Расставание

 
 Воспоминания хорошие и не очень несем  по жизни, как вечный багаж. Иногда извлекаем из глубин памяти и перебираем, словно старые пожелтевшие письма. Радуемся частичке счастья, грустим об утратах и несбывшихся надеждах. Корим себя за малодушие и нерешительность.
Среди рутинной череды дней и вечного стремления к призрачным целям, чувство первой юношеской любви блеснет светом далекой заезды и погаснет, закрытое «осенними» тучами дум. Но огрубевшая с годами душа знает, что есть что-то дающее силы жить и мечтать. Это сложно описать словами, нужно просто прислушаться к учащенному биению сердца.
  Мой рабочий стол – это десятки папок незаконченных набросков, вырезки из газет, фотографии. Здесь же невероятное количество мелких «нужных» предметов.   Во всем этом многообразии есть своя невидимая система. Однажды, собрав волю в кулак, начинаю перебирать эту гору.  Среди писем «забытых корреспондентов» маленький конверт, подписанный неровным детским почерком. Адрес отправителя: Польша, Монастырь Сестер...
Начало 90 ых - рушиться привычная система координат. Растерянность и неопределенность, даже страх. Пугающее слово «Чернобыль» у многих на устах. Люди разных стран искренне стремятся помочь. Двенадцать подростков из пострадавших районов и я,  студент первокурсник, приглашены провести месяц в польском молодежном лагере
 По дороге наша группа  делала пересадку в Варшаве. Здесь со мной происходит необычайный  случай. Поезд пришел рано утром, а отправление поздно вечером. День обещал быть жарким и трудным. Вокзал большого города – это постоянная смена декораций. Львиную долю приезжих составляли наши соотечественники. С огромными полосатыми сумками, изнеможенным видом и надеждой на лучшую жизнь они везли для продажи свои кофемолки-соковыжималки, гаечные ключи и водку. Первые ласточки капитализма, штурмовали поезда, сноровисто расталкивая локтями конкурентов. Шумные разношерстные студенты, военные и прочие встречающие-провожающее. Постоянные обитатели вокзала – «клошары». Находиться целый день в обществе этой публики было настоящим испытанием для 12 подростков. По радио объявили о начале посадки на скорый поезд, следовавший в нашем направлении. Уставшие от долгой дороги дети с надеждой смотрели на меня.  Необходима была небольшая сумма  для доплаты. Денег не было. Отчаяние овладело мной. И вот чудо -  в центре зала лежала купюра. Ровно столько, сколько нужно было для оплаты билетов. Случайность?...  Скорее всего нет.
Нас ждал маленький польский городок где-то на Западе. Мостовые из грубого булыжника и узкие улочки серых «тяжеловесных»  домов. Крепостные ворота и стена, словно уставшая от времени и непогоды стража. У городских окраин, разрезая поле, несет свои ласковые и спокойные воды река.  Через голубую гладь перекинут скрипучий деревянный мост. Лучи заходящего солнца отражаются в речном зазеркалье. Легкие порывы ветра колышут волнистые каштановые  волосы молодой девушки. Она сидит по-турецки, с книгой в руках, на деревянном настиле моста и мечтательно смотрит в даль. Дышится легко.
Здесь царит уютная, спокойная жизнь. Цивилизация, изредка, гулом современных моторов, врывается в тишину узких улочек. Кажется, что время остановило свой стремительный бег. 
Нас поселили в двухэтажное здание воскресной школы, что находилась  во дворе старинного костела. Его окружали вековые липы. По вечерам их любопытные кроны заглядывали в окна, отбрасывая причудливые тени.
 В молодежном лагере отдыхали польские подростки. Детей надо было накормить, организовать и уложить спать. Ох, как это не просто. Всем этим занимались две сестры.  Сестра - Михаэла и послушница  Катерина. Сестре Михаэле было лет 27-30. Стремительная походка не сочеталась с её  полноватой фигурой. Жгучая брюнетка, черные как смоль волосы и глаза, умные, выразительные. Приятный, всегда ласковый голос. Постоянная выдержка и терпение. В ней не было суеты и прагматизма. Все что она дела было во благо других. Фантастическая работоспособность с раннего утра до позднего вечера. На кухне, в спортивном зале, на танцевальной площадке, с гитарой в руках ей не было равных. Сестра Михаэла  решала все организационные вопросы. Это был хороший менеджер, так наверняка бы сказали сейчас. Казалось, что одно её присутствие заражало окружающих энергией и прекрасным настроением. Она его излучала. Я поинтересовался - в чем секрет неутомимости. Сестра улыбнулась и сказала: «Вера и постоянная молитва.  Они дают мне силы».
Я представлял себе образ монашки кроткой, тихой и незаметной. Сестра Михаэла была иной. В ней чувствовалась великая сила и энергия.
  Катерина - моя ровесница, была еще только послушницей. Линзы очков увеличивали бездонные голубые глаза. Очки постоянно сползали, она их смешно поправляла, при этом быстро прятала  руки за спину. Руки были в ссадинах от каждодневной, изнурительной работы на кухне. Веселые веснушки не портили лица. Маленький курносый нос и очки делали её похожей на ученицу старших классов.  Однажды, в спортивных состязаниях, с головы Катерины упала косынка. На плечи обрушился поток густых русых волос. Она раскраснелась от быстрого бега и весело смеялась. Мне было легко с ней. Она немного говорила по-русски, я понимал по-польски.  Мы часами говорили о смысле жизни, о Боге и вере. Вечные юношеские искания. В Катерине не чувствовалось уверенности и силы Михаэлы.
Вечерами, когда жизнь лагеря замирала, мы собирались в столовой и за чашкой крепкой «горбаты» и вели философские споры. Катерина с серьезным видом сообщила, что я должен сидеть на расстоянии не ближе тридцати сантиметров. Это меня очень позабавило. Михаэла неизменно была рядом. Она не принимала участия в беседах, не делала замечаний. Просто сидела и молчала. А мы говорили, говорили. Липы склонили над нами свои кроны, в августовском небе пролетали далекие звезды, даря надежду и  мечту.
Катерина рассказала свою маленькую грустную историю, где была первая любовь и пьющий отец. Добрый человек. Жизнь и изнурительный труд его надломили. Отец любил свою дочь. Но страсть была сильнее. Он  выпивал, постепенно угасая. Семья боролась, но как это часто бывает, сил и терпения не хватило. Каждый  в ответе только за свою жизнь.  Изменить жизнь другого человека нам, зачастую, не под силу. Отец умер. Прошло время. Оно залечило раны.  Однажды, во сне Катерина увидела отца.      
 - Он с грустью смотрел на меня и попросил отмолить его грехи. И тогда молодая девушка решила посвятить себя служению Богу. Эта новость вызвала протест родных и близких. Но решение было принято.
С каждым днем Катерина становилась чуточку ближе. Я ждал вечера, чтобы встретится, посмотреть ей в глаза, услышать её смех. Какое-то новое, неведомое ранее чувство, начало зарождаться в груди.  Это была робкая юношеская любовь. Вечером я подолгу не мог уснуть и представлял её очаровательный образ.
Сестра Михаэла постоянно находилась рядом.  Вероятно, она уловила, возникшую между нами взаимную симпатию, ещё хрупкое, нежное, чистое чувство. Мне было хорошо и легко. Но время неумолимо. Оно уходит, оставляя нам обрывки воспоминаний. Иные встречи память удаляет безжалостно, стирает за ненадобностью. Но некоторые, самые главные, оставляет в мельчайших подробностях, вкусах и запахах. Первая юношеская  любовь остаётся с нами навсегда.   
Утро прощания. Оно выдалось пасмурным, сама природа грустила. Я постоянно искал среди детей  знакомый силуэт. Подростки шумели, прощались с новыми друзьями, обменивались адресами. Сестра Михаэла сказала, что Катерина неважно себя чувствует и, вероятно, не придет прощаться. Оставались считанные минуты до отъезда. Подъехал новенький синий автобус. Седоусый шофер с любовью протирал стекло своей машины. Я мысленно поблагодарил его за несколько мгновений надежды.
-Неужели я больше  не увижу этих голубых глаз, не прикоснусь к маленьким  ладоням? Дети сели в автобус. Шофер с нетерпением посматривал в мою сторону. Все, медлить больше нельзя. Я окинул взглядом маленький ухоженный дворик, костел, липы. Сел в машину, словно во сне. Заработал двигатель. Секунды большими дождевыми каплями упали на землю. Дверь распахнулась, и Катерина выбежала во двор. Немного щурясь, без очков, с красными от слез глазами, она стремительной походкой направилась к машине. Я вышел из автобуса и взял её за руки. Катерина что-то быстро, быстро говорила по-польски. Я не понимал слов, но сердцем чувствовал, что она прощается.  Может быть, даже не со мной, а со своей прежней жизнью, где были встречи – расставанья и первая любовь. Так мы стояли целую вечность и не могли насмотреться друг на друга. Мир остановил свой ход, исчезло всё вокруг. Только голубые глаза, шершавые маленькие ладони и солоноватый привкус слез на губах.
Надо было уезжать. Все молча сидели и ждали. Я сел в машину, захлопнул дверь. Автобус тронулся. Она сжалась, её плечи вздрагивали.  Подняла руку и перекрестила нас на прощанье.
Позже я написал несколько писем. Долго не было ответа. И вот пришло письмо. Оно было написано Сестрой Михаэлой. Всего несколько строк. «Катерина приняла постриг и уехала с миссией в Африку. Больше не пиши».
Прошли годы, много лет. Но разве можно забыть первое юношеское чувство? Нет. Наверно не забыла и она. И эта невидимая нить воспоминаний соединяет наши сердца за тысячи километров.