...Славен июнь 88-го, в лагере военнослужащих, увольняемых в запас по истечении срока службы. На опушке леска, у аэродрома, с романтическим и столь многообещающим названием - Божий Дар, за рядами замученных брезентовых палаток. Славен, несмотря на столбы с сильно прореженной колючкой. Типа - чтобы помнили, что - военные еще, рано расслабляться! Плевать, что сквозь эдакое ограждение рота строевым пройдет! Зато условности соблюдены. И КПП на замке… на одной дужке. Сам замок на крылечке ржавеет. И дежурного нет. Видно не было ещё случаев, что бы дембель перед самолётом сдёрнул.
Славен Дембель.. Вот уж не верилось, что когда-нибудь это всё закончится... Отбой-подъём, тревоги-дороги... Дураки и долбо.... Впрочем, и напоследок армия старается оставить только "светлые" воспоминания. Вон пошла пара хлопцев из разветбата. В гордых голубых беретах, но напрочь распоротых по боковому шву парадках. Ушились, называется! Приготовились к увольнению! Хотели во всей своей десантной красе, да в родной Монькин Зад... Ан, нет! Изящное зверство старлея из комендантской роты на предварительном шмоне и, так нежно взлелеяный парадный китель, непринуждённым движением превращается в.. Как же это назвать-то? Нечто среднее между армейским маскхалатом и лошадиной попоной. С погонами и аксельбантом...
Славен Самолет, Взлетающий Завтра.. Или послезавтра.. словом на днях! Ибо это - Мой Самолёт. Отправляющий меня, пусть в последней партии, а - домой! И 730 дней срочной, плюс 17 (пока - 17) дней "переплаты" – минули, да сгинули.. И чаша сия, для меня неминучая, испита до донышка, под немудреную солдатскую закуску. Осталось две банки перловки с мясом (кстати – вкусная! Может, потому, что - с мясом?) и пачка галет - остатки сухпая. Ещё несколько досмотров и, вот она, синяя птица удачи, с серебристым крылом! Дождались... Почти. Вот только стихнет мелкий, противный, какой-то совсем не летний дождик. И установится Летная Погода. А пока - утомили уже шмонами, пардон, досмотрами на предмет запрещенных к ввозу в Союз предметов. Каждый раз приходится проявлять ловкость рук, при полном отсутствии какой бы то ни было способности к мошенничеству.
Старлей, этот комендантский, выл дурниной, увидев не спрятанную вовремя записную книжку со стихами:
Сегодня видел «странную» картину:
Напротив штаба, прямо на плацу,
Такую скорчив благостную мину,
Бил офицер солдата по лицу…
- Это что??? – морд.. хм.. фасад под фуражкой покраснел, ярче околыша.
- Стихи, товарищ старший лейтенант.
- Боец! Я дебил по-твоему? – я только плечом дернул –откуда я знаю? И тем еще более разозлил: Вижу, что стихи! Про что стихи???
Голос-то, голос! Все командней и командней! Когда я был «духом» - пугался такой интонации до дрожи..
- Про армию, товарищ старший лейтенант, – Спокойствие.. точнее, пофигизм дембеля – понятие почти профессиональное. Нас так просто не возьмешь, на нас и не такие орали. И не так…
- Я не слепой, боец! И читать умею! Тут плохо про армию написано!!! – подтвердил он свое умение читать.
- Так точно, товарищ старший лейтенант! А чего про нее хорошего напишешь?- наглости, ох, наглости прежде всего учит нас армия. И тому самому - ..изму.
Багровый цвет старлея приблизился к критической отметке. Но тут к нему подошел какой-то капитан в очках и с голубыми погонами, только что активно прошмонавший пехоту:
- Чего тут у тебя?
Старлей давясь возмущением показал записную книжку.
- А! Думающий солдат? – он обвел взглядом мою распотрошенную сумку с нехитрыми монатками и несколькими книгами, купленными в гарнизонном книжном,- думающий солдат опасен для армии! Как вы считаете, рядовой?
- Так точно! Нов моем лице эта опасность почти уже миновала. Увольняюсь, наконец, в запас, товарищ капитан.
Капитан усмехнулся, и, вырвав страничку с крамольной записью, отдал мне книжку:
- Свободен!
Я не заставил себя упрашивать. Но при следующих шмонах был уже осторожнее. Мероприятие это проходило в палатках, где вываливали господа дембеля на полати, покрытые жиденькими (наверняка - списанными) солдатскими матрасами и застеленными синими одеялами, свои армейские накопления, представляя их скрепя сердце, пред ясны очи комендантских офицеров. Практически на поругание. Наблюдая, как неотвратимо подходит
очередь проверки, я грубо, можно сказать, цинично запихивал под матрас свои записи и подаренный мне другом складной нож сапера, который наверняка бы подлежал изъятию. И не один я был в палатке умный. Под это идеальное маскировочное устройство запихивалось все, что отслуживший парень не хотел показывать комендатуре. Упомянутый выше капитан рявкнул на белобрысого паренька, заботливо укрывшего матрасом объемную коробку с чешским стеклом:
- Замер, солдат! Фамилия?
- Рядовой Панько, - украинский говорок не стерся за два года срочной..
- Ну и что, Панько? Нэ лезе?- капитан подойдя осмотрел коробку.
- Та ни.. Я и не сував зовсим..
- «Не сував!» - усмехнулся проверяющий, - девушке везешь?
- Ни.. То ж - маме..
- Вот и вези! Чего прячешь. Не ворованное, поди. Сколько раз в «чепок» не сходил, а? Чтоб такую коробку купить! Вези, - капитан пошел дальше.
Что ж, славен и этот капитан и подобные ему, ибо мы уходим, а они остаются. И даже остаются людьми. Иногда.. Хотя, и дослуживать им!
В тот последний вечер, когда утих, наконец, дождь, на небе расползлись тучи, а в летнем «клубе» просохли лавочки и началась демонстрация фильма третьей категории (то есть – старого и не цветного), «питерская партия» практически гражданских лиц, следующих рейсом до Ленинграда, собралась на горочке, среди елочек-березок. Полюбоваться на полосу благословенного аэродрома Божий Дар (или Божи Дар, как называют его чехи.).
Пачка «Северных» обошла круг. Чего жалеть? Завтра уж «цивильные» сигареты будут. В Союзе.. М-да.. Долог был этот путь. Помолчали каждый про свое, на аэродром глядючи. Лично мне почему-то вспомнилось, как вчера, еще в части, у меня пропали ботинки.
Нормально так: мне - на дембель, а ботинок нет? Хоть в сапогах отправляйся! Заношенных. Еще бы хабеху старую напялить! Старшина знать ничего не знает! Хитрый грузин- каптер – мамой клянется, что не видел, как кто-то недавно ночью ключи у него с цепочки снял и в каптерке шарил. Позавчера, правда, партия земляков в Тбилиси улетела, но он-то тут при чем? Вот – обратная сторона демократических процессов в армии – во всей красе! Кто б раньше посмел у дембеля(!) перед дембелем(!) дембельские ботинки сп..позаимствовать?! Ротный, тот просто послал – твои проблемы, мало ты мне крови выпил, так еще тебе ботинки искать? Босиком поедешь, отвали, у меня замполит заменился – политзанятия провожу, не видишь?
В ответ я ему тоже кой-чего пожелал – давно хотелось. Да дверь саданул с треском. Он прочувствовал, даже орать начал, дескать – сюда иди солдат, оборзел… Тут уж я ему посоветовал отвалить и, пользуясь тем, что преследовать меня он не стал, пошел к старшине. Он все эти события свидетельствовал и, подозреваю – поэтому, как-то очень быстро нашел мне какие-то ботинки, старые и стоптанные. Каблук – вообще никакой, но по ноге подошли. Еще и пару кусков резины дал на ремонт каблуков и попросил потише быть, а то ротный его убьет, если узнает.. Я возразил, что если меня с такими каблуками не выпустят – я вернусь и всю кровь допью у них с ротным и каптером до кучи! Но обошлось. На пересылке, в Миловицах, зашел в бытовку первой попавшейся комендантской роты и вежливо так попросил несколько сапожных гвоздей и молоток. Саперным ножом отрезал стоптанную часть каблуков, приколотил резинки и обрезал их по периметру. Вся операция заняла три минуты к удивлению молодых солдатиков, обеспечивших меня всем необходимым.
- Мужики, а знаете, почему аэродром так называется? – прищурив глаз от терпкого дымка, произнес рыжий ефрейтор. Классический ДМБ – фуражка на затылке, рыжий чуб, китель расстегнут, на галстуке самодельный зажим с символикой войск связи. И каблуки, блин, скошенные, нарощенные и обточенные, как положено. Как проверку прошел? Не под матрас же он их совал? Вот везет же рыжим!
- Давай, связь – вяжи складнее! – глубоко, до самой души затянулся сигаретой невысокий плотный танкист. С таким неприкрытым кайфом, что остальные подозрительно поглядели на его курево.
- Ну, ты даешь, мазута! Если б не сам тебе покурить дал, подумал бы – косяк вкумарил! – обалдел ефрейтор.
- А мне сейчас все – в кайф! Домой еду! – танкист прищурил от дыма глаз и затянулся еще, - ну, ты это.. давай, гни свои рассказки.
- Да там гнуть особо не приходится,- сплюнул рыжий,- деревня тут была с таким названием. Когда-то там болото было, в котором один крестьянин нашел кусок серебра во-от такенных размеров. Ну и разбогател на этом.
-Че? И никто не отнял? – разведбат, он и есть разведбат, все б им куражится, - не-е, нам так не жить. У нас бы сразу столько слетелось …
-Да фигня это все! Это какой-то курорт в горах одноименный такую легенду поддерживает. А здесь просто деревня была, потом полигон австрийский, потом, в Первую Мировую – лагерь для военнопленных, русских, между прочим. В Миловицах костел русские пленные расписывали. Красиво, говорят. А потом опять полигон стал, и аэродром, ну это уже позже.
-О, чувствуется, ждет тебя дома краеведческий музей! Любитель истории…
- Да, это замполит рассказывал, он в Миловицах пять лет, от замены до замены. А, вот вы-то что о местах своей службы знаете, между прочим?
Я вспомнил про «родные» Курживоды. Единственное, что «ходило» в батальоне – так это перевод названия местности. Но неточный. То ли - «куриная вода», в смысле: мелкий брод, курятине - по гузку. То ли – «гнилые воды». Последняя версия, почему-то с большим удовольствием поддерживалась в части. Помню, за неделю до срока, оставил я, не то чтобы памятную, скорее – наболевшую, надпись на стенке батальонного туалета. Есть в русском солдате что-то эдакое. Хлебом его не корми – дай на каком-нибудь рейхстаге увековечиться. Но Рейхстаг не у каждого в жизни случается, а вот беленая стена общественного сортира – это, да! Что ж поделать: среди него мы все поэты, среди поэтов – мы… оно. Долго ли продержалась надпись – не ведомо, скорее всего, в течение месяца забелили, но душу отвел я тогда этой глупостью:
Наступит срок, гнилые Курживоды,
Вам гнить и дальше.. только без меня..
Ну, и далее в том же духе. Мол, над отечеством свободы просвещенным, взойдет, блин, наконец, какая-то заря. Что-то, в общем, о павшем рабстве, что-то почти из Пушкина, словом, почти «Деревня» великого АСа.
..Утро выдалось ветреное, хмурое. Но погода обещала: ЛЕТИМ! «Питерскую» партию построили и вывели на летное поле. Там – еще один досмотр, прямо на травке, с участием погранцов. Два лейтенанта погранвойск, неведомо какой волей занесенные за границу, лениво посматривали на разложенные пожитки.
В воздухе показался самолет. Нет, не наш. Интересное чувство возникло – будто автобус ждем. Наш - не наш! Огромный транспортник свистя турбинами лихо совершил посадку и не менее лихо зарулил в дальний конец Божьего Дара. А вот и наш! Ту-154 плавно коснулся бетонки.
- Построились! – перекрывая звуки аэродрома рявкнул голос. И откуда ты взялся-то тут, капитан-краснопогонник, ведь не было тебя. Дембеля вяло выровнялись в одну шеренгу.
- Слушайте меня внимательно… дембеля.. – в голосе звучала та удивительная смесь угрозы с издевкой, что издавна является основой армейского общения старшего по званию с младшим,- это вы там в частях были дембелями, перед молодыми. А здесь я вас быстро духами сделаю.. суток на трое, для начала. А потом добавлю.. по стольку же… еще раза три.. А особо борзым
могу и дисбат прописать. Всем все понятно!? Что!? Не слышу!!
- Так точно! – в разнобой прогалдели дембеля.
- Не понял! Совсем распухли, салабоны? Я вопрос задал! ВСЕМ ВСЕ ПОНЯТНО?
- ТАК ТОЧНО! – как на параде гавкнул строй.
- Я так и думал! Это первое. Второе: ваша команда отбывает в колыбель Великой Октябрьской социалистической революции, Город-герой Ленинград! Всосали? ЛЕНИНГРАД!! Это слишком большая честь для вас! И недопустимо было бы уронить высокое звание Солдата Советской Армии. Кто не считает себя в силах сдерживать свои самые низменные порывы и потому, считает себя недостойным такой великой чести – отбытия в колыбель революции, Город-герой Ленинград, - шаг вперед! Его служба продолжится в другом, я считаю, более увлекательном качестве на гарнизонной гауптвахте. Я спрашиваю: Есть те, кто не хочет отбыть в колыбель революции, Город-герой Ленинград?
- НИКАК НЕТ!! – грохнул строй. Обидно было бы, вытерпев столько, оттянуть себе сладостный миг свободы. Недолго ему осталось глумиться. Терпение. Величайшая, говорят, добродетель, если ничего другого по жизни не светит. А капитан продолжал себе получать удовольствие:
- Что.. дембеля, страшно? И последнее: Сейчас будет производится высадка вновь прибывших военнослужащих. Не дай вам бог… Если я услышу вообще хоть один звук, а уж если разберу слова… а уж если этими словами будет: «Вешайтесь!» или чем там вы «напутствуете» пополнение!
Тут я вспомнил свое прибытие в ЦГВ, по окончании «учебки», осенью 86-го! Как мы выгружались из «тушки» и проходили мимо строя каких-то странно молчаливых дембелей! Действительно, ни одного звука! Какое там - «вешайтесь»! Только теперь стало понятно, почему.
Молодые спускались по трапу, проходили мимо нашего молчаливого строя, бросая несколько удивленные взгляды, и строились поодаль. Что ж, когда-нибудь и к вам придет это понимание, чего здесь не так. Конечно, если это чудо в капитанских погонах не заменится к тому времени. Впрочем, чудес у нас в армии хватает. Неизвестно какое из них придет по замене. А пока, наш капитан казался уже занудой: Шипел позади строя своё: «кто не хочет лететь в колыбель революции, Город-герой Ленинград?»
Ну, вот и наша очередь! Место у окошка, стаканчик бесплатной аэрофлотовской минералки из рук немолодой стюардессы – первое, за два года проявление уважения к солдату, как к личности. Здравствуй, Родина! В Пулково уже небыло ни погранцов, ни таможенников, ни досмотра. Прапорщик, сопровождавший нас в этом «нелегком» пути, быстро выдав нам военные билеты и по червонцу проездных, растаял в толпе не прощаясь. Что, и все? Вот так просто все и закончилось? Толпа дембелей, в странном ступоре, какое-то время тормозила у выхода. Но – недолго…
Первое, чем поразила «колыбель революции» - обилие неубранных «бычков» повсюду… Духов нет, некому крикнуть: «Дневальный!! Почему мусор на плацу!?»