15. http://www.proza.ru/2007/11/22/486
Именно с таких слов начинались отчеты в газетах и в телевизионных передачах об очередном торжественном собрании, которые проводились в нашей стране до августовских событий 1991 года.
1989 год. Окончив Московскую высшую партийную школу, опять работаю в в Московском городском комитете партии, теперь уже в организационном отделе. Веду два направления – курирую один из райкомов партии и работаю с президиумом. Написала эти слова и поняла, что большинство даже не поймет, о чем это я. Про «курирую» даже и не буду пытаться объяснять, а вот про работу с президиумом - попробую.
В годы той власти, которую называли Советской, в дни государственных праздников в Кремлевском дворце съездов или в Большом театре проводились торжественные собрания с участием руководителей партии и правительства, как тогда говорили.
Готовил эти собрания горком партии, ну, конечно, под четким руководством ЦК КПСС.
Две Наташи, я и моя коллега, отвечали за список президиума. Точнее за подготовку проекта состава президиума и его рассадку.
Так вот про президиум, точнее сначала про составление списка.
Он состоял из трех составных частей – самого главного, просто главного и простого. Вот с простым было действительно очень просто: мы составляли разнарядку, и райкомы партии нам присылали информацию по нужной кандидатуре. Что значит нужной? Нужны были, например, учительница до 30 лет; врач, мужчина, до 40; Герой Советского Союза; Герой социалистического труда, рабочий, мужчина; депутат Верховного Совета, женщина, до 50 и так далее. Мы сначала все это просчитывали, высчитывали, чтобы в президиуме обеспечить представительство разных категорий людей, а потом именно в соответствии с этими расчетами и просили дать предложения.
Просто было и с самым главным списком – в нем Генеральный секретарь ЦК КПСС, члены Политбюро, Председатель Совета Министров и его замы.
А вот просто главный список был сплошной головной болью. В него надо было включать остальных больших начальников и уважаемых людей. Но при этом четко знать, кто сегодня любим, кто не очень, кто на гребне, а кто уже у двери с надписью «Выход». Мы читали газеты, «Правду» в особенности, чтобы понять, кого хвалят, а кого ругают, отслеживали все выступления Генсека, чтобы понять, кого он сейчас любит, а кого уже нет. Короче изучали приоритеты в личных симпатиях и антипатиях Генерального секретаря.
Проанализировав информацию, составляли проект списка и отправляли в ЦК. Через день-два получали обратно со словами: «Не совсем то. Надо доработать». И так по нескольку раз. Что не то, точнее, кто не тот попал в список, нам не говорили. Вот мы и гадали, анализировали, кого-то убирали, кого-то вставляли. И так примерно месяц. Я как-то спросила нашего начальника: «А что нельзя сказать, что не так?». «Конечно, нельзя. Проект смотрит сам. Но он не может кого-то вычеркнуть или вставить. Информация сразу распространится. А это недопустимо. Поэтому думайте и готовьте следующий вариант», - ответил шеф. Так и готовили, пока не получали с резолюцией «Одобрено».
После этого мучения наступала очередь следующего – проект рассадки, как мы его называли. Чертили схему сцены, стола, стульев и вписывали фамилии уже утвержденного состава президиума. Кто справа, кто слева, кто рядом, кто чуть подальше, кто в первом ряду, кто во втором. И опять то же самое. Относим в ЦК, нам возвращают, вносим изменения, опять относим, и так до тех пор, пока не угадаем, точнее не угодим. И наступал момент счастья - утвердили, значит, понравилось, не только кого, но и как рассадили.
После этого было все просто – пригласительные билеты подготовить, штампики «Проход всюду. Президиум» поставить, с курьерской почтой отправить, за день до мероприятия позвонить всем по кремлевке (была такая телефонная спецсвязь), чтобы переговорить с членом президиума, здоров ли, не в командировке и попросить пораньше приехать.
В день мероприятия мы приходили в КДС или в Большой театр заранее. Проходили через какое-то устройство (как в аэропорту). Потом нас собачки обнюхивали, а ребята из службы охраны извинялись при этом. Они, да и собачки их, нас уже хорошо знали. Офицеры девятки, так их, кажется, называли, глаза опускали, а собачки радостно хвостами виляли. Но служба есть служба. И все это понимали. Даже собачки, которые сначала обнюхают, а уж потом морды свои умные подставляли под руки, чтобы их погладили.
В назначенное время съезжались члены президиума. Иногда их было человек по 80. Все собирались в большом зале. Пили чай с пирожками, бутербродами и конфетками. Беседовали между собой. С нами мило здоровались, шутили, улыбались. Мы их регистрировали, объясняли, в каком ряду и какое место у каждого. Минут за 7 до начала собрания разделяли на две части – на сцену одни выходили слева, другие справа. У меня всегда «леваки» были. А Наташа большая «правышами» занималась, поэтому уводила их за сценой к правому выходу.
В шеренги строили перед выходом, чтобы дружно прошли и сели, согласно утвержденным стульям. Все с пониманием относились к этому. И большие начальники, и простые рабочие. Мне всегда тогдашний президент академии наук Г.И. Марчук докладывал: «Наташенька! Я свою пятерку построил. Все здесь. Не волнуйтесь!». Он у меня лучший выводящий был. Первый ряд за собой вел, самый ответственный.
Наступало время, и надо было идти приглашать из отдельной комнаты тех, кто в самом главном списке были. Они люди опытные, сами спрашивали, с какой стороны выходить, за кем встать и куда потом сесть. Именно тогда и там я всех членов Политбюро и узнала. Разными они были.
Горбачева впервые увидела 4 марта 1989 года. Это был день моего первого президиумного крещения. Первый секретарь горкома подошел ко мне и сказал: «Иди. Пора выводить руководство». Зашла в комнату, где располагались члены Политбюро. Подошла к Михаилу Сергеевичу. Он встал, пожал руку, поздравил с праздником. Рукопожатие удивило: холодная рука, какая-то не энергичная, даже вялая… Вышли из комнаты и подошли к сцене. Ждала команды на выход. Заведующий орготделом посмотрел на часы и махнул головой.
- Михаил Сергеевич! Прошу Вас, проходите.
- Нет, нет. Только после вас. Сегодня ваш женский день.
Боковым зрением увидела ужас в глазах своего начальника. И представила, что будет, если я вместе с членами Политбюро выйду на сцену… Что делать? Как быть? А Горбачев стоит. Не проходит. Воспитанный мужчина. Пропускает женщину вперед.
- Михаил Сергеевич! Можно я сегодня за кулисами останусь. Прическу не сделала…
- Ну, раз так, то конечно. До следующего раза. С праздником Вас еще раз.
Он все понял. Подмигнул, еще раз пожал руку, прощаясь.
Они вышли на сцену. Подошел мой начальник, обнял и сказал: «Молодец! Справились. Идите домой. Я понимаю, что после такого надо прийти в себя».
Пришла домой, но в себя долго прийти не могла. Муж и сын сразу с расспросами: кого видела, кто там был?
- Всех видела.
- И Горбачева?
- Да. И не только видела, разговаривала, даже чуть на сцену вместе с ним не пошла…
Рассказала своим про этот эпизод. Уже дома посмеялась над собой в этой нелепой ситуации. А потом тихо все же сказала:
- Ребята! У него какие-то очень неприятные глаза. Неживые. Стеклянные. В этих глазах нет души. Там пустота. Там что-то очень пугающее.
- Никому больше не говори про это, - сказал муж. – Это опасная информация.
Конечно, никому не говорила. Это же мое ощущение, мое впечатление.
Больше всего мне нравился Н.И. Рыжков. Простой, обаятельный, скромный.
Правда, был эпизод, когда Николай Иванович нас однажды чуть не довел до инфарктов. Массовых. К нему приехал помощник, который докладывал срочную информацию. Показывал какие-то документы. Мы дали команду выходить на сцену.
- Пойдем со мной, - сказал Николай Иванович помощнику. – Там договоришь.
В эту минуту Николай Иванович был занят делом. Это было главным в тот момент. И они пошли. Но там нет ни одного лишнего стула… Зав. отделом с ужасом смотрел на нас. Мы на него.
- Коля! Срочно неси стул. Скорее!!! – громко сказала я своему коллеге.
- Неси, срочно! – подтвердил зав. отделом.
Коля буквально скинул со стула охранника, который сидел у выхода на сцену, пристроился за помощником Николая Ивановича и вышел на сцену. Успел. Мест хватило всем. А потом почти выползал со сцены. Но мы не сердились на Рыжкова. Он был настолько приятным человеком, что не мог вызывать негативных эмоций.
Мне было очень больно, когда над ним потешались из-за его слез в Спитаке. Это было потом. Когда к власти пришли уже другие люди... Плачущим большевиком называли. А мне кажется, что нормальный человек именно так и мог реагировать на то горе, которое увидел и вместе с жителями разрушенного землетрясением города переживал. Это были слезы сильного мужчины, который не боялся показаться слабым. Это были слезы человека, имеющего душу и умеющего сочувствовать. Для человека такого уровня власти - редчайшее качество.
Очень интересным человеком в моем представлении был председатель КГБ Крючков. Человек-рентген. Его взгляд буквально насквозь просвечивал. Но, спокойно так. Тоже удивительно простой и приятный в общении с нами был человек.
Министр обороны маршал Язов казался с виду простоватым мужичком, а был очень интересным рассказчиком. И очень галантным по отношению к нам мужчиной.
Не все были просты, обаятельны и приветливы. Не все мне были симпатичны. Но это естественно. Вот Янаев и Пуго совсем не были симпатичны. Мне. Не знаю, как другим.
4-5 раз в году проводились такие собрания. И так мы готовили эти списки, так организовывали эти президиумы. Так этим занималась почти три года.
Когда раньше смотрела по телевизору эти собрания, даже представить не могла, сколько нервов, усилий, труда и ответственности стоит за этими двумя минутам рассадки президиума. Кстати, с тех пор государственные праздники не люблю. Вспоминаю напряжение, которое было пережито, и стараюсь не смотреть все эти мероприятия.
Хочу об одном эпизоде рассказать, который очень запомнился. В главный список того президиума впервые были включены члены президентского совета. Там были известные и популярные в то время люди, но совершенно не искушенные в аппаратных делах. Буквально за 5-7 минут до выхода на сцену в зал, где все уже стояли в шеренгах, выстроенных нами для выхода на сцену, вошел один из членов президентского совета. Это был очень известный писатель, обожаемый мною. Я зачитывалась его книгами, которые призывали к добру, учили нравственности и любви к людям. Действительно писатель с мировым именем. И в то время пользующийся особой симпатией президента страны М.С.Горбачева.
Я попросила этого писателя обойти сцену, потому что он должен был выходить с другой стороны. Но он на мои слова не отреагировал.
- Поторопитесь, пожалуйста. Времени очень мало, - сказала я.
- Кто ты такая, чтобы мне указывать, откуда я буду выходить. Как захочу, так и пойду.
- Простите, но есть определенный порядок. Его нельзя нарушать.
- Ты еще будешь учить меня порядкам.
- Простите, но я не могу допустить нарушения порядка рассадки, иначе начнется неразбериха на сцене. Меня просто уволят с работы за такое. Именно поэтому я Вас очень прошу – обойдите сцену и Вам покажут…
- Считай, что ты уже уволена. Кто ты такая, чтобы мне указывать, безобразие…
- А ты кто такой, чтобы так себя вести, - спросил один из членов президиума. Все остальные наблюдали за нами. - Что же ты такое великое сделал, что позволяешь себе человека унижать. Она на работе. И несет ответственность за свою работу. Сейчас, в этот момент, она командир, а мы рядовые, которые без обсуждения выполняют приказы старшего по званию. А ну бегом туда, куда тебя послали. Тоже мне член…
Писатель, метнув в мою сторону презрительный взгляд, ушел за сцену. Но этому человеку не решился возразить.
Моя сторона президиума вышла и очень организованно, за положенные по регламенту две минуты заняла свои места. Хорошо, что в тот день самый главный список во главе с Горбачевым выходил не с моей стороны.
Не хочу называть фамилии писателя. Человек недавно умер. А я так и не пойму, где он настоящий – в своих книгах или в том эпизоде…
А вот фамилию того, кто за меня заступился, обязательно назову – это был действительно уникальный, легендарный, очень симпатичный и простой в общении человек. Трижды Герой Советского Союза, маршал авиации И.Н. Кожедуб. Он и в той ситуации атаковал бесстрашно того, кто решил унизить маленького человека.
По моим наблюдениям, основанном на опыте общения с разными людьми, очень многое можно понять о человеке по тому, как он себя ведет с большими начальниками и как с простыми людьми. Я видела тех, кто буквально распластывался перед Горбачевым, но при этом презрительно смотрел на нас, простых сотрудников горкома, как грубо общался со своими помощниками, официантами, которые их обслуживали за столом перед началом или в перерыве заседания.
Я видела тех, кто с уважением, но без подобострастия относился к Горбачеву, а со всеми, кто был ниже по должности и званию, был уважителен, почтителен и скромен.
И еще одно поняла. Чем люди действительно заслуженно занимали большую должность, чем знаменитее они были (это я про известных, действительно народных артистов, известных ученых, спортсменов, героев труда и страны говорю), тем скромнее и проще были они в общении с простыми людьми. Вот именно таких настоящих людей не беспокоит проблема величия. Они просто увлечены и очень серьезно заняты своим делом. На отслеживание собственного престижа и поддержание собственной значимости у них нет времени. Да и желания, как мне показалось.
Мне действительно повезло в этой жизни: я имела возможность пообщаться, пусть очень даже не долго, с очень разными и очень интересными людьми.
17. http://www.proza.ru/2007/11/22/487