Все началось много лет назад, когда она была девчонкой-студенткой. Ей дали повышенную стипендию; мать поднатужилась, барабаня ночами на своей пишущей машинке - старенькой, раздрыганной «Москве»; пару месяцев посидели на картошке и каше... Словом, появилось у нее к весне прелестное, милое светло-бежевое пальто - не хуже, чем у самых состоятельных девиц на ее курсе. В теплый мартовский день она надела его, покружилась у зеркала - хороша! - и отправилась на свидание. Но у перекрестка, где морем разлилась весенняя лужа, а из-за завалов почерневшего снега некуда было деваться, ее на крутом вираже обогнал роскошный темно-вишневый, с металлическим блеском, автомобиль, и вся мартовская городская грязь, с ее бензином и мазутом, с ног до головы окатила девушку, навсегда заляпав единственное нарядное пальто. Ее расширившиеся в шоке глаза не зафиксировали номера -только накрашенное равнодушное лицо женщины в мехах, сидевшей за рулем. И тогда в ее жизни появилась цель.
С тем другом студенческих лет, к которому спешила на свидание, она рассталась сразу же и без сожалений, переложив на него часть вины. Пальто, ставшее таким жалким после химчистки, носила с отвращением, но долго, потому что не могла себе позволить купить новое. Кончив институт, она работала учительницей. Профессии этой вообще свойственно взрослить женщин раньше времени: кто-то до пенсии Таня да Маня, а они со студенческой скамьи, с первой практики Татьяна Петровна да Марья Ивановна, и это обязывает. Но наша героиня выглядела много старше своих лет, хотя была стройна и со школы считалась недурненькой. Но модных причесок она себе не позволяла из-за дороговизны в парикмахерских, а носила пучок на макушке - «кукиш небесам». На зигзаги моды откликалась не куплей обновок, а укорочением старых юбок, а потом, на новом, повороте, удлинением их с помощью оборки. Из косметики разрешала себе только отечественную помаду за 80 копеек да немного пудры «Балет» на нос, чтобы не блестел, - о всякой импортной роскоши и речи не было.
Словом, она твердо знала, что может, а чего не может себе позволить. К таким женщинам судьба обычно не благоволит. И все-таки, не считая той давней любви, ей дважды предоставлялась возможность связать жизнь с отличным человеком. Первый был поэт-бард, красавец с бородой, приносивший ей ромашки, - на розы, увы, как и на многое прочее, денег у него не было: жил он от сборничка к сборничку, подкармливаясь в перерывах жалкими гонорарами в периодике. Его нужно было кормить, одевать и, разумеется, поить, а этого она не могла себе позволить.
Второй был подающий большие надежды молодой физик, прекрасный юноша со звездами в глазах; но он жил в общежитии на нищенскую аспирантскую стипендию, и неизвестно было, когда он завершит диссертацию,потому что его руководители и коллеги, как вампиры, сосали из него идеи во всей их несомненной гениальности. Так что она отказалась и от этого, хотя сердце ее обливалось кровью, и цветы ей теперь дарили только дети 1 сентября - до тех пор, пока это не вышло из моды. Сотрудницы жалели ее, но за глаза сплетничали на ее счет, подозревая какую-то позорную тайну - любовника, которого надо содержать, или внебрачного ребенка, тщательно скрываемого и весьма дорого оплачиваемого по причине болезней и капризов.
А между тем тайна действительно была - счет на ее сберкнижке, который все рос и рос; жадный, ненасытный, он поглощал почти все, что она зарабатывала, и все же рос невыносимо медленно, и его все никак не хватало на автомобиль темно-вишневого цвета. Собственно, «Запорожец» или даже подержанные «Жигули» она уже могла купить, но ей нужна была именно такая роскошная машина, как та, которая в незабываемый мартовский день перечеркнула ее жизнь. А подобные машины, во-первых, все росли в цене, во-вторых, не продавались свободно - нужно было ждать очереди или искать какие-то полукриминальные пути. Однажды она уже почти ощущала в руках волшебный нимб руля, но тут умерла мать, и пришлось снять часть вклада, чтобы хватило на скромные похороны — весьма скромные, потому что и тут она не могла себе позволить ничего лишнего.
А когда у нее уже были деньги и на темно-вишневый автомобиль, и на гараж, грянул гром - деньги превратились в прах. И стало очевидно, что ей никогда не скопить нужную сумму. Витрины смеялись над ней нулями цен, а она, сжимая тощие кулачки, шла в неприличном для ее возраста светлом пальто с грязно-серыми разводами, и узелок ее поредевших волос на макушке показывал «кукиш небесам». Она, словно в шоке, не замечала, что делается вокруг. Потом она, как и все мы, пообвыкла, смирилась и даже восстановила якобы потерянную сберкнижку, поверив досужим разговорам насчет индексации вкладов. А однажды, возвращаясь домой с очередной зарплатой, купила на все деньги бутылку ликера. И впервые в жизни разрешила себе напиться.
Вечером она сидела у телевизора (старенького маминого, с тускло-серыми тенями вместо изображения - другого она не могла себе позволить), беспричинно смеялась и тупо смотрела, как там выигрывают миллионы. Что-то в ней шевельнулось; она подсчитала остаток денег в кошельке, а назавтра купила билет «Лотто-миллион» и вслепую выделила шесть цифр, по самой что ни на есть неразвернутой системе. И через неделю узнала, что сорвала «джек-пот» и выиграла такую сумму, какая и присниться не могла.
И вот она вышла из самого роскошного салона и легким движением выбросила в урну тщательно запакованное подобострастной продавщицей старое грязно-бежевое пальто. На ней была роскошная шуба из искрящейся норки и сапоги на изящных каблуках. Роскошная шляпа скрывала роскошную прическу. В ушах сияли бриллианты. Тщательно загримированное умелой рукой лицо было неподвижно-равнодушным. Темно-вишневый с металлическим блеском автомобиль ждал ее у подъезда. Она положила руки в роскошных перчатках из тончайшей замши на руль, и зеркальце отразило ее холодные черты. Она ехала по городу, и тот, кто проследил бы ее маршрут, был бы немало удивлен: казалось, эта женщина движется без цели.
Но цель была. И вот, наконец, увидев впереди девичью фигурку в светлом пальто, она резко дернула руль, и потоки грязной весенней воды, смешанной с мазутом и бензином, с ног до головы окатили невинную жертву. Проехав метров двести, темно-вишневый автомобиль сбавил скорость, странно дернулся и остановился у обочины. Женщина, сидевшая за рулем, откинулась на сиденье, глубоко вздохнула...
...И умерла.
Потому что она достигла цели, и ей незачем было жить.
1994.