Всякий раз, когда я смотрю на эту черно-белую фотографию, я, словно на машине времени переношусь в тот ненастный день далекого 1973 года. С нее глядят на меня наши с Фаридашкой смеющиеся рожицы. Невольно в ответ губы расплываются в улыбке, а ведь всего минут за сорок до того щелчка фотоаппарата я готова была разреветься…
Фамилия Фаридашки была сложной для написания – Фахрутдинова. Все дело в том, что со второго класса наша учительница, Евгения Федоровна Касьянова, выбирала несколько человек с красивым почерком, и мы подписывали тетради для всех тридцати с лишним учеников нашего класса. Мало того, еще и чертили поля в тетрадках для математики! Как мне помнится, на фамилии Фаридашки вечно ошибались.
Фаридашка была самая маленькая в классе, еще меньше моих метр пятьдесят два. Так и стояли мы в конце девичьей шеренги: Галя Джамаматова, я и Фарида. С Галей мы еще иногда менялись местами, а Фаридашка всегда стояла последней из девчонок. Сразу же за девчатами начиналась шеренга мальчишек, а ростом наши мальчишки (некоторые) доходили почти до двух метров! Вот такие контрасты…
Училась Фаридашка средненько, в основном на троечку. Но была очень общительная и заводная. Она залетала в класс, размахивая руками, как крыльями, с песенкой:
- Прилетела пташка, пташка - Фаридашка!
Я не помню, что бы она сидела молча, или унывала. Фаридашка даже плохую отметку получала с какой-то полуулыбкой: мол, ну все, что смогла, извините…
Что у нее болело в то время, я уже и забыла, но посещение одноклассников в больнице – это было святое!
Вот и в этот день собрались идти, навещать подружку…
С первыми трелями звонка класс зашумел, как растревоженный улей, и нет такой силы, которая бы смогла удержать наш седьмой «А» на последнем уроке после звонка! Ну разве, несколько учителей… Но не Лиля Сергеевна, учитель физики, - добрейшая женщина! Ее совет записать задание на дом, утонул в шуме двигающихся лавок, падающих портфелей и нашем крике.
Мы дружно высыпали на школьное крыльцо. Солнышко сегодня не показывается, видимо, готовится к зиме. Огромные деревья вдоль школьного забора, ровесники школы, машут голыми ветвями, как будто стараются прикрыть ими свою наготу. Накрапывает мелкий осенний дождик, хочется скорее в тепло.
Но сегодня мы собирались идти к Фаридашке в больницу.
- Где будем покупать Фаридашке гостинцы? – спрашиваю я, нащупывая в кармане мелочь, предусмотрительно собранную со всех еще утром.
- Оль, я не могу, мне в музыкалку, - у Маринки, как обычно краснеют веснушки.
- Ага.
- А у нас футбол на стадике с пацанами, - это из мальчишек кто-то.
- Я в следующий раз схожу! – поднимает руку Обид.
- Кузя, давай завтра пойдем! У меня кадров мало осталось, – это Буржуй (Олимка Шарипов), благодаря ему, Азиму Файзуллаеву и Вовке Буйлову у нас копилась «летопись класса в фотографиях».
Ленька боком-боком с озорной улыбкой, поправляя свой роскошный чуб, продвигается к калитке; прячась за него, на цыпочках крадется Ориф (Опашка).
- Ну договорились же! – начинаю выходить из себя. – Совесть есть?
- Ну завтра сходим, - канючит Буржуй.
- Завтра у вас снова какие-нибудь заморочки! – не сдаюсь я.
Каждый что-то гундит себе под нос, тянут друг дружку…
Мне стало так обидно… Не за себя, за себя я бы и не разговаривала… Но Фаридашка…
Если бы я открыла рот и сказала бы хотя бы одно слово, я бы зарыдала в голос! Поэтому я обвела друзей взглядом, повернулась и, молча, не оглядываясь, пошла в сторону больницы …
В голове мысли носились, перегоняя одна другую… Приду к Фаридашке, что я ей скажу? Скажу, что все не захотели идти?! Или что я решила одна прийти сначала? Что ей купить? Что ей можно? И как им не стыдно?! Как вообще так можно?!
Слезы копились, угрожая вот-вот пролиться ... Чтобы их остановить я дышала глубже, но не очень-то помогало..
С грузом этих мыслей я перешла дорогу, повернула направо, потом - налево. Как обычно, набирая скорость, так как тихо ходить никогда не могла…
Мне вспомнилось, как в третьем классе, мы ходили вдвоем с Илькой Шафигуллиной к этой же Фаридашке тоже в больницу, только железнодорожную. Мы тогда учились во вторую смену и почему-то пошли первый раз незнакомой дорогой. Я, помнится, набрала дома конфет шоколадных, но половину из них мы покидали собакам, которых было много на нашем пути, и которых мы очень боялись…
Вот и сегодня все повторяется, только иду вообще одна…
Уже почти пройдя кафе «Встреча», обернувшись невзначай, боковым зрением я заметила группу людей, идущих за мною. Резко развернулась - мои одноклассники, все как один, с виноватыми лицами тихо шли за мною… Я невольно заулыбалась! Все-таки я их всех так люблю! Как родных!
Показалось, что солнышко выглянуло на секунду, все встало на свои места.
Мы набрали нехитрых гостинцев в магазине по дороге и гурьбой заявились в детское отделение городской больницы. В то время оно находилось, как мы говорили «под мостом». Перекидной мост через железнодорожные пути соединяет до сих пор две части нашего городка: «город» и «железку». Мы учились в той части города, которая называлась «железкой», а больница находилась соответственно в «городе», сразу направо, как спустишься с моста…
Перед зданием отделения имелся закрытый уютный дворик со скамейками. Вот в уголке этого дворика, подальше от окон ординаторской, мы и устроились. Все шутили, смеялись, рассказывали последние школьные новости, и даже я забыла, что собиралась реветь буквально полчаса назад. Я видела, как рада нам Фаридашка, и это было для меня счастьем на тот момент.
Олимка (Буржуй) расставлял нас всяко-разно, ловил какие-то моменты – все были веселы, и никто никуда не торопился.
На следующий день Буржуй принес охапку снимков, которую печатал пол ночи, и которая тут же растворилась. У меня тоже было несколько снимков, но по прошествии такого количества лет осталась только одна, где мы вдвоем с Фаридашкой…
Лет через пятнадцать после окончания школы, мы с Фаридашкой часто встречались, так как она приходила в гости в наш дом, к соседке, жившей надо мною. И как-то однажды после долгого татарского перетопа над нашими головами (наверное, что-то праздновали), она залетела к нам с криками, обращаясь к моему мужу:
- Ильдар! Идем татар поддержишь! У нас сил уже нет!
У нее было уже двое сыновей своих и еще один сын второго мужа, но она оставалась той же Пташкой-Фаридашкой.