На пути к танцу

На пути к танцу.

1

…-Скажи мне, что ты шутишь! - нервно теребя сигарету в накрашенных темным цветом губах, Ребекка стучала каблуками влево - вправо, измеряя длину своего гостиничного номера от угла окна до журнального столика.
Джеймс пожал плечами. Что он мог сказать? Нет, он не шутил. Ему было жалко смотреть на Ребекку, которая была готова вот-вот взорваться от переполнявших её эмоций. В каком-то смысле, он даже её боялся. Вот эта статуэтка, которую он купил в лавке старьёвщика сегодня утром… она вполне может полететь в его голову, если он скажет, что не шутит. Впрочем, он имеет те же шансы получить этой статуэткой по голове, если промолчит.
-Нет, информация точная.
Ребекка расхохоталась и остановилась. Её чёрное короткое каре в стиле нэп делало её похожей на ведьму. Маленькую, но очень опасную ведьмочку.
-В таком случае, это кошмар,- заявила она, - Это провал. Это полный провал. Незачем было и ехать сюда, в эту мокрую Венецию!
-Ребекка, но я же подробно объяснил тебе, что мистер Мёрфи профессионал…
-Профессионал?! – вскричала Ребекка, - Интересно, почему я ничего не слышала о достижениях этого профессионала? Где он выступал? Какие места он занимал?
-Он выступает не так давно…
-Ты должен был подобрать мне более опытного партнёра!
Джеймс пожал плечами.
-Ребекка, но как можно подобрать партнёра, более опытного, чем ты…
-Прекрати подлизываться! – разозлилась Ребекка, выплёвывая сигарету в пепельницу на журнальном столике, - Тебе это не идёт. У меня голова раскалывается… Боже, ты сломаешь мне карьеру! Какая ирония! Мне сломает карьеру мой собственный хореограф!
Джеймс промолчал. Да, кто бы знал, как тяжело быть хореографом самой Ребекки  Редгрейв – звезды бальных танцев, абсолютной чемпионки мира и Америки. Ребекка капризна, но сейчас она просто невыносима.
-К сожалению, не могу предложить тебе другого варианта, - сказал Джеймс, - Эмиас Мёрфи – единственный свободный танцор твоего класса.
Ребекка посмотрела на своего хореографа с плохо скрываемым раздражением.
-Я не хочу танцевать с этим Мёрфи. Ты хоть сам посмотри, что ты делаешь. Ты заставляешь меня танцевать с каким-то террористом…
-Не все ирландцы террористы. Тем более, Эмиас родом из Дублина.
-Дублин? Какая разница? Он вполне может быть из Белфаста.
-Ребекка, Белфаст – это Северная Ирландия. Дублин – столица просто Ирландии.
-Боже мой, в этих Ирландиях можно запутаться! – Ребекка никогда не была сильна в географии.
-Он хороший танцор, - ещё раз сказал Джеймс. Других аргументов у него не было.
-И он уже едет сюда?
-Да, и должен прибыть сегодня.
-Сегодня… И начиная с завтрашнего дня мы с ним должны подготовить четыре номера… четыре номера!- Ребекка опять заходила взад-вперёд, - Этот твой Мёрфи хотя бы знает, что такое аргентинское танго!?
-Он говорил, что знает.
-Он говорил! Смешно! Я несколько месяцев провела в Аргентине, а он, наверно, учил танец по видеофильмам!
-Нет, я говорил тебе, что Мёрфи прошёл хорошую школу. Конечно, европейская школа отличается от Американской, но, я думаю..
-А ты не думай. Ты просто посмотри, как он танцует.
-Ребекка, но ты же сама ещё не знаешь, как он танцует. Почему ты так напряжена? Расслабься! У тебя нет ни единого повода для беспокойства. Всё, что тебе нужно – это сработаться с Мерфи.
-Я-то сработаюсь, а вот сработается ли он со мной? – Ребекка села на диван и положила ногу на ногу. Джеймс посмотрел на неё с неким любованием. Она была красива – идеально красива и чертовски талантлива и известна. Ребекка Редгрейв могла позволить себе скандал. Она была того достойна.
-Профессионалы всегда срабатываются.
-Бог мой, - Презрительно бросила Ребекка, - Профессионал… Я осмотрю на то, какой он профессионал, когда мы с ним сделаем хотя бы один круг фокстрота. Если он успеет отдавить мне хотя бы мизинец, я отправлю его взашей… в эту его чёртову Ирландию, пасти коров.
-Овец, - почему-то поправил её Джеймс. Он всегда ассоциировал Ирландию с зелёными лугами, полными пасущихся овец.
-Овец? Без разницы. Хоть гусей. Мне-то что?
-Ты не должна так бросаться словами. Ты прекрасно понимаешь, что эти соревнования на кубок Венеции тебе очень важны. Это необычные соревнования. Это…
-Помилуй, я помню!
-Тем более. Ты всегда хотела импровизировать. Теперь у тебя появилась огромная возможность осуществить свою мечту.
-Я бы хотела осуществить её с Роджером.
-Ты знаешь, что Роджер ещё как минимум полгода пролежит в больнице. С переломом позвоночника особо не попляшешь.
-Да… Если бы Роджер поаккуратней водил машину, то всё было бы намного лучше.
Она помолчала.
-Я забыла, что случилось с партнёршей это Мёрфи?
-Она ушла от него.
Ребекка злобно расхохоталась с каким-то истерическими всхлипами.
-Она от него ушла! Вот! Не потому ли, что он отвратительный танцор?!
-Она ушла к другому танцору, потому что вышла замуж. Ребекка, ты прекрасно знаешь, что в нашем деле огромная текучесть кадров. Это ни о чём не говорит. Ещё раз говорю тебе – расслабься.
-Как я могу расслабиться, когда через неделю начинаются соревнования, а у меня ничего не готово, и даже нет партнёра!?
Джеймс хотел что-то возразить, но в дверь постучали.
-О, - обрадовался Джеймс, - Наверно это Мёрфи.
-Кретин, ты дал ему координаты моего номера? – успела возмутиться Ребекка, но замолчала.
В номер вошёл мужчина. Да, это был именно он – Эмиас Мёрфи, только что сошедший с трапа самолёта и ещё не успевший толком разместиться в той же гостинице – люксовом отеле «Бауэр Грюнвальд» на набережной Большого канала. Это был среднего роста худощавый мужчина лед тридцати с небольшим на вид, брюнет с модной, немного взъерошенной причёской, тонкими чертами лица, прозрачными голубыми глазами и какой-то особенной, таинственной улыбкой. Одет он был в простые джинсы и серую рубашку навыпуск.
-Здравствуйте, - произнёс Эмиас очень мелодичным, хотя и немного скованным голосом, - Эмиас Мёрфи.
-Джеймс Шеридан, - улыбнулся Джеймс, - Мисс Ребекка Редгрейв, - он кивнул с улыбкой в сторону Ребекки. Ребекка молчала. Она пристально сканировала вошедшего, и её красивое лицо попеременно выражало то удивление, то слабо скрываемое любопытство.
-Мисс Ребекка Редгрейв, - повторил Эмиас, направив свой прозрачный взгляд на шикарную женщину в красном. Да, она именно такая, какой он себе её представлял и какой видел на видеозаписях выступлений – красивая, шикарная, излучающая свет и энергию. немного капризный изгиб роскошных губ, какая-то презрительность во взгляде… всё то, что свойственно и, по идее, должно быть свойственно звезде её масштаба.
Ребекка встала и медленно приблизилась к Эмиасу. Джеймс смотрел на это с опаской. Он знал, что от его подопечной можно было ожидать чего угодно. Пару минут Эмиас и Ребекка оценивающе смотрели друг на друга, подобно двум готовящимся сразиться гладиаторам. Потом Ребекка слабо облизнула нижнюю губу и процедила:
-Очень приятно.
-Аналогично, - Эмиас подождал немного, пока Ребекка протянет ему руку, чтобы либо пожать, либо галантно поцеловать её, но не дождался и протянул сам. Ребекка дёрнула рукой, как будто к ней поднесли факел.
-Простите, нам с Джеймсом надо переговорить, - сказала она холодно, - Вы не покинете нас ненадолго?
-С вашего позволения я пойду к себе в номер, - предложил Эмиас, - Если я вам понадоблюсь…
-Я вас найду, - пообещал Джеймс. Ребекка промолчала. Эмиас ещё раз кинул на неё внимательный взгляд – красивая… красивых женщин надо опасаться, особенно, если они испачканы в золоте славы. Он вышел.
Как только он это сделал, Ребекк взорвалась. Она побежала к окну, как ужаленная, потом обратно, и наконец, застыла с выражением благородного возмущения а лице.
-И это он!?- почти возопила она.
-Он. И что же тебя не устраивает? – Джеймс чувствовал себя усталым.
-Ты его видел? Ты его видел?! – Ребекка вся кипела от негодования, - Он ниже меня ростом!
-Ты на каблуках.
-Но и танцевать я буду а каблуках!
-Не на таких высоких, Ребекка…
-Не на таких, но, я полагаю, это мало что изменит! Мне придется заказывать новые туфли! Это в лучшем случае! А в худшем – я стану позорищем на паркете!
-Ребекка, рост – это не главное.
-А ты видел, какой он тощий!? Он просто дистрофик! Как он сможет делать поддержки!? Да он меня уронит!
Джеймс расхохотался.
-Не уронит. Тем более, он не такой уж и худой.
-Не худой? Вспомни Роджера! Вот Роджер… о! Бедный Роджер! Бедная я! Какое-то проклятье на мою голову!
Она упала на диван, сложив ноги живописной композицией. Джеймс вздохнул.
-Что ты предлагаешь, Ребекка? Решай сейчас – хочешь ли ты участвовать в соревнованиях на кубок Венеции или нет? Если да, прекрати придираться к мелочам, и давай решим, во сколько завтра мы устроим первую репетицию.
Ребекка молчала. Было видно, как в ней боролись сонмы всевозможных чувств. Она действительно чувствовала себя очень несчастной. Она вообще любила себя жалеть.
-В двенадцать. Нет. В час. Я хочу выспаться.
-Я предупрежу Эмиаса,- Джеймс вздохнул с облегчением. Какой бы капризной не была Ребекка Редгрейв, но голос рассудка её никогда не подводил.

2

…Венеция – город влюблённых. По крайней мере, так слащаво зазывают турфирмы. Тут они пытаются заставить Венецию конкурировать с Парижем, что весьма сложно, однако, если задуматься, оба города могут стать пристанищем для влюблённых в равной степени. Впрочем, есть у Венеции немаловажное преимущество, которого нет у Парижа. Там родился, жил и куролесил знаменитый Казанова, а уж этот товарищ знал о любви немало. Не факт, что большую часть жизни он провёл вне родной Венеции из-за неладов с законом, главное, что именно Венеция стала лейтмотивом всей его жизни судьбы, да мемуары свои он писал на итальянском венецианском наречии. Впрочем, это уже другая история.
Наша история более прозаична. Ребекка Редгрейв считала, что Венеция - сырой, замороченный город, по которому даже на машине невозможно проехать нормально из-за дурацких каналов. Она не любила Италию, не любила итальянцев, и лучшим местом в мире полагала родной американский Солт-Лейк-Сити. Ребекку можно было понять и простить. Она много путешествовала, но из-за особенностей своей профессии абсолютно не углублялась в культуру и историю тех стран, где выступала. Она одно время даже путала Швецию со Швейцарией, и только Австрию с Австралией путать не могла, потому что твёрдо знала, что до Австралии куда дальше лететь на самолёте. Об Ирландии она знала то, что это остров, что там кК-то не очень спокойно, и всё. Первый ирландец, с которым она была знакома лично, был Эмиас.
…-Мне даже имя его не нравится, - говорила Ребекка, пока они с Джеймсом добирались на машине от отеля до арендованного зала, - Э-ми-ас – похоже на мяуканье кошки. Дурацкое имя.
-Ребекка, тебе не с именем танцевать, - отметил Джеймс. Но Ребекка его не слушала.
…- И какой у него жуткий акцент! Не думала, что у ирландцев такие не лады с языком. Его практически невозможно понять. Что он там бормочет – тёмный лес.
-По-моему, он говорит достаточно правильно…
…-И вообще – у него отвратная причёска. Такое чувство, что он не причёсывался с Рождества. Или это так теперь модно? Вот у Роджера…
Джеймс только вздохнул.
…Эмиас Мёрфи никогда не был о себе большого мнения. Можно сказать, он вообще страдал от заниженной самооценки. Конечно, он считался хорошим танцором, но его никогда не превозносили. Поэтому, когда Эмиас получил предложение участвовать в соревнованиях на кубок Венеции в паре с расхитованной Ребеккой Редгрейв, он очень удивился. Мало того, Эмиас был поражён и даже напуган. Он порывался отказаться, но хореограф и импресарио Ребекки Джеймс был настойчив. Он точно знал, что Эмиас и Ребекка должны… просто обязаны составить хорошую пару. Дело упиралось только в Ребекку, но это Джеймс считал делом поправимым.
Что касается самого Эмиаса, то после очной ставки с мисс Редгрейв, ему начало казаться, что зря он в эту авантюру ввязался. К Ребекке у него возникла стойкая неприязнь. Как человек воспитанный, он не собирался показывать этого самой Ребекке или Джеймсу, но выводы для себя сделал. Ему плохо верилось в то, что они сработаются, но это была в большей степени проблема Ребекки, а не его проблема. Насколько Эмиас понял, Ребекке нужно было выступить, инее просто выступить, а победить. Ребекка Редгрейв никому не позволяла себя обыгрывать.
…Когда Ребекка и Джеймс на всех парах влетели в зал, Эмиас меланхолично прогуливался от одного ока к другому и размышлял на посторонние темы.
-Привет, как настроение? – Джеймс пытался делать хорошую мину при плохой игре, но Эмиас подозревал, что из сегодняшней репетиции не получится ничего… или почти ничего.
-Всё нормально, - улыбнулся Эмиас и посмотрел на Ребекку. Ребекка была непоколебима. Её не очаровывала таинственная улыбка Эмиаса. Она была настроена отрицательно, и это читалось в каждом её жесте.
-Только давайте так  никаких экивоков, никаких особых расшаркиваний – чем неформальней будет общение, тем быстрее пойдёт общение, - предложил почти ультимативно Джеймс, - Так, я тут подумал… начать стоит с общих элементов… пока без музыки, хотя и музыку я сегодня собой захватил.
Ребекка посмотрел на него с каким-то сожалением и процедила:
-Я переодену туфли.
Эмиас снял куртку и потёр ладони. Руки у него совсем замёрзли от волнения… нехорошо прикасаться к самой Ребекке Редгрейв холодными руками. Ребекка быстро переобулась и торжественно вышла на середину зала. Она была в длинной юбке с высоченными разрезами и блестящем топе. Эмиас оценил по достоинству её наряд – Ребекка смотрелась потрясающе. Она словно прямо сейчас готова была вступить в схватку за первое место.
-Ну, давайте, - скомандовал Джеймс.
Эмиас шагнул к Ребекке и вложил её ладонь в свою. Ребекка не замедлила это прокомментировать.
-Господи, кто так ставил тебе руки? У тебя локоть висит. Всегда надо помнить, что руки не из бумаги.
Эмиас промолчал и выпрямил действительно самую малость вяло поставленный локоть. Никто не жаловался на постановку его рук, а Ребекка, видимо, решила взять на себя обязанности хореографа.
-Всё отлично, - прокомментировал Джеймс. Ему было видней.
-Мы так и будем стоять?- проговорила Ребекка с какой-то невообразимой усталостью. Эмиас не выдержал.
-Ты устала стоять?
-Я устала ждать. Что мы танцуем?
-Хотя бы вот это, - и Эмиас повёл её в фокстроте.
Ребекка сделала несколько шагов и высвободилась.
-Что это? – спросила она возмущен, - Это фокстрот?! А я подумала – ирландский народный танец. Шаги должны быть более широкими. Надо скользить по полу, а не прыгать.
-Ещё раз? – и Эмиас повторил попытку. Ребекка снова высвободилась и даже отряхнула руки.
-Сначала у тебя были макаронные руки, теперь ты вознамерился наставить мне синяков. Больно, между прочим!
-Ребекка!..., - Джеймс хотел что-то сказать, но не смог. Ребекка продолжила.
-…Фокстрот – европейский танец, а не латиноамериканский. У тебя шаги как в самбе.
-С географией у меня всё в порядке, - съязвил Эмиас, - Покажи сама, как надо.
-Покажу, - Ребекка сделала несколько плавных движений. Двигалась она действительно хорошо – как кошка, очень мягко, грациозно и в то же время в каждом её движении чувствовалась огромная сила и напор. Она была прекрасна. Если бы она ещё не была так капризна…
-Отлично, - Эмиас уже посмелей взял её за руку, и они повторили попытку. Закончилось всё тем же – Ребекка высвободилась и встала, подбоченившись.
-У тебя не только руки бумажные, но и ноги кренделем…
-Предпочитаю круасаны, - перебил её Эмиас. Его уже достало самомнение Ребекки, и очень хотелось язвить ей и противоречить. одновременно его удивлял покорно молчащий Джемс. Эмиас просто не знал, что и на других репетициях Ребекка вела себя абсолютно так же.
-…Без разницы, - Ребекка была настроена более чем враждебно, - Ноги у тебя заплетаются.
-Заплёлся бы у тебя язык,  - не выдержал Эмиас, - Мы репетируем или это урок танцев? Поверь, но я прекрасно знаю, как танцевать фокстрот. Я отлично его танцую.
-Не заметно.
-Попробуем ещё раз?
-Мне надоел фокстрот. Его нет в моей программе. Самба.
-Отлично, - Эмиас немного резковато подхватил Ребекку и с ходу крутанул её, сделав выброс. Ребекка не ожидала этого и не смогла достойно выглядеть, мало того – она сама запуталась в ногах и упала, вернее, присела корточки.
-Я же говорила, что он меня уронит! – возмутилась она, глядя Джеймса полными негодования глазами.
Джеймс расхохотался.
-Ты упала не потому, что он тебя уронил, а потому, что ты сама сделала ошибку.
-Я не ожидала, это не честно,- Ребекка оправила юбку, - Ещё раз!
Они станцевали несколько па, и Джеймс захлопал.
-Наконец-то, - проговорил он, - Наконец-то я что-то вижу. Отлично. Попробовать с музыкой?
-Нет, - отказалась Ребекка, - У меня вообще пропало желание репетировать. Джеймс, какой же ты профессионал, если не видишь, что у нас с ним разные скорости и ритм? Мы не подходим друг другу.
Эмиас не выдержал и рассмеялся.
-Теперь понятно, к чему ты вела этими своими подколами. Ребекка, поверь, мне всё это совсем не нужно, это нужно тебе, и если я тебя не устраиваю, я могу уйти.
-Великолепно! – процедила Ребекка.
-Нет-нет-нет! – поднял руку Джеймс,- Ничего подобного. Ребекка, прекрати. Сначала всегда трудно. Ты расслабилась, потому что тебя избаловал успех. Прекрати держать в уме Роджера. Ты должна сосредоточиться на Эмиасе.
-Пусть он на мне сосредотачивается.
-Вообще-то, в паре должен вести мужчина,- сказал Эмиас с тайным намёком, что это Ребекка должна под него подстраиваться. По идее, он был прав.
-Что за мужской шовинизм?! – вспыхнула Ребекка.
-Это не шовинизм, это азбука танца. В паре всегда ведёт мужчина, даже ели женщина получала больше наград.
Ребекка чуть не стукнула его, но остановилась.
-Эмиас прав, - подтвердил Джеймс, - Ребекка, сначала ты должна подстроиться под Эмиаса, а потом уже вы сумете подстроиться друг под друга. Танец – тонкое дело. Тебе ли этого не знать.
Ребекка перевела дух. Да, конечно, она должна подстроиться под Эмиаса… просто обязана, но как это сделать, если этот ирландский хлыщ бесил её и раздражал по-страшному?! Кем он вообще себя возомнил? Кто он такой, этот проклятый Эмиас Мёрфи, и какого дьявола его поддерживает Джеймс? Джеймс должен поддерживать её, Ребекку, потому что это она – звезда, а кто такой Мёрфи? Посредственность. Права, эта посредственность довольно неплохо танцует. Однако говорить об этом вслух не стоит… да и вообще. Не стоит об этом даже думать.
-Репетиция закончена, - подвела черту Ребекка. – Я устала.
-Ребекка, но…, - пробовал возразить Джеймс, однако было поздно – Ребекка быстрым шагом удалилась, даже не переодев туфли. Эмиас печально и немного скептически посмотрел её вслед.
-Она капризная, - попробовал оправдать свою подопечную Джеймс, обращаясь к Эмиасу, - Но она хорошая… очень хорошая. Талантливая, добрая…
-Главное – добрая, - язвительно подхватил Эмиас.
-Я понимаю твой скепсис, но ты должен привыкнуть. Ребекка действительно хорошая. Когда ты поработаешь с ней ещё чуть-чуть, ты это поймёшь.
-Ох, боюсь, что ничего не получится. Джеймс.
-Получится. Ещё как получимся. Ты главное настройся… надо просто настроиться.
Эмиас криво улыбнулся.
-Попробуй пообщаться с Ребеккой в неофициальной обстановке, - предложил Джеймс, - Погуляйте по Венеции, сходите куда-нибудь.
Эмиас расхохотался.
-да она меня и близко к себе не подпустит! Разве не видно! По-моему, у неё на меня стойкая аллергия.
-Э то надо стойко перетерпеть, - затараторил Джеймс, видимо, имея целью запудрить вознамерившемуся пойти назад пятками Эмиасу мозги, - Что-то вроде периода акклиматизации. Пойми, Ребекка не в лучшем состоянии духа. Она так долго танцевала с Роджером, она к нему привыкла, они были очень крепкой командой, и теперь ей весьма сложно переключиться на кого-то ещё. Подсознательно она продолжает сравнивать тебя с Роджером и пока что воспринимает исключительно как его бледное подобие, поэтому и капризничает. Наберись терпения и великодушия.
-Значит, великодушия… - протянул задумчивый Эмиас, - Да я вообще очень великодушный человек, Джеймс, и вывести из себя меня достаточно сложно, но Ребекке это почти удалось.
-Ты обязательно должен успокоиться и подойти проблеме философски. Тогда сам увидишь, как отношения наладятся. Послушайся моего совета – пригласи её на прогулку. Город – красивей некуда, романтика вокруг, всё так и дышит историей! Венеция вас помирит и подружит.
Эмиас скептически хмыкнул.
-Хотелось бы верить. По-правде, мне очень не хочется воевать с Ребеккой. Специалист она потрясающий, я вообще не могу даже назвать хоть кого-то, кто был бы талантливей её, но капризуля она страшная.
Эмиас сказал «капризуля», хотя резонно предполагал, что слово это чересчур ласковое для взбалмошной и невыносимой Колдвелл.
-Как знать, возможно, ты её перевоспитаешь,- предположил Джеймс, дружески похлопывая Эмиаса по плечу, - Давай, ступай к себе, а потом я тебе потихоньку свистну, когда Ребекка войдёт в такое состояние духа, когда к ней будет неопасно подвалить с предложением прогуляться. ОК?
-Ок, - Эмиас кивнул и грустно улыбнулся.



3

Эмиас не стал дожидаться, кода же Джеймс ему «свистнет»,  и сам отправился на прогулку по Венеции. Он был в этом городе уже во второй раз, и хотел рассмотреть его попристальней. Эмиас вообще любил созерцать и размышлять о высоких материях, поэтому романтичная Венеция казалась ему самым настоящим раем. Идея растормошить Ребекку и наладить с ней контакт казалась ему абсолютно никчёмной и бессмысленной, хоть и неплохой чисто теоретически. Мысленно Эмиас уже настраивал себя на скорое возвращение домой, ибо очень слабо верил в возможность ужиться с Колвелл. Он бродил по городу и не переставал удивляться – неужели все талантливые и красивые женщины такие капризные и наглые? Может, это всего лишь его дурацкий ирландский менталитет, привычка к спокойствию и упорядоченности? Ирландия – замшелая провинция по сравнению с Америкой, Эмиас не любил об этом говорить, но всё же признавал. В Америке жизнь бьёт ключом и играет всеми красками, опадая россыпью куда ни попадя, а в Ирландии всё практически одно и тио же – красивые поля, красивое море и безмятежность людских помыслов.
Даже Венеция, такая спокойная и необычно красивая, казалась Эмиасу живей и говорливей Дублина. Живей – но не родней. Надо собираться домой.
С такими мыслями Эмиас и пришёл в гостиницу. Он поднялся сначала к себе, полежал немного на кровати, давая отдых подуставшим ногам, а потом решил, махнув на всё рукой, зайти к Джеймсу и сообщить о своём решении. Несколько минут Эмиас колебался. Прилично ли? На него возлагали столько надежд, а он… Но и по-другому не получается. Им с Ребеккой не ужиться. Не ужившиеся партнёры не смогут нормально выступать. Что лучше – не выступить совсем, не повредив при этом своему имиджу, или выступить так, чтоб опозориться? Разумеется, второе – хуже смерти для самовлюблённой Ребекки, и она с радостью примет предложение Эмиаса уйти. Наверно, закатит перед этим какой-нибудь совсем небольшой скандальчик, минут на десять… двадцать… ну сорок – не больше, потом поплачет от досады и ущемлённого самолюбия и успокоится.
Эмиас постучал в дверь номера Джеймса и некоторое время подождал. Он подождал ещё и постучал снова, и только тогда увидел, что дверь открыта. Немного удивившись этому факту, Эмиас осторожно заглянул внутрь. Никого. Только почти у самых дверей валяется полуразложенный чемодан, а на диване наложено каких-то книг. Последний факт Эмиаса удивил. Какой странный человек – этот Джеймс, тащшит с собой книги… зачем? Можно обойтись парочкой, а тут их целая библиотека…
Подойдя к дивану поближе Эмиас понял, что заблуждался. Это были не обычные книги, а старинные – просто-таки от одного взгляда разваливающиеся фолианты с надписями на итальянском. Наверно, Джеймс уже успел приобрести это в каком-то антикварном магазинчике, коих в округе Эмиас насчитал немало.
Ну, если фолианты здесь, то и хозяин неподалёку.
-Джеймс! – довольно громко сказал Эмиас, подбочениваясь, - Джеймс, ты тут?
Тишина. Эмиас наморщил нос и повертел головой – номер небольшой, и если Джеймс не откликается, значит, его всё же здесь нет. Для пущей верности, на тот случай, если Джеймс притаился в ванной комнате, Эмиас повторил свой призыв и погромче.
-Не старайся – надорвёшься, - внезапно услышал он вредноватый, но красивый голос Ребекки и даже вздрогнул. Сама Колдвелл неожиданно возникла в проёме ванной комнаты в шокирующее необычном наряде. Это был наряд для танцев живота – очень открытый, практически полностью отсутствующий на стройном теле Ребекки. Эмиас сам не заметил, как залюбовался. Женская красота – это всегда женская красота, и нормальные мужчины её ценят. Ребекка успела уловить его очарованный взгляд, но только криво усмехнулась.
-Пришёл за Джеймсом? – в её голосе, всё же, проскользнуло нечто вроде удовлетворения, - Его нет. Он в ресторане. Забросил сюда своё барахло и убежал объедаться, потому что сегодня весь день потратил на собирание всяческой ерунды.
Она кивнула на книги.
-А ты что здесь делаешь? – выдохнул Эмиас. Он уже пригляделся к Ребекке и её точёные формы его больше не смущали.
-Пришлось спуститься, потому что в номере рядом со мной какой-то щепетильный француз якобы обнаружил клопа и поднял переполох. Теперь проверяют не только его номер, но и мой, и мне было некуда деваться.
Она прошлась по номеру, таинственно позванивая восточным нарядом. В нескольких её шагах было столько неповторимого изящества и шарма, что Эмиас снова залюбовался.
-Хочешь спросить, почему я так одета? – Ребекка резко повернулась всем корпусом к Эмиасу, и её наряд зазвенел громче. Эмиасу померещился какой-то немного кокетливый вызов в этом грациозном повороте бёдер и корпуса.
-Вообще-то, это не моё дело, но если ты хочешь, то можешь сказать.
Ребекка усмехнулась и прикрыла половину лица платочком, который был накинут у неё на шее, сотворив нечто вроде паранджи.
-Мне рекомендовали танец живота как лучший фитнесс, - проговорила она, совершая плавные движения бёдрами и руками, словно плывя немного влево, потом чуть вправо, - И вообще – это так эротично – танец живота…
Она обернулась вокруг своей оси несколько раз, взмахнув платком и потряся бёдрами. Делала она это исключительно под звон собственного наряда и какой-то звучащий в её голове внутренний ритм.
-Пока Джеймса нет, а в моём номере ищут мифических клопов, я не буду проводить времени даром, - говоря это, Ребекка продолжала танцевать. Движения её изящных рук были завораживающими. Эмиас поймал себя на том, что ему сложно отвести глаза. Да и зачем?
-Я должна быть в форме перед соревнованиями, - наконец Ребекка остановилась, - И я их выиграю. Выиграю, слышишь, как там тебя, прости, забыла, потому что я ещё никогда не проигрывала.
Эмиас открыл рот, чтобы сказать свою мысль, но Ребекка не дала.
-И мне даже не помешает то, что ты танцуешь криво, - Проговорила она со смесью жалости и доброжелательности, - Все будут смотреть на меня.
Она снова вильнула бёдрами. Блёстки согласно звякнули.
-Я лучшая.
Снова звон.
Эмиас прикрыл глаза рукой от невозможности происходящего. Оказывается, у Ребекки огромные амбиции на этот конкурс… уж не придушит ли она его, узнай, что он не намерен продолжать подготовку? Надо как-то правильно подойти ко всему этому, чтобы особо не задеть самолюбие королевы танца… как же, как же её отговорить?
Эмиас открыл глаза и вместо медленно, но с неким вызовом двигающейся красотки Ребекки почему-то увидел прислонённые к противоположной стене два старинных меча. Эмиас не мог увидеть их сразу, потому что они притаились почти за дверью. Теперь он до такой степени пристально вперил взгляд в эти мечи, что это заметила даже ничего кроме себя не замечающая Ребекка.
-Это Джеймс притащил, - пояснила она, не дожидаясь логичного вопроса, - Прибежал, притащил, поставил, что-то чирикнул, какие они старинные и исчез.
Она опять вильнула бёдрами, пару раз изогнулась и добавила:
-Глупый.
Эмиас как-то сразу позабыл про то, с чем пришёл. Мечи просто притянули его внимание. Он приблизился и погладил рукоятку одного из мечей.
-Потрясающе, - пробормотал он, ощущая ладонью холодноватую и твёрдую поверхность.
Ребекка презрительно фыркнула.
-Ты тоже помешан на этом антиквариате? Джеймс прикупил ещё какие-то шкатулочки, подсвечники, книг, вон, навалил полный диван… Мужчины неразумны. Тратить деньги на двести-триста лет устаревшее – это такое ребячество!
Она активно затрясла бёдрами, и блёстки задрожали в неистовой лихорадке.
-Я больше думаю о том, не будет ли у Джеймса проблем с вывозом, - Эмиас поднял голову.
-Этим он и побежал заниматься. Выписывать какие-то бумажки. Делать ему нечего.
Ребекка оправила облегающий лиф наряда любовными движениями окольцованных пальцев.
-Я спросила – зачем тебе эти мечи, но он только закатил глаза. Коллекционер. Не понимаю.
Она села на диван, небрежно потеснив фолианты и нарочито искусственно воздела обнажённые руки к потолку:
-Доколе они будут искать этого несчастного клопа!?
-Ты можешь уже пойти и проверить, - пожал плечами Эмиас, - Клоп, если он и есть, уже давно должен быть найден. Только, разумеется, не в таком виде.
Ребекка насупила аккуратно выщипанные брови.
-Ты что-то имеешь против того, как я выгляжу, ирландец?
-Ничего, - снова пожал плечами Эмиас, - Абсолютно ничего, и незачем было лишний раз напоминать мне мою национальность. Тебе идёт этот наряд. Просто я предположил, что неразумно идти через полгостиницы в подобном виде. И, если честно, ты уж прости, но я не понимаю, зачем тебе тратить себя на танцы живота.
-Они в программу не входят, - язвительно прокомментировала Ребекка, - Я не трачу себя на них, Эйдан.
-Эмиас, - поправил Мёрфи.
-Без разницы. Мои тренировки работают на дело. Я сбрасываю лишний вес. Только дурак не заметил, что я набрала пару кило по сравнению с прошлым сезоном.
Эмиас не выдержал и расхохотался.
-Извини, что противоречу, но ты в прекрасной форме.
Ребекка взглянула на него испепеляющее. Эмиас до такой степени изумился её реакции, что подумал о том, что ежели знал о таком подходе к делу, обязательно сказал бы Ребекке, что она очень толстая и некрасивая.
Но дело было не в этом. Ребекке Колдвелл категорически нельзя было противоречить. Ей надо было только потакать и поддакивать. Она встала с дивана, подошла к противоположной стене и взяла один из мечей. Вид у неё при этом стал грозный и несокрушимый.
Эмиас растерялся. Он не знал, как всё это понимать.
-Шутка? – осторожно спросил он, глядя на экзотично выглядящую в своём наряде и с мечом в руке Ребекку.
-Почти, - тряхнула чёлкой Ребекка, - Ты умеешь фехтовать?
Эмиас облегчённо расхохотался. Конечно. Конечно, красотулька просто шутит, а вовсе не собирается его зарезать.
-В юности пару раз сходил на уроки фехтования, но на этом всё закончилось, - Эмиас продолжал внимательно наблюдать за движениями Ребекки. Та тем временем легко и как будто играючи перебросила саблю из правой руки в левую, и от этих манипуляций в голове у Эмиаса повело. Неужели Ребекка умеет фехтовать? Уму не постижимо.
Наверно, его мысли печатью проступили на лице, потому что Колдвелл самодовольно рассмеялась.
-У меня папа – шпажист, - сказала она как-то очень грозно, как будто её папа готов был войти в номер, - Он научил меня фехтовать. Опробуем джеймсовы сабли?
Эмиас на всякий случай отступил на шаг назад. Женщина за рулём менее опасна, чем женщина с саблей, особенно, если эту женщину зовут Ребекка Колдвелл.
-Я не собираюсь маяться дурью, - сказал Эмиас твёрдо, но, видимо, недостаточно твёрдо для того, чтобы убедить в этом Ребекку. Колдвелл взяла вторую саблю и кинула её Эмиасу. Тому ничего не оставалось, как поймать её.
-Я не дерусь с женщинами, - предупредил Мёрфи, прилаживаясь к незнакомой рукоятке, - Если нас увидят, заберут в полицию.
Вместо ответа, Ребекка сделала несильный выпад и несколько раз стукнула по сабле Эмиаса справа и слева. Эмиас ответил, и завязалось настоящее сражение. Ребекка так сильно отбивала удары, что Эмиасу и не верилось в то, что он хоть в понарошку, но фехтует с женщиной.
Звяк, звяк, звяк – потемневший от времени металл инкрустировал тишину номера замысловатым узором. Наверно, это надо было снять на камеру – Эмиас в джинсовом костюме и Ребекка в наряде для белли-данса фехтуют в одном из лучших номеров лучшей гостиницы Венеции.
В их сражение, проходившее с явным перевесом Ребекки, вмиешались третьи силы, и вовремя, потому что Эмиас изрядно устал отбиваться от Колдвелл.
-Эй-эй-эй, ребята! – завопил Джеймс, бросаясь разнимать фехтующих.
Он отобрал у обоих сабли и кинул их на диван.
-Вы решили перейти с пикировок устных на сабельные? – спросил он с испугом. Испуг Джеймса можно было понять. Как бы там хорошо не фехтовала Ребекка, они с Эмиасом могли друг друга здорово поранить.
-Мы просто пытаемся найти общий язык, - проговорил Эмиас с некоей иронией в голосе.
-Интересный способ! – Джеймс был взволнован и возбуждён, - Господа, до первого дня соревнований ровно три дня. Мы всё ещё можем успеть. Решайте свои проблемы здесь и сейчас. На это я вам даю пять минут, по истечении этого времени вы миритесь, братаетесь, что угодно, и приступаете к делу.
Ребекка немного раскраснелась, фехтуя. Румянец ей шёл. Он подчёркивал её тёмно-алые губы. Если бы не прочие обстоятельства, Эмиас назвал её красавицей. Но пока надо было что-то делать с её амбициями. Вместе они танцевать не смогут. Это и так ясно, и только идеалист Джеймс пытается что-то исправить.
-Я вот что хотел сказать…, - начал Эмиас взволнованно, намереваясь перейти к той самой теме, но Джеймс понял его решительность неправильно и надумал подтолкнуть дело по тому пути, какой считал наиболее верным.
-Ничто так не сближает, как совместные прогулки, - вспомнил он свой старый рецепт, - Сегодня уже поздно, а завтра перед репетицией можете погулять вместе по Венеции. Это волшебный город. Он производит неизгладимое впечатление. Покатайтесь на гондолах. Посмотрите дворцы. Прогуляйтесь по набережным. Уверен, после этого сердца ваши смягчатся и всё наладится!
-Терпеть не могу Венецию, не привлекают меня гондолы, и вообще, ты говоришь, как священник, - отрезала Ребекка, - Но так как деваться всё равно некуда, завтра я немного погуляю по этому сырому и промозглому городу.
Она сделала важную паузу.
-Одна.
-Ребекка, не хочу навязываться, но позволь мне погулять вместе с тобой, - Эмиас понял, что надо делать тактический ход. Именно на прогулке он сможет невзначай и очень аккуратно попробовать лишить Ребекку её королевских амбиций. Как только объяснить столь ярый порыв?
-С чего это ты решил составить мне компанию? – недоверчиво покосилась на него Колдвелл, - И не думай. Буду гулять одна. Всем гуд бай.
И она гордо зашагала к выходу.
-Ребекка! – с отчаянием в голосе крикнул ей в след Джеймс, но она уже закрыла за собой дверь.
-Не переживай, - Эмиас постучал Джеймса по плечу, - У меня есть план. Завтра встану пораньше, подкараулю нашу звезду на выходе, увяжусь за ней, и всё будет просто прекрасно!
Джеймс просиял. У него было такое же счастливое лицо, как у ребёнка, выпросившего у мамы карамельку.
-Эмиас, друг, на тебя одна надежда!
Эмиас кисло улыбнулся. Не хочется подводить добряка Джеймса, но свой план он выполнит.
Завтра!

4

Эмиас вернулся в номер, переоделся, поужинал в ресторане при гостинице, снова поднялся к себе, напевая, принял душ и очень крепко и сладко заснул. Ему снились корабли – Эмиас любил море. Он проснулся под стрёкот будильника и сразу же сел на кровати. Никакой сонливости – бодрое и почти боевое настроение. Эмиас поймал себя на том, что в подобном состоянии духа он даже согласился бы продолжить фарс под названием репетиции с Ребеккой Колдвелл, но решение принято, надо следовать ему.
Эмиас быстренько и легко позавтракал, оделся потеплей, потому что за окном погода по-венециански хмурилась, и поспешил на выход, дабы поймать Ребекку, когда она станет выходить.
Эмиас занял место на скамеечке напротив выхода из отеля и стал ждать. Пока он ждал, то подрастерял и терпение, и бравый настрой. Ребекка всё не шла и не шла, и когда Эмиас уже было решил, что красотка передумала и сейчас снова трясёт бёдрами, сгоняя несуществующий жир, Ребекка вышла. Она появилась, как королева – в красной свободной тунике и очень длинной чёрной юбке с высокими разрезами. Прежние чёрные волосы-каре, яркий макияж и рисунок самовлюблённости на лице. Этот гордый изгиб губ… Эмиас мог бы поставить на спор всё, чтобы доказать, что Ребекка – талантливая, но бездушная звезда, если бы не вчерашнее фехтование.
Да, этот факт Эмиаса смутил. Он как-то выбил его из колеи. Красотка – фехтует – не вяжется. Но какое-то объяснение этому есть, и он его найдёт. Возможно, в ближайшие несколько часов.
Эмиас подхватился со своей скамейки и мигом очутился рядом с Ребеккой. Он даже хотел чуть-чуть взять её за локоток, но поостерёгся.
-Доброе утро, - сказал он самым дружелюбным тоном, какой мог подобрать в данной ситуации.
Ребекка окинула его долгим взглядом удивления, переросшим в нечто презрительно-жалостливое.
-Ах, - сказала она натужно скучно, - Это ты. Скажи, все ирландцы такие липучки? Чего тебе надо?
-Нет, не все, и мне ничего такого особенного не надо, просто вышел на прогулку, увидел тебя, и решил – прогуляюсь-ка я с самой Колдвелл.
-Ирония неуместна.
Ребекка была по-прежнему категорична, но без агрессивности. Она даже не приостанавливалась – продолжала гордо вышагивать на высоких каблуках.
-Никакой иронии. Прогуливаться вдвоём всегда интересней, чем поодиночке. Вчера я гулял один – это не самое весёлое занятие.
-Ты надеешься, что теперь тебя стану веселить я? – Ребекка кинула на Эмиаса внимательный взгляд из-под густо накрашенных чёрным ресниц, - Во-первых, я не клоун, а во-вторых, в твоём обществе я не нуждаюсь.
Она сказала это и замолчала, и они прошли ещё с десяток метром бок о бок.
-Однако ты меня не гонишь, - отметил Эмиас.
-Однако нет, - с той же интонацией сказала Ребекка, - Мне кажется, ты мой рок. От тебя мне не избавиться. Что ж, прогуляемся вместе. Я хочу прокатиться на гондоле. Что скажешь?
Она не смотрела на Эмиаса, но тот чувствовал какую-то странную усталость в её голосе. Нотки капризности стали тише, словно Ребекка утомилась язвить. Эмиасу даже показалось, что Колдвелл немного апатична, и это его тоже насторожила.
-Тут неподалёку есть пристань, где можно снять гондолу.
-Отлично.
И больше никаких эмоций.
Эмиас даже немного поднапрягся. Ребекка более не пылала той самой страстной язвительностью, которая так раздразила его вчера. Она казалась по меньшей мере сонной. Даже её густо накрашенные непонятного, но красивого цвета тенями веки были полуприкрыты так, словно Колдвелл испытывала боль.
А, может, она действительно приболела, и у неё нет сил «отстреливаться» с прежней силой? В таком случае это лишний повод сказать ей и Джеймсу, что в подобном состоянии соревноваться нереально.
Тем временем они уже подошли по набережной к пристани Санта-лусия, где тоже немножко заторможенные, но готовые приступить к своим обязанностям, на мутных водах Большого Канала покачивались в своих гондолах гондольеры. Ребекка приостановилась и заскользила взглядом по этим избитым итальянским солнцем смуглым лицам. Она выбирала. Эмиасу стало интересно, каков же будет её выбор, но она остановила свой взгляд на самом, как показалось Эмиасу, непримечательном лодочнике.
-Кто платит – оба?
Она, не дожидаясь ответа, широким шагом шагнула в гондолу. Гондольер оживился и перестал напоминать деревянную фигурку.
-Разумеется, - Эмиас шагнул вслед и сразу споткнулся. Ребекка оглянулась на него и улыбнулась. Именно – улыбнулась. В её взгляде не было ни злости, ни язвительности,  - ничего такого, что так портило её красивое лицо вчера. Вполне милая улыбка милой на вид женщины.
-Осторожней, не переломайся весь как мой несчастный Роджер, ведь нас ещё танцевать, - проговорила она, протягивая гондольеру купюры.
Эмиас промолчал. Как же она, всё-таки, настроена на соревнования. Это либо привычка, либо страстное желания. Такая пойдёт на всё, лишь бы добиться своей цели.
Эмиас сел на скамейку, Ребекка расположилась через одну скамейку напротив, изящно скрестив ноги. Она выглядела романтичной барышней из романов Джейн Остин. Парадоксально, что делает Венеция с людьми.
-Ты знаешь город? – спросила она, поднимая глаза на начинающие движение вокруг лодки дома и дворцы.
-Мало, - Эмиас уселся поудобней, - Только то, что вычитал из путеводителя, плюс прошлые воспоминания. Это Большой Канал. На нём строили свои особняки самые богатые люди Венеции. Вот этот большой купол – купол церкви Сен-Симеон Пикколо. Пикколо – по-итальянски маленький.
-Маленький, - усмехнулась Ребекка, - Ничего себе. Просто огромный. Забавные люди, эти венецианцы. Называют большое маленьким. А я про Венецию знаю только то, что здесь жил Казанова.
Эмиас посмотрел на Ребекку внимательно. Она не только решила блеснуть перед ним своей эрудицией, но и вела себя более чем достойно – тихо, спокойно и даже уважительно.
-Где Казанова жил, я не знаю. А ты знаешь?
Эмиас рассмеялся.
-Он жил везде.
-Как это? Если он жил в Венеции, у него должен был быть дом.
Ребекка скользила взглядом по пейзажу за бортом, потом указала на один ну очень роскошный особняк.
-Например, такой.
Эмиас расхохотался, потом взял себя в руки. Не стоит злоупотреблять доброжелательностью Ребекки.
-У Казановы вечно не было денег, и подобный дом он себе позволить не мог.
Ребекка посмотрела на Эмиаса так внимательно и вопросительно, словно тот сам и был Казановой или как минимум его официальным представителем.
-Он мало получал? Кем он работал?
Практичная Ребекка всерьёз озаботилась биографией Казановы. Эмиас с трудом мог блеснуть в этой области.
-Всё, что я знаю, это то, что он перепробовал все профессии от журналиста до шпиона, но нигде особого успеха не достиг, - начал Эмиас, но Ребекка его перебила.
-Если он работал журналистом в Венеции, то немудрено, почему он не накопил на толковый дом. Журналистика – дрянная профессия. Там платят только тому, кто может накопать побольше грязных простыней.
Эмиас уважительно промолчал. Наверно, это был своеобразный крик души. Ребекка – звезда, и, наверняка, она не раз попадала в такую ситуацию, когда журналисты писали о ней что-то неприятное.
-Казанова недолго проработал журналистом и, если честно, абсолютно не в курсе, пришлась ли эта его работа на венецианский период, - продолжил Эмиас, видя, что Ребекка снова внимательно его слушает, - А деньги он тратил на женщин.
Колдвелл фыркнула.
-Как я погляжу, в девятнадцатом веке мужчины были ничуть не умней современных.
-В восемнадцатом, - любезно поправил её Эмиас, которого так и начал распирать смех от того, с каким серьёзным выражением лица Ребекка критикует крупную историческую фигуру.
-Без разницы. Ещё и хуже. Деньги надо тратить на дело. Не разбазаривать, а копить и вкладывать в какие-нибудь дела. Тогда разбогатеешь и купишь дом покруче даже чем вон тот.
И она вальяжным жестом пометила пышный дворец Вендрамин-Калерджи. Эмиас кивнул. Коли уж Ребекка так добра, то надо этому подыгрывать. А, быть может, она не такая уж и злючка, просто очень гордая и избалованная, вдобавок вчера у неё было плохое настроение? Может, с ней ещё можно поладить, и не стоит так сразу обламывать её крылья, на которых она мечтает вознестись?
Однако у Эмиаса не проходило смутное ощущение того, что Ребекка плохо себя чувствует. Вид у неё был какой-то болезненный. Эмиас обладал не по-мужски цепким взглядом – он всегда замечал, если с человеком что-то не то. Ребекка безупречно одета, причёсана, накрашена и даже надушена, но её глаза тусклые, как у больного человека.
Таинственная дама, эта американская звезда танца, Ребекка Колдвелл. Хотя, она, возможно, просто плохо выспалась на новом месте.
-Надоело мне плыть, - внезапно начала проявлять свой норов Ребекка, привставая. К тому времени они уже приближались к мосту Риальто – одному из символов Венеции. Ребекка на него и не взглянула.
-В первый раз встречаю человека, которому не понравилась прогулка на гондоле, - пожал плечами Эмиас и сделал знак гондольеру.
-Предпочитаю ездить на машине, - Ребекка самостоятельно выбралась из гондолы, несмотря на то, что Эмиас подал ей руку, - От воды затхлый запах. Плюс воняет рыбой. Ненавижу запах рыбы. Что это за романтика? Давай посмотрим дворец Дождей и отправимся на репетицию.
-Дворец Дожей, - поправил Эмиас и подумал, что именно сейчас было бы неплохо завести разговор о целесообразности дальнейших тренировок, но Ребекка не дала ему даже воздуха в лёгкие набрать.
-Дожей? – переспросила она, - Что за дожи? А, припоминаю, что-то вроде наших губернаторов. Только зачем маленькой Венеции куча губернаторов? Странный город, очень странный. Казанова, дожи, гондолы, затхлые каналы, сырость и куча полуобветшалых особняков. Что-то там ещё про этот город говорят. Чушь!
Она сделала резкий жест рукой, как будто отрубила что-то.
-Солт-Лейк-Сити – самый хороший город на земле. И дело не в том, есть ли там дворцы дожей и Казановы. Там я родилась и научилась танцевать, Солт-Лейк-Сити – это город танец, а танец – самое прекрасное, что может быть на свете.
Эмиас и губу прикусил. Ребекка действительно любит танцы, а не просто позёрствует. В её голосе было столько неподдельной искренности и страсти. Наверно, и этот треклятый конкурс для неё тоже очень важен. Надо семь раз отмерить, прежде чем начать говорить о тренировках.
Они с Ребеккой широким и весьма непрогулочным шагом стремительно двигались по Колее де Фабри, и создавалось впечатление, будто Ребекка – хозяйка этого города, хозяйка положения – потрясающая женщина, надо признать, со всеми её недостатками. Эмиас буквально семенил за ней, не поспевая, и лихорадочно соображал, стоит ли ему заводить разговор о конкурсе. Наверно, если и заводить, то только в таком ключе – мы победим, мы победим, мы победим. Впрочем, сейчас Эмиас склонялся к такой мысли – если Ребекка умеет странным образом перевоплощаться, то, быть может, с ней и поладить можно, а коль можно поладить, так и сработаться тоже? Тогда всё начинает вставать на свои места. Тогда действительно можно попытаться что-то сделать… попытаться – хотя бы.
Замаячил роскошный дворец венецианских дожей. Ребекка вальяжно махнула на него рукой.
-Не самое красивое сооружение.
Эмиас развёл руками.
-Извини, не я строил!
-Ирония неуместна. Я просто комментирую.
И она остановилась, по-хозяйски разглядывая главную достопримечательность Венеции.
-Здесь Казанова сидел в тюрьме за хранение неположенной литературы, - Эмиас тоже встал рядом в той же позе.
Ребекка покосилась на него с недоумением.
-Казанова? Опять Казанова? Да этот парень, как я погляжу, был не промах! Везде успел отметиться! Что за литература?
-Не помню, - признался Эмиас.
-Ну и ладно. Меня вообще мало интересует Казанова. И дожи. И Венеция как таковая. Джеймс сказал, что прогулка пойдёт мне на пользу, в то время как я считаю, что на пользу мне пойдут только тренировки.
Она сделала многозначительную паузу.
-Я даю тебе ещё одну попытку исправиться и начать танцевать не так криво, как ты практиковал до этого.
«Начинается», - пронеслось в голове у Эмиаса, но он кивнул с явной решимостью.
-В таком случае, логично вернуться тем же маршрутом в гостиницу.
-Не на гондоле, - предупредила Ребекка.
-Но это лишний час блуждания!
-Не на гондоле! – повысила голос Колдвелл, начиная капризничать с прежним рвением.
Эмиас только руками развёл…

5

Тренировка прошла на пять с минусом. Минус создавало странное состояние Ребекки. Она танцевала словно из последних сил, но, несмотря на это, успевала командовать и Эмиасом, и Джеймсом, и обоих довела до полного изнеможения. Про себя Эмиас отметил, что двигается Ребекка действительно потрясающе – она звезда, и, наверно, за это ей можно простить некоторые, так сказать, недостатки. В паре ведёт она – Эмиас чувствовал, как Ребекка буквально тащит его во всех па, но решил не бороться с этим, а подчиниться – возможно, это всегда и приводило её к победе.
Главное – она перестала задираться, а это уже прогресс. Хотелось бы только знать, что усмирило неистовую фурию?
После репетиции Ребекка заявила, что устала и завтрашний свободный день потратит на отдых. Эмиас попытался доказать, что куда полезней будет потренироваться ещё, но чуть было не вернул на место прежнюю злую Ребекку.
-Здесь командую я, - отрезала Колдвелл, - У меня плохое самочувствие. Сырая погода Венеции мне вредна. Я, кажется, простудилась на этой проклятой гондоле.
Эмиас промолчал. Если так, то так, - Венеция и гондолы во всём виноваты. Наверно, Венеция и Гондолы будут виноваты, если Ребекка проиграет.
-Видишь, с ней очень даже можно поладить, когда захочешь, - сказал Джеймс, когда Ребекка ушла, - Вижу, ты очень хорошо нашёл с ней общий язык. Постарался на славу!
-Смейся и удивляйся, но я ничего такого не делал, - возразил Эмиас, - Она сама внезапно переменилась ко мне и мы очень даже неплохо прогулялись. Скажи, она страдает перепадами настроения, или вчерашние капризы были только лишь размахиванием оружия?
-Она хотела показать, кто в доме хозяин, - пояснил Джеймс, - С её прежним партнёром, Роджером, поначалу было такое же. Это уже потом она просто влюбилась в него. Ребекке важно осознавать то, что она – единственная и неповторимая, важно самоутвердиться.
-Она уже самоутвердилась. Ребекка Колдвелл – лучшая по всем рейтингам.
-Этого мало, - замахал руками Джеймс, - Ребекка, несмотря на её склонность к деспотизму, страдает неуверенностью в себе, и для неё важно каждый раз искать подтверждение тому, что она действительно звезда. Она такая – странная. Но лично я уже привык…
Джеймс сказал это таким понурым голосом, как будто не он тренировал Ребекку, а она его.
На том они с Эмиасом и вернулись в гостиницу. Эмиас поднялся к себе и заснул, перед этим попробовав посмотреть итальянско-венецианское телевидение, но надолго его не хватило. Скучные переговоры на непонятном языке усыпили Эмиаса, и он без сожаления выключил телевизор.
На следующий день он снова отправился гулять по Венеции, но пока он блуждал по узким улочкам старой части города, им всё больше и больше овладевало беспокойство. Беспокойство было связано с тем, что Ребекка, удовлетворившись первыми успехами, отказалась от дальнейших тренировок. Неразумный поступок. Не всё у них получалось так гладко, как хотелось бы, и было бы неплохо ещё потренироваться. С этой мыслью Эмиас быстренько вернулся в отель и хотел найти Джеймса, но, видимо, тот опять отправился подчищать магазинчики антиквариата. Эмиас долго думал, сомневался и колебался, но потом всё же решил подняться в номер к Ребекке чтобы хотя бы проверить  в каком состоянии духа она находится. Если в боевом – отлично, надо будет только как следует помолиться, чтобы её запала хватило на завтрашнюю квалификацию.
Дверь номера Ребекки была приоткрыта. Этот факт немного насторожил Эмиаса, а потом и вовсе обеспокоил. Ребекка – не тот человек, который не запирается или рассеян до такой степени, что оставляет дверь открытой. Воры – не воры, но это на Колдвелл не похоже. Эмиас долго топтался на месте, соображая, что ему делать, ведь просто так заходить некультурно. Можно постучать. А что, если Ребекка ждёт кого-то другого? Того же Джеймса или… Нет, это маловероятно.
Эмиас несколько раз ударил о дверь костяшками пальцев и прислушался. Не звука. Да у себя ли она? Эмиас весь похолодел от мысли о том, что в номер Ребекки без её ведома кто-то проник. Вот начнётся скандал, когда Колдвелл узнает! Спокойно, спокойно, возможно это только обслуга отеля.
Эмиас решительно шагнул внутрь и застыл на месте. Весь номер представлял собой мамаево побоище. Кругом валялись одежда, коробки, туфли, даже столик и оба кресла были перевёрнуты. Сама Ребекка в непривычных глазу Эмиаса джинсах и футболке лежала, разметавшись, на кровати и, кажется, спала. Эмиаса просто парализовало. Что же могло случиться?!
В этот момент у него зазвонил мобильник. Звонок показался Эмиасу оглушающее громким, но Ребекка даже не пошевелилась. Она дышала ровно, но не очень быстро. Эмиас пулей вылетел из номера.
-Да? Что?
-Это Джеймс. Ты где?
-Я…, - Эмиас замялся, - Джеймс, что-то странное и непонятное! Я у Ребекки, и она…
-Если снова ругается, не обращай внимания. Я вот что хотел…
-Нет же! – перебил его Эмиас и заплетающимся языком поведал об увиденном.
-Иди к себе и жди завтрашних выступлений, - был ответ через некоторое время молчания.
-Но там…
-Ты ничего не видел. И не вздумай признаться Ребекке в том, что сейчас видел. Нарвёшься на ядерную войну.
-Джеймс, я согласен, я не скажу, но я беспокоюсь – что с ней? Объясни мне, и я от тебя отстану.
-Ничего я тебе сейчас объяснять не стану, просто иди к себе и к Ребекке больше не суйся, - голос Джеймса приобрёл железные интонации, - Рано или поздно ты всё узнаешь, но сейчас – рано.
На этом разговор и оборвался.
Эмиас остался в абсолютно растерзанных чувствах. Он всей душой чувствовал, что происходит что-то не просто непонятное, но и ужасное, чему он не может помешать. В его голове одна за другой возникали всевозможные догадки, но ни в одну он не мог до конца поверить.
Ребекка пьяница?
Ребекка наркоманка?
К Ребекке приходили странные гости?
Ребекка психопатка?
А Джеймс? Он действительно ничего толком не знает, или просто не желает открывать тайну?
Тайну? Но какую? И есть ли она? Что думать, как поступать и с каким настроением отправляться завтра на выступление?
Эмиас решил, что ничего, кроме здорового и длительного сна не сумеет утихомирить кавардак этих предположений и лёг спать.
Утром всё виденное показалось ему идиотским и невероятным. Возможно, он сам вчера находился в неадекватном состоянии, вот и примерещилось? Эмиас с готовностью ухватился за мысль о том, что просто чего-то недопонял, и с этой утешительной мыслью и отправился в зал, где должна была состояться квалификация.
Эмиас всегда с лёгкостью относился к подобной формальности. Из тридцати пар жюри должно было выбрать пятнадцать, которые потом должны были участвовать в двух следующих раундах. На квалификации можно особо не напрягаться, но и расслабляться не стоит. Расслабление может стоить очков, которые потом окажутся необходимыми. Хотя излишнее напряжение тоже вредит – «сгорая» на квалификации, очень многие выходят на основные соревнования уже без сил и скатываются вниз таблицы.
Но сейчас Эмиаса больше волновала Ребекка. От того, какой она предстанет перед ним, зависит практически всё. Эмиас ждал появления новоявленной партнёрши с праведным ужасом. Если Ребекка в ненормальном состоянии, она будет вести себя неадекватно, если в нормальном, то ещё не факт, не станет ли она качать права как в первый день прямо перед публикой.
Но Ребекка появилась, даже не заставив себя ждать в обществе Джеймса. Оба выглядели бодро и по-боевому. Особый боевой вид придавало Ребекке её красное платье для выступлений, отороченное золотыми «хвостами». Оно потрясающе оттеняло её чёрные волосы и красивое лицо. Эмиас поискал на этом лице что-то необычное, но нашёл только самую капельку волнения.
-Мне уже сказали, что здесь гораздо больше сильных пар, чем я ожидаю, - бросила Ребекка как бы в сторону, подходя к Эмиасу. Она нервно крутила одно из многочисленных колец на пальцах.
-Все сильны относительно. Ты тоже сильная.
Ребекка посмотрела на Эмиаса со странным отчаянием.
-Я самая сильная.
Это звучало как заклинание, как попытка убедить себя саму в чём-то нереальном. Эмиас и не подозревал, что такая самоуверенная и экзальтированная дамочка, как Ребекка, может вести себя подобным образом. Но она же живая. Она разная, как уже успел убедиться Эмиас. Её надо поддержать – обязательно, и перестать, перестать, наконец, думать о том, что же могло произойти с ней вчера.
-Ты сильная, - повторил за Ребеккой Эмиас, беря её за руку.
-Сильная.
-Скажи ещё – ничего страшного, всё фигня.
-Ничего страшного, всё ерунда.
-Нет, именно – фигня.
Ребекка хихикнула. Эмиас поймал себя на том, что в первый раз видит Колдвелл смеющейся.
-Есть принципиальная разница?
-И огромная.
-Хорошо. Всё – фигня!
На них обернулись. Эмиас принял невозмутимый вид, а Ребекка снова засмеялась. У неё был красивый и очень искренний смех.
…У Эмиаса отлегло на душе. Ребекка танцевала с искренним вдохновением и изящной страстью, неповторимой, сильной грацией, свойственной только ей. Её шаги и движения рук были чёткими, линия танца – ровной и непрерывной – всё это особенно ценили судьи. Ребекка танцевала без так называемых «украшений» - дополнительных мелких движений, которыми зачастую злоупотребляли другие пары с целью скрыть огрехи основной линии. Ребекка прекрасно знала все эти украшения и в нужный момент готова была затмить ими любого, но сейчас, на ответственной квалификации, она отдавала дань общему впечатлению от танца. Эмиас настолько был вовлечён в процесс танца, что даже перестал чувствовать непривычное ему ощущение ведОмости. Прежняя партнёрша не тащила так его по паркету. Он готов был полностью вычеркнуть из памяти неприятные впечатления первого дня знакомства с Ребеккой, но у него даже во время танца не выходило из головы то, что он увидел вчера в номере Ребекки.
Ребекка Колдвелл – кто ты и что с тобой происходит?
Самба, румба, ча-ча-ча, джайв, пасадобль – бусина за бусиной – успех! Пара Колдвелл-Мёрфи заняли первое место на квалификации, обойдя очень сильных поляков, русских и канадцев.
-Ребята, вы просто молодцы!
Радости Джеймса не было предела. Он весь просто ходил ходуном, поводя плечами и нервно облизывая губы.
Ребекка поправила причёску и улыбнулась. В её улыбке, показавшейся Эмиасу такой доброй и мягкой, не было более ничего от прежней капризной и заносчивой американской звезды, смотреть на которую было если не противно, то весьма и весьма неприятно. Теперь, если бы Эмиас встретил Ребекку именно сейчас, какой же милой и очаровательной женщиной она бы ему показалась!
-Я даже почти не устала, - сказала Ребекка, - Однако пойду и посплю немного. Эмиас, - она обернулась на Мёрфи, слегка одновременно коснувшись его плеча, - Спасибо. Всё было почти идеально. И очень приятная эта венецианская публика, ты не заметил?
-Заметил, - кивнул Эмиас, - А что такое – «почти»?
-А абсолютно идеально никогда не бывает, - махнула чёлкой Ребекка и удалилась грациозно и незаметно.
-Джеймс, нам надо поговорить, - Эмиас отвёл импресарио немного в сторонку. Импресарио сделал недвусмысленный жест обеими руками, построив воздушную стену между собой и Эмиасом.
-Нет-нет-нет, - категорично затараторил он, отводя взгляд, - Если ты о том, что ты якобы вчера видел, то это не ко мне, не ко мне. Я же сказал – забудь, считай, что ты ничего не видел, потому что твоё въедливое любопытство многого тебе может стоить, узнай Ребекка. Молчи. Тебе не повезло, но я ничего тебе не скажу. Лучше начинай морально готовиться к первому кругу.
И он ушёл, буквально убежал, умчался, оставив Эмиаса одного.
Всё ещё в танцевальном костюме, продуваемом малейшими ветерками мокрой Венеции, Эмиас выглянул из зала наружу: галдели какофоничной мишурой участники, болельщики, толпа светилась полуголыми спинами, ногами, красными, синими, жёлтыми хвостами бальных платьев; блестящий лак сыпался с волос участниц, кого-то утешали, кто-то уже сейчас раскупоривал шампанское, но среди всей этой сутолоки и беспредела не было Ребекки. Эмиас высматривал её тёмные волосы и остро выделяющуюся среди сутолоки фигуру, но находил лишь пустоту. После пяти минут бесцельного блуждания по шумным коридорам, Эмиас понял, что искать Ребекку теперь лучше в гостинице. Мимолётный ветер настроения американской танцевальной дивы, видимо, уже унес её на мягкие перины.
Жаль, хотелось поговорить, обсудить. Пообщаться… именно сегодня Ребекка показалась Эмиасу настоящей, живой и даже тёплой, как мазок жёлтого на мрачноватой картине. Может, ему повезёт, и завтра, а то и сегодня вечером он снова повстречает не ту, которой рукоплескали миллионы, а живую женщину с таким простым и наивным «Скажи мне – всё фигня».
Она забавная. Эмиас усмехнулся сам себе. Ещё пару дней назад он готов был считать Ребекку стервой. И всё было бы отлично, если бы не некоторые но, повисшие между ним и общим пониманием ситуации. Вчерашний инцидент… странные перепады настроения… Королева прекрасна, но здорова ли королева? И речь не о физическом здоровье: видит Бог, Эмиаса больше всего волновало душевное здоровье партнёрши.
После такого успешного выступления, подобное исчезновение казалось странным и довольно нелепым. Впрочем, зная Ребекку, можно было предположить, что королеве просто наскучила толпа, и она поспешила уединиться в своём замке. Эмиас шёл к гостинице с такими мыслями, но чем больше приближался к роскошному венецианскому зданию, подсвеченному в темноте на подобие дворца, тем сильней в его груди рос воздушный пузырь недоверчивости и боязни.
А вдруг?
Такой вопрос весьма не лишний, когда имеешь дело с Ребеккой Колдвелл. Да ещё и паразит Джеймс куда-то провалился.
На всех парах, едва успев переодеться, Эмиас настиг гостиницу так, словно она не стояла прекрасная в своём подсвеченном великолепии, а уплывала от него прочь по одному из венецианских каналов. Как оказалось, сделал он это вовремя. Знакомая фигура являлась изящным дополнением к и без того богатому скульптурному убранству здания. Ребекка Колдвел курила, облокотившись о колонну. На её плечах была накинута золотистая шаль, делавшая её похожей на странную ночную птицу Италии. Платье с высокими вырезами открывало её ноги. Эмиас в первый раз отметил то, какие худые у Ребкекки ноги. Совсем такие же, как эти сумасшедшие шпильки черных лодочек, делавшие для её хрупких ног изящное завершение.
-Ребекка, - сказал Эмиас, подходя, но королева даже не повернула голову. Она курила, и словно находила в этом сказочное удовольствие.
-Ребекка, - повторил Эмиас, - Мы хорошо выступили. Куда ты сбежала?
Послышался странный звук, похожий на фырчание. Дым усилился и стал белым. Ребекка затягивалась сильней и сильней.
-Знаешь, когда пройден этап, который смог бы пройти и шестиклассник, я не могу найти причин для радости, - сказала Ребекка в сторону, - Самое сложное ещё впереди. Поэтому у меня нет настроения.
-Настроение должно быть боевым, - сказал Эмиас, - Тем более, мне так показалось, что на танцполе ты чувствовала себя королевой.
-У меня просто не может быть боевого настроения, потому что впереди ещё два этапа, импровизация, а ты торчишь рядом и мешаешь мне курить.
Эмиас почувствовал, что старая Ребекка возвращается. Она возвращалась вместе с табачным дымом и непомерной гордыней. Настроение у него упало. Он надеялся на лучшее, но Ребекка всего лишь поманила, а потом снова показала клычки.
-Я думал, ты собиралась спать, а ты стоишь тут и куришь, - решился на последнюю критику Эмиас. Сейчас он скажет то, что требуют приличия, а потом сам отправится спать. Он устал и у него болят ноги.
-Я хотела сходить в какой-нибудь ресторан, - Ребекка выплюнула сигарету в железную урну, но промазала, и недокуренный белый рулончик остался лежать в темноте.
-В ресторан? Одна?
Ребекка в первый раз за несколько минут разговора перевела на него свой покрытый то ли усталостью, то ли презрением взгляд. Эмиас обратил внимание на то, какие большие у неё зрачки. Как огромные чёрные луны. И ресницы – длинней не бывает. Вот только взгляд ежистый и саблезубый.
-Хочешь составить мне компанию? – спросила она, почти не разжимая накрашенного коричневым рта. Коричневая помада подчеркивала их полноту и кажущуюся мягкость.
-Вообще-то, я просто спросил, - развёл руками Эмиас. После того, как он увидел обратное превращение Ребекки, у него пропало желание дальше разговаривать. Желание спать усиливалось с каждой секундой, словно кто-то поворачивал невидимую ручку.
-Ты любишь суши? – спросила Ребекка, отчего-то беря Эмиаса под руку и отлепляя от колонны, рядом с которой они провели уже минут пятнадцать, - Терасса Даниэли. По всем справочникам неплохое ресторан. С видом на Лагуну.
-Я не люблю суши и не думаю, что в итальянском ресторане тебе их подадут, - Эмиас не спешил освобождаться. Вопреки собственным словам он шёл рядом с Ребеккой, словно его прицепили к её тонкой золотистой шали.
-Это всё бред. Суши должны быть везде. И мне всё равно, что ты их не любишь. Можешь заказать себе пасту или пиццу или ещё что-нибудь, от чего надувается живот и холестерин заполняет сосуды. А ко всему этому выпить немного сухого итальянского вина и расслабиться от мыслей о том, что нас ждёт.
-Я так понял, ты меня пригласила? – уточнил Эмиас.
-Да.
-И что же нас ждёт?
-Два тура и импровизация, которую мы никогда не сделаем, потому что ты не умеешь импровизировать.
-Так погоди…, - попробовал начать сопротивление Эмиас, но Ребекка поступала его по локтю.
-Мы всё спокойно обсудим в ресторане. До него идти пять минут. И иди побыстрей, пожалуйста, я уже успела заказать столик.


6

Руководство одного из самых шикарных в Италии ресторанов очень долго не могло понять, отчего красивая женщина с капризным изгибом губ требует от них смоченные рисом рыбные комочки, вместо того, чтобы полностью насладиться средиземноморским меню, над которым трудился их получавший уйму премий повар, но через всего полчаса суши были изготовлены и доставлены прямо ко столу. Эмиас и Ребекка смотрели на чёрный канал с искринками отражающихся там домов, и где-то незримо между ними покачивался танец, как символ единения.
Единения пока не наступало. Ребекка ловко поддевала длинным, как спицы, палочками суховато выглядящие полоски рыбы, опрокидывала их в соевый соус и отправляла в рот так изящно, как и колибри не умеет пить из цветка.
-Главная фишка этого идиотского конкурса – способность пары к импровизации, - говорила Ребекка в перерывах между уничтожением слабосолёного лосося и питьём дорогого Шардоне, - И дело не в том, что я не умею импровизировать. И даже не в том, что я не уверена в том, умеешь ли импровизировать ты. Всё самое поганое, мой славный ирландец, в том, что мы оба не приспособлены к импровизации друг с другом.
Она достала сигарету и закурила. Казалось, Ребекка готова была курить бесконечно. Дым окутал Эмиаса вместе с его скромной пастой, которою он так и не успел доесть до появления Килиманджаро, вино в бутылке, Ребеккины волосы и белую скатерть. Одной рукой продолжая подцеплять сырые, холодные куски рыбы, от одного только вида которых Эмиаса брала дрожь, Ребекка рассуждала:
-У нас даже нет отработанной музыкальной композиции. Я знаю, что чемодан Джеймса доверху забит всякой джазовой мутью, но здесь никто не будет присматриваться и прислушиваться к джазу.
-У меня есть подходящая песенка, - сказал Эмиас, запихивая пасту туда, где ей лучше всего было быть, пока она не пропиталась табачным дымом, - Если хочешь, можно будет послушать.
Ребекка закатила накрашенные пышной чёрной тушью глаза. Её ресницы казались такими длинными, что готовы были перевесить остальное тело. Когда-нибудь Эмиасу это показалось бы привлекательным, но не сейчас, когда Ребекка ела сырую рыбу и пьянела на глазах от кисловатого итальянского вина.
-Послушать? Я почти уверена, что это какая-то чушь. Мы должны представить минимум три танца, максимум пять за время этой композиции. И чем-то удивить. А чем ты можешь удивить хотя бы меня, ирландец?
-Во-первых, я очень многим могу удивить, а во-вторых, пей поменьше, Ребекка, мы не дойдём до гостиницы.
-Чем ты меня удивишь? – Ребекка наклонилась к Эмиасу через стол, искривившись так, чтобы не задеть блюда, - Ты и на соревнованиях вёл себя вполне предсказуемо. Знаешь, это на среднюю восьмёрку. Понимаешь, восьмёрку. А я получаю только десятки. Всю жизнь. Всегда. И буду их получать.
Ребекка залпом допила вино, театрально откинув голову, её волосы рассыпались по плечам. Это было даже красиво, не понимай Эмиас того, что находится в дорогом ресторане далеко от родины в обществе очень пьяной и снова начавшей зарываться женщины.
-Давай-ка собираться домой, - сказал Эмиас, поднимаясь сам и приотодвигая стул, на котором расселась, обвив тонкими икрами ножки, раскрасневшаяся Ребекка.
-Ты не хочешь слышать правду, - она не очень сопротивлялась, когда Эмиас осторожно подсовывал руки под её подмышки, чтобы деликатно приподнять с места, - Ты просто середнячок. Тебе не понять и не испытать воздуха вершин. Я всегда была королевой. Я должна ей остаться. И даже эти проклятые суши мне в этом не помешают.
-Суши никому уже не помешают, ты их съела, - Эмиас старался производить как можно более плавные движения, чтобы засидевшиеся в ресторане итальянцы думали, что он всего лишь обнимает свою ослабевшую девушку.
-Суши – это зло, когда их ешь много, - Ребекка говорила достаточно ровным голосом, в котором тем не менее слышались извилины опьянения, - Вот ты вообще съел отраву. Паста – это смерть. Она очень калорийна. Суши калорийны меньше, но под это проклятое вино я съела их все и вообще… Что это за шишка торчит на том берегу? Она светится. Это довольно красиво. У нас в Америке так украшают рождественские деревья.
-Это собор Сан Джордж Маджоре, - у Эмиаса ещё оставались какие-то знания о прекраснейшем городе мира, - Хорошо, что тебе нравится.
-Мне нравится, но сыровато тут. И суши… Бог мой, вместо пяти я съела восемь… если я не влезу в платье, как же я смогу выступать?
Эмиас не слушал того, что Ребекка говорила дальше касательно суши и того, сколькими калориями они наполнили её желудок. Он просто тащил Ребекку под руку, и она не сопротивлялась, помогала ему своими тонкими ногами, но только когда они уже были в холле гостиницы, Эмиас сумел расслабиться и избавиться от ужаса, рождённого тем, что кто-то может видеть эту сцену.
Он транспортировал Ребекку до номера и долго ждал, пока она своими ключами откроет замок. После долгих мытарств, они уже были внутри, и Ребекка вырвалась из объятий Эмиаса, упав на кровать. Она сделала это так живописно, что платье открыло не только её почти невесомые икры, но и стройные, и тоже очень худые бёдра, и для кого-то такое зрелище могло бы стать знаком к действию.
Но Эмиас смотрел на приходящую в себя Ребекку и пытался понять – что с ней произошло. Отчего из фурии она превратилась во вполне приличного человека, а теперь снова корчила из себя стерву и хамку. Ему было досадно и грустно. Он хотел оставить королеву наедине с её королевскими мыслями, но тут Ребекка подала голос.
-Ты смотришь, да? – спросила она вроде как уже не самым пьяным голосом Ребекка, приподнимаясь на локтях. Растрёпанные пряди волос придавали ей модернистскую живописность.
-Смотрю и не могу понять, что с тобой случилось.
-Ирландец, - продекламировала Ребекка, - Ты смотришь, потому что все мужчины, доходя до этого момента, делают именно так.
Эмиас хотел фыркнуть, но удержался.
-Ты опять называешь меня ирландцем. А это не очень красиво. Нам с тобой ещё танцевать. К сожалению. Так что приходи в себя, и мы станем с завтрашнего дня разучивать импровизацию.
Ребекка села на кровати и наклонила голову.
-И ты смотришь, - снова почти продекламировала она практически утробным голосом, низким и шелковистым, - Потому что хочешь меня. Давай же. Все мужчины делают это. Все мужчины меня хотят. Потому что я – королева.
Эмиас молчал. Растрёпанная и пьяная Ребекка вызывала у него не желание, а сочувствие. Хотел ли он её? Его глаза невольно скользнули по почти вырвавшейся на волю из тесного корсета муарового платья маленькую, изящную грудь, на белые, почти прозрачные в своей тонкости, но обольстительные бёдра, зовущий изгиб полных губ, но…
-Ну давай же, - почти потребовала Ребекка, приподнимаясь ещё больше, - Давай, подойди ко мне, сорви одежду. Ты хочешь этого. Потому что не можешь устоять. Ты такой же, как и все мужчины. Такой же. Покажи, каким ты бываешь.
И она цепко обхватила тонкими пальцами лицо Эмиаса, критически приблизив его к своему. Эмиас никогда не видел лица Ребекки так близко. Он рассмотрел потёкшую тушь, неловко смазанные тени, пахнущие вином губы, даже небольшую родинку на щеке, которую не видел раньше. И глаза, глаза Ребекки, полные не желания, не вожделения и похоти, а тоски такой глубокой и сильной, что в ней можно было утонуть, захлебнуться.
Он аккуратно отвёл руки Ребекки и осторожно посадил её обратно на кровать, не сказав ни слова.
-Ты меня не хочешь? – спросила Ребекка тихо-тихо, как говорят провинившиеся дети, и в её фразе был миллион разочарования и тысячи ноток одиночества.
-Ребекка, приведи себя в порядок и спи. Ты устала. Ты выпила. Встретимся завтра.
Эмиас уже было повернулся уходить, но спинной почувствовал, как Ребекка сорвалась и помчалась в ванную комнату, вслед за этим шум воды из бачка перекрыл судорожное кашлянье. Эмиас поморщился. Ребекка, кажется, выпила лишку. Надо бы остаться ещё ненадолго, посмотреть, как она себя чувствует. Она и так в весьма странном состоянии.
Но не успел он, как следует, обеспокоиться состоянием американской дивы паркетного танца, как вот Ребекка сама вышла в холл, со вполне довольным лицом, словно сейчас побывала не в уборной, а шикарном бутике.
-Теперь эти проклятые калорийные суши перестанут меня беспокоить, - заявила она, аккуратно стирая косметической салфеткой помаду с губ. Без этой раскраски она показалась Эмиасу ещё более беспомощной, немного более свежей и не такой хищной.
-Что ты сделала? – не понял Эмиас, шокировано разглядывая торжествующее лицо Ребекки. Теперь, когда она стёрла с него губы, глаза светились ещё ярче, пронзительней и безысходней. Ребекка улыбнулась несвойственной ей жалкой школьной улыбкой.
-Я отправилась есть суши, потому что в них мало калорий, но съела больше, чем это можно. И теперь все эти ужасные калории плавают в канализации мокрого города Венеции. Сколько, говоришь, тут каналов? Ха-ха.
Она села и поправила корсет, словно уже не хотела, чтобы её изящная грудь кого-то зазывала. Эмиас пододвинул кресло и сел напротив. Он, кажется, всё понял.
-Ребекка, у тебя анорексия? – спросил он почти с праведным ужасом. Сразу же в голове всплыли и невесомые икры Ребекки, и её постоянный девиз держать себя в тонусе и меньше есть… Бог мой, он вообще не мог вспомнить момента, когда Ребекка ела при нём!
Ребекка усмехнулась так, словно через минуту ей должны были надеть колпак на голову и повесить.
-Ты, ирландец, знаешь слова, которые пишут на стенках все американцы. Ирландские женщины похожи на пузыри. Им такое не знакомо. А у меня появилось полтора года назад, когда мне надо было скинуть десять кило перед ответственным соревнованием.
-Десять? Кило? – переспросил Эмиас пунктирно, - Сколько же ты весила?
-Пятьдесят пять. Я была похожа на жирную корову на паркете. Стала весить сорок пять. Поняла, как это красиво. А потом уже просто не смогла остановиться.
Она встала и как-то довольно хищно посмотрела на Эмиаса.
-Что ты так смотришь, ирландец? – спросила она насмешливо. Эмиас не мог оторвать взгляда от её кажущихся ему теперь уже тощих икр, - Ты всё ещё меня хочешь? Или уже нет? Или тебе нужна толстая, круглая ирландка, которая пьёт много молока и есть ростбиф? Или ты решил меня пожалеть? Не смей. Меня никто не имеет права жалеть. Никто. Потому что я счастлива. И мне плевать, сколько я вешу.
-Сколько ты весишь сейчас? – спросил Эмиас с каким-то подколодным ужасом.
-Интересно? – злобно рассмеялась Ребекка, - Сорок. Ровно сорок. И то, что я ничего не могу жрать, меня нисколько не смущает. Смотри, смотри, что у меня есть!
И она ринулась к столику у кровати и бросилась вытаскивать оттуда какие-то коробочки, баночки с лекарствами. Все эти медикаменты полетели на кровать, некоторые попали в Эмиаса, покатились по полу. Эмиас подобрал одну баночку, но не смог прочесть название – оно ему было незнакомо.
-Полтора года я живу на этих таблетках, - агрессивно выплеснула из себя Ребекка, - Витамины, стимуляторы, разрешённый допинг, антидепрессанты! Мне хорошо! Мне прекрасно! Мне просто отлично!
Оно раскинула руки и расхохоталась нечеловеческим хохотом. Её начало трясти, и Эмиас подскочил к ней и обхватил за талию. Ребекка вырвалась.
-Я ем морскую капусту и хлебцы для фитнеса. Запиваю минералкой, - Ребекка тяжело дышала, - Мне нравится. Это вкусно. Ничего другое просто не лезет в мой желудок. Кроме таблеток, естественно. Но каждый вечер королева выходит на танцпол и показывает всем, какая она королева. И так будет всегда. Всегда, и даже в этой чёртовой Венеции!!!
Она бросилась на пол и начала отчаянно колотить кулаками по полу, словно хотела пробить в нём дыру. Эмиас схватил её в охапку и положил на кровать. Какое-то время Ребекка ещё билась у него под руками, но потом затихла. На её побледневшем лбу выступили капельки испарины. Было неясно, в сознании ли она. Эмиас смотрел на её бледные губы, которые сейчас казались ему ещё более соблазнительными и сладкими, чем, будучи накрашенными, и понимал, насколько всё оказалось сложней, чем он думал. Видя истерику Ребекки, он понимал, что теперь и то, что он наблюдал однажды в её номере – не случайность, а правило.
Убедившись в том, что Ребекка дышит и, кажется, заснула, Эмиас накрыл её одеялом и какое-то время постоял над ней. Ребекка… Он наклонился и осторожно поцеловал её в губы – едва заметно, слабо, но сладко. Ребекка не шелохнулась.
Эмиас ушёл из номера со сжавшимся сердцем. Завтра он должен будет поговорить с Джеймсом.
Скорее бы завтра.



7

Проворочавшись всю ночь, Эмиас встал в семь утра, торопливо привёл себя в порядок и, одевшись попарадней, направился в номер Джеймса. Он отчаянно репетировал то, что же скажет Джеймсу и каким это лучше сделать голосом, тоном, какие употребить слова, поэтому был вконец измучен и утомлён.
Намерившись начать с небольшой патетики, он постучался номер, и ответом ему стала открывающаяся дверь. Дверь потихоньку отъехала в сторону, открыв содержимое тайников импресарио – на столе были свалены антикварные книги, и посреди всего этого пыльного наследия времён сидела Ребекка и что-то читала.
Эмиас на какое-то время замер, но Ребекка, поднявшая голову от фолианта, улыбнулась ему вполне доброжелательно. Её губы опять были накрашены тёмно-коричневым, глаза безупречно подведены, вот только взгляд был каким-то потухшим и безрадостным.
-Ты к Джеймсу? – спросила она, - Его нет. С утра ушёл копаться в одном антикварном магазинчике. Назвал даже магазин – на канале Мадонна Дель Орто. Парадоксальная женщина Мадонна, вроде бы не припомню её особых гастролей в Венецию, а тут больше половины объектов названы в её честь.
Эмиас добродушно рассмеялся. Глуповатые выводы Ребекки сняли с него напряжение, которое он копил со вчерашнего вечера. Ребекка внимательно смотрела на него из-под длиннющих ресниц.
-Мадонна дель Орто – это церковь. Мадонна – Богородица. Итальянцы католики, поэтому очень часто называют так свои каналы и другие объекты. Ты не знала?
-Теперь буду знать, - махнула рукой Ребекка, - Так оно и лучше. Я не великая фанатка Мадонны. Так зачем же ты пришёл?
Эмиас понял, что сейчас закончится всё его веселье и начнутся серьёзные дела. Видимо, Ребекка без слов поняла, что говорить Эмиас собирался о ней.
-Вероятно, вчера я хватила лишку, - сказала она, прикрывая колени огромным фолиантом, словно боялась, что на них что-то упадет, - И ты пришёл ругаться к Джеймсу, как он мог допустить такое, чтобы анорексичка танцевала на международных соревнованиях. Поверь, это всё я.
-Что – ты? – Эмиасу показалось, что она выгораживает своего непутёвого импресарио, что, впрочем, могло говорить о широте её души.
-Я сама упросила его отправить меня на эти соревнования. Понимаешь, болезнь появилась полтора года назад. Какое-то время я выступала с ней, но потом, когда я просто свалилась на одной из репетиций в обморок и меня увезли в больницу, вопрос о том, смогу ли я вообще нормально двигаться, встал не только передо мной, но и перед Джеймсом. Он просил, умолял, угрожал. Но я хотела танцевать. Пригоршнями ела таблетки, мучалась от тошноты, но победила в Нью-Йоркском фестивале. А тут – Венеция. И я поняла, что шанс такой не упущу.
-Ты королева, да? – усмехнулся Эмиас, - А королевам не суждено падать. Скорее, помешать тебе мог ирландский увалень, которого дали тебе в партнёры, чем серьёзная и порой смертельная болезнь. Да?
Ребекка молчала. Она опустила взгляд под ресницы, антикварная книга на её худых коленях смотрелась, как библия на коленях монашенки. Но Эмиас знал – под этим кажущимся благочестием и смирением – ретивое сердце. И в какой-то степени он Ребекку понимал. Он тоже любил танцы и всё бы отдал за то, чтобы танцевать. Одно только – он никогда не считал себя королем. А ущемленное Ребеккино самолюбие как раз и толкало её на силовые поступки.
-Будешь здесь весь день сидеть? – спросил он, давая понять, что не собирается больше нападать на Джеймса.
-Нет, я хотела прорепетировать импровизацию, - Ребекка встала – под фолиантом оказались обтягивающие джинсы, делающие ноги Ребекки критически стройными.
-Давай. Я тоже хотел. Но сначала хотел прогуляться. Если не хочешь составлять мне компанию – займи себя чем-то другим.
-Отчего же, - Ребекка взяла со стола свою такую же, как и она, невесомую сумочку, - Прогуляемся. Прогуляемся по этому сырому городу, пропахшему тиной и каким-то объедками. Романтика, ничего не скажешь.
Эмиас промолчал. Ему казалось, что Ребекка ворчит только для того, чтобы он не понял, как ей больно и грустно.
…На пешей прогулке Ребекка разговорилась, и всё время, пока они проходили мимо дворцов и храмов, построенных для роскоши и возбуждения зависти, для радости и веселья, Ребекка просто шла мимо них, словно это была не Венеция, а обычный американский город, где вдоль дорог стоят маленькие домишки скромных малоэтажных американцев; шла и рассказывала о своих танцах с Роджером, который сейчас ничем не может ей помочь.
Она широко разводила руками, словно готовилась к объятиям поклонников, поднимала голову в небеса, сияющие итальянской непорочной чистотой, а Эмиас всё слушал и слушал, и чем дальше они шли, тем забавней и даже милей казалась ему первоначально примерещившаяся самодовольной женщина. Мысли об её анорексии он старался отгонять. Уж не вязались они как-то со всем этим великолепием, которое окружало их. Кажется, Ребекка не сильно отвлекалась на архитектурные образцы, восхитившие за свой век немало творцов и простых людей. Она просто шла, изящная и красивая в своих обтягивающих джинсах и тонкой чёрной кофточке с блёстками, и говорила, говорила…
Наконец, на мосту Риальто, она огляделась, будто опомнилась, и внезапно сказала :
-А вот здесь довольно неплохо, хочу отметить.
Эмиас улыбнулся и показал ей на высокий готический храм.
-Одна из самых знаменитых церквей – Сан Джакомо Ди Риальто.
Ребекка посмотрела на него, склонив голову на бок. При этом её волосы живописно легли на одну сторону как перья.
-Ты хорошо читаешь путеводитель, - сказала она, - Мне тоже Джеймс тал такую толстенькую книжку, но читать её мне показалось занятием скучным. А что это за человек всё никак не может встать со ступенек? Сможет, поработаешь джентльменом и поможешь ему?
Эмиас обернулся и расхохотался.
-Это не человек, - он подошел ближе к коленопреклонённой фигуре венецианского горбуна, застывшего перед церковью, - Смотри, он не настоящий! Это просто дань памяти комическим персонажам, горбунам или гоббо, которые были популярны в Венеции в период средневековья. Можешь его даже потрогать. Он не обидится.
И Эмиас снова расхохотался. Ему показалось, этот смех немного смутил Ребекку. Она не решилась вступить в контакт с символом этого местечка, и просто показала на храм.
-Давай зайдем, - предложила она Эмиасу, - В готических храмах всегда интересно пахнет. Мне нравится. Когда я в прошлый раз была в Париже на соревнованиях, мы с Роджером зашли в один большой храм… не помню, он, кажется, у них там в Париже самый главный…
-Собор парижской Богоматери, - пряча улыбку в уголках губ подсказал Эмиас, - Давай, зайдём. Мне нравится, что в католических церквях всегда тихо.
Когда они заходили в храм, Эмиасу показалось, что Ребекка слегка взяла его за локоть. Впрочем, ему могло только показаться.
Они сели на скамейку перед огромным готическим алтарём и какое-тол время просто молчали.
-Да, и правда, пахнет именно так, - сказала Ребекка сначала довольно громковато, но потом автоматически понизила голос до шепота. Эмиас промолчал. Он решил помолиться. Произнеся про себя несколько важных слов, он обернулся к Ребекке и застал её, положившей голову на руки.
-Тебе не плохо? – спросил он, притрагиваясь к её непривычно ссутуленной спине. Ребекка приподняла голову.
-Просто слабость. Такое со мной бывает. Я борюсь. Никому не показываю, поэтому и ты забудь, что я тебе сказала. Давай лучше поговорим о нашей импровизации. Я готова сегодня попробовать проработать основные ходы.
-Хорошо. Пройдем до репетиционной базы. Погода сегодня отличная.
-Что ты подразумеваешь – мы пойдём пешком? – спросила Ребекка с долей возмущения, - Я надела красивые туфли и не хочу оббить их о брусчатку этого странного города, где не ступала нога нормального асфальтоукладчика. Нет, мы поедем на такси.
Эмиас только развёл руками. Ребекка всегда Ребекка.
Они встали и направились к выходу, пройдя мимо левого нефа.
-Смотри, это картина, где неизвестный художник изобразил Мадонну с семью кинжалами в груди, - сказал Эмиас, указывая на отступившую в тень картину, - Это символ защиты.
-Мадонну? – переспросила Ребекка, но потом сама себя осекла, припомнив предыдущую ошибку.
-Богородица с семью мечами защищает от врагов, - повторил Эмиас, избегая такого притягательного для ушей Ребекки имени Мадонна, - И от всего зла, неприятностей. Чтимый в христианстве символ.
-Это хорошо, - негромко проговорила Колдвелл, - Только немного жестокий сюжет, тебе не кажется? Кинжалы… в грудь… Итальянцы странные люди. Так рисовать…
-Это христианский сюжет. Такая икона помогает от многих напастей.
-Дай Бог, нам удастся этих напастей избежать, - сказала Ребекка, выходя из храма, и добавила, показав на рынок Риальто.
-Может быть, где-то там можно взять такси?
Эмиас опять понял, что Ребекка даёт ему ещё один повод для смеха.
-Чтобы взять такси, нужно пройти довольно далеко, кварталов восемь. Здесь же ты можешь взять только гондолу, если ты это подразумевала. Водяное такси.
Ребекка была немного сконфужена.
-Отчего бы не назвать гондолу водяным такси? – широко раскинула она свои музыкальные тонкие руки, - Пошли, посмотрим, можно ли здесь добраться вплавь… то есть, я хотела сказать, на такси… гондоле. Несмотря на то, что меня от них тошнит…
Венеция светилась и переливалась за её плечами, заглядывала в глаза, но Ребекка с её точёным каре и тонкими чертами лица оставалась напряжённой и немного грустной. Когда они с Эмиасом подошли к плавучему магазину овощей и фруктов на баркасе, чтобы по ступеням спуститься вниз к гондольерам, Ребекка ещё раз оглянулась на храм ди Риальто и положила ладонь на грудь.
-Кинжалы… в сердце…, - повторила она то ли задумчиво, то ли скорбно, - Это правда. Когда приходит чья-то подлость или напасть, она впивается в сердце, как кинжал.
Эмиас посмотрел на неё внимателен, чем прежде. Возможно, так внимательно он никогда на ней не смотрел, хотя бы потому, что Ребекка до этого никогда не произносила таких глубоких и очень личных вещей. Казалось, за её словами – целая история, большая и неохватная, как её родная Америка, но что там на самом деле под бьющимися покровами сердца – тёмный мрак.
-Хочешь яблоко? – внезапно осенило Эмиаса. Он резво развернулся к баркасу и начал на ломаном итальянском, который пытался учить по путеводителю, втолковать продавцу, что ему нужно всего одно яблоко. Замершая от неожиданности Ребекка просто ждала, глядя на то, как продавец предлагает кило два яблок, а Эмиас мужественно отказывается. Наконец, большое, жёлто-зелёное яблоко легло в руки Ребекки.
-Не стоило, я не люблю яблоки, - сказала она довольно прохладно, - А если ты думаешь о том, что я с утра опять ничего не ела и мне нужны силы, то оставь свою жалость при себе, ирландец. Я выпила привычную горсть таблеток, я чувствую себя прекрасно и могу постоять за себя, если кто-то назовёт меня больной.
Эмиас промолчал. Настроение у него ничуть не испортилось. Он знал, что Ребекка защищается, она очень не хочет казаться больной. Её – королеву танцпола – должны видеть бодрой, счастливой, здоровой, сильной, непобедимой. Такой, как её Америка. Этот дух не изжить ничем. И, наверно, это не так плохо.
Поэтому Эмиас промолчал, а Ребекка тем не менее всё равно откусила от яблока. Она ела его аккуратно, довольно медленно и послушно, как дочь, подчиняясь просьбе матери, выскребает ложкой тарелку манки.
…На гондоле они добрались до новой чести города с обычными автомобильными трассами и вскоре уже были на репетиционной студии. Эмиас подумывал о том, как бы ему связаться с Джеймсом и не полагает ли этот странный человек, что Венеция – не только источник отличного антиквариата, но и место проведения соревнований, куда он его сам же и пригласил составить пару американской королеве танца.
-Основу сделаем на самбе, потом джайв, немного сальсы, аргентинское танго как элемент остринки, и пятое – пятое я ещё не придумал. Вернее, есть намётки, но ничего из этого не ложится под музыку.
Эмиас протянул Ребекке диск. Она какое-то время рассматривала его так, словно он должен был быть квадратным, а не круглым, и только потом поставила в магнитолу. Зазвучала быстрая, заводная композиция, и все три минуты покуда девчоночий голос выкрикивал под бодрые ритмы весьма современную песню, Ребекка стояла и молчала, прикусив своими красивыми губами указательный палец.
-Песня темповая, - сказала она по-деловому, - Значит, привычные размеры надо будет деформировать до почти скоростных. Ты считаешь, это прокатит?
-Да, я считаю, что мы должны сыграть на непредсказуемости, - сказал Эмиас, ещё раз прокручивая диск. Песня царапалась в самое подсознания, побуждая рождение образов.
-Вообще-то, Джеймс другую песню хотел. И тоже с танго.
-Джеймс? – развёл руками Эмиас, делая ехидное лицо, - Ты где-нибудь видишь Джеймса? Ау, Джеймс! Почему-то ему приятней познавать прелести старины на антикварных рынках, нежели помогать нам. Да что там, нам. Тебе, в первую очередь, ведь он – твой импресарио, и ты – его звезда.
Ребекка молчала. Казалось, её лицо окунули в серую, мутную воду. Она тяжело дышала.
-Джеймс не хочет признать, но он не верит в то, что с такой болезнью я одержу победу. Поэтому всячески отдаляется. Он и тебя вызвал только ради создания некоей видимости. Только ты ему не говори. Пусть скупает свой антиквариат.
Она помолчала, Эмиас тоже.
-Знаешь что, а давай попробуем прогнать без музыки, на черновую, - внезапно встрепенулась она, решительно беря Эмиаса за руки, - Эй, ирландец, опять у тебя макаронные руки! Чётче, давай, мы танцуем, и нас никто не остановит!
Они прокружились минуты две, сменяя па и позиции, - Эмиас видел, как старается Ребекка, выделывая каблучками сложные рисунки; они переходили от самбы к сальсе, не сговариваясь, потом отчаянно бросали друг к другу в ритм танго, и проигрывали маленькую трагедию любви, как это и ценилось, потом снова разбегались для вальяжной сальсы, и только после двух очередных пассажей самбы Ребекка отпустила руку Эмиаса.
-Тут ещё нужна поддержка, - сказала она, отдышавшись, - Что-то из джазового танца. Знаешь? Сумеешь?
-Я часто танцевал джаз, - У Эмиаса тоже перехватывало дыхание от танцевального усердия, но он чувствовал где-то совсем на поверхности: получилось, им с Ребеккой удалось действовать как единый механизм, как нечто, слитое в одно, а это уже много значит. Гармония, наконец, пришла, а без гармонии сложную импровизацию им было бы не сделать.
-Тогда покажи что-нибудь, - Ребекка включила магнитофон, - Надо отыскать место в музыке… вот это… нет, нет, не это… Вот это, да! Давай!
И она буквально вспорхнула Эмиасу на руки. Эмиас изобразил самую свою излюбленную поддержку, подняв Ребекку, словно нос корабля в шторм, и продержал секунд шесть, кружась против часовой стрелки.
-Ух ты, - Ребекка спрыгнула с его рук, поправляя причёску, - Да ты мастер. Почти мастер, не зазнавайся. Возможно, у Роджера получилось бы куда лучше. Ирландец, ты не так плох, и, знаешь, что больше всего удивило меня, когда я танцевала сейчас с тобой?
Она выключила музыку и облокотилась о стол с живописностью дамы девятнадцатого века.
-Я тебя чувствовала. Я тебя понимала, понимала каждое движение, которое ты хочешь предложить мне сделать. Это просто или чудо, или самая большая в мире странность.
Эмиас улыбнулся. В этот момент ему почему-то хотелось сказать Ребекке какой-нибудь комплимент, но он удержался. Вместо этого он просто спросил:
-Ребекка, а почему я называю тебя по имени, а ты меня – ирландец?
Ребекка сделала смешное, но добродушное лицо, без малейшей примеси издевательства.
-Ну ты же ирландец, так? Вот если бы я называла тебя англичанином, вот это было бы оскорблением, правда? Ведь вы, ирландцы, ненавидите, когда вас называют англичанами.
Эмиас пожал плечами.
-Ничуть. Мне просто нравится моё имя и мне бы хотелось слышать именно его в обращении. Но если тебе так удобней – я не против, признаюсь, из твоих уст это звучит как-то очень мило.
-Если хочешь, можешь называть меня американкой, - склонила голову на бок Ребекка, и Эмиасу показалось, что она кокетничает. Он приостановил вполне естественно начавшие развиваться события разговором о работе.
-Я думаю так – сейчас ирландцу и американке стоит подумать над тем, какой звучок они внесут в свою импровизацию.
Ребекка развела руками.
-Вальс? Банально. Ча-ча-ча? Он просто потеряется на фоне других. Это должно быть что-то… что-то очень-очень выбивающееся из общего плана. Что-то, что заставило бы жюри захватить дыхание. Что-то… ну, национальное, хотя бы.
Эмиас смотрел на Ребекку. В его душе бились, как два одновременно прилетевших на кормушку, голубя, чувство искренней заинтересованности этой женщиной, оказавшейся гораздо более сильной и мужественной, чем ему казалось, и желание творчества, позыв сотворить из импровизации тот самый шедевр, который снова подарит королеве её трон. Он ловил себя на мысли, что хочет выступать ради Ребекки. Стараться ради неё, чтобы она не страдала. И вот это казалось ему очень странным, здесь, под небом романтичной Венеции.
-Ирландские танцы, - внезапно сказал он, и принялся танцевать – как его учили в школе, как он сам много раз пробовал - основные движения ног при строго опущенных руках, - национальная гордость страны с историей, с преданиями и картинками для остальной Европы, - и было в его танце что-то вроде призыва древним силам своей страны создать Танец, на пути к которому они так долго блуждали.
-Ого, да ты хочешь заставить меня так забавно перебирать ногами? – спросила Ребекка, но тем не менее в её голосе не было ни сарказма, ни иронии. Она попробовала повторить, но запуталась в ногах.
-Нет, иди сюда. Я научу тебя за десять минут, - Эмиас за руку подвёл Ребекку к себе и повторил движения медленней, - Вот так и так сначала. Потом меняешь ногу, но самое главное – не помогай себе руками и верхней частью туловища! Это ошибка. А в основном всё достаточно легко.
-Легко? – Ребекка вскинула на него свои бесконечно длинные ресницы. Повисла странная, тихая пауза. Эмиас кивнул. Ребекка выдохнула. В её дыхании словно таилось какое-то тепло.
-Хорошо, - произнесла она своим красивым голосом, и Эмиас разглядел, какие у неё красивые, серые в голубую крапинку глаза…


8

Десяти минут Ребекки не хватило. Она постигала мудрость и изящество народного танца Ирландии около часа, но оказалась до такой степени способной ученицей, что Эмиасу даже не пришлось натаскивать её на синхронность – самый важный элемент ирландских танцев. Они прогнали композицию ещё несколько раз, и Эмиас остался очень доволен. Он видел Танец, настоящий, когда гармония склеивает детали, и как странно, что это оказалось возможным после стольких попыток. Эмиас вспоминал Ребекку на первом этапе: как она танцевала, как держалась. В ней было много искусственного, теперь же, словно лёгкое дыхание, её охватило вдохновение, мягкость, страсть, порыв. То самое, что всегда необходимо для настоящего Танца. Он вспоминал её руки в своих руках, прикосновения щёк к щекам, слабое тепло, и всё время, пока они ехали до гостиницы, царило молчание, но в этом молчании таился скрытый Танец, который они унесли с собой из репетиционного зала.
Не потерять бы.
…Второй этап соревнований, призванный отсеять большинство пар, накатил, как морская волна. Эмиас его немного боялся. Ему казалось, что та спокойная, немного печальная Ребекка исчезнет, и появится прежняя, неукротимая и очень злая. Он вспоминал её, жующую яблоко, и ловил на мысли, что болезнь делала непобедимую Ребекку не слабей, а ещё более непобедимой. Дай Бог.
Поздно вечером, когда только полная сырой венецианской романтики ночь отделяла участников от соревнования, Ребекка, Эмиас и Джеймс сидели в ресторане гостиницы, на дверях которого уже было написано «Закрыто». Как последние посетители, они пользовались правом превосходства. Сновали официанты, убирая скатерти со столов, не было уже тарелок перед Эмиасом и Джеймсом, и только в руках Ребекки подрагивал гранатом неполный бокал вина. Это было единственное, что она съела в этот вечер. Эмиас старался об этом не думать.
-Знаешь, я не боюсь, - задумчиво сказала Ребекка, как говорят обычно люди, подпитавшие свои вены алкоголем. – Однажды я попала в аварию, после этого поняла, что ничего уже больше бояться не могу. Столько соревнований за спиной. Это всего лишь одно из немногих. Следующий этап. Я не боюсь, нет, но иногда, когда совсем подступает неприятное ощущение к горлу, я пою.
Джеймс добродушно рассмеялся.
-Талант никогда не проявляет себя в чём-то одном, талант человека выявляется вол многом, - сказал он, глядя на то, как Ребекка встаёт с бокалом и медленной, царственно-вальяжной походкой направляется к зачехлённому уже ресторанному роялю. Эмиас посмотрел на то, как Ребекка аккуратно расчехляет инструмент, ставит бокал на крышку и садится за клавиатуру. Это было красиво. Во всей этой картине было то, что отчаянно просилось на полотна Россети или кого-нибудь из импрессионистов.
-Она красивая, правда? – заговорщицки шепнул Джеймс, слегка наклоняясь к Эмиасу в порыве внезапно нахлынувшей мужской солидарности, - Я видел сегодня, как вы танцуете. Полное единение. Гармония в каждом движении. А поначалу я думал, у меня вообще не получится составить из вас пару. Признайся, тебя она нравится, да?
Эмиас промолчал. Многое шевелилось в его сердце, но из всего этого не было ничего такого, что бы он хотел рассказать Джеймсу. К Джеймсу у него был другой разговор, но он сдерживался, чтобы не разнервировать Ребекку. Тем временем Ребекка положила руки на клавиатуру и заиграла среднего темпа мелодию, в которой Эмиас с трудом, но узнал песню Леонарда Коэна «Аллилуйя». Джеймс расценил молчание Эмиаса как положительный ответ.
-Она мне тоже нравится, но я знаю своё место. Красавица, королева. Всё будет хорошо. И поёт она вполне неплохо.
Ребекка пела не очень громким, чуть-чуть детским, трогательным голосом, наполненным нежностью и чувством. Этот чувственный, но немного наивный голос так не сочетался с её харизмой королевы, заносчивостью и первоначальной капризностью, что Эмиас смотрел, слушал, и любовался.
Конечно, Ребекка ему нравилась. Он любовался её изящным силуэтом за роялем, разглядывал то, как её тонкие руки порхают над клавишами, он слушал её голос и вспоминал танец, который она дарила всем, но и ему тоже – Эмиас не представлял себе танца без Ребекки, хотя несколько дней назад он готов был отправиться назад, разочарованный и обессиленный.
-Знаешь, я скажу тебе, что когда Ребекка поёт, у неё в головке бродят романтические мысли, - сказал Джеймс, который не столько слушал, сколько мешал процессу, - Однажды она влюбилась в одного из наших конкурентов по танцам. Красавец, вылитый латино, грудь колесом, чёрные волосы, глаза горят, стать и сексуальность… А он не обратил на неё внимания. Тогда вот она тоже пела эту песню на одной нашей общей вечеринке. Она вообще знает только три песни, но эту поёт в определенные моменты.
Он промолчал.
-Эх, как она хороша!
Эмиасу не очень нравилось то, что Джеймс смотрит на Ребекку оценивающе, но и сам не мог оторвать взгляд от этой картины: чёрный рояль, женщина в чёрном, недопитый гранатовый бокал на краешке крышки и музыка, разливающаяся по опустевшему ресторану. Аллилуя. Аллилуя. Венеция, танец, любовь.
Ребекка закончила и встала. Она залпом допила бокал и поставила его на рядом стоящий столик.
-Пусть всё у нас будет хорошо, - пожелала она в пустоту, глядя своими серыми в голубую крапинку глазами то ли на Эмиаса, то ли сквозь него.
-У нас всё будет хорошо, - пообещал Эмиас. Он хотел взять Ребекку под руку, потому что от выпитого её ноги уже начинали слегка заплетаться, но Ребекка устояла и сама вышла из закрытого ресторана. Эмиас посмотрел ей вслед. Всё будет хорошо, правда?
…-Ты не умеешь накладывать гель, дай я сама из тебя сделаю мачо, - Ребекка мастерски вывалила на ладонь прозрачный и вроде бы приятно пахнущий, но такой противный душе и сердцу Эмиаса гель и начала укладывать его волосы, - Эти визажисты кого угодно сделают уродом. К своей причёске я никому прикасаться не позволяю.
Эмиас в наряде для выступлений мялся с ноги на ногу. Ему казалось, что отведённые на передышку пятнадцать минут слишком нескончаемы и безжалостны. Первый раунд закончился, оставшиеся десять пар переводили дух в специальной комнате. Ребекка в золотом платье, эффектно сочетающемся с её чёрными волосами, выглядела непоколебимо и властно. Она осознавала своё превосходство. Они с Эмиасом шли лучше всех по очкам, и оставшиеся несколько танцев должны были только утвердить её лидерство.
Именно её – несмотря на достигнутую гармонию, Ребекка продолжала испускать флюиды того, что победа нужна именно ей. Эмиас присутствовал в их тандеме только как вспомогательное звено.
Но это не оскорбляло. Глядя на намазанные тональным кремом открытые части тела Ребекки, призванные скрыть её анорексичную белёсую кожу и сделать похожей на здоровую и страстную латиноамериканку, Эмиас вспоминал вчерашний вечер и голос Ребекки, такой трогательный и ни на что ранее им слышанное не похожий. Аллилуйя. Зачем она пела? Звук души? Признание? Хмельной угар?
Вскоре его волосы были уложены на латиноамериканский манер, и пары снова выстроились к бою. Они стояли рядом друг с другом, все такие красивые, нарядные излучающие улыбки, но Эмиас знал, что за улыбками прячется ненависть к сопернику, агрессия и спортивная злоба, порой ничем не лучшая, чем злоба повседневная.
Танцы сменялись один другим, словно кто-то перебирал чётки. Было сложно сохранять темп, и Эмиас старался не задумываться о том, что за болезнь у латинской красавицы, танцующей с ним в паре. Он видел капельки пота, проступавшие сквозь тональный крем на её лице и плечах. Но он знал, что она продержится – так, как делала это много раз.
Разворот – раз-два, сильный бросок, Ребекка – как гибкий хлыст в его руках, он хлещет им влево и вправо, мечутся между стройных ног золотистые шлейфы платья, разлетается от силы движения короткое каре, и улыбка – немного агрессивная, с вызовом, но обаятельная, скрывающая под собой нечеловеческие усилия – вот он, танец, вот она – Ребекка, вот оно – искусство.
Движение за движением, пары двигаются в ритме, и ритм этот красив, но жёсток и на каждое движение тратится миллион сил, и каждое движение – отточенное и верное. Эмиас чувствовал, что хочет сделать Ребекка и помогал ей, двигаясь в нужном направлении, и танец, который не оставлял ни на секунду его тело, двигал им откуда-то изнутри.
И вот, полчаса пота позади, пары стоят, выслушивая оценки – капельки самой солёной и больной в мире воды блестят на их лицах, всё те же улыбки, но за улыбками – страх, зависть, неприязнь – остаться должно только пятеро. Эмиас посматривал на Ребекку. Её ослепительная американская улыбка, украшавшая её ещё сильней, чем все эти блёстки, сияла гордо и немного надменно. Высшие баллы – позади на несколько десятых русская пара – опасный маленький отрыв, предвещающий непримиримую борьбу в финале, но сейчас всё позади, гонка окончена, победитель забирает всё.
И вдруг в какой-то момент что-то изменилось. Будто чья-то рука сдёрнула занавеску. Шум, гул, топот ног, испуганные вскрики – Ребекка лежала на полу, вся словно волной облитая испариной, и только сквозь фальшивый латинский загар светились остатки той самой торжествующей улыбки. Она лежала, как подбитая камнем жар-птица в своем золотом имперском наряде, и на её красивом лице сквозь искусственный загар проступал горький пот.
-Ребекка! – бросился Эмиас, но его оттеснила бригада врачей. Бездыханную Ребекку погрузили на носилки и спешно унесли из зала. Остались сконфуженность и тишина. Эмиас понял: болезнь всё-таки взяла своё. Опрометью бросившись в раздевалку, он сразу решил ехать в больницу, где бы она не находилась, и тревога и даже ужас поднимались в его груди обжигающими волнами.
…Вот она – цена славы. Цена успеха. Цена борьбы, в которой  не щадишь ничего и никого, и даже себя самого. Эмиас сидел в больничном коридоре, доведённый до исступления наводящими ужас больничными запахами, и вспоминал Ребекку такой, какой она была на соревнованиях. Никто не мог бы сказать, что эта богиня в золоте накачена сильными стимуляторами, и что её болезнь давно уже поставила бы жирный крест на любой карьере, но только не на её. Только не она – Ребекка Колдвелл не сдавалась, и не собиралась уступать анорексии, скосившей столько молодых и красивых, свою корону. Она танцевала, и именно то, что выкладывалась она на полную катушку, и разозлило судьбу, уготовившую вместо лавров победительницы больничную палату.
Пришёл Джеймс. Он молча сел рядом и подпёр ладонями лицо. Эмиас понимал, что испытывает какую-то неприязнь к этому человеку, но отчего-то не может высказать всё прямо. Мешала Ребекка, теперь лежащая в палате. Эмиас знал, что Джеймс был бессилен остановить её и отговорить от соревнований, сославшись на болезнь. Ребекка не могла, не хотела, не хотела даже допустить возможность, что кубок Венеции отойдет кому-то ещё, а не ей – американской королеве танцпола.
-Она всегда была упрямой, - как бы понимая, что думает Эмиас, негромко и даже как-то раздосадовано сказал Джеймс, - Думаешь, я её не отговаривал? В ответ мне неслись проклятия. Я думал, что хотя бы травма Роджера её остановит, но она готова была пойти ва-банк, согласившись на тебя. И вот, вы сработались. И это отлично, но… Жизнь всё расставила по своим местам. Видимо, теперь нам ничего не остаётся, кроме как сняться с соревнований.
-Она не переживёт этого, - кивнув на дверь палаты, сказал Эмиас, - Надо сначала сказать ей. Надо её уговорить. Я за неё боюсь. Боюсь я за её душу больше, чем за тело.
-Какие выступления, Эмиас, она едва держится на ногах! Ты должен признать, что мечта разрушилась. Мечте конец. И Ребекка, если она действительно сильна духом, должна это понять.
-Не забывай, что я и она – пара, - сказал Эмиас, вставая, - Поэтому решение мы должны принимать вдвоём. И я дам своё только после того, как поговорю с самой Ребеккой. К ней можно?
-Да… да… Заходи, - рассеянно отмахнулся Джеймс. Он выглядел подавленно и серо.
В палате царил белый свет и запах чистоты и медикаментов. Свет был таким белым, что поначалу Эмиас не заметил потонувшую в подушках Ребекку. Её лицо от чего-то стало каким-то маленьким и детским, никакого макияжа, - так она помолодела лет на десять. Перед Эмиасом лежала обычная больная девочка, слабая и бессильная не только перед болезнью, но и перед самой собой. Ничего от прежней Ребекки.
Она открыла глаза сазу же, как только щелкнула дверь. На какую- то минуту Эмиасу показалось, что она улыбнулась, но улыбка спряталась в уголках болезненных губ.
-Вот она меня и прикончила, - слабым, но не потерявшим красоту голосом проговорила Ребекка, имея в виду свою болезнь, - Но ведь мы выиграли тот сет? Выиграли? Я слышала…
-Да-да, не напрягайся, мы выиграли, но, наверно, теперь нам придётся уйти. Ребекка, - Эмиас сел рядом и положил руку на её бледное запястье, - Мы должны принять решение – снимаемся мы или нет. Решение должно быть принято в течение этого дня.
Ребекка отвернула голову к противоположной стене.
-Больно, - сказала она, словно выдавила воду через песок, - Больно мне, Эмиас. Как кинжал в грудь.
Она положила руку на перетянутую больничным одеялом грудь и из её глаза соскользнула одна небольшая, но очень тяжёлая слеза.
«Кинжал в грудь, - внезапно пронеслось что-то в памяти Эмиаса, и вдруг он вспомнил, и одновременно к нему пришло какое-то озарение. Он вскочил и обнял Ребекку.
-Держись. Не сдавайся. Я вернусь буквально через… ну, не знаю, но очень, очень скоро!
Поймав на себе недоуменный взгляд Ребекки, он вырвался из больничной палаты, словно она, как тесная одежда, сковывала его полёт, по пути только бросив Джеймсу:
-Не вздумай говорить, что мы снимаемся. Мы ещё потанцуем!
…Венеция кружилась у него в голове. Реки, каналы, лагуна, дворцы, церкви, всё такое большое, немного промозглое и очень доброе. Добрая Венеция. Она подарит и силы, и танец. Когда репродукция с иконы в соборе Сан Джакомо уже лежала в его руках, переданная сухими пальцами итальянской старухи, Эмиас знал – танец ещё впереди.
-Мадонна помогает всем, - донесся до него, убегающего, старушечий голос на итальянском, и Эмиасу показалось, что он её понял, так горячо билось его сердце в ритме с этим городом.
…Ладошка Ребекки оказалась такой миниатюрной (он никогда этого не замечал), что репродукция не поместилась на ней. С синего полотна Мадонна в красном удерживала у сердца кинжалы. Все – рядом, в грудь – ни одного. Ребекка улыбнулась и положила репродукцию рядом, словно маленький секретный талисман, и её щёки из бледных наконец начали делаться розоватыми.
-Я буду танцевать, - сказала она, обводя взглядом и Эмиаса, и угрюмого Джеймса, - Я найду силы. Теперь я точно чувствую – я шла к этому танцу не просто так.
-Из-за одной картинки? – спросил Джеймс, - Тебе нужны лекарства. Тебе нужно особое питание. Ты можешь умереть. Врачи говорят, у тебя слабость в сердце. Как ты намерилась танцевать?
-Джеймс, выйди, а, перестань действовать мне на нервы, - Эмиас узнал прежнюю властную Ребекку, немного стервозную и категоричную. Джеймс, который уже давно знал, что значит этот тон, беспрекословно вышел. Остался Эмиас. Ребекка раскрыла ему объятия, и они обнялись.
-Знаешь, хочу закончить всё это не для того, чтобы победить, - сказала она, глядя ему прямо в глаза, - Я поняла теперь, что победа – не главное. Главное – танец. Ты мне его подарил. Я не хочу упустить возможность станцевать придуманную тобой импровизацию. И ты ещё удивишься тому, как тупая американка может танцевать народные ирландские танцы. Только для этого танца, понимаешь?
-Понимая, - Эмиас чувствовал себя счастливым и заново рождённым, словно позади осталась какая-то тёмная ночь, полная погонь и перестрелок, - Обещай мне сейчас выпить это молоко и пить его всё это время, пока мы идём к своему танцу.
-Молоко обезжиренное? – привычно обеспокоилась Ребекка, но увидев строгий взгляд Эмиаса, только рассмеялась.
-А ты тоже пообещай мне одну вещь, - сказала она, приближая своё лицо к его, - Повтори то, что ты сделал в номере после нашего с тобой разговора. Повтори. Мне понравилось.
Эмиас вспомнил, как поцеловал Ребекку, и ощутил жар крови, заливающей лицо. Этот момент… он, казалось, растворился в венецианских водах… он случился внезапно и мимолётно, как птичка роняет перо, он и сам почти забыл об этом. Но Ребекка… Она чувствовала? Она запомнила? Она… Ей…
Эмиас ощутил сильные толчки в груди. Сердце выбивалось из сил сказать то, что он сам боялся.
-Ты помнишь? Я думал, ты была без чувств…
-Почти без чувств. Но ощутить то, как тебя целует красивый мужчина, я смогла.
И губы их соприкоснулись в такт покачиванию волн в венецианских каналах.


9

Оставался один день до соревнований, и в то время, как оставшиеся четыре пары усиленно репетировали, Ребекка пила лекарства, употребляла восстанавливающие коктейли и крепла с каждой минутой в ожидании своего танца. Джеймс прятал за спиной венецианские газетки, чирикающие о том, как почти выбыла из борьбы американская пара, проча победу сильной русской паре и практически вознося её на пьедестал почёта. Ребекка газет не читала. Во-первых, она вообще почти никогда не читала газеты, во вторых, она не знала и не собиралась знать итальянского. Она просто стремилась в к своему танцу.
Венеция подарила Ребекке чистоту своих морских глаз и позволила в последний день перед соревнованиями насладиться ею, морской и немного томной красавицей, прорезанной каналами, как венами. Ребекка и Эмиас гуляли, в то время я как остальные истекали потами на репетициях, глупо надеясь на то, что измождение подарит им долгожданный успех.
Ребекка и Эмиас гуляли по Венеции – на худых плечах Ребекки отлично смотрелся платок из кружев с острова Бурано – в них она походила на романтическую красотку конца девятнадцатого века, и только зонтика не хватало в её руках.
-Я заметила, в городе огромное количество львов, - сказала Ребекка, когда они стояли на галерее собора святого Марка и смотрели вниз, на то, как суетятся туристы, - Куда не отправишься, обязательно споткнёшься о какого-нибудь льва.
-Лев – это символ евангелиста Марка, в честь которого и построена Венеция,- Эмиас краем глаза посматривал на щурящую глаза Ребекку. Он вспоминал сцену в больнице, и отчего-то, как школьник, стыдился этого, боялся, что Ребекка вспомнит. Он не понимал, что чувствовал к ней. Ему казалось, что это чувство светлое и золотое, как лев на колонне святого Марка. Эмиас хотел прижать Ребекку к себе, но останавливал – он еще не до конца понял эту женщину. Знал только, что прежняя неприязнь сменилась теплом и светом.
-Не так уж просты эти венецианцы – натыкали везде своего евангелиста, теперь он их охраняет. Лев – охранное животное. По крайней мере, так пишут в сонниках.
Эмиас рассмеялся. Ребекка как всегда была наивна и простодушна. - На книге, которую держит лев, написаны слова Христа, - сказал Эмиас, - Лев – тоже знак Христа, его мощи и заступничества. А ещё есть легенда, что львы могут воскрешать своих родившихся львят. Значит, это и символ воскресения тоже.
Ребекка посмотрела на него с каким-то отрешено-радостным лицом.
-Если брать Венецию, как одного большого льва-евангелиста, то, можно сказать, она меня воскресила! – сказала Ребекка, поправляя съезжающее с острых плеч кружево, - Именно здесь. Именно сейчас. Не знаю даже, смогла бы я стать хоть немного сильней без твоей поддержки.
Она помолчала. В относительной тишине позолота храма таинственно поблескивала из полумрака куполов.
-Помнишь то яблоко, которое ты заставил меня съесть? – спросила она с улыбкой, - Знаешь, меня чуть не вырвало. Но я съела. Фактически, ради тебя. Знаешь, я так ненавидела это кислое яблоко, но я знала – в нём жизнь, которую ты даёшь мне. И эти ужасные кислые йогурты, которые ты приносил мне все эти дни – я ненавидела их и ела. Ела и ненавидела. Потому что знала – это ты их принёс. Кинжал в груди – это ты запомнил. Я ведь имела в виду совсем иное. Личное. Но ты запомнил и принёс мне репродукцию. Хотя Венеция не мала, и репродукции с кинжалами и Мадоннами тут на каждом углу не валяются. А ещё ты подарил мне танец, который я завтра станцую, как долго сидевшая в клетке птица. Спасибо тебе, Эмиас. И прости, что я с начала я была такая стерва.
-А я навсегда запомню, как ты пела. Ты пела сердцем. Поэтому я понял, что такое сердце надо беречь от кинжалов.
-Тебе понравилось? – встряхнула волосами Ребекка.
-Да. Обещай спеть когда-нибудь ещё раз.
-Когда-нибудь – может быть, - лукаво проговорила Ребекка, многозначительно косясь на улыбающегося Эмиаса.
Эмиас захотел привлечь её к себе и поцеловать так же нежно и невесомо, как он сделал до этого, но вместо этого просто обнял. Он верил, что завтрашний день принесёт Ребекке золото и долгожданную тишину. Он ждал этого дня, и верил в то, что под охраной льва не случится ничего плохого.
…-Не надо мне в волосы никаких лент! Хватит дёргать за платье! Проклятье, мне кажется, что-то с туфлёй…
Обычная Ребекка наводила шорох в гримёрке, погоняя то Эмиаса, то гримёршу и других служащих, а все остальные оборачивались на неё в каком-то благоговейном ужасе. Газеты писали, что американка не сумеет побороть себя, что тяжёлый недуг выбил её из соревновательной сетки, но она стояла перед всеми, - красивая, гордая, жаждущая победы и ничуть не выглядящая больной. Соперники косились с завистью, но их осталось только четверо, только четверо, и потом – главный танец, ради которого Ребекка согласилась воскреснуть и выйти на паркет.
-Эмиас, ты помнишь всё, что я тебе говорила? – шепнула Ребекка, когда диктор уже объявлял первый танец – ча-ча-ча.
-Конечно. Только помнить формулу – вместе-врозь-вместе-поддержка-снхрон.
-Правильно. Умничка. У меня каблуки горят от желания показать им всем, что анорексия смертельна не для Ребекки Колдвелл.
Паркет. Музыка. Ритмичные движения красиво приобнажённых тел. Резкие взмахи рук, неслышимый стук каблучков. Партнерши сексуальны и гибки, партнёры мужественны и сильны. Сложно выбрать хоть кого-то – все хороши, и все кружатся на паркете, стараясь перетанцевать друг друга.
Возможно, многие смотрели на Ребекку и силу её движений, но здесь была задействована совсем другая сила – духа. Поэтому ни злопыхатели, ни поклонники не могли понять, что движет телом и сердцем этой красивой женщины.
И вот – финальный танец-инмпровизация. Ребекке и Эмиасу выпал последний номер.
-Не бойся, - сказала Ребекка, хотя Эмиас замечал как у неё самой тонко-тонко подрагивают губы, - Просто скажи, как всегда – всё фигня.
-Всё фигня, - откликнулся Эмиас, и в этот момент зазвучала музыка
Её вступление могло сбить с толку кого угодно – мрачноватая переделка Лунной Сонаты упала на головы зрителям полупрозрачным чёрным муаром. Эмиас и Ребекка начали медленное движение друг другу как два тореадора. Страха не было. Была только страсть, прожигающая наружу сердце, горящая и мечтающая вспыхнуть ещё ярче.
Быстрый темп, и поначалу два разъединённых человека становятся парой, сливаясь в самбе, и уже через какое-то мгновение расходятся, хищно обходя друг друга. Имитация жизни: любовь и страсть, разлука и новая попытка – четыре минуты танца должны были вместить это всё.
Танго – сердца и тела слиты, музыка бежит, гонит, но двое прислушались только к своему сердцу, и их тела жаждут друг друга. И снова, снова музыка разносит любовников по разные стороны ринга – поддержка, про которую столько говорил Эмиас и чего так боялся Джеймс. Зал ахнул. Буквально шесть-семь секунд Ребекка пролетала над залом в своих развевающихся одеждах, и сразу же после этого ритм сальсы увлёк её получившее недолгое расслабление тело.
И вот – финал, партнёры снова расходятся, и ирландский танец, который Ребекка учила всего полтора дня, заставляет зал встать и хлопать. Последние аккорды музыки, и в ритме пасодобля Ребекка бросается на шею Эмиасу – драма двоих окончена, позади целая маленькая жизнь.
Эмиас стоял, как оглушённый, и только держал – продолжал держать Ребекку. Он боялся за неё, за её силы, которые она выплеснула в диком ритмичном танце, но Ребекка уже сияла – она видела оценки жюри, она понимала, что очередной тяжёлый путь к танцу завершён, и что это – её самый главный танец. Не потому, что получилось идеально. Не потому, что фортуна вновь улыбнулась. Ребекка знала, что теперь она действительно поняла то, чем должен быть танец, когда ты стремишься к вершине.
-Мы можем дать слово победителям, - эти гулкие слова Эмиас поначалу не расслышал. Он чувствовал только, что Джеймс куда-то тащит его, а в руках по-прежнему была рука Ребекки.
-Сказать? Я? Что? – сердце Эмиаса колотилось – ни на одном соревновании он не чувствовал себя таким опустошённым – от отдал себя танцу, и танец с благодарностью принял его чувства.
-Я скажу, - заявила Ребекка. Послышались аплодисменты. Золочёная статуэтка, которую вручили Ребекке, отлично сочеталась с золотой отделкой её бального платья. Эта статуэтка, сама по себе довольно миниатюрная, казалась довольно громоздкой в её нервных анорексичных пальцах.
-Я не стану говорить банальностей, - начала Ребекка, поправляя микрофон, - Я прошла через многие соревнования. Но только это стало для меня не просто соревнованием, а испытанием.
Только сейчас Эмиас немного успокоился. Он здесь, он рядом с Ребеккой, они победили, и сейчас она что-то говорит… Говорит ровно и спокойно… Венеция за стенами этого зала, и долгий путь, который он проделал к этому городу красоты и любви, завершён. Что впереди?
-Многие знают, у меня были проблемы, – говорила Ребекка, слегка поглаживая выемки золочёного приза кончиками пальцев, - Мне было нелегко. Но появился человек, который внезапно сдёрнул с меня какой-то старый вшивый плед и дал воздух.
Зал загудел искренним смехом. Ребекка и её американская манера говорить казалась фантастической для бедной переводчицы.
-Этот человек словно пришёл ко мне, взял за руку, потянул и сказал – эй, давай, ты просто не знаешь, чего хочешь, ты просто сидишь на своей вершине, но оттуда недолго и упасть и шею сломать.
Снова пауза для перевода и ещё более весёлый смех зала. Эмиас отошёл и начал улыбаться, но он ещё до конца не понимал, что же хочет сказать Ребекка.
-Он меня многому научил, хотя я первоначально взялась учить его, как самая последняя дура. А он просто протянул мне зелёное, кислое такое яблоко, и в этом яблоке было всё – и моя жизнь тоже. И отныне я знаю, что иногда в сердце вонзаются кинжалы, но если рядом человек, которого ты с гордостью можешь назвать другом – твоё сердце под защитой. Я очень хочу поблагодарить и ещё раз представить всем самого симпатичного ирландца на свете – вот он, Эмиас Мёрфи.
Она взяла руку Эмиаса и подняла её вверх.
-Он привёл меня к Танцу. Доказал, что его надо чувствовать через окружающий мир, и я его поняла. И, наверно, этого не случилось бы нигде, кроме как в Венеции. Венеция, я тебя люблю.
Так сказала Ребекка, но посмотрела после этого почему-то на Эмиаса. Она смотрела на него своими серыми с бирюзовыми вкраплениями глазами и улыбалась. На какой-то момент они оба поняли, что гулкий зал и что-то там вещающий Джеймс уже не могут и не должны составлять фон их разговору, и быстро, стремительно, как Казанова скрывался с очередного бала, выскочили на улицу, где Венеция уже светилась огнями всех своих дворцов и соборов. Огни плавали в темных водах каналов, как золото, осыпавшееся с подола платья Ребекки.
-Ты любишь Венецию? – уточнил Эмиас, заключая Ребекку в объятия.
-Не скажу, что без ума, но она мне чертовски нравится.
Эмиас не выдержал и поцеловал Ребекку, потому что понял, о чём она говорит.
-Ты знаешь, мне тоже очень нравится Венеция, поэтому я бы хотел к ней вернуться, - сказал он.
-Из своей зелёной и полной овец Ирландии? – улыбнулась Ребекка, проводя рукой по его лицу, - Знаешь, я поставлю репродукцию с кинжалами у себя в комнате. В Солт-Лейк-Сити. И буду ждать тебя в гости. Кстати, следующие соревнования уже через месяц, но я твёрдо решила сначала вылечиться и потерпеть. Пообещай, что приедешь ко мне со мной танцевать.
-Танцевать? – спросил Эмиас немного растеряно, - А как же этот твой инвалид, Роджер, или как там его? Вас считали великолепной парой.
-Ну неужели Роджер будет более великолепен, чем Эмиас, - хитро проговорила Ребекка, наворачивая растрепавшиеся волосы Эмиаса на свои пальцы, - Я договорюсь с Джеймсом. А ты пока снеси-ка вот эту симпатичную штукенцию в номер Джеймса. Это его приз. Мой – вот.
И она осторожно тыкнула пальчиком в плечо Эмиаса.
-Предупреждаю, что это очень непростой и не самый дешёвый приз, - пошутил Эмиас, и они оба закружились в шутливом вальсе на освещённой огнями Венеции набережной под сырым, но таким романтичным и полным превращений небом города влюблённых.


Конец.

21.11.2008 8:10:19