Палкодыр
У Палкодыра была одна-единственная страсть в жизни. Страсть, сжигающая его изнутри, поглощающая всё его существо, сводящая с ума. Это – страсть строить мосты.
Уже 25 лет бродил он по свету, соединяя берега рек и края обрывов.
Но главная мечта оставалась неосуществленной. Палкодыр безумно желал навести мосты между вершинами гор.
Собственно, он шел именно в горы, которых никогда не видел. Но в пути его то и дело останавливали речушки, ручьи, овражки, пройти мимо которых, не возведя мост, Палкодыр не мог.
Иногда к нему присоединялись ученики. И всегда это случалось там, где крайне трудно было понять, для чего нужен мост через ручей, который способен перешагнуть даже ребенок.
- Что за никому не нужные труды? – звучали удивленные возгласы
- Как?! – восклицал Палкодыр в ответ на них, - Я же строю вам мост!!! У вас будет мост!!!
И, отказывая себе в еде и питье, почти без сна и отдыха, одержимый своей странной любовью, мостостроитель вбивал сваи, прокладывал рейки и балки, громоздил настилы, и только убедившись, что мост вышел крепким и надежным, отправлялся дальше - в путь к вершинам невиданных гор. А кто-нибудь из местных жителей, завороженный силой Палкодыра, уходил вместе с ним, восхищаясь миссией, суть которой объяснить не мог. Да разве же можно объяснить суть страсти?
А люди по-прежнему перешагивали через ручей, иронично поглядывая на бесполезный мост.
***
Ученики ничего не знали о том, за кем следовали. Собственно Палкодыру было вообще не до них. Неразговорчивый, необщительный, он шел молча, не обращая внимания ни на что, кроме разломов в земле, которые руки чесались подлатать мостом-другим.
Ну а внутри малочисленной группки людей, увлеченных личностью Палкодыра, обсуждалось его величие, и создавалась философия великого мостостроительства. Кроме того, каким-то загадочным образом последователям Палкодыра удавалось анализировать даже тайные мысли и цели своего кумира. Во всяком случае, так они думали. И все это вдохновляло палкодырцев на бесконечную преданность учителю, не подозревавшему, что кого-то чему-то учит. Ведь ни гвоздя, ни топора его спутники даже в руки не брали.
***
Однажды, после трудного дня, построив очередной мост через овражек, Палкодыр развел костер, чтобы приготовить поесть себе и своим спутникам.
«Бедняги, - подумал (что бывало редко) он, помешивая компот из собранных им в лесу ягод, - эти люди совсем слабы и беззащитны, как малые дети. Хотя не может быть, чтобы они не могли строить или заботиться о себе сами. Наверное, философам для пользы ума нужно притворяться недотепами».
Палкодыр снял котелок с компотом с огня, поставил его перед хрупким, светловолосым мужчиной, который казался самым слабым и голодным из всех присутствующих, достал из своей котомки большую буханку хлеба, положил ее рядом с котелком и, виновато улыбнувшись, пошел спать на краешек полянки, чтобы не мешать людям ужинать.
***
Обычно в голове Палкодыра очень громко звучали мечты. Мечты его были похожи на внутренний голос, заглушающий все остальные звуки и вызывающий сильное душевное волнение – и трепет, и блаженство, и смутное ощущение любви к ждущим его где-то горам.
Но в этот вечер, раздосадованный тем, что не смог добыть достаточно еды для людей, идущих с ним, Палкодыр заметил, как внутренний голос стал тих, а образ гор словно растворился в дымке затухающего костра. И Палкодыр впервые услышал голоса своих спутников.
- Сегодня он дал нам знак, - говорил Первый. – Вы заметили, что в крутых склонах оврага были выдолблены ступеньки? Овраг можно перейти по ступенькам. Но он словно не заметил этого! И сделал работу, кажущуюся ненужной.
- Да!!! – подхватили голоса.
- Какие же мы счастливцы, - возбужденно продолжал Первый, - что лицезрим его величие собственными глазами! Что мы – избранники, которым предначертано поведать миру о его философии и деяниях!
«О ком это они?» - подумал уставший от работы Палкодыр и заснул.
***
Прошло несколько месяцев с тех пор, как к Палкодыру присоединился Первый. Теперь группа людей, именующих себя «учениками избранного», насчитывала больше 20 бездельников.
Правда, сам «избранный» не только не понимал, что происходит вокруг, но и не удосуживался задуматься над тем, какие цели и интересы у странных щуплых людей, постоянно снующих рядом. Во-первых, слишком громко звучала в нем мечта, влекущая к вершинам гор. Во-вторых, врожденная скромность не позволяла присоединиться к ним во время утренних и вечерних восхвалений какой-то сложной для его понимания философии.
Однако, щемящее чувство жалости к худым и с виду обессиленным людям, вторгалось в мир его счастливых мечтаний. И после трудовых часов Палкодыр занимался добыванием пропитания не только и не столько для себя, сколько для оравы бледных философов. Но день ото дня ему становилось все сложнее. Шутка ли – строить мосты, разводить костры, готовить для такого количества почти нетрудоспособных людей. И Палкодыр стал собираться с духом, чтобы поговорить с кем-нибудь. Ведь даже самым щуплым из мужчин было под силу рвать яблоки, груши, орехи, которые можно и есть, и выменивать на молоко и сыр во встречающихся на пути селениях.
Но чем больше задумывался над этим Палкодыр, тем больше понимал, что не достаточно хорошо воспитан и не сможет найти слова, способные выразить всю степень его сострадания, нежности, преданности и уважения к худеньким философам.
Но вот в один из звездных вечеров, он все же осмелился посмотреть прямо в глаза Первому, стоящему, как обычно, на коленях перед костром, который разводил Палкодыр. Строитель мостов застенчиво улыбнулся и, смутившись, быстренько отошел в сторону, чтобы не нарушать молитвенное состояние философа. Но тот вдруг подскочил, как ошпаренный, и бросился к своим друзьям.
- Он улыбнулся мне! Он посмотрел мне в глаза! Я избран для благословения! Я дождался! Говорил же я вам, что рано или поздно я вымолю это счастье.
- Иди, иди к нему скорее! – оживились философы. – Прямо сейчас, чтобы не упустить такой редкий шанс!
И Первый на подкашивающихся ногах направился к Палкодыру, сидящему на камне.
- О, великий! – громко воззвал он к мостостроителю, рухнув перед ним на колени. – Будешь ли ты милостив и позволишь ли нарушить твое святое уединение?
«Вот это да! – подумал Палкодыр. – Как воспитан этот человек! Как стыдно, что я такой дурак. А, может быть, он научит меня говорить так же возвышенно и вежливо? Но уж точно - буду брать с него пример!»
И Палкодыр, тоже опустившись на колени, произнес:
- И ты, великий, позволь мне нарушить твое уединение.
Первый замер в недоумении, но через несколько секунд, обуреваемый гордостью и счастьем, затараторил:
- Как ты добр! Как великодушен. Я счастлив слушать любые слова, которые ты произнесешь!
Палкодыр почувствовал нечеловеческое напряжение внутри головы. Голос его мечты почти стих, а ум лихорадочно искал слова, которыми можно поддержать такой изысканный разговор. Не сумев найти ни одной оригинальной идеи, Палкодыр решил использовать словесные формулы своего собеседника.
- А я буду счастлив услышать тебя.
Первый, не веря своим ушам, захлебываясь от восторга и ощущения своей избранности, стал говорить:
- Я последую хоть на край света, чтобы учиться у тебя.
- Строить мосты? – обрадовался Палкодыр.
- Строить? Нет, разгадывать… Да, да, все, что ты хочешь сказать своими мостами.
- А разве разговаривают мостами, а не словами, о великий философ? - удивился строитель, испытывая боль в коленях, стоять на которых ему прежде не приходилось.
- Это искусство под силу одному тебе. И я хочу научиться его понимать.
- Строить мосты – это искусство, ты думаешь? – Палкодыр был польщен такой высокой оценкой своего ремесла.
- Да, я осознал это, великий! Я заметил знак, переданный тобой, молча. Я понял, что строить никому не нужные мосты – это послание, которое под силу расшифровать пока что только избранным.
- А где же найти таких избранных, милостивый? – грустно спросил Палкодыр. Ему было больно в очередной раз услышать намек на бесполезность его работы, которую он не мог не делать, потому что любил.
- Один из таких перед тобой!
- Правда? – глаза Палкодыра засветились радостью. – Ты можешь увидеть смысл в моей страсти строить мосты?
- О, я понимаю, что ты проверяешь меня, великий! Но поверь - я готов жизнь сложить за твою идею.
«Идею? – подумал Палкодыр. – Разве у меня есть моя идея? Наверное, было бы здорово, если бы кто-нибудь помог мне разобраться в себе». И он закрыл глаза, потому что вдруг громко-громко зазвучала его мечта, рисующая мосты между вершинами высоких гор.
***
Этой ночью «ученики избранного» не сомкнули глаз. Первый десятки раз пересказывал свой диалог с Палкодыром, вызывая шквал комментариев своих побратимов по философии мостроительства.
- И он тоже опустился на колени! Сначала я решил, что он искушает меня своей простотой. Но я не поддался! Кто-то другой на моем месте мог бы сделать вывод, что наш великий учитель – простак. Но я не поддался, говорю вам! Я понял, что он показал мне пример поведения. Если он опустился на колени, значит, все мы должны почаще стоять на коленях. Таков был знак! – не унимался Первый.
- А что, что он говорил о трактовке своих действий? – спросил Светловолосый.
- Я сказал, что избранные могут трактовать его идеи. А он спросил, где же найти избранных?
- Это значит, что нас он отвергает? – ужаснулся Кто-то.
- Нет, - уверенно сказал Первый. – Учитель дал понять этим вопросом, чтобы мы старались больше. И, конечно, я должен был подтвердить, что осознаю исключительность нашей роли и осознаю избранность.
- Не думаете ли вы, что мы должны как-то все вместе подтверждать, что тоже осознаем?
- Непременно. Давайте отныне каждое утро, опускаясь перед ним на колени все вместе говорить: «Мы счастливы, что избраны».
***
Утром Палкодыр увидел сцену, которая потрясла его мир до самых вершин гор, о которых он мечтал. Худенькие, вечно недоедающие философы стояли на коленях и кричали дружным хором: «Мы счастливы, что избраны. Мы счастливы, что избраны».
Палкодыр оказался в полной растерянности. Что делать? Присоединится к ним? «Но какое я имею право причислять себя к избранным? Наверное, у них какая-то великая миссия, раз они ничего не делают, а избраны. А я-то родился дураком, так дураком и помру, видать». И, втянув голову в плечи, он быстренько покинул поляну. Вслед ему еще некоторое время доносилось «Мы счастливы, что избраны»…
***
Когда Палкодыр видел речку или озеро, его сердце переполняли эмоции. Он начинал нервничать и терзаться оттого, что между берегами не проложена навесная тропа.
Но в то же время млел от тихой радости, осознавая свою силу, которую имел шанс вновь проявить, построив мост. При этом Палкодыр толком не знал, для чего строит и для кого. Если в каждом человеке и есть тайна, то у Палкодыра она заключалась в глупости. Точнее он имел ограниченный ум, который не в состоянии был охватить больше одной, конкретно поставленной задачи. Будучи гениальным инженером, ремесленником и строителем, думать над вопросами нужности или важности своей работы, он не умел. Вообще не известно, умел ли он думать. Любая попытка отвратить свой ум от инженеринга, мостов и мечты о вершинах гор, вызывала в нем сильнейшее умственное перенапряжение. Поэтому все, что касалось поддержания жизни и работы, он делал автоматически.
Так и шел Палкодыр, куда глаза глядят, строя по пути мосты и не разбираясь в их предназначении, предначертании и уместности. Его искусство мостростроителя было глупым, говоря иными словами – чистым.
Но Палкодыр даже не предполагал, какое огромное потрясение поджидало его. Какую шутку приготовила природа для его страсти громоздить мосты. Он увидел море!
Он увидел море. Вид берега, который не с чем было соединить, заполнил голову Палкодыра и, ощутив, как ум судорожно забился, не в силах осознать собственную слабость, ему стало очень, очень страшно. В глазах гения мостов потемнело, и он потерял сознание.
«Ученики избранного» застыли в ужасе, не решаясь приблизиться к сильному, крупному телу Учителя, грохнувшемуся у самой кромки прибоя.
- Умер, - прошептал кто-то.
- Пошел в транс, - изрек Первый.
Одна из ласковых волн окатила Палкодыра. Он открыл глаза и заплакал. Бедолага катался по берегу в отчаянии и безмыслии, грязный и мокрый от соленых слез, морской воды и песка.
А философы, словно по команде невидимой дирижерской палочки, опустились на колени и хором принялись кричать: «Мы счастливы, что избраны». Но в голосе их не было и тени радости либо счастья.
Постепенно, в такт философским крикам, мысли стали проявляться и в разрывающейся от горя голове Палкодыра. «Они счастливы, что избраны. Они счастливы, что избраны. А я несчастлив, потому что не избран. Потому что – глупый неизбранный урод!»
Он поднялся во весь свой огромный рост и, задыхаясь от рыданий, падая и вставая снова, пошел к коленопреклоненным философам.
Срывающимся голосом Палкодыр взмолился: «Изберите меня тоже. Изберите, пожалуйста». И упал на колени, низко опустив голову.
Глядя на это, Первый тоже почувствовал страшное перенапряжение ума. Наступила его очередь рухнуть в обморок.
В рядах философов началась паника.
Светловолосый бросился к Первому. Кто-то побежал к берегу, размахивая жестяной банкой, приспособленной под чаепитие. Несколько человек кинулись почему-то целовать руки рыдающему Палкодыру, отчаянно отдирая их от заплаканного лица Учителя. Некоторые продолжали скандировать: «Мы счастливы, что избраны». А один человек кричал: «Продолжайте орать, не останавливайтесь! Самое главное – не прерывать ритуал!» Еще один бегал между Палкодыром и Первым, не зная, кому из них имеет честь и право оказать помощь.
Палкодыр, обмякнув всем телом, шептал целующим его философам: «Как вы добры. Как же вы великодушны, избранные. Сейчас, сейчас я приготовлю вам поесть. Потерпите, хорошие люди». И шепот его перешел в победный крик: «Ура!».
***
Свидетелями этой сцены случайно стали рыбак и священник.
- Что это? – с застывшими, похожими на круглые блюдца глазами, поразился рыбак. – Они чокнутые, что ли?
- Бедные люди, помилуй их Господи, - жалостливо промолвил священник.
- Отец, может, помочь им чем?
- Помогать страждущим – наша святая обязанность перед Господом. Собери-ка им рыбки. А я схожу за вином.
***
В этот вечер у Палкодыра и «избранных учеников» был самый восхитительный ужин за все время их путешествия. Впервые в жизни попробовав вино, у перенервничавшего мостростроителя, наконец-то, развязался язык, чего не было до сих пор никогда.
- Добрые люди, милые философы. Скажите мне, кем и для чего вы избраны? – спросил Палкодыр.
Два с лишним десятка философов одновременно таинственно заулыбались. Каждому из них пришла одна и та же мысль в голову: «Проверяет…»
- Самой судьбой, о Учитель, - ответил за всех Первый, единогласно признанный лидером «избранников».
- Хм… - явно не понял Палкодыр. – А как понять, что судьба избирает тебя?
- Для этого нужно обладать обостренной интуицией, тонким умом и чувствительностью, как у нас.
- И что же вы почувствовали, когда стали избранными?
- Мы поняли, что не можем не пойти за идеей, за нашей высокой любовью…
- Это и я понимаю. Я тоже не могу не строить мосты, - улыбнулся Палкодыр. – И еще не могу не идти к вершинам гор.
- Мы знаем, что вершины гор – это лишь символ, означающий вершины духа, - пафосно сообщил Кто-то.
- Как это – символ? Вершины гор – это вершины гор, – удивился Палкодыр. - При чем тут дух? И где вообще этот дух?
Философы снова одновременно подумали: «Проверяет…» И снова Первый ответил за всех.
- Вершина горы – это ты. И мы готовы взойти на нее.
- Чтооо?!! – ужаснулся мостостроитель. – Взойти на меня?!!
Глаза у слегка подвыпившего Первого закатились и он, входя в состояние трансового счастья своей избранности, монотонно заговорил:
- Ты – великая вершина великой горы, с которой обрушиваются на землю прекрасные мосты. Мосты, соединяющие добро и зло, правое и левое, черное и белое, красное и зеленое. Спасительные мосты духа и мысли. Надежные мосты через грязь и суету этого мира. Мосты великой космической любви. Это все ты, Учитель.
Палкодыр быстро заморгал, ничего не понимая.
- Не понял, - признался он.
- Прости, Учитель. Я знаю, что еще сам не все понимаю и не могу сказать, но я стремлюсь к этому. И пойду за тобой, чтобы понять до конца и суметь облечь в слова истину. Пойду за тобой, чтобы взойти на тебя!
- Не надо на меня всходить, - попросил Палкодыр.
- Поешьте еще рыбки, - вмешался рыбак, который имел честь быть приглашенным на трапезу, организованную им же.
Кто-то метнул гневный взгляд на рыбака. А Светловолосый взял слово:
- Учитель. Мы еще многого не можем объяснить – это правда. Но мы познаем денно и нощно твою науку.
- Э, добрые люди. Если вы учитесь у меня строить мосты, то просто смотреть – мало. Нужно пробовать. Брать в руки топор, молоток, гвозди…
Светловолосый был слегка обескуражен таким поворотом беседы и перешел на стиль, более удобный и доступный ему:
- Мы держим в руках топор, который рубит под корень наши заблуждения. Мы держим в руках молоток познания, которым забиваем гвозди духовности.
- Ну и ну! – воскликнул восхищенный красноречием Светловосолого Палкодыр, а про себя подумал: «Ну я и дурак. Надо бы у них поучиться разбираться в высоких материях».
- Именно так! – вошел во вкус Светловолосый. – И мы благодарим тебя за все твои мосты, за твои горы, за твои вершины, за твои рассветы и закаты. За все благодарим.
- Да я не знаю, что сказать. Если вы думаете, что мне тяжело строить, то не переживайте, добрые люди. Мне нравится. А разводить для вас костры, собирать и готовить еду тоже не очень трудно. У меня достаточно сил и для этого. Не пропадать же вам с голоду, - смутился Палкодыр.
- Да, мы благодарны за костры веры, которые ты зажигаешь для нас. Благодарны за плоды истины, которыми ты нас угощаешь. Благодарны за молоко спасения, которым ты поишь нас.
- И за философский суп, который ты для нас варишь из овощей и мяса, - ухмыльнулся рыбак. Его замечание не осталось не замеченным и Светловолосый искренне подхватил:
- Конечно, и за философский суп! Спасибо!
- На здоровье, - пробормотал Палкодыр в полном отчаянии от ощущения собственной глупости.
***
Несколько недель Палкодыр провел на берегу моря почти в полном бездействии. Он сидел и все смотрел вдаль. Ему нужно было пережить обиду оттого, что через море нельзя построить мост. Преданные ученики советовали ему уйти туда, где есть реки и овраги. Но Палкодыру нужно было погрузиться на самое дно своих мерзких переживаний. Он пребывал в задумчивости и горе, и от своих тягостных ощущений не мог отказаться никаким усилием воли. Ему не хотелось уже идти туда, где он мог быть прежним – счастливым и исполненным чувства собственной силы. Он сидел и смотрел на плещущиеся волны. Ничего не было для него труднее, нежели отказаться от тоски и грусти. Носить огромные бревна, строить без всякой помощи мосты, не доедая и не досыпая, оказалось проще, чем вырваться из-под гнета своего разочарования.
Рыбак все это время был с философами. Изредка их навещал и священник, принося сладости и вино. Конечно, «избранные» истолковали его действия по-своему: «Идея мостостроительства сильнее той религии, которую исповедует святой отец. Конечно, ему не так-то просто отказаться от своего прихода. Но он, конечно, уже понимает, что будущее за верой в мосты».
А рыбак, овладев интонациями философов, начал их потихонечку подталкивать к мысли, что нужно учиться держать в руках топоры и молотки. И ему это удалось. Вскоре двадцать с лишним человек стали проводить часы в тренировках. Некоторые из них овладели искусством забивать гвозди с завязанными глазами, другие соревновались в подкидывании молотков, а третьи – в художественном заколачивании палок в землю.
К тому времени, когда Палкодыр решился, наконец, отправиться в
дальнейший путь, его ученики уже могли, действительно, помогать в мостростроительстве. Правда, ушел Палкодыр не по доброй воле. Рыбак несколько дней кричал на него, оскорблял и угрожал всеми возможными способами, чтобы заставить оторвать глаза от плещущегося синими волнами палкодырского страха.
***
Горы увидел Палкодыр на рассвете. Это были очень высокие горы и очень красивые. Остроконечные вершины их отливали темным серебром, врезаясь в розовые перины облаков. Солнечные лучи кучковались пятнами на суровых склонах, похожих на бока гигантского животного. Между рванных скал с ревом неслись потоки прозрачных вод, переливаясь фиолетовым и пенясь снежно-белым…
У Палкодыра перехватило дух. Нет, его мечта не могла сравниться с реальностью. Мечта, за которой он шел столько лет, оказалась серой дымкой, лишь отчасти повторяющей очертания прекрасной реальности. В сердце учителя забурлили чувства, в голове – мысли. Он рванулся вперед и побежал. Невероятные силы наполнили его существо. Единственная мысль, которая отчетливо обрисовалась в его слабом уме, была: «Ну и что, что через море нельзя построить мост».
Вершины Палкодыр и философы достигли на закате. Солнце, огромным багровым диском медленно погружалось в изгибы горизонта. Суровый ветер трепал волосы и пробирался под самую кожу. Но Палкодыр был счастлив. Мечта уже не манила его в даль, а наполняла таким жаром и светом, что никакая непогода не могла сокрушить могучее тело. Этого света и жара было так много, что он согревал и освещал сердца философов. Они, окрепшие и возмужавшие, твердо стояли на скалах, держа в руках топоры и молоты, и смотрели на солнце, которое скоро должно было оставить их наедине с извечно темным небом. Философы смотрели на солнце не радостно и не умиленно. Философы смотрели спокойно.
- Вот, где она - сила духа. И вот что такое быть избранным, - тихо прошептал Палкодыр, но его услышал Первый. Он улыбнулся Палкодыру и, забыв об условностях, по-дружески обнял за плечи.
- Между этими двумя скалами мы построим мост в три счета, - окинув уже опытным глазом вершину горы, заметил Первый.
- А надо ли? – спросил Палкодыр.
- А как же, Учитель, - рассмеялся Светловолосый. – Это будет очень красивый мост. Мост на вершине одной горы. Правда, до другой горы мы вряд ли дотянем.
- Точно, вряд ли, - подтвердил Палкодыр.
- Ты не очень разочарован этим фактом? – поинтересовался Кто-то.
- Нет, - успокоил его Палкодыр, - мне хватило моря. Все свои разочарования я утопил в нем.
«Ну вот, - подумал Первый, - ведь я знал, что Учитель однажды заговорит с нами на нашем языке. А притворялся чуть ли не дураком».
«Ну вот, - подумал Палкодыр, - я знал, что каждому человеку под силу орудовать топором и молотком. А философы притворялись неженками».
***
А через неделю на земле разразилось стихийное бедствие. Дожди обрушились с такой силой, что затопили все овраги, а ручьи и реки вышли из берегов. И тогда люди начали переходить их по мостам, построенным Палкодыром. Правда, никто не вспомнил, кто же их создатель. Но то и дело в селениях по вечерам с загадочным видом собирались мужчины и женщины, садились в круг и кричали: «Мы счастливы, что избраны», подглядев когда-то давно этот ритуал у «избранных философов».