«ДЕЛО» О МОЩАХ
ВСЯ БЕСОВСКАЯ ВЛАСТЬ
Случайно ли, что, после того, как в России бразды правления захватили богоборцы, «вся бесовская власть» с особой лютостью принялась расправляться с главными святынями?
Большевики, захватив власть на Севере (в Петрозаводске, Олонце, Лодейном Поле) 5 января 1918 года, уже 6 января были у мощей преподобного Александра Свирского. Какая сила двигала ими? Врагу рода человеческого особо ненавистен был мощный духовный центр, каким являлся Троицкий Александро-Свирский монастырь, дьяволу необходимо было непременно сломить традиционно твердую и максималистскую веру северян. Потому в этом монастыре как бы обыгрывался сценарий по уничтожению монастырей и их святынь в масштабе всей России, именно здесь проводилась генеральная репетиция «антимощевой кампании».
Инокиня Леонида (Сафонова) в статье «Русская Голгофа. Новомученики Алек-сандро-Свирского монастыря», цитируя документы тех лет, рассказывает о ходе драма-тических событий в монастыре.
Среди верующих возникло движение сопротивления антицерковной политике большевиков. После того, как 28 февраля 1918 г. Всероссийский Поместный Собор, про-долживший свою работу в Петрограде, вынес определение, где было записано: «...организовать из прихожан и богомольцев союзы (коллективы), которые должны за-щищать святыни и церковное состояние от посягательств» – Союз охраны монастырей и часовен был организован и в Александро-Свирском монастыре.
Начиная с февраля 1918 года, в монастырь отправлялись отряды для описи имуще-ства и хлебных продуктов, взыскания налогов, отчуждения земель от монастыря, для рас-следования деятельности Союза охраны монастырей и часовен, образованного в обители.
Монахи сопротивлялись реквизиции имущества, ходатайствовали о прекращении беззаконий. Один из большевистских налетов на обитель кончился полной неудачей. «В марте месяце 1918 г. разъяренная толпа, возбужденная до дикого фанатизма агитацией монахов, устроила крестный ход и избила представителей Уездного Исполкома, делеги-рованных в монастырь для учета имущества», – писал председатель УЧК Оскар Кантор в объяснительной записке, посланной им в ВЧК. Какое-то время власти остерегались вести себя вызывающе, чтобы не раздражать людей.
Большое недовольство чекистов вызвало проходившее на территории Свирского монастыря епархиальное собрание, где в течение недели присутствовало до 120 человек на полном довольствии монастыря. Сам факт духовного сопротивления считался «подго-товкой вооруженного восстания», монастырь – «злостным очагом контрреволюции», а его настоятель, руководитель Союза охраны монастырей и часовен архимандрит Евгений именовался не иначе, как «элемент злого пошиба». Его следовало убрать, его «Союз» дос-тавлял много беспокойств новой власти, начиная с марта 1918 г. Он был главной помехой плану разорения монастыря, «гнездом контрреволюции, руководимой врагами советской власти – вышеупомянутыми монахами-революционерами».
Архимандрит Евгений был вызван на заседание Олонецкой уездной чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем 29 сентября 1918 года. Там он был арестован, вместе с ним – казначей иеромонах Варсонофий и иеромонах Исайя, гостиничный. Вероятно, они сопровождали настоятеля добровольно, т.к. вызова повесткой они не получали. Иеромонахи вполне отдавали отчет в том, куда они направ-ляются и каковы могут быть последствия...
Они приняли мученическую кончину 20 октября 1918 года. Вместе с ними (как вы-яснилось по документам ВЧК и контрольно-ревизионной комиссии) были расстреляны священник Алексий Перов и председатель комитета бедноты Петр Стальбовский.
Позже от священника Санкт-Петербургской епархии о. Владимира Макаревича, который 10 лет (с 1969 по 1979 год) служил в олонецкой кладбищенской церкви Успения Божией Матери, стало известно, что среди его прихожан были и те пожилые люди, кото-рым довелось стать свидетелями расстрела свирских монахов. Они рассказали о том, что расстрел происходил в городском парке в центре Олонецка. Это – еще одно опровержение ошибочных публикаций конца ХХ века, утверждающих, что монахи были расстреляны за стенами монастыря. По документам в тот момент они находились в тюрьме – не могли же их специально конвоировать обратно в обитель для расстрела! Прихожане – свидетели беззаконной расправы – рассказали, что перед расстрелом монахи попросили разрешить им трижды пропеть пасхальный тропарь «Христос воскресе»…
Все трое были закопаны там же, на месте расстрела, в Олонце. Более 50 лет на мо-гилку приезжали женщины из Свирского – помолиться. Так трогательно они хранили па-мять об убиенных монахах. Помнят жители Олонца и о сорока монахах, расстрелянных перед исполкомом – на месте, где теперь находится площадь. Их вели из разоренного уже Свирского монастыря, один из них всю дорогу читал Псалтирь. На следующий день после зверской расправы пришел указ об отмене расстрела...
Через месяц под кровавые дела террористов была подведена «идеологическая база» – ЦК РКП(б) в постановлении от 26 ноября 1918 года записал: «Красный террор сейчас обязательнее, чем когда бы то ни было». Правда, в феврале-марте 1919 года олонецким чекистам все же пришлось оправдываться за бесчинства, произведенные в Свирском мо-настыре, поскольку оно вызвало большой резонанс в России – это было первое посяга-тельство на святыню такого масштаба и потому доселе неслыханное.
АТАКА НА СВЯТОСТЬ
Еще во время пребывания архимандрита Евгения в олонецкой тюрьме, незадолго до его расстрела, 23 октября 1918 года в монастырь вошел вооруженный отряд – отдель-ный батальон войск ВЧК при Олонецкой губернской чрезвычайной комиссии, руководи-мый латышским стрелком Августом Вагнером. Отряд этот ограбил Александро-Свирский монастырь: бесчинствовал в кельях монахов, изъял большую часть монастырских ценно-стей, все наличные деньги и процентные бумаги, в монастырской ризнице было взято 40 тонн серебра и разных драгоценностей, одна только рака, пожертвованная царем Михаи-лом Романовым, весила около 40 пудов.
Во время этого грабежа была вскрыта рака с мощами преподобного Александра Свирского (это было первое вскрытие большевиками святых мощей), вынимали из раки и сами мощи чудотворца всея Руси, но тогда увезти не смогли…
Почему именно с мощей преподобного Александра Свирского началась дьяволь-ская кампания 1919-1922-го годов по вскрытию, «разоблачению» и ликвидации мощей по всей России? Почему святому Александру Свирскому выпало первому принять на себя издевательства богоборцев? Силам тьмы была хорошо известна та преграда, которую нужно было в первую очередь снести. И богоборцы знали, что делали, издеваясь над чу-дотворными останками великого святого.
Судьба мощей – почти детективная история, вместившая и фальсификацию, и рас-стрел монахов, и незримые героические усилия по негласному спасению святыни…
В тот, первый, момент «разоблачения» среди большевиков царила растерянность… Что же увидели они, когда решились осквернить мощи? И почему Вагнер не забрал их?
Любопытно, что в тот момент уже было принято решение о передаче в губернский музей «восковой куклы». В ЦГА – Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга – хранится «Протокол заседания Олонецкого ГИКа, северных крестьян и ра-бочих красноармейских депутатов» от 11 октября 1918 года, за № 57:
«Слушали просьбу завотделом народного образования предоставить восковые мощи, находящиеся в Александро-Свирском монастыре, в распоряжение губернского От-дела народного образования, для хранения в губернском музее».
«Постановили предложить ГИК предоставить в распоряжение ГАНО восковые мощи найденные в Александро-Свирском монастыре, для чего снестись с Олонецким уездном советом, указав им, что обозначенные мощи являются губернским достоянием и должны быть помещены в губернском музее для того, чтобы граждане всей губернии могли их видеть. Предложить ГИК при взятии мощей из монастыря собрать как можно больше подписей о том, что данные мощи являются мощами Александра Свирского. Под-линники подписей сохранить для помещения в губернском музее». В графе «когда испол-нено» записано — исполнить 15 октября 1918 года, то есть через четыре дня.
Значит, согласно этому постановлению мощи должны быть в губернском музее уже 15 октября. Так почему же «восковые мощи» так и не попали в музей? Ни 15 октября, ни 23 октября, когда вооружённый отряд пришёл в монастырь? Даже Вагнер не удосужился выполнить постановление ГИКа, не привёз мощи в музей. Впоследствии и комиссия, назначенная президиумом СКСО (Союза коммунистов северной области), и лично председателем Петроградского Совета Зиновьевым, и изъявшая мощи 20 декабря (с третьей попытки), не привезла их в музей, но оставила в часовне при лодейнопольской больнице под замком ГубЧК…
Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой), гистолога, кандидата биологиче-ских наук:
«Большевики, открыв кипарисовый гроб преподобного, завершившего свой путь четыре столетия назад, были потрясены состоянием мощей. Они ожидали найти воско-вую подделку. А когда вскрыли гроб, раздвинули одежды и увидели перед собой совершен-но сохранное, целое человеческое тело, слегка желтоватого цвета (эта желтизна появи-лась от частого мироточения), пережили настоящий шок. Никто из большевиков не мог поверить в такую необычайную сохранность человеческого тела. Но, с другой стороны, Вагнер и другие бандиты не могли не увидеть, что тело-то не восковое. Такое тело в му-зей не поместишь – эти настоящие мощи не могут скомпрометировать “церковников”, значит, идея разоблачения срывается. И Вагнер, забравший все, что он хотел забрать, не собиравшийся останавливаться ни перед чем – в растерянности дрогнул, не зная, что предпринять. Потому монахи смогли его уговорить, чтобы он оставил мощи, потому что не знал, куда их везти – в губернском музее они были явно не нужны. И хотя это противоречило очевидности, Вагнер в своем отчете именовал святые мощи “восковой куклой”.
11 декабря снова приходила чекистская комиссия, чтобы удостовериться, что же именно находится в гробе. Они снова открыли раку и в большом недоумении смотрели на мощи. К тому времени по всем лодейнопольским и центральным газетам прошло сообще-ние о том, что в раке находится “восковая кукла”.
— Вы же видите, что это настоящее человеческое тело, — сказали монахи. — Дайте опровержение в газете, что это не восковая кукла.
В сохранившихся бумагах из монастырского архива есть такой документ: монахи пишут, что чекисты обещали дать опровержение. Естественно, никакого опровержения они не дали и дать не могли».
Этот термин, «восковая кукла», позднее вошёл даже в официальную бумагу — от-чёт 8-й ликвидационной компании комиссии по изъятию мощей.
И хотя это подтверждает для нас нерушимость тела святого, для большевиков об-народование легенды о кукле было серьезной ошибкой. «Кукольная версия» завела их в тупик. Казалось бы, если это «кукла», то выставляй ее в музее на всеобщее обозрение в качестве вещественного доказательства церковного обмана – более яркого «компромата» на действия «мракобесов» не придумаешь! Но, растиражировав эту легенду, большевики не знали, что с ней делать. Несмотря ни на что, поставить в музей и «разоблачать»? Но так они разоблачат лишь сами себя!
Комиссары, касавшиеся мощей, были в смятении. Выходит, что Церковь-то не врет?! Телеграфировали в Петроград, Зиновьеву: «Просим принять решительные меры к высылке комиссии по александросвирскому вопросу».
19 декабря 1918 года в Лодейное Поле приехало губернское начальство: здесь со-стоялось выездное заседание губисполкома. Было принято решение: «реквизировать мо-щи Александра Свирского». Документ об изъятии мощей был подписан лично Зиновье-вым, тогда еще председателем СКСО.
Интересно, что во врачебную комиссию, созданную по постановлению президиума губисполкома, был включен даже специалист-химик (зачем он был нужен – для исследования «восковой куклы»?!).
Наконец, 20 декабря, с третьей попытки, комиссия в строжайшей тайне увезла мо-щи вместе с кипарисовым гробом в Лодейное Поле. Как и следовало ожидать, их не отда-ли в музей, а поставили в больничную часовню под амбарный замок ЧК.
У Зиновьева по поводу мощей были свои планы. Но о них – чуть позднее. А пока – о большевистских методах сокрытия истины.
ИСТОРИЯ СО ЛЖЕМОЩАМИ
Вся история гонений на мощи святого, попыток их уничтожения и обретения – это история нашей греховной жизни, нашего богоотступничества, которое позволило разгу-ляться дьявольской силе.
Атака дьявола на святость всегда велась с помощью лжи. Силы тьмы всегда хотели, чтобы великая святыня перестала быть святыней. Большевистская власть предприняла все, чтобы унизить и осквернить ее...
Ведь преподобный Александр Свирский и в смутные революционные годы вел свою проповедь – он был обличителем безбожия. И мощи его, даже изъятые, «арестован-ные», не давали спокойно спать новым неронам. Они пытались расправиться с ними, как с живым врагом. Поэтому богоборцы, решив потихоньку скрыть настоящие мощи, пусти-ли утку – мощи «параллельные», то есть фальшивые.
Благодаря шумихе, которая была поднята в прессе того времени вокруг «восковой куклы» в Свирском монастыре, мощи преподобного были на слуху у многих. Куда их деть? В губернский музей? Такой музей был тогда только в Петрозаводске, да и представ-лял он собой две небольшие комнаты, доверху наполненные «реквизированным церков-ным имуществом», то есть крадеными из церквей «экспонатами». Поэтому помещать туда еще и гроб с телом столь почитаемого в народе святого (большевики сами свидетельствовали: «местное население имело особую ревность к святому Александру») – значит, сильно рисковать. Большевики сами признавали, что север России представляет для революции самое опасное место, писали об этом даже в своих газетах. Кроме того, уже подходили части Белой Армии под командованием Мюллера, было несколько крестьянских восстаний против большевиков.
В такой ситуации было не до возни с мощами – нужно было бросать все силы на ликвидацию сопротивления.
Кроме того, именно в этот период над головами лодейнопольских и олонецких че-кистов завис дамоклов меч разбирательства за их злодеяния. Монахи не молчали и уже 21 декабря забили в набат по поводу разграбления монастыря, надругательства над мощами и расстрела настоятеля с монахами. Епископ Петрозаводский Иоанникий написал письма в 4 инстанции, в том числе и Патриарху Тихону. Активным защитником монастыря выступил помощник Патриарха Н.Д. Кузнецов. Началось расследование происшедшего.
20 января 1919 года управляющий делами Совета Народных Комиссаров В. Бонч-Бруевич писал: «Посылаю вам (ВЧК. – Авт.) копию заявления членов Всероссийского Цер-ковного Совета Кузнецова о разгроме красноармейцами Свирского монастыря Олонецкой губернии. Из данного заявления видно, что местные власти, явившись в монастырь, дей-ствовали анархически и даже возмутительно, что, безусловно, не делает им чести, а на-оборот, лица, поступающие таким же образом, в РСФСР должны быть подвергнуты строжайшей ответственности, необходимо принять меры для прекращения разгула безответственных лиц, а также выяснить, действительно ли расстреляны настоятель обители архимандрит Евгений, казначей иеромонах Варсонофий, священник Перов и гражданин Стальбовский. Если — да, то выяснить причины столь суровой кары».
В общем — дело закрутилось. Оскару Кантору предстояло давать ответ, защищать-ся, объясняя, почему он так поступил с мощами, с монастырем без визы свыше.
Большевики такой широкой «кукольной» пропагандой сильно усложнили себе жизнь и совсем запутались. Теперь оставалось только потихоньку спрятать настоящие мощи и выпустить фальшивые. Какие? Ну не куклу же, в самом деле, лепить из воска – им что, больше делать нечего было, как на фоне наступления Белой Армии изготовлять крайне трудоемкую восковую фальшивку?! Проще достать какой-нибудь череп и пригласить для его «освидетельствования» судебных экспертов, что вскоре и было сде-лано.
Но могли ли при этом, заметая следы, избавиться от настоящих мощей, например, самочинно сжечь их или уничтожить иным способом? И рады бы, да не могли! На всё требовалось разрешение «центра»!
«Взгляните на документы из Центрального государственного архива, – говорит инокиня Леонида (Сафонова), – среди распоряжений и материалов НКВД найден цирку-ляр, датированный 23-м апреля 1919 года: “Мощи в разоблаченном виде доставляются в музей или другие общественные здания для публичного постоянного осмотра – это осо-бенно желательно”. В этом циркуляре особенно важен такой пункт: “В случае перевоз-ки мощей в разоблаченном виде на новое место каждый раз требуется распоряжение НКВД”. То есть нельзя было обращаться с мощами вольно – они всегда были под бди-тельным оком центра, особенно мощи Александра Свирского, которые были первой лас-точкой “ликвидационной кампании”. Согласно обнаруженным нами в архивах Санкт-Петербурга и Москвы документам, в судьбе мощей были заинтересованы Совнарком, Наркомат юстиции, контрольно-ревизионная коллегия, Всероссийский Церковный Собор, лично патриарх Тихон, митрополит Вениамин, Олонецкое епархиальное управление и мно-гочисленные в то время органы прессы. Из документов Совнаркома в ГАРФе известно, что судьбу мощей святых отслеживал председатель Совнаркома Ленин. Собственно, это было его негласное постановление. Не рискнули бы под таким прицелом губернские чекисты провести акт самочиния и вандализма в отношении к мощам, они никак не мог-ли быть уничтожены по прихоти местных олонецких властей – хотя бы из чувства страха перед властями “из центра”. Время было страшное: человеческой жизнью не до-рожили – чекист Кантор хорошо знал это на опыте собственных действий. Он-то до-рожил и своей жизнью, и своей карьерой.
Вот тут-то и всплыла неизвестно откуда “кучка заплесневелых костей”. Это был спасительный для чекистов выход: проведя “исследования” мощей фальшивых, как можно надежнее спрятать истинные».
Чтобы не увлечься большевистской фальшивкой, надо не забывать, как же на са-мом деле выглядели мощи святого, и всегда учитывать, что существует самый первый до-кумент, свидетельствующий об истинном виде мощей (об их нетленности и монолитно-сти): это документ, оставленный нам предками в 1641 году – во время первого обретения (или, говоря современным языком, – вскрытия), когда не было никаких политических ба-талий и подделок. О том, что тело преподобного представляет собой единое целое, а не разрозненные костные останки, сообщает и монастырский документ 1894 года, где архи-мандрит Агафангел сообщает епископу Олонецкому, как в день Введения Богородицы во храм, когда пришла подаренная Михаилом Романовым рака, священники отслужили ака-фист и молебен, а потом вместе с ризничным архимандрит переодел тело преподобного Александра, поменяв подушечку под голову и сменив обувь, то есть, надев подаренные новые (красные, бархатные) туфли.
Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):
«Когда мы в конце 90-х годов искали мощи преподобного Александра, то всегда наталкивались на параллельные документы по лжемощам. Как только чекисты их не именовали! Мы встретили четыре “вида” мощей. “Восковая кукла” в 1919 году превра-тилась в “скелет в красных тапочках”, потом упоминалась “кучка полусгнивших кос-тей”, и, наконец, появился “череп, три зуба и нижняя челюсть”. Вот эти последние и есть “параллельные” мощи, которые были запущены официально. Документы, свиде-тельствующие о подделке, и сейчас хранятся в архиве городской судебно-медицинской экспертной службы Санкт-Петербурга».
Более чем красноречивый документ хранится в архиве СМЭС Санкт-Петербурга: «27 декабря 1918 года я, председатель Лодейнопольской выездной Чрезвычайной комис-сии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией и преступлениями, по должности взял череп и три зуба из так называемых “нетленных мощей”, приписываемых Александру Свирскому, из Александро-Свирского монастыря и сдал их под расписку судебному врачу города Петрограда товарищу Аксакову для перевозки их в Петроград, сдачи в судебно-медицинский отдел для производства исследования на предмет определения возраста, пола, национальности и давности смерти покойного данного черепа. Череп и зубы пред-варительно завёрнуты в вату, заключены в деревянный ящик, ящик перевязан бечёвкой и опечатан печатью Лодейнопольского исполнительного комитета. Председатель комис-сии Семёнов».
Но маленькая неувязка с этим «документом» вышла. Как мы помним, «восковую куклу» вместе с кипарисовым гробом комиссия (так указано в бумагах) изъяла 20 декабря, а в сопроводительных документах на «череп и три зуба» указано, что их взяли из мона-стыря 27 декабря, правда, таким тайным образом, что в монастырских «исходящих» жур-налах нет никаких свидетельств об этом «таинстве». И такое расхождение идет по всем бумагам и дальше. То ли большевикам изменила память, то ли они совсем зарапортова-лись. По их бумагам выходит, что одни и те же мощи брали в декабре с интервалом 7 дней… 2 раза! И это разночтение – важное свидетельство подделки…
Во время нашей поездки в монастырь в 2001 году благочинный иеромонах Адриан рассказывал о 92-летней бабушке, живущей в Свири, которая 7-летней девочкой была свидетельницей «разоблачения» мощей. Она рассказывала, что местные жители все пре-красно понимали и не верили пропаганде чекистов: считали, что те наложили в гроб вся-кой ерунды, сигарет и уверяли всех, будто это «мощи» – тогда как всем было известно, какие мощи прежде лежали в раке…
Итак, одни «мощи» (подставные – череп и три зуба) 27 декабря 1918 года направ-лены для судмедэкспертизы в Петроград. Другие (настоящие) остались в Лодейном Поле ждать решения их судьбы. Интересно, что отправлял лжемощи в Питер и посылал туда же запрос о том, что делать с настоящими (которые еще месяц после этого лежали в лодей-нопольской часовне), один и тот же человек – председатель местного ЧК Оскар Кантор. Это явное доказательство того, что настоящие мощи никуда не увозили.
«...Оба председателя (губ- и уездчрезвычкомов) прочли мне дело об экспертизе мощей со всеми показаниями монахов и свидетелей, причем просили меня выяснить, не найдет ли Центр останки преподобного исторической реликвией», — так писал в отчете от 31 января 1919 года сотрудник Отдела охраны и регистрации памятников старины и искусства А. А. Крутецкий. Говорить о том, что череп и три зуба являются исторической реликвией – это просто глупый анекдот. А. Крутецкий видел реальные мощи 18 января (это число точно указано в его отчете), заточенные в часовне, тогда как подделка была уже в Питере, на экспертизе.
Сохранился также и ответ Наркомпроса. Заведующий археологическим отделом Удаленков писал: «...признавая мощи преподобного Александра Свирского безусловно ис-торической реликвией, местонахождение которой должно быть в храме... просим при-нять меры по охранению этой народной исторической ценности». Резолюция эта датиро-вана 21-м февраля 1919 года.
Рассказывает инокиня Леонида (Сафонова):
«Есть и другие доказательства фальсификации. Б. Н. Молас — сотрудник отдела охраны памятников искусства и старины Наркомпроса 19 сентября 1919 года был ко-мандирован в Петрозаводск Олонецкой губернии с той же целью — ревизией ценностей Свирского монастыря и “для осмотра местных монастырей”. 20 октября он делал док-лад о своей поездке. Вот что он написал: “Из опасения прихода немцев были спрятаны самые дорогие ценные вещи монастырской ризницы и храма. В числе этих предметов 3 серебряные раки преподобного Александра Свирского, а также его мощи. Эти последние были оставлены в Лодейном Поле, в больничной часовне”.
Но насколько можно верить данным Моласа? Ведь к сентябрю 1919 года настоя-щих мощей в Лодейном Поле уже не было! Молас утверждает, что “в числе этих пред-метов были и три серебряные раки”. Но этих рак Молас видеть в 1919 году уже не мог, потому что они были забраны вооруженным отрядом Вагнера в октябре 1918 года, две из них были уже переплавлены, оставалась только крышка от раки Михаила Феодорови-ча Романова, которая сейчас находится в Русском музее…
Так что тут у него идёт большой перегиб. Дальше, на 13-й странице его отчета мы читаем: “Уясняя судьбу мощей преподобного Александра Свирского, я узнал, что 13 марта 19 г. председатель ГубЧК Кантор просил лодейнопольский исполком уничто-жить, то есть сжечь и зарыть в землю останки так называемых мощей, приписываемых Александру Свирскому, дабы избежать паломничества тёмных крестьян к кучке полусгнивших костей, что тотчас же и было исполнено”.
Вот она – фальшивка! Достаточно проанализировать “превращение” восковой куклы в череп и три зуба, вспомнить, что вне рамок распоряжений из “центра” члены ликвидационной кампании на местах действовать не могли, чтобы понять механизм фальсификации. Кстати, в Постановлении Народного комиссариата юстиции от 25 ав-густа 1920 г. “О ликвидации мощей” ни о какой “сожженной кучке полусгнивших кос-тей” и речи нет. Там сказано иное: “В Александро-Свирском монастыре, Олонецкой г., в серебряной, массивной гробнице, весящей более 40 пудов, была обнаружена восковая кук-ла”. Так совокупность документов той эпохи позволяет выявить методы фабрикации фальшивки».
ДВА МАЛЕНЬКИХ ИУДЫ
«Наследили» чекисты и в других местах.
Среди послушников монастыря оказались два предателя-нечестивца, два малень-ких иуды. Эти послушники выдали большевикам — где находится всё богатство мона-стыря, заложенное в стену Троицкого собора.
Из отчета А. Крутецкого, сотрудника отдела охраны памятников искусства и ста-рины: «Комиссар же по хозяйству местного совдепа полторы суток ловил двух иноков-послушников монастыря, которые донесли властям о скрытом в Троицком соборе сереб-ре и которые, под шумок набрав ценных вещей, пытались скрыться в уезде… Грабители были пойманы, часть похищенных вещей у них отобрана и сами они заключены в уездную тюрьму».
С этим предательством связана еще одна странная история. Послушник монастыря по имени Иоанн рассказал о том, как в августе 1918 года в монастырь пришел вооружен-ный отряд красноармейцев, мощи святого сжег, а вместо них положил восковую куклу.
Описание его рассказа попало в книгу «Очерки истории Санкт-Петербургской епархии», в журнал «Русский паломник» и другие издания. Но в описании расстрела мо-нахов приводятся такие детали, которые вызывают сомнения в достоверности этих воспо-минаний:
«Игумен Евгений настоятель Александро-Свирского монастыря и с ним 5 человек братия приняли мученический венец в разгаре революции от банды грабителей. Монахи обители, как могли, отстаивали монастырскую казну и достояние. Банда заставила 6 человек отцов начальников и старших рыть во дворе монастыря себе могилу. Когда яма была вырыта, их поставили на её край и стали целиться в них из винтовок. Был третий день святой Пасхи, мученики запели “Христос воскресе” – и в это время раздались вы-стрелы. Иноки попадали в яму, у отца эконома была большая чёрная борода, которая мгновенно побелела. Так рассказывал об этом событии чудом уцелевший послушник Иван».
Но, согласно документам, архимандрит Евгений был расстрелян в конце октября. И в монастырь пришли сведения из Олонецкой тюрьмы, что монахи были расстреляны в октябре. Почему же «послушник Иоанн» описывает расстрел «на третий день Пасхи», чему он якобы лично был свидетелем? Кроме того, расстреляли мучеников не в монасты-ре, а в Олонце, где они сидели в тюрьме, расправа произошла в городском парке. Там же и закопали страдальцев.
Рассказывает инокиня Леонида (Сафонова):
«Как стали возможны такие, мягко говоря, странные для монахов фальшивые по-казания о расстреле? Можно предположить, что этот послушник и был одним из тех иуд, предавших своих собратьев чекистам, а потом арестованных за воровство. Чтобы спасти себя, он мог пойти на продиктованную чекистами подделку “воспоминаний о рас-стреле”. Зачем это нужно было чекистам? А чтобы вызвать доверие к явной подделке! Потому что дальше послушник Иван рассказывает: “Вооружённый отряд вошёл в Алек-сандро-Свирский монастырь, они вскрыли мощи и все увидели там восковую куклу”. В том числе увидел, якобы, и этот самый послушник. Мог ли верующий человек, инок пойти на такую явную ложь? На это мог быть способен только предатель…
В Архиве ГАРФ есть протокол заседаний Олонецкого губисполкома, посвящённых разбирательству этих событий. При чтении его не оставляет ощущение, будто прото-кол этот составлен специально для стороннего читателя. ГубЧКа сначала оправдыва-ется в расстреле монахов, а потом отчитывается о вскрытии мощей Александра Свир-ского. Чекисты при этом подготовили свидетельские показания об отсутствии нетлен-ности мощей. В частности, они записали показания опрошенного в качестве свидетеля отца Антония. Личность этого человека – отца Антония – вызывает немало вопросов. После расстрела архимандрита Евгения он сам себя назначил игуменом монастыря и даже просил большевиков, в частности, Комитет бедноты, его назначить. Когда о са-моуправстве узнал епископ Иоанникий, то прислал Антонию грозную бумагу, требующую от него объяснений, как это произошло… Мы не можем сказать, сотрудничал ли отец Антоний с большевиками, говорил ли то, что приписывает ему Кантор, – скорее всего, показания эти сфальсифицированы, чекисты в то время ни с кем не церемонились.
Помимо “свидетельства” от отца Антония, есть еще одна явная фальшивка: “К гробу подошёл 70-летний старец – житель Александро-Свирской слободы Димитрий Степанович Слесарёв, известный всем как глубоко верующий христианин (это так пишет о нём Кантор, составляя объяснительную в центр – И. Л.) Поражённый отсутствием мощей, старец в негодовании в присутствии многолюдной толпы стал просить исцелить свою старую болезнь, но мощи ответили молчанием. Тогда оскорблённый старец встрях-нул сединами и сказал: ;Это обман, афёра, и я больше неверующий;”.
Даже человеку далёкому от религии может показаться странным, что глубоко верующий христианин вдруг в один миг заявляет себя неверующим. К тому же эта ху-дожественная деталь — “встряхнул сединами” – приписанная в тексте официального отчёта ЧК! Не для нас ли с вами она приписана?
В том же отчёте затерялась еще одна бумага, чьё-то заявление с протестом, в котором описывается любопытный факт: “Они (то есть ГубЧК – И. Л.) во оправдание своих возмутительных действий выдумали басню, будто бы вместо останков Александра Свирского они положили там ;восковую куклу;, а басня напечатана даже в газете и притом в официальной”.
Как видим, в войне за умы людей большевики в средствах не стеснялись».
МУЗЕЙ МОЩЕЙ, МУЗЕЙ «БОГОВ»?
Особая миссия была возложена новой властью на мощи преподобного Александра Свирского, «арестованные» еще до начала ликвидационной кампании. С них должно бы-ло начаться разоблачение церковного обмана по всей стране. Для этого 4 февраля 1919 года был образован VIII (ликвидационный) отдел Народного комиссариата юстиции.
Конечно же, в такой ситуации власти не собирались уничтожать мощи – свой глав-ный, как им казалось, козырь в борьбе против «церковников».
Была хорошо налажена система контроля «центра» за действиями местных вла-стей. На архивных документах, касающихся Александро-Свирского монастыря, можно видеть подписи Урицкого и Зиновьева. Главенствующее участие Зиновьева в судьбе мощей Александра Свирского подтверждается документами из Центрального государственного архива и личным архивом Зиновьева, хранящимся в бывшем партархиве. По личному распоряжению Зиновьева 20 декабря 1918 г. было принято постановление об изъятии из монастыря мощей преподобного Александра Свирского. Два месяца спустя – в феврале 1919 г. – началась так называемая «ликвидационная кампания» (или, как ее еще называли, «антимощевая кампания»).
Конечно же, ход разрушительных событий, происходящих за стенами Александро-Свирского монастыря в других святых местах, не мог не отслеживать Ленин, ненавидящий Церковь.
Но у Зиновьева насчет мощей были свои планы — создать в Петрограде музей мо-щей.
Петроград в то время ещё оставался духовным центром России: в то время как везде уже громили церкви, в Питере же пока — нет. И музей мощей, по расчёту Зиновьева, был бы антиподом этому ненавистному большевикам оплоту духовности. Зиновьев так много надежд возлагал на свою идею, но ей не суждено было осуществиться. Нет сомнения, что этому акту кощунства, конечно же, помешал бы митрополит Вениамин, с мнением кото-рого Зиновьев тогда еще вынужден был считаться. Об этом написано в книге Шкаровско-го «Петербургская епархия в 17–45-е годы».
Подготовка к созданию нечестивого музея велась вовсю в Москве, туда были при-везены мощи многих русских святых из различных монастырей России. В Москве боль-шевики хотели создать «Красную Лавру», или, как они еще называли, – «Музей Богов». Однако и из этого умопомрачительного плана ничего не вышло. В 1946 году экспонаты, в том числе и мощи святых из Московского музея религии и атеизма, в нескольких ваго-нах были доставлены по железной дороге и переданы в Ленинградский музей истории религии и атеизма.
Очень поучительно познакомиться с формулировками Постановления Народного комиссариата юстиции от 25 августа 1920 г. «О ликвидации мощей».
Утверждается, что 58 кощунственных вскрытий проходили, конечно же, «по почи-ну и настойчивому требованию самих трудя¬щихся масс», во время которых якобы «рас-крыли целый ряд мошеннических действий, при помощи коих служители культа обманы-вали народные массы».
Манипулировали большевики и понятием «нетленные мощи». Как известно, Пра-вославная Церковь под нетленностью мощей понимает не только нетронутые временем тела (среди 63 изъятых мощей святых лишь некоторые имели практически полностью со-хранившееся тело), но и сохранившиеся кости. На Афоне по цвету этих костей принято предполагать о степени подвижничества того или иного монаха. Достоинство мощей, со-хранившихся в костях, Церковь нисколько не умаляет, но для ликвидаторов это был по-вод для глумления.
Издевательски называя святые останки «истлевшими, превратившимися в пыль костями», а облачения угодников Божиих «грудой тряпок, ботинок и ваты», ликвидато-ры картинно восклицали: «вот то, чему архие¬реи и монахи заставляли поклоняться за-гипнотизиро¬ванные массы, почитать за нетленные (т. е. неразрушен¬ные от времени) тела», вот, дескать, «аппарат одурманивания».
Особую злость чекистов вызвало то, что в царствование «дина¬стии тиранов Рома-новых» «были инсценированы одно за другим прославления мощей»: Феодосия Чернигов-ского, Се¬рафима Саровского, Анны Кашинской, Иоасафа Белго¬родского, Питирима Там-бовского и Иоанна Тобольско¬го.
С ненавистью писали ликвидаторы о «“целебоносном” масле, воде, служении мо-лебнов, акафистов и иных манипуляций».
«Революционное сознание трудящихся масс, – сказано в Постановлении «О ликви-дации мощей», – протестует против того, чтобы мумифицированные трупы, или ос-танки трупов, или имитация трупов в Советской Рос¬сии могли быть представляемы для эксплуатации масс церковным организациям в их свободное распоряжение, в нарушение самых элементарных порядков общежития и к оскорблению чувств всех сознательных граждан». (И это при том, что мумифицированный труп главного безбожника страны вскоре был выставлен в центре России – на Красной площади!).
В постановлении выражается недовольство действиями местных исполнительных комитетов, которые иногда только вскры¬вали мощи, но «не довели дело уничтожения об-мана до полной ликвидации варварского пережитка старины».
В этом документе ясно прослеживается цель «антимощевой» кампании: «Помеще-ние мощей в музей является наиболее рацио¬нальным способом ликвидации дальнейшей эксплуата¬ции предрассудков и суеверий».
Но для роли «антицерковного экспоната» мощи Александра Свирского явно не го-дились. Проба сил ликвидаторов не удалась. Из-за необычайной сохранности плоти святого разоблачать было нечего. Потому выставлять мощи преподобного Александра на публику властям было невыгодно.
Разваливалась на глазах и кощунственная затея насчет «музея мощей». «Компрома-та» явно не хватало. Кроме того, не так-то просто было манипулировать сознанием людей. Несмотря на помрачение народных масс, всегда находились те, кто не верил фаль-шивке, кто знал, какая духовная сила исходила от святых мощей.
Поэтому через год после липового «сожжения» «горстки полуистлевших костей», якобы принадлежащих Александру Свирскому, власти вынуждены были вернуться к «ку-кольной» легенде. В постановлении о ликвидации мощей записали: «В Александро-Свирском монастыре, Олонецкой г., в серебряной, массивной гробнице, весящей более 40 пудов, была обнаружена восковая кукла».
Но тогда, в феврале 1919 года, ставка была сделана на активную разработку версии «череп и три зуба»…
ДВЕ ЭКСПЕРТИЗЫ
Интересно проследить, как фальшивым мощам придавали видимость настоящих, снабжали их всеми соответствующими документами.
Как мы помним, подложные мощи («череп и три зуба») были под расписку переда-ны «судебному врачу города Петрограда товарищу Аксакову» 27 декабря 1918 года «для перевозки их в Петроград, сдачи в судебно-медицинский отдел для производства исследо-вания на предмет определения возраста, пола, национальности и давности смерти по-койного данного черепа», они ушли в Петроград в ящике с бумагой и ватой. А истинные мощи (то есть мощи, соответствующие архивным описаниям при первом обретении) про-должали находиться в часовне под замком.
Но дальше начинают происходить весьма странные вещи. В документах Централь-ного государственного архива Санкт-Петербурга имеется документ от 18 февраля 1919 года, где сообщается о том, что «череп так называемых мощей Александра Свирского» дважды проходил экспертизу. Но в городском отделе экспертной службы имеется акт только одной экспертизы — от 1 февраля 1919 года. В ней констатируется высота «за-плесневелого черепа», приводятся другие данные — в общем, обычное медицинское опи-сание.
О другой же (предыдущей!) экспертизе от 27 января – никаких актов нет. Не гово-рит ли это о том, что она была срочная и секретная?
Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):
«Стоит обратить внимание на то, как собирали специалистов на экспертизу от 27 января – спешно, в срочном порядке. Были привлечены известные специалисты того времени в области анатомии, судебной медицины. Собирали всех по звонку. Зачем?! Ос-талась такая запись: “Судебно-медицинский подотдел просит прислать в подотдел За-городная, 31, вход с Бородинской, к часу дня сего числа представителя от исполнитель-ного комитета для присутствия при экспертизе черепа якобы мощей Александра Свир-ского”.
Я видела документы об экспертизе мощей других святых, например, Александра Невского. Повестки всегда посылали заранее — явиться такого-то числа. Такой срочно-сти, чтобы необходимо было явиться в пожарном порядке, в течение нескольких часов, никогда не требовалось.
О чем все это говорит? Во-первых, дважды заседать по поводу трех зубов, при-чем, один раз экстренно, секретно, – просто смешно. Во-вторых, нужны ли медицинские светила для изучения заплесневелых костей, о которых большевикам изначально было яс-но, что они никакой ценности не представляют? Очевидная нелепость!
Значит, вывод напрашивается один: исследовали не зубы, а что-то действитель-но секретное. Специалистов явно вызывали к подлинному телу, которое срочно привезли в Петроград без всяких сопровождающих документов. Привезли через 9 дней после того, как сотрудник отдела охраны памятников искусства и старины Наркомпроса А. А. Кру-тецкий уже (18 января) видел реальные мощи преподобного Александра и написал свой отчет. Именно эта экспертиза была подлинная. Но мнений тех экспертов мы никогда не узнаем. Они либо строго засекречены, либо уничтожены.
Есть все основания считать, что это была “внутренняя” экспертиза ЧК, акт которой и не собирались представлять. Ведь все уже было решено заранее: самим предъ-явлением фальшивых “мощей” одновременно была решена задача “разоблачения” под-линных».
В Лодейном Поле все это время длилась тяжба по поводу «восковой куклы» между музеем (который, не зная истинного положения вещей, без конца требовал отдать обе-щанный экспонат), исполкомом и ЧК. Переписка по этому поводу хранится в Петрозаводском архиве. Она кончилась ничем: «восковые мощи» так никогда и не попали в губернский музей, да и ни в какой другой тоже.
Фальшивые же мощи «вышли в свет», снабженные документами, для того чтобы прикрыть собой существование истинных мощей. После экспертизы было получено пред-писание от петроградских властей о возвращении их в Лодейнопольский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов в сопровождении охраны и об «оказании воз-можного содействия» лицу, возвращающему мощи в Лодейное Поле.
В дальнейшем подставные мощи, по рассказам очевидцев, выставлялись в Лодей-ном Поле и других окрестных городках. Населению демонстрировали ящик, в котором были череп и зубы – об этих «мощах» издевательски писали в печати еще в 1932 году. Жители Лодейного Поля вспоминают, что даже в 40-е годы людям демонстрировали ка-кие-то косточки, выдаваемые за мощи святого Александра Свирского.
НЕ СОКРУШИЛ ЛУКАВЫЙ КОСТЕЙ СВЯТОГО
История спасения мощей – это история самоотверженности самых разных людей, занимавших ответственные посты в органах управления культурой, а иногда – и незримый миру подвиг. Ведь от их мнения часто зависело, будет ли святыня признана народным достоянием, а значит, сохранена, или будет уничтожена как «не имеющая культурной ценности».
Большую заботу о ценностях Александро-Свирского монастыря проявил извест-ный искусствовед Георгиевский, который добивался, чтобы при проведении декрета об отделении Церкви от государства была разослана особая инструкция для монастырей и церквей, имеющих художественное или историко-архитектурное значение – чтобы ничего нельзя было трогать без особой заявки. Георгиевский делал доклад на коллегии по делам искусства и музеев, после которой послал телеграмму в Петрозаводск с приказом: «Охранить ризницу и вернуть на место, а также всё имущество». Но телеграмма опоздала – к тому времени в монастыре побывал вооруженный отряд, разоривший святыню.
В январе 1919 года сотрудник АМК (Академии материальной культуры) А. А. Кру-тецкий приехал в Александро-Свирский монастырь, зная, что там произошёл грабёж, что много различных ценностей разграбили сотрудники ЧК. Он должен был осмотреть все эти ценности и поставить на учёт. Конечно, председатель УЧК Оскар Кантор не посмел утаить от него настоящие мощи Александра Свирского в часовне в Лодейном Поле – Крутецкий увидел их уже разоблачёнными, без одежды и убедился в том, что они собой представляют.
Он послал в Наркомпрос запрос: «Оба председателя ГубУездЧрезвычКома прочли мне дело об экспертизе мощей со всеми показаниями монахов и свидетелей. Причём про-сили меня выяснить, не найдёт ли Центр останки преподобного исторической реликвией и, если найдет их таковой, то власти препроводят их во гробе в г. Петрозаводск и при-общат его в местном историческом музее, если же нет, то распорядиться поступить с ними по своему усмотрению».
От ответа, как мы понимаем, зависела судьба мощей.
Сохранился в архиве и ответ из Наркомпроса. Заведующий археологическим отде-лом Удаленков, ученик академика Петра Петровича Покрышкина, писал: «Признавая мо-щи преподобного Александра Свирского безусловно исторической реликвией, место на-хождения которых должно быть в храме, просим принять меры по охранению этой на-родной исторической ценности».
На полях этой резолюции, датированной 21 февраля 1919 года, рукою Покрыш-кина написано: «Охранять эти мощи и передать все материалы мне» – и подпись его: «академик П. П. Покрышкин».
«Оба они: и заведующий подотделом АИМК — Академии истории материальной культуры — академик Покрышкин, и его сотрудник и ученик Удаленков были глубоко по-рядочными людьми, — говорит инокиня Леонида (Сафонова). — Нужно было немалое мужество, чтобы во время массовых арестов ученых, во время террора написать такое бескомпромиссное заключение. Особенно после того, как разные инстанции, в том числе и отдела охраны памятников искусства и старины Наркомпроса отказались оставить у себя мощи – они не знали, как с ними обращаться, как их хранить, они были не по их про-филю. Покрышкин же безбоязненно написал: их место в храме!
Петр Петрович Покрышкин был известным искусствоведом, у меня, в частности есть выписка из его работы, где он описывает оклад иконы Александра Свирского, нахо-дящейся в Успенском соборе Кремля. Этот человек, член бывшей Императорской архео-логической комиссии, явился защитником мощей в самое страшное время, он очень много сделал для сохранности наших зданий, монастырей, храмов. Мне рассказывали о нем со-трудники Академии истории материальной культуры. От них же стало известно, что Петр Петрович Покрышкин, не выдержав всех безобразий и беспредела революции, в 1919 или в 1920 ушел один из нижегородских монастырей. Оттуда он прислал письмо, в котором писал, что отказывается от всех регалий, звания академика, от всех почестей, потому что не хочет иметь ничего общего с этой властью.
Два года спустя он умер в этом монастыре во время эпидемии брюшного тифа. Такой была жизнь этого удивительного человека».
Мощи тайновидца Святой Троицы действительно выявили сущность каждого. Мы видим, как люди проявляли трусость и мужество, предательство и самоотверженность. Но все греховное оказалось бессильным перед истинной святостью, перед Промыслом Божи-им. То, что хотели убить, оказалось неуничтожимым. Неподвластным лжи.
Сейчас, осмысливая результаты ликвидационной кампании, мы видим, казалось бы, невероятное. Во время красного террора, катком прошедшего по жизням людей, пору-ганные мощи святых не были уничтожены, практически все они целы, и хотя часть свя-тых останков еще находятся в Музее истории религии, большинство обретены снова, что само по себе великое чудо.
Игумен Дамаскин (Орловский), собравший огромный материал о новомучениках российских, посвященный судьбе святых мощей, сказал: «Это удивительно, что никакие мощи не были уничтожены».
Так что не сокрушил лукавый костей святых. Так Господь хранит Свои святыни.