Сюжет про одинокого гармониста вошел в сводку происшествий за неделю и в утренний повтор воскресного эфира. Это делалось не только по просьбе прокуратуры и милиции, желающих опознать потерпевшего. Это было решение коллективного разума редакции канала. Среди журналистов и редакторов не нашлось ни одного, кого бы не коснулась война. Воевали деды, воевали чьи-то родители-военные, через Карабах прошел редактор из Армении, через Афганистан замглавного - из Грузии, целый год провел в Чечне тихий Кирюха.
Когда-то в школе, многие думали, что война ушла в прошлое, но она оставалась в настоящем и находила отклик в сердцах людей. В прокуратуру и милицию опять звонили и спрашивали, чем могут помочь. Наконец в кабинете Ровера раздался долгожданный звонок от человека, узнавшего гармониста. Он представился Семеном Георгиевичем Лемешевым и попросил, чтобы кто-нибудь приехал к нему в офис, потому что у свидетеля никак не хватало времени выбраться на другой конец города. Очень кстати, в отделение прибыл не спавший ночь Венгеров, который и отправился к Лемешеву на Юго-Западную.
Офис не имел вывески и располагался в подозрительной близости от Академии ФСБ на Мичуринском проспекте. У входа в здание курили два человека в штатском: в одинаковых черных кожаных куртках, синих брюках и остроносых, начищенных до блеска ботинках, оба среднего роста, крепкие и коротко стриженные, и вообще похожие между собой, как близнецы. Продрогший Венгеров дернул на себя дверь, но та не открывалась. Венгерова просканировали две пары серых глаз.
- Вы к Лемешеву? Из милиции? - спросил один.
- Точно так! - ответил Венгеров и полез в куртку за удостоверением.
- Не стоит, - усмехнулся другой. - Я сейчас вас провожу. Пошли.
Он надавил на звонок, и только тут Гриша заметил укрепленную под козырьком видеокамеру. Они поднялись на второй этаж. Изнутри офис был куда привлекательней, чем снаружи. Светлые стены, мягкая подсветка по периметру, подвесные потолки, двери без номеров и вывесок. В середине коридора: там, где обычно стоят аппараты для кипятка, на высоком белом столе возвышался огромный - литров на 40 - буфетный самовар с весьма своеобразным украшением: большим - по всему периметру мавзолеем Ленина, «вход» в который приходился как раз на носик самовара. Интересно, какая-такая жидкость по замыслу художника должна вытекать из Мавзолея к потребителю, желающему испить чаю?
- Разрешите войти? - деликатно, постучавшись в одну из дверей, спросил близнец-провожатый.
Светлый, сверкающий чистотой кабинет радовал глаз. В обширном, черной кожи кресле, за огромным, покрытым старомодным зеленым сукном столом с зеленой же настольной лампой, восседал хозяин - маленький, искрящийся радостью толстячек предпенсионного возраста. Вид у него был абсолютно штатский.
- Лемешев Семен Георгиевич! - произнес он, порывисто привстав с "трона" и протягивая Грише маленькую кругленькую ручку, покрытую редкими черными волосиками. - Присаживайтесь!
Провожатый деликатно удалился.
- Семен Георгиевич! Вы сказали, что узнали по телесюжету потерпевшего гармониста.
- Разумеется, а то бы не беспокоил людей при исполнении, - Семен Георгиевич почесал зеркально-чистый затылок, нажал на кнопку селектора:
- Варенька, два кофе с коньяком!
Вскоре появилась Варенька - строгая, и прямая, как палка, высокая дама лет пятидесяти с пучком на голове, очень похожая на школьную учительницу географии. Молча составила с круглого подноса из нержавейки медную турку, блюдце с бакинским печеньем "Курабье", малюсенькие белые чашки с черным свежесваренным напитком, и, чеканя шаг, как на строевом смотре, вышла.
- Угощайтесь, молодой человек, вам сегодня это - как нектар, - пригласил Семен Георгиевич. - Мы вам подготовили справочку, - он вытащил из аккуратно сложенной "лицом вниз" на столе стопки бумаг файловую папку, в которой лежала скрепленная степлером "справочка", не менее чем на 10 листах. - А пока расскажу своими словами, - продолжил Лемешев. - Во время операции в Афганистане я был одним из рядовых чиновников "службы тыла".
Только тут Гриша обратил внимание на книги, лежавшие на столе. Это были толстые справочники по внешнеэкономической деятельности и не менее десятка словарей восточных языков. "Фарси-дари - англо-русский словарь" - значилось на одном из них.
- Да-да, фарси-дари - официальный язык республики Афганистан, - отметил Лемешев. - Так вот, мы ездили по разным точкам и развозили продукты, обмундирование, оружие и боеприпасы. Кроме того, в мои обязанности входило обеспечение госпиталей медикаментозными и прочими необходимыми запасами. Шприцы, инструментики, скальпели, там, зажимчики, пинцетики, - Лемешев задумчиво потер курносый нос.
Гриша внимал.
- Ваш потерпевший - Владимир Сергеевич Волков, 12 сентября 1949 года рождения, служил ведущим анестезиологом в одном из военных госпиталей, стоявшем почти на границе нашей некогда обширной родины, - продолжал Лемешев. - Он - коренной москвич, но закончил военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге, бывшем Ленинграде. Женился он в Москве. Первая супруга не выдержала его командировок в "горячие" точки и покинула Волкова, разменяв трехкомнатную квартиру на Песчаной на две поменьше. Детей им Бог не дал. В следующий раз он женился на медсестре Елене, служившей в их госпитале вместе с ним. Помнится, в январе 1981 года я привозил "Советское шампанское" на их свадьбу. Волков уже тогда знал, что долго Лена не проживет. У нее было довольно редкое заболевание, которое обнаружили слишком поздно. Волковы хорошо понимали, что такое – «наш интернациональный долг». - Лемешев покрутил маленькой ручкой в воздухе, словно подбирая слова. - Ну, в общем, они понимали все. И это имеет отношение к делу, мне кажется. Вскоре начали употреблять совместно. У медиков всегда был доступ к спирту. В 1984 обоих комиссовали по состоянию здоровья. Через три года Елена Николаевна умерла. Война закончилась в 1989-м, и мы потеряли друг друга из вида.
- Мы, кажется, нашли гармонь, но не знаем, - задумчиво произнес Венгеров.
- Юноша! Владимир Сергеевич обладал идеальным слухом, и мог играть на всех, известных мне инструментах, даже на дудуке. Что касается "гармони", то тут вы ошибаетесь, скорее всего, это клавишный аккордеон фирмы "Weltmeister" с красным корпусом, принадлежавший еще батюшке Волкова - Сергею Васильевичу, военврачу ВВС, погибшему уже после войны от рук хулиганов. Володя всюду возил аккордеон с собой. Он был очень сентиментален.
- Вы разрешите позвонить от вас? Я хочу уточнить, - попросил Венгеров.
- Пусть посмотрят на фирменный знак, - посоветовал Лемешев. - Большая "дабл вэ" в эллипсовидном лавровом веночке, под буквой - надпись "Weltmeister". - Он протянул Грише трубку радиотелефона. - Проверяйте!
Все сошлось. Хотя гармонь, вернее, аккордеон "Weltmeister" числился в вещдоках по захвату притона в Текстильщиках.
- Скажите, Семен Георгиевич, а что могло побудить такого человека, как Волков, играть на остановке? И выглядел он, кстати, намного старше своего возраста. Мы думали, он ветеран Отечественной.
- Молодой человек, видите ли, у Владимира Сергеевича был довольно мягкий характер, не свойственный, - Лемешев помялся, - нашему ведомству. А, кроме того, это был человек с голой кожей, он слишком много повидал на своем веку. У него болела совесть за все, что происходит вокруг него. Таким людям всегда очень трудно жить на свете, они попадают в ситуации, ими пользуются, к ним легко войти в доверие. Они начинают бороться с несправедливостью, как Дон-Кихоты с ветряными мельницами. Волков - сугубо гражданский, даже несколько застенчивый человек, но очень хороший специалист, потому и задержался в армии. Кроме того, среди нас он не чувствовал себя одиноким. И по возможности мы старались его ограждать от "пердюмоноклей". Все самые сложные случаи отдавали ему: профессиональная интуиция и очень, очень легкая рука! Поверьте мне, исход многих сложнейших операций решает хорошая анестезия. Только сам Волков ничего не мог забыть и простить самому себе, ничего, из того, в чем считал себя виноватым, хотя было такое время.
- Семен Георгиевич, а можно, один вопрос напоследок? Не по сути. Ведь вы тоже не выглядите военным человеком, в отличие от вашего окружения.
- Быть и казаться - совершенно разные вещи, юноша, совершенно разные. Изучайте справочку, думаю, вам поможет. Если в чем еще смогу быть полезен в поиске, обращайтесь. Адрес последнего места проживания покойного, известного нам, там указан. Доложите, найдутся ли родственники, или нам самим хоронить Володю, - добавил он мягко. - Как вспомню: он никогда ничего не мог попросить для себя, хорошо еще Елена Николаевна была очень практичная женщина. Кстати, извольте отобедать у нас, Варвара проводит вас в столовую, вот талончик.
На обратном пути Венгеров опять посмотрел на самовар. Фантазия у местных работничков, все же, была извращенная. Наверняка никто из них такой самовар к себе бы не повез. И тут он разглядел дату: 1927. "Так вот в чем собака зарыта! - догадался Венгеров. - 1917-1927 - десять лет НКВД. Они от своих принципов так просто не отказываются!"
В пустом в дневное время вагоне метро разомлевший от сытного и бесплатного обеда Гриша Венгеров развернул справку-выписку из личного дела погибшего: родился, женился, служил, прописка-выписка, перечень наград, перечень родственников, адрес бывшей супруги, дяди из Кинешмы, заведующего госпиталем. Далее были перечислены имена-отчества, фамилии и года рождения соседей потерпевшего с предпоследнего места жительства, возле некоторых из них стояла пометка "увлекается музыкой", "играет в шахматы", "в доме хронический больной", "одинокая, инсульт", "мать-одиночка, не с кем оставить детей".
Ну и Лемешев! Легкий, как перышко, жесткий, как сталь. Служба тыла, называется, "пути разошлись". Интересно, когда он увидел сюжет? Не могли ж они такую "справочку" за три часа сварганить? Где-то там за перекрестком витало раскрытие, настоящее, почти на блюдечке преподнесенное. "Фантастика, такого в жизни не бывает!» - думал Венгеров. - "Мы его потеряли из виду, война закончилась".
Он вернулся в продуваемое ветрами отделение и начал обдумывать план розыскных мероприятий. Кроме дела об убийстве Волкова на его совести висел еще десяток поручений по другим делам. Вскоре, в мобильнике Венгерова раздался звонок с неопределившегося номера.
- Супругу бывшую уже вызвонили для опознания? - поинтересовался радушный Лемешев.
- Звоню. Пока нет. Семен Георгиевич, простите, а как вы смогли за 3 часа такую справку добыть?
- Чудес не бывает, молодой человек. Первый сюжет прошел вечером в четверг. Звоните!
Похоже, веселость Лемешева была такой же обманчивой, как и его плутоватая внешность мелкого снабженца. И он был заинтересован в скорейшем раскрытии. Ну, и дела! Первая супруга Волкова нашлась только к вечеру, по крайней мере, вопрос с опознанием был решен. Последним в списке - "место прописки" значился адрес в одной из подмосковных деревень, довольно заброшенной. Предпоследним - их район. Улица Таганрогская - неподалеку от Мариупольской - места убийства. Надо было отправляться по делам. Ночной допрос клиентов притона практически ничего не дал. Даже хозяйка заведения не знала, кто оставил аккордеон. Что-то с памятью ее стало. Надо поинтересоваться у "людей"*, все-таки, очень приметный предмет, неужели нигде не мелькал?
люди* - агенты (милицейское)