Почувствовав непреодолимое желание танцевать, я поймал попутных знакомых и помчался по автостраде в один из эпицентров субботнего беспредела. Через несколько минут после прибытия произошла сецессия, и я остался один на один с безумствующей биомассой. Считая себя эстетом саморазложения, я оказался лицом к морде с толпой кустарей и впервые почувствовал себя старым. Разочарование послало меня в нокдаун. Я обратился в бегство, но из сетей собственной памяти было невозможно выбраться.
Шел дождь, и я решил намокнуть, наслаждаясь абсурдностью собственных действий и невозможностью мыслить. Полчаса спустя я вернулся к подобию реальности с помощью приехавшей подруги, подарившей мне ощущение естественности нашей встречи, которое в свою очередь придало моему спокойствию теплый оттенок, выветрив угнетающий запах бренности. Я смотрел в окно, стараясь запомнить волшебную гамму красок, чтобы суметь воссоздать ее и раскрасить свою душу, когда та посереет. Временами я выглядел глупо, но в это время она тактично сосредотачивалась на дороге, и я был ей за это благодарен. Устраивая эту встречу я сильно рисковал – ничем ради ничего. Прибытие к пункту назначения вызвало неловкую паузу, но мы обманули ее, поменяв столик.
Видя собеседника как полуоткрытую книгу, я намеренно забывал буквы и просто наслаждался дискуссией с элементами спора, удовлетворяя потребность поговорить о себе. Я сознательно ввел себя в уязвимое, идеально подходящее для внушения состояние, поставив защитные рефлексы в угол. Я чувствовал в своих руках нить разговора, но видел клубок где-то за чужими глазами. Мы сидели в тишине ночной кофейни, пытаясь продлить предвкушение утра. Мы были гостями, странствующими между разными сообществами.. может это не совсем так, а может и совсем не так; но я очень хорошо к ней относился, следовательно неизвестное в ее образе я восполнял лоскутами, взятыми из своего характера, а себя я почти боготворил. Я дорисовывал ее любимыми красками, в соответствии со своими представлениями о красоте.
Я заострил взгляд на одиноко висевшей куртке, едва уловимо колыхаемой потоками кондиционируемого воздуха, чувствуя важность этого символа. Но мои попытки понять были порваны. Только через несколько секунд я понял, что войска среды проникли в меня посредством слуха. Тишина – последний оплот обороны ночи – умерла, и прятаться от утра было уже бесполезно. Я вернулся в коробку, и, предвидя период всепоглощающих сомнений, стал убеждать себя в великолепии жизни посредством танца. Еще один круг сомкнулся.. И несмотря на то что я не был деревом, я остался доволен.