Наутро Егор Брехт отправился в больницу к отцу. Надев халат и синие одноразовые бахилы, он вошел в кардиологическое отделение. Обычная кардиология старой московской больницы, запах хлорки, жидкой геркулесовой каши, вареных яиц и какао из буфета, обшарпанные двери, телевизор "Рекорд" в маленьком холле, длинный узкий темный коридор с серой плиткой на полу. Несколько больных в теплых спортивных костюмах медленно прохаживались в сопровождении натужно бодрых родственников.
Молоденькая медсестра в зеленой хирургической робе и штанах деловито толкала перед собой тележку с лекарствами и одноразовыми шприцами и теснила посетителей к стенам, выкрашенным в холодный бежевый цвет, и украшенным традиционными плакатами про устройство сердечной мышцы и здоровый образ жизни. В конце коридора - застекленный блок интенсивной терапии - БИТ. Ничего не изменилось со времени его отъезда: чистенько, но скромненько. Для обычных посетителей - унылая обстановка серой безнадежности, для него - запах бывшей, но любимой работы.
Егор открыл дверь в палату, где лежал под капельницей его отец, и тоскливо проводили время еще четверо тяжелых больных. Все, кто не спал, как по команде, обернулись в его сторону. Новые впечатления - хлеб для пациентов. Он услышал обрывок разговора:
- Костина взяли по "скорой" с переломом, - сказал один больной.
- А умер от острой сердечной недостаточности,- ответил второй.
- Здравствуйте! - сказал Егор. - Я - Егор Брехт.
Койка рядом с отцом была пуста и аккуратно застелена. Отец Брехта лежал у самого окна, в которое сквозь щели задувал холодный зимний ветер. Он был укрыт тремя тонкими байковыми одеялами, и, кажется, ни на что не реагировал. Егор подошел к старику, осторожно погладил его по руке с набухшими узловатыми венами, просвечивающими через тонкую, покрытую веснушками кожу. Старик вздрогнул, медленно открыл глаза, минуты три сонно вглядывался в сына. Наконец узнал. Серое лицо его, покрытое мелкими морщинами, порозовело.
- Папа, я приехал, ты не волнуйся, теперь все будет хорошо!
Отец поднял кустистые седые брови и уставился на Егора с немым вопросом.
- А мама что-то простудилась, она пока к тебе ходить не может. Грипп у нее, - вдохновенно соврал Егор. - Но теперь она под надежным присмотром.
Кажется, отец успокоился. Егор еще что-то рассказывал старику, спрашивал о пустяках, но тот отвечал с трудом. Он отвык говорить за время, проведенное в реанимации в полубессознательном состоянии. Жаловался на сумасшедшую тетку, которая попала в реанимацию с сердечным приступом вскоре, после него, и все время истошно орала матом. Так, что другие больные не могли спать. Отец радовался, что его перевели в обычную палату.
Сердце у Егора сжималось в комок, все-таки, когда болеют свои, намного тяжелее отстраниться. Он старался выглядеть бодрым и веселым, понимал, что сейчас не место для проявления жалости и сантиментов. Впрочем, Егор вообще не отличался сентиментальностью. Сначала - строгие родители, потом - медицинская практика и эмиграция, все это не располагало к повышенной чувствительности. К тому же у отца надо было непременно выведать про брюнета, который хотел продать их квартиру. А это вряд ли удастся при первом посещении. Тем не менее, отец кое-что рассказал. Брюнета звали Алик, и он очень хорошо играл в шахматы, так и вошел к нему в доверие. "Хорошая примета, - думал, между тем, Егор. - Мастер по шахматам с редким именем Алик. Любит торговать квартирами". Он уходил от отца с тяжелым сердцем.
Лечащий врач - молодой энергичный хирург-армянин ростом - чуть ниже среднего с уже начинающим оплывать животиком, услышав, что Егор - его коллега, сразу сказал, что старику срочно нужна операция по стентированию, а транспортировки в Германию он может не выдержать. "Больному в таком состоянии, уже перенесшему микроинфаркт на ногах, и слегшему с обширным, любое перемещение сейчас опасно. Подождем 21 день, пока состояние стабилизируется, и ищите нормальную клинику, коллега! У нас даже эхокардиографа нет! Вот снимки, смотрите сами".
Возразить ему было нечего. Пора налаживать контакт с сокурсниками. Дома Егор нашел старую записную книжку, где были записаны все телефоны его знакомых по мединституту. Главное, не расслабляться! Повод для разговора представился уже вечером. Оказывается, сокурсники встречались в кафе по поводу защиты докторской Ланой Улицкой. Когда-то в институте она была серой мышкой, безнадежно влюбленной в бабника Егора. А теперь вот - заведующая терапией в новомодной больнице. Молодец, девушка, выбилась в люди, и явно своим трудом, а не внешними данными!
Егор шел на эту встречу в приподнятом настроении, совершенно позабыв про Алису и про свое обещание позвонить ей. Ему тоже было чем похвастаться перед коллегами, и надо было поднимать отца, и как можно скорее.