Сон начался с того, что я стою на улице.
Наш микрорайон почему-то находится в глубокой котловине, где темно и мрачно, хотя сейчас полдень. Я решаю выбраться из нее наверх, в центр города, поднявшись по высокой лестнице.
Я иду, наслаждаясь солнцем, теплом и праздничной обстановкой, царящей в верхнем городе. Широкая, сверкающая чистотой улица тянется, кажется, до самого горизонта. С обеих ее сторон располагались высокие многоэтажные дома странной архитектуры. В них каким-то неуловимым способом органично сочеталась старина и современность. Как будто шутник великан составил их из фрагментов, взятых из разных эпох. Так ребенок строит дворец из кубиков, не обращая внимания на то, какими картинками разрисованы его грани. И в результате рядом оказываются изображения разные по теме, но в тоже время, совместимые по цветовой гамме. Гуляла я давно, пора было возвращаться домой, хотя и не хотелось покидать этот чудесный верхний мир. Верхний потому, что мой дом находился далеко внизу.
Я знала, что если через два дома свернуть направо, то там, за ними начинается спуск с обрыва, где в голубых сумерках теснились пятиэтажки. Тень от высокого обрыва большую часть времени накрывала эту часть города. Спускаться в тень совсем не хотелось, и я, пройдя мимо спуска, отправилась дальше. Я шла и шла, не замечая времени. Вдруг обратила внимание, что солнце уже исчезло, а вокруг сумрак опускающегося вечера. Оглядевшись, я поняла, что зашла очень далеко, этот район был совсем мне незнаком. Но я продолжала упрямо идти по опустевшей улице, не делая попыток повернуть назад. Стало еще темнее, людей не было видно, я шла одна в густеющем сумраке, который еле-еле освещали редкие фонари.
Наконец улица закончилась, дальше лежала пустыня. Я остановилась, раздумывая, что же делать дальше. Домой я больше не вернусь, но куда идти? Где теперь мой новый дом? Оглянувшись назад, увидела знакомую фигуру, удаляющуюся вдаль по улице. Это была моя младшая дочка. Не раздумывая, я быстро пошла вслед за ней, стремясь догнать. Я почти бежала, но расстояние между нами не сокращалось. Я звала ее по имени, но она шла, не оглядываясь. Долго ли мы шли сквозь сумрак? Не знаю, время, казалось, исчезло.
Может быть, прошли минуты, а может – часы. Пошел легкий снег. Это меня почему-то не удивило, хотя только что, накануне днем, было знойное лето. Вокруг уже намело небольшие сугробы снега, но холода я не ощущала. Дочка все также, не оглядываясь, шла впереди, а я за ней, стремясь не потерять ее из виду в усилившемся снегопаде. Мир стал зыбок и нереален. Исчезли дома и редкие фонари. Исчезло все, только мы вдвоем шли сквозь сумеречное пространство, в котором медленно падающие хлопья снега создавали иллюзию вселенской пустоты вокруг нас. Казалось, исчез весь мир, остались только мы двое, затерянные в этой пустоте. Освещение исходило от слабо сияющего снега и падающих снежинок, заполняющих сумрак чистой белизной.
Вдруг, как будто перейдя невидимую грань, мы вышли в чистое пространство, где не было снегопада, а сумерки ночи превратились просто в пасмурный день. Опять появились улица и дома, но здесь царила зима. Возможно, мы шли дольше, чем мне казалось. Последний дом остался позади. Там, где я стояла, был обычный серый день, а впереди лежала тьма – абсолютно черное беззвездное небо. Казалось, что улица заканчивается бездонной пропастью, тьма которой сливается с чернотой неба. С правой стороны в эту пропасть как ледокол врезался крутой склон высокого холма, покрытый толстым слоем снега. И вдоль него, поднимаясь вверх, туда, где над еле просматриваемой вершиной холма разливалось серебристое свечение, шла узкая тропинка. Дочка не останавливаясь и, по-прежнему не оглядываясь, стала быстро подниматься по ней. Я, не раздумывая, двинулась вослед. Идти было нелегко – справа почти вертикальная стена из спрессованного снега, слева тьма без дна, к тому же узкая, плохо утоптанная тропинка была слишком крутая. Мы поднялись уже высоко, совсем недалеко была видна вершина, освещенная сиянием, разливающимся над ней. И тут я остановилась. Дальше хода не было.
Точнее тропинка еще просматривалась, но она поднималась практически вертикально, и снег на ней был не утоптан, а лежал рыхлой грудой. Только тронь, и он осыплется вниз маленькой лавиной. Дочка уже прошла этот участок и быстро удалялась. Вот она перевалила за гребень и исчезла. Я не сомневалась, подниматься дальше или нет, - только вверх, и стала рукой подкапывать стену, чтобы расширить небольшую площадку, на которой стояла. Наконец, утвердившись на ней обеими ногами, я взглянула на тропинку. По ней невозможно было подняться, но я должна это сделать, во что бы, то, ни стало.
Правой рукой я начала отгребать перед собой снег, пытаясь сделать небольшую ступеньку для упора ноги. Смела вниз очередной пласт снега и остановилась пораженная, сверкнули золотые искры – в снег были утоплены крупные жуки, сделанные из чистого золота. Это были скарабеи, в форме почти правильного шара, диаметром не менее трех сантиметров. Я с изумлением разглядывала взгорбленные крылышки, точеные лапки и удивлялась ювелирности работы. Их полированная поверхность ярко блестела, слепя глаза. И тут я осознала, что сумрак исчез, и сейчас – яркий солнечный день. Перемена в погоде произошла так мгновенно, что я этого не заметила. Под лучами высоко стоящего солнца празднично искрился снег и на нем сияли как маленькие солнца скарабеи. На душе сделалось легко и светло.
Но надо было двигаться дальше. Идти по скарабеям я почему-то не могла, и стала стряхивать их вместе со снегом вниз. Но вместо того, чтобы упасть, золотые скарабеи взлетали и, сверкнув в солнечных лучах, улетали прочь. И опять это меня ничуть не удивило. Чем сильнее я отгребала перед собой слоями снег, действуя всей рукой от локтя как гребком, тем больше и больше становилось скарабеев. Освобожденные из снежного плена, они искрами взметались вверх. Было убеждение, что я не могу идти дальше, пока в снегу будут попадаться скарабеи.
Я отгребала и отгребала снежные пласты, но скарабеев не становилось меньше, наоборот, количество их увеличивалось. В какой-то момент, несмотря на свое сияющее великолепие, они стали мне неприятны, но я не могла понять, почему. Вот еще один гребок, большой кусок снега отвалился, и вдруг я увидела …. Торчащие ноги в желтых ботинках. Отпрянув, я соскочила с тропинки немного вниз. В голове молнией пронеслась мысль – так вот откуда взялись скарабеи… Вот почему они мне стали неприятны! Теперь все понятно! Проходить мимо «ног» мне совершенно не хотелось, поэтому я, расставшись с желанием подняться на вершину, развернулась к ней спиной и огляделась.
Спуска вниз, по которому я недавно поднималась сюда – не было, он исчез. Передо мной растилась снежная равнина, и совсем недалеко виднелись дома незнакомого города. Двухскатные крыши домов казались золотисто-розовыми, а белые стены домов отсвечивали чуть заметной голубизной. Неприятное чувство прошло. На душе стало спокойно и радостно. Это был мой новый мир. И у меня будет время изучить его. Я двинулась через заснеженное поле по направлению к городу.
PS
Утром за кофе я вспомнила сон. Несомненно, он полон символов и соотносится с моей жизнью. Накануне вечером у меня была встреча с одной интересной женщиной: экстрасенсом, воспринимающей информацию визуально. Над моей головой она увидела символ в виде белого лебедя и кристалл Меркабы, внутри которого сиял огонь. Возможно общение с ней, открыв канал в высшие миры, и «спровоцировало» получение информации в виде необычного символического сна.
Смысл его таков: «золотые» души, обретая крылья, выходят как из куколки – из косной мертвой материи. Попадая в виде зародышей в материальный мир, души развиваются в течение многих реинкарнаций . Трансформировавшись, они вылетают в многомерное пространство, чтобы продолжить свой бесконечный эволюционный путь.
Лебедь – знак Йогананды Парамахамса. Хамса с санскрита переводится как лебедь. Возможно, он один из моих учителей в тонком мире. Однажды, когда неожиданно погиб брат моего знакомого, я легла спать, но не могла заснуть расстроенная этой вестью. Я лежала в темной комнате, устремив взгляд на потолок. И вдруг на нем проявился светлый круг, он выглядел как окно в конце темного тоннеля. Затем в этом тоннеле появилось лицо мужчины. Его черные и блестящие глаза с любопытством вглядывались в меня. Через несколько секунд видение исчезло. Так как была освещена лишь верхняя часть лица незнакомца, я рассмотрела только его большие сияющие глаза, длинные черно-смоляные волнистые волосы и смуглый цвет лица.
Потрясенная, я некоторое время лежала не шевелясь. Сначала я почему-то решила, что это дух погибшего. Но потом, пришла к мысли, что лицо очень похоже на портрет Йогананды, который подарил мне перед отъездом из Заполярья мой знакомый Алекс.