин все-таки не стала болтать о том, что муж ее бросил.
- Ретт в Южной Америке, - легко сказала она. – Должно быть, милое местечко, если туда наведываются только миссионеры.
Тони рассмеялся.
- Мистер Батлер заделался миссионером, вот уж не ожидал!
- Ну что вы, нет, конечно. У него там какие-то дела, кажется, золотые рудники или что-то в этом роде, - непринужденно врала Скарлетт.
- Вот даже как! – удивился Тони, но тут же добавил с хитрой улыбкой: – Мне-то это только на руку, приятно поболтать наедине со старой подружкой.
- Я прикажу подать шампанское.
Тони сказал, что не откажется ни от шампанского, ни от чего другого, но сейчас предпочел бы глоток виски и ванну, в этих царских чертогах он чувствует себя грязным и пропахшим навозом.
Скарлетт распорядилась насчет ванны, сама налила в широкий бокал виски для Тони, а потом вызвала дворецкого, чтобы он проводил мистера Фонтейна в одну из комнат для гостей.
Она принарядилась к ужину и даже украсила свою шею жемчужным ожерельем. Как приятно, когда в доме гости, тем более друг детства Тони, им будет о чем поговорить. И пусть он гостит, сколько захочет.
За ужином они мило болтали, не забывая о еде и шампанском. Тони рассказал все новости окрестностей Джонсборо.
Уилл решил нанять четырех работников на время сева и распахать больше земли в этом году. Братец Тони, Алекс, тоже борется с кустарником, который постепенно наступает на плантации – мечтает увеличить площадь посева. У Салли и Алекса будет ребенок, который появится на свет в июне. Беатриса Тарлтон дождалась очередного потомства от своей чистокровной пары и кажется, переселилась жить на конюшню, так она возится с жеребенком.
В имении Калвертов обосновались вольные негры, их там целое племя. Нет, землю они не обрабатывают, ходят наниматься поденно.
Дети Скарлетт совсем здоровы, Сьюлин дважды приезжала с ними, и Тони один раз наведывался в Тару. Ну и пистолеты Скарлетт раздобыла для своего сынка, совсем как у него, Тони! Да, он научил Уэйда крутить шестизарядки, а также научил стрелять, они тренировались по поленьям.
В свою очередь Скарлетт рассказала, какое великолепное празднество устроили в Атланте на Рождество. Она описала шествие, свою платформу и маскарад.
- Представляю, сколько голов вы вскружили на этом балу, Скарлетт! – галантно улыбнулся Тони. – И ваш муж сильно рискует, оставляя такую красотку в одиночестве. Я бы обязательно приударил за вами, будь я уверен, что мне это сойдет с рук.
Скарлетт кокетливо улыбнулась, ее милые ямочки на щеках и полуопущенные зеленые глазки всегда были безотказным оружием. Конечно, наряд у Тони не такой блестящий, как в довоенные времена, и смуглые щеки прорезали резкие морщины, но улыбка все такая же обаятельная.
- Вы бы приударили даже за собственной бабушкой, Тони, если бы она была единственной женщиной в округе. И боюсь, никто не устоит перед блеском ваших глаз.
- Да что вы, Скарлетт, я самый приличный парень на свете, и забываю как себя вести, только если уж леди очень красива…
Так они добродушно подшучивали друг над другом, как в старые добрые времена, забыв, что она уже не юная девушка и Тони давно перевалило за тридцать.
На десерт подали большой пирог с шоколадной глазурью. Тони, известный сластена, съел три куска и попросил завернуть ему с собой остальное.
Скарлетт была удивлена. Неужели дело так плохо, что они вынуждены ограничивать себя в сладком?
Тони заметил ее реакцию и пояснил:
- Это мне в дорогу. Путь-то до Техаса не близкий.
- Вы уезжаете? Но почему? Вы могли бы жить вместе с Алексом и Салли, женились бы и постепенно превратили Мимозу в прибыльную плантацию. Без вас брату трудно будет это сделать.
- Кончайте меня уговаривать, Скарлетт. Видит бог, я пытался, целых четыре месяца пытался из рейнджера заделаться фермером, но это не для меня. Алекс, тот после женитьбы совсем переменился, только и разговоров, что о тюках да акрах. И все в округе только об этом и думают, об этом и о деньгах, которые могут получить за будущий урожай. Как это скучно! Даже в салуне не с кем драку затеять, ей-богу После войны хоть какая-то жизнь была, стычки с саквояжниками и все такое… А теперь больно уж все тихо и гладко стало, даже ку-клукс-клана нет. Нет, такая жизнь не для меня! По мне лучше вскочить в седло и носиться по степи за индейцами, а там уж…. В пыльной степи, где на сотни миль ни одного забора, у тебя нет ни прошлого, ни будущего, ты живешь сегодняшним днем. А в Джорджии… Слишком много прекрасных и горьких воспоминаний, а будущее не очень-то радужное.
- И когда вы едете? – тихо спросила Скарлетт.
- Завтра рано утром.
- Я провожу вас на вокзал, - вздохнула она.
Они посидели за столом еще немного, Тони потягивал виски, а Скарлетт все не могла допить свой бокал шампанского. Но светлое настроение этой встречи уже было омрачено предстоящей разлукой.
На рассвете Элиас отвез их на станцию, и Скарлетт стояла на платформе, глядя на улыбающуюся физиономию Тони Фонтейна в окне, пока поезд не тронулся. На прощанье она послала ему воздушный поцелуй. Тони сделал вид, что поймал его шляпой, взял тремя пальцами и положил в кармашек для часов.
«Весельчак этот Тони, жаль, что он уехал в свой Техас. Но, по крайней мере, он научил Уэйда трюкам с револьверами», - думала Скарлетт, садясь в свою коляску. Она велела отвезти себя к месту строительства на окраине, надеясь, что, несмотря на раннее время, застанет на стройке подрядчика.
Коллтон действительно уже бродил по пустынной строительной площадке.
- Почему здесь никого нет? Где ваши рабочие? – напустилась на него Скарлетт.
- Полегче, миссис Батлер, что это вы на меня кричите? Не время еще закладывать фундаменты. Погода вот-вот переменится. Коли их сейчас заложить - дома потом развалиться могут, как фундамент-то треснет!
- С чего это ему трескать? Сейчас же оттепель!
- Так не просохла земля-то, глина плывет, траншею ровно не выкопать! И вообще, хватит вам сюда каждый день мотаться. Как приступлю к работе – я вам сообщу.
Конечно, Скарлетт не прекратила ездить на стройку. Не меньше двух раз в неделю она наведывалась туда и слышала одно и то же: не раньше, чем все просохнет. Наконец, через месяц стройка закипела.
Скарлетт не могла стерпеть, чтобы не посмотреть, как растут домишки на ее участке. Эшли она заметила слишком поздно, чтобы поворачивать, и придумать приемлемый повод для своего пребывания на стройке не успела.
Эшли подал ей руку, чтобы она спустилась по временному деревянному настилу на дорожку.
- Очень рад видеть вас, Скарлетт, и хорошо, что застал. Мистер Коллтон предупредил меня, что вы можете приехать, и я болтался здесь, мешаясь у всех под ногами, но, как видите, не зря. Я не ахти какой бизнесмен, дорогая Скарлетт, но ваша идея построить в этом новом районе свой магазин, по-моему, неплоха.
«О чем это он? – подумала Скарлетт, но почти сразу сообразила. – Молодчина, Джо Коллтон! Здорово он придумал объяснить мое пребывание здесь. А магазин на окраине – нестоящая идея! Правда, земля дармовая, это может быть плюсом. Пожалуй, надо подумать над этим».
И она переключила все свое внимание на Эшли.
- Удивительно, не правда ли, как растет Атланта. Вы слышали, Скарлетт, в мэрии рассматривают вопрос о строительстве в городе линии конки? Мне кажется, это очень правильный шаг и он привлечет сюда много людей. Скоро Атланта станет большим городом.
Слушая Эшли, Скарлетт смотрела на него. Он был все еще очень худ, но казался более способным к жизни, чем несколько месяцев назад. По крайней мере, он начал чем-то интересоваться, кроме своей несчастной особы.
Внезапно Эшли умолк, взял ее руку и проговорил, заглядывая ей в глаза:
- Вы выглядите усталой, дорогая Скарлетт. Все ли у вас в порядке?
Скажи он ей такое раньше, Скарлетт прижалась бы к его груди и расплакалась от умиления. Но сейчас ей хотелось крикнуть: «Спустись с небес на землю, Эшли Уилкс! У меня не в порядке все, и это благодаря твоей зловредной сестре! Она ненавидит меня с тех самых пор, как Стюарт Тарлтон, которого она надеялась заполучить в женихи, влюбился в меня, и это настроила против меня всех. Ты живешь в этом городе и не замечаешь, что происходит? Ретт понял все с одного взгляда». Но вслух она лишь попеняла ему:
- Что это, Эшли, неужели вы забыли, что нельзя говорить леди, что она неважно выглядит? – она улыбнулась. – Чепуха, у меня все хорошо. Просто вчера слишком поздно вернулась с вечеринки.
Эшли, казалось, удовлетворился таким объяснением и стал рассказывать о строительстве, которое ведет Джо Коллтон. Скарлетт делала вид, что слушает его с интересом.
- Это очень хорошо, что для обедневших людей будут построены такие добротные домики, а я уверен в этом, потому что знаю Коллтона как самого лучшего строителя в Атланте. И я горжусь, что буду принимать в этом участие – мистер Коллтон сказал, что лесом эту стройку будут снабжать мои лесопилки. А уж я постараюсь, чтобы это была отборная древесина!
«Вот простофиля! А куда ты денешь несортовой лес? Впрочем, Коллтон из тех, кого лучше не обманывать. А размер заказа так велик, что даже при твоей кристальной честности, Эшли Уилкс, ты будешь в прибыли», - мысленно улыбнулась довольная Скарлетт.
- Я очень рада за вас, Эшли, это хорошая новость.
Эшли продолжал разглагольствовать о том, что он очень заинтересовался строительством и намеревается наведываться на стройку чуть ли не каждый день, так ему интересен этот гуманный проект с дешевыми домами.
А Скарлетт самой хотелось бы проводить на стройке целый день, видеть горы древесины, растущие стены и то, как настилают крыши. Она была бы счастлива слышать стук топоров и молотков, визжание пилы, звуки настоящей, деятельной жизни. Если Эшли будет ездить сюда ежедневно – она лишится этого удовольствия и дни ее будут еще более пустыми и тягостными.
«Я должна как-нибудь продержаться до лета, - уговаривала себя Скарлетт по пути домой. – Только до лета, когда приедет Ретт. Он единственный, кто действительно заботился обо мне во всей моей жизни. Он единственный, кто по-настоящему понимал и любил меня. Он сказал, что ему все равно, но я не верю, что ему безразлично, как я несчастна. Не может быть так, чтобы в его сердце совсем не осталось любви ко мне».
Скарлетт действительно была несчастна, несчастна и одинока, как никогда. Она чувствовала себя, как птица с подрезанными крыльями, как человек, потерявший вдруг опору. Не на кого ей было больше опереться. Многие годы она чувствовала поддержку любящих ее людей. Вначале это была мама, потом на смену ей пришла Мелани Уилкс, которая своей худенькой грудью вставала на защиту Скарлетт от нападок общества. Опорой ей долгие годы служила ее любовь к Эшли, но и она прошла. Ретт… Ретт каменной стеной стоял за ее плечами столько лет. Он мог насмехаться и издеваться, но что бы не случилось, она знала, что может рассчитывать на его поддержку. Теперь не было и его.
Пришло лето, а Ретт не вернулся и не написал ни слова. После своих обычных утренних визитов в магазин Скарлетт спешила домой – вдруг он приехал? Половину дня и вечер проводила она в ожидании, к ужину надевала свои лучшие наряды и драгоценности и подолгу сидела в столовой, прислушиваясь к любому шороху, ожидая Ретта каждую секунду. Когда проходили все сроки после прихода поезда, даже если представить, что он встретил кого-то из знакомых и задержался по пути, Скарлетт наливала себе первую рюмку коньяку, чтобы не слышать этой гнетущей тишины, чтобы не ждать, чтобы заснуть, наконец.
Постепенно она стала позволять себе рюмочку-другую за обедом и столько же за ужином. Ей было плевать, что об этом думают слуги. «Это мой дом и мой коньяк! – говорила она себе. – И никого не должно касаться, что я с ним делаю!»
Вряд ли она заметила, что переключилась с коньяка на виски, что на ее тарелке стала оставаться еда, чего с ней, при ее всегдашнем хорошем аппетите, никогда не случалось. Она не заметила, как по утрам, едва встав, стала доставать бутылку, спрятанную за шляпными коробками, и делать несколько глотков.
И она едва ли заметила, как осень сменила лето.
Когда Панси принесла дневную почту, Скарлетт лежала на диване в своей комнате. В последние дни она часто отдыхала после обеда, и иногда ей удавалось заснуть. Это заполняло часть бесконечного пустого времени, давало отдых ее измученному постоянным ожиданием и мыслями о муже мозгу.
Панси положила почту на стол и спросила:
- Принести вам кофе, мисс Скарлетт?
- Нет, ничего не надо, можешь идти.
Лежащее сверху письмо было от Сьюлин. Скарлетт пробежала глазами по строчкам. Все одно и то же: жалобы на капризную Эллу, сетования на дороговизну, на то, что цены на хлопок упали… На что она намекает? Скарлетт ежемесячно посылает ей пятьдесят долларов, четверть своего дохода, или Сьюлин хочет получать все? Она что, думает, что деньги Скарлетт с неба сыплются?
Она не стала дочитывать и бросила письмо. Сестра своим посланием расстроила ее, возникло желание выпить. Она поставит рюмку рядом и будет маленькими глоточками пить коньяк, пока просматривает почту.
Бутылка, спрятанная в гардеробной, оказалась пустой. Не могла же она сама ее выпить, ведь она спрятала ее туда лишь позавчера! Скарлетт пришла в ярость. Это все Панси, мерзавка, или еще какая-нибудь из горничных. Они отливают ее коньяк, а потом потчуют им своих дружков…
От злости ей еще больше захотелось выпить. Ну что ж, она спустится в столовую, прихватит с собой почту и просмотрит ее за столом, на котором будет стоять полный графин.
Она торопливо наполнила рюмку, жадно выпила и налила снова. Ну вот, а теперь она будет потихоньку прихлебывать, пока читает почту.
Но в ворохе корреспонденции, который она вывалила на большой стол, не было ничего интересного. Известие о новом зубном враче, открывшем практику в Атланте. «Благодарю покорно, мои зубы в порядке!» Реклама средства от облысения. «О чем они думают, когда рассылают всю эту ерунду!» Счет из бакалеи, счет от молочника, анонс новой пьесы в Оперном театре… Неужели здесь нет ни одного настоящего письма, письма от Ретта? Рука ее замерла, когда наткнулась на хрустящий конверт, надписанный тонким паутинным почерком. Тетушка Евлалия.
Допив остатки коньяка, Скарлетт показалось, что в ее голове вдруг просветлело и мозг работает со сверхестественной ясностью. На самом деле она еще сильнее захмелела.
Она решила, что теперь можно вскрыть письмо. Конечно, она не испытывает теплых чувств к сестрам матери, но Евлалия и Полин живут в Чарльстоне, и мать Ретта их близкая подруга. Может, в письме есть несколько слов о нем?
Тетушка Евлалия писала на маленьких листочках с двух сторон, перекрещивая письмо по моде своей молодости. На другой стороне листа текст располагался под прямым углом.
Скарлетт приходилось щуриться, мелкие строчки двоились у нее в глазах. Она напрягалась, стараясь уловить в потоке ненужных ей новостей что-то интересное.
«Необычайно теплая осень…» - Евлалия пишет так каждый год. «Полин страдает от болей в коленях…» Да она всегда страдает, сколько Скарлетт помнит себя! «Навестили сестру Марию-Юзефу…» Это еще кто? А, это Кэррин! Скарлетт всегда забывала имя, которое приняла сестра после того, как постриглась в монахини, хотя должна бы уже и привыкнуть, Кэррин семь лет живет в монастыре Чарльстона. «Восстановление собора приостановилось, так как пожертвования почти не поступают, и не могла бы Скарлетт…» Они что, совсем там рехнулись? Она столько лет содержит теток, а теперь должна еще и собор на свои деньги для них построить?
Скарлетт быстро перевернула страницу, тупо уставилась на бегущие сверху вниз строчки, но потом положила листок, как надо. В мелкой плетущейся паутине почерка тетушки Евлалии выступило имя Ретта.
«…приятно видеть, что наш сердечный друг Элеонора Батлер нашла счастье после стольких огорчений. Ретт преданно ухаживает за своей матерью, и эта преданность многое сделала для восстановления его доброго имени в глазах тех, кто осуждал его за дикие выходки в молодости. Почему ты настаиваешь на своем увлечении торговлей, когда у тебя нет надобности самой зарабатывать на жизнь? Ты знаешь, Скарлетт, что мы с Полин всегда осуждали это твое занятие, но ты не обращала внимания на наши мольбы. Мы опять вынуждены напомнить тебе, что место жены – рядом с супругом, и никакие другие дела не могут быть так важны для нее, как спокойствие и благоденствие ее мужа…»
Скарлетт бросила письмо на стол. Так вот что рассказывает в Чарльстоне Ретт! Оказывается, она не может оставить магазин и приехать к нему? Лжец! Да она готова была на колени упасть, моля взять ее с собой, и он это прекрасно знает. «Ну, мистер Батлер, когда приедете, вы у меня попляшете за то, что распространяли обо мне эту ложь!»
Она подошла к буфету, чтобы налить себе виски. Коньяк – слишком мягкий напиток после такого известия. Опрокидывая в рот рюмку, она мечтала, как покажет Ретту письмо тетушки. Ему не отвертеться, не может же он назвать подругу своей матери лгуньей!
Внезапно она похолодела. А вдруг он скажет: «Вам бы хотелось, чтобы я поведал им всю правду? Что вы опозорили меня, и что жить с вами невыносимо?»
«Нет, только не это! И тетушки и его мать должны считать меня порядочной женщиной, достойной памяти моей матери».
Она наливала очередную рюмку и вдруг увидела свое отражение в зеркале, расположенном в нише буфета.
С графином и рюмкой в руках ринулась она к большому, в два ее роста зеркалу над низким боковым столиком. Расширенными от ужаса глазами смотрела Скарлетт на всклокоченную худую женщину с серым лицом, мешками под глазами, впалыми щеками и горькими складками у бледного рта. Неужели это она, Скарлетт О’Хара? Она попыталась припомнить, когда в последний раз смотрела на себя в зеркало, причесывалась, принимала ванну, одевала платье вместо удобного халата - и не могла. Она не помнила даже, когда в последний раз выходила из дому. На той неделе? Две недели назад? А, может, прошел уже месяц?
Рука ее против воли потянулась к рюмке, и Скарлетт с ужасом заметила, что рука эта дрожит. Она отдернула ее и вцепилась в стол, уставившись на свое отражение.
«Что ты наделала с собой, Скарлетт О’Хара? Ты просто дура!»
Бессильные слезы покатились по ее щекам, она вытирала их и все смотрела на себя в зеркало. Расстройство от этого печального зрелища побуждало ее взять рюмку, выпить, забыть все как можно скорее. Рука опять потянулась к выпивке. Скарлетт показалось, что она впервые видит эту руку, так она худа и костлява. Медленно взяла она графин и, размахнувшись, запустила в зеркало.
Осколки зеркала и радужно сверкающего хрусталя брызнули во все стороны. На мгновение Скарлетт увидела свое разламывающееся лицо с искаженной улыбкой, а потом верхняя часть зеркала, не удержавшись, рухнула из рамы на боковой столик, на пол, на нее, рассыпаясь вдребезги.
Что-то острое впилось ей в щеку и она машинально смахнула осколок, размазывая кровь. Руки ее тоже были в многочисленных порезах. Она тупо смотрела на них, повторяя шепотом: «Так тебе и надо, дура, пьяница! Так тебе и надо!»
В холле раздался топот ног, дверь приоткрылась и несколько пар глаз на черных лицах в испуге уставились на нее. Впереди всех была Панси, при виде окровавленной госпожи она охнула и готова была броситься ей на помощь. Но Скарлетт остановила ее.
- Что вам здесь надо? Ничего не случилось. Я никого не звала. Идите отсюда. – Слуги стояли на месте. – Вы что, не слышите? Вон! Убирайтесь все! Вон! – кричала она, топая ногами.
Толпа попятилась, и дверь тихо закрылась.
Она была одна. Опять одна. И никакое количество виски или коньяка не в силах это изменить. Ретт не вернется домой. Он никогда не любил этот роскошный дворец, его мирила с ним лишь любовь к ней, Скарлетт, и любовь к Бонни. Теперь, когда нет ни того, ни другого, он не собирался здесь жить. И она должна была давно понять, как больно ему жить в доме, где все вопит о погибшей дочке, в городе, где каждая улица напоминает, как он гулял здесь за руку со своей малышкой. Может, Скарлетт и понимала это, но боялась смотреть правде в глаза.
Она опять жила иллюзиями, мечтами о несбыточном, воображала, что муж вернется к ней, а он просто не может вернуться в этот гигантский склеп.
Вернуться… К кому? К этой раздавленной опозоренной пьянице, глядящей в зеркало на противоположной стене?
Скарлетт с трудом подавила в себе желание разбить и второе.
«Я – Скарлетт О’Хара, - сказала она себе, - и я давно поклялась не огладываться назад, и нарушила клятву, живя воспоминаниями о прошедшем мимо счастье и о несбыточном. Пора кончить прятаться в этом склепе и повернуться лицом к своей судьбе. Я стою на краю пропасти, но я не упаду в нее! И я возьму свою жизнь в свои руки. Я больше не выпью ни капли коньяка или виски. Я снова стану прежней Скарлетт О’Хара, и разрази меня гром, если я не верну любовь Ретта».
Стараясь не глядеть на буфет, который манил ее целой батареей бутылок и рюмок, Скарлетт прямо по осколкам подошла к дверям и раздвинула створки.
- Панси, - приказала она, – готовь горячую ванну. И не забудь добавить туда розового масла. И сбегай в аптеку за теми притираниями для кожи, которые они присылали мне в прошлом году.
«Мне это очень пригодится сейчас», - пробормотала она себе под нос и, стараясь держаться прямо, хотя ноги ее дрожали, поднялась по лестнице.
«Сколько времени потребуется, чтобы вернуть себе привлекательность? Что мне надо сделать для этого? Хорошо питаться, гулять на свежем воздухе и перебрать весь свой гардероб. Должно быть, мои платья безнадежно устарели. Я буду выглядеть неотразимой, ведь я хочу вернуть себе Ретта. Если гора не идет к Магомету… Я сама поеду к нему в Чарльстон».
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Продолжение на странице автора или по ссылке
http://www.proza.ru/2008/11/27/117