СЛЕПОЕ ПЛЕМЯ
Хочу посвятить эту фантазию тебе, кто бы ты ни был.. Меня буквально осенила мысль, что при определенных обстоятельствах именно с тобой могла бы произойти одна любопытная история. А, может быть, все так и было в твоей жизни… Биографы молчат… И окончание этой маленькой драмы никому не известно. Никому, кроме тебя, возможно.
От первого лица -
Племя, о котором пойдет речь дальше, затерялось в непроходимых лесах и уже две тысячи лет не имело контакта с внешним миром. Думаю, что за последние несколько столетий, я был первым человеком с большой земли, потревожившим его покой.
Пережив вереницу разочарований, я решил порвать с прежней жизнью и отправился в самое опасное путешествие, которое мог себе вообразить. Я отправился в неизвестность, потому что большие южные леса до сих пор не были исследованы.
Целый год я провел в одиночестве, поиске пропитания, строительстве временных жилищ, постепенно продвигаясь вглубь леса. И однажды встретил их – Веру и Джайна.
Они довольно грациозно двигались навстречу мне, только что проснувшемуся и еще не вылезшему из спального мешка. Мужчина и женщина держались за руки и весело щебетали, приближаясь к моей походной постели. Их голоса казались добродушными, и я приготовил дружелюбную улыбку, чтобы сопроводить ею свое приветствие.
Каково же было мое изумление, когда оба, даже не подумав затормозить перед пухлой упаковкой, которую я из себя представлял, споткнулись об меня и грохнулись на землю. Еще больше удивило меня то, как они быстро вскочили на ноги, слегка потоптавшись по моей, терпеливо стиснувшей зубы, персоне, и, схватившись за руки, пустились бежать.
Однако далеко удрать им не удалось, потому что мужчина с разгону врезался в дерево и снова упал. Та, которую, как выяснилось позже, звали Верой, присела на корточки и стала вертеть головой, как дикий зверек.
Тут я заметил, что глаза ее словно замазаны какой-то слизкой массой, и, следовательно, женщина слепа, как крот.
Я замер, затаив дыхание. Через пару минут, Вера тихонько позвала: «Джайн».
- Ааа, - простонал мужчина, приходя в сознание.
- Где я? Кто ты? – прозвучал его слабый голос.
- Это же я – Вера. Твоя жена, - испуганно ответила спутница Джайна, нервно обрывая траву вокруг себя.
- Чья жена? Какая Вера? – мужчина сел, ощупывая разбитый в кровь лоб.
Его глаза выглядели точно так же, как глаза жены.
- Что?! – вскричала женщина в отчаянии. – Теперь тебе память отшибло? Ну почему? Почему это все случается со мной?
- Не кричите, пожалуйста. Больно, - взмолился Джайн, закрывая руками уши.
- Так. Хорошо, хорошо, - с раздражением, затараторила Вера. – Возвращаемся домой. Допрыгался? Будешь лечиться!
- Где мой дом? – вытянув шею в сторону Веры, спросил амнизированный.
- Молчать, - приказала она. – Опирайся на мое плечо.
- Плечо? Это где? – прозвучал очередной дурацкий вопрос Джайна.
- О Боже! – Вера принялась поднимать потерявшее над собой власть тело мужчины.
Мне стало нестерпимо жаль двух слепцов, попавших в такое глупое положение. И я решил объявить им о своем существовании.
- Только не бойтесь. Я – друг, - провозгласил я. – Сейчас помогу.
Но никто и не подумал бояться. Джайн просто ничего не соображал, а Вера наоборот обрадовалась:
- Слава Богу! Мы тут не одни. Если не трудно, и вправду, помогите.
- Только подождите пару минут, - попросил я, выбрался из мешка, сложил его в рюкзак и только после этого взялся за Джайна.
Все это время под аккомпанемент его стонов, Вера делилась своим счастьем оттого, что Бог послал им меня.
Найти дорогу в селение было несложно. Вероятно, Вера хорошо изучила эти места, потому что для слепой проявила необычайную прыть и уверенность в каждом шаге. По пути она попыталась выяснить, кто я. Из ее вопросов, ответить на которые мне, загруженному рюкзаком и Джайном, было не легко, стало понятно, что меня приняли за односельчанина. И только на пороге их ужасно кривого и грязного жилища, впрочем, мало отличавшегося от соседних, я признался, что пришелец.
***
После испугов, охов, ахов и еще целого потока междометий, Вера предложила мне войти.
- Заходите. Слева бочка с водой, - предупредила она, словно я сам этого не видел.
То ли дом, то ли шалаш внутри оказался просторным, но ужасно мрачным и совершенно лишенным эстетизма. Впрочем, чего можно было ожидать от места жительства слепцов. Пока я выбирался из-под своего огромного рюкзака, Вера хлопотала вокруг мужа, укладывая его поверх груды какого-то тряпья.
- Ну что же, Петр, - обратилась она ко мне, когда, наконец, раздалось ритмичное похрапывание Джайна. – Я не верю в чудеса и пришельцев, но интуиция подсказывает мне, что вы неплохой человек. Подождите здесь. А я схожу за врачом. Если захотите есть, двигайтесь в сторону света. Кстати, вы на свет реагируете? - прервала свою тираду вопросом Вера.
- Конечно, - ответил я, удивленный ее сомнениями в моей зрячести. – Я не слепой.
- Ну да, ну да, - закивала Вера с таким выражением лица, будто я сказал какую-то чушь. – Так вот, в сторону света четыре, ну может быть, три шага. Повернете влево, вытяните руку и нащупаете на столе хлеб. Там же кувшин с молоком. Поэтому осторожно. Джайна найдете по храпу, если что. А там и освоитесь. Так что, чувствуйте себя, как дома.
Наставления Веры слегка обескуражили меня, и я буквально выдавил из себя:
- Хорошо. Не волнуйтесь.
Примерно через час, Вера вернулась. Под руку она вела пожилого мужчину с точно так же закисшими, слипшимися глазами, как у нее самой.
- Вы здесь, Петр? – спросила она с порога.
- Да.
- Тогда познакомьтесь. Тут Георг – наш врач. Георг, тут Петр, о котором я вам рассказывала.
Я не знал, как принято здороваться у этих людей, но решил вести себя так, как привык и пожал врачу руку.
- О! Как приятно! - лицо Георга засветилось добродушной улыбкой. – Видно, вы хорошо ориентируетесь в пространстве!
- Да уж, ориентируюсь. И мне приятно познакомиться.
- Секунду молчания, - попросил мой новый знакомый слепец и прислушался к храпу Джайна. – А! Вот он где!
И Георг с проворством зрячего человека, подошел к больному.
Я попросил разрешения ненадолго покинуть дом и, получив его, вышел на свет Божий. То, что я увидел там, поразило меня до последней клеточки спинного мозга. Солнце поднялось уже высоко и по улице сновало довольно немало людей. У всех них без исключения были слипшиеся, как у Веры, глаза. Ни одного зрячего! Ни единого взгляда! Ни малейшего шанса быть увиденным в этой толпе. Я ощутил сильнейшее головокружение.
«Кажется, я схожу с ума. Или сплю», - засомневался я в реальности происходящего. Пощипав свою руку, потопав ногами и даже укусив себя за палец, я вынужден был поверить в ужасную действительность, окружавшую меня.
- Что за кошмар? – произнес я вслух и сразу несколько прохожих повернули в мою сторону головы.
Влекомый любопытством, я двинулся по улице в толпе слепцов. Некоторые из них шли парочками или тройками, негромко болтали, и я стал прислушиваться к их голосам.
Ничего необычного. Обсуждались те же проблемы, что и у здоровых людей: кто-то кого-то родил, чей-то муж совсем обленился, а у кого-то был очень вкусный суп на вчерашний ужин. И только две пожилые дамы, одетые в подобие греческих хитонов, заинтересовали меня тем, что явно направлялись в трактир пить травяной чай.
- Алекс исключительно заваривает какую-то новую травку с дивным ароматом. Говорит, по древнему рецепту. Правда, где он его взял, этот рецепт, не понятно. Но все хвалят, и никто не отравился.
- А мы не прошли его гостиный стол?
- Нет. Через две минуты. Я не сбивалась с ритма.
- А чем будем платить?
- У меня есть носовой платочек.
У меня тоже был носовой платочек, и я последовал за дамами.
Действительно, через две минуты мы втроем оказались перед площадкой, уставленной столами, за которыми сидели слепцы, блаженно попивая из глиняных черепков ароматные травяные настои.
Женщины, виртуозно лавируя между столиками, подошли к толстому молодому человеку, который, высоко подняв голову и, устремив свои сомкнутые глаза в небо, колдовал с кипятком и сухими травами, рассыпанными по тарелкам.
- Алекс, вы здесь? Сделайте, пожалуйста, две чашечки вашего нового напитка, - попросила одна из моих слепых проводниц.
- Что дадите? – спросил Алекс.
- Вот, - женщина протянула ему замызганную тряпку.
Алекс пошарил рукой в воздухе, нашарил предлагаемую плату, удовлетворенно кивнул головой и сказал: «Подходит».
- Где сесть? – спросила дама.
- Должны быть свободны второй и третий стулья слева, - ответил Алекс, продолжая перебирать содержимое тарелок.
Женщины заулыбались и, взявшись за руки, повернули влево.
- Раз, - громко считала одна, нащупав вытянутой рукой голову пожилого мужчины, пьющего чай. Тот никак не отреагировал, продолжая отхлебывать из черепка. – Два и три.
Дамы нашли свободные стулья, уселись и одновременно, как по команде, принялись ковыряться в носу. Мне стало противно, и желание есть или пить в «милейшем» заведении Алекса, по столу которого бегали тараканы, пропало раз и навсегда.
Я уныло побрел в жилище Веры, обуреваемый догадками о странной эпидемии глазной болезни, поразившей это, отрезанное от внешнего мира, общество.
***
Вера встретила меня потоком приветливых слов:
- Ну, наконец-то. А то я уже волновалась, не заблудились вы. Даже кричала. Ну, хорошо, что вы вернулись. Георг очень хочет с вами побеседовать. Если вы говорите правду, то мы впервые встречаем человека, который родился не в нашем селе.
- А как себя чувствует Джайн? – вежливо поинтересовался я, прежде чем начать беседу.
- Чудесно, - успокоил меня Георг. – Его жизни ничто не угрожает.
- А память вернется?
- Память? Это не известно. Надеюсь, да. Бывало, после куда более серьезных травм, память возвращалась к людям. Но гарантировать не могу, не могу… Что поделаешь, такое у всех нас бывает.
- Что значит, у всех нас бывает? – не понял я.
- Ну, кто из нас не врезается время от времени в какое-нибудь дерево… – философски заметила Вера.
- Да, это, наверное, большая проблема слепцов… - сочувственно подтвердил я.
- Слепцов?! – сердито переспросил врач. – Вы говорите, как эзотерик!!! А я – врач. И не разделяю взгляды, и не принимаю терминологию шарлатанов.
- Не понимаю, при чем тут эзотерика, - искренне удивился я.
- Как при чем? А где вы подцепили это словечко – слепцы?
- Та называют тех, кто не видит, - спокойно отвечал я раздраженному медику.
- Тех, кто не видит!!! – воскликнул он. – Я же говорю – эзотерика! Простите, Петр. Я не могу слышать ничего мистического и ничего оккультного, эзотерического. Признайтесь честно, вы – сектант?
- Никакой я не сектант, честное слово, – как можно более миролюбиво заверил я возмущенного доктора, снова теряя ощущение реальности. – Просто я из далеких мест. И еще у меня здоровые глаза, которыми я все отлично вижу.
Доктор презрительно ухмыльнулся и, почесывая себе зад, откланялся:
- Извините, у меня много пациентов. До свидания, Петр. Верочка, проводите меня, пожалуйста.
Вера взяла Георга под руку и оба вышли.
- Где вы нашли этого идиота? – услышал я громкий шепот доктора, уже вышедшего на улицу. – Милая Вера, будьте осторожны, умоляю вас. А я, что бы вы не говорили, позову охрану.
***
«Охрану! - возмущенно подумал я. – Интересно посмотреть на слепую охрану!»
Вскоре мне представилась такая возможность. Вера вернулась и сразу предостерегла меня:
- Петр, я верю вам и чувствую, что вы – хороший человек. Но Георг… Он панически боится преступников, а всех эзотериков считает ворами и возмутителями спокойствия. Ну и, действительно, много есть эзотериков, которые приходят со своими проповедями, а сами под шумок съедают все запасы.
- Что за глупость! – возразил я, но не успел продолжить, поскольку в дверях нарисовались четыре слепых молодца с длинными палками в каждой руке. Из-за их спин торчала голова Георга.
- Вера! – громко позвал один из стражей порядка.
- Да, - дрожащим голосом ответила моя гостеприимная хозяйка.
- Скажите четыре слова! – приказал тот же молодой человек с палками, явно бывший главным.
- Раз, два, три, четыре, - повиновалась Вера.
- Она, - подтвердил Георг, идентифицировав хозяйку дома по голосу.
- Руку! – последовала очередная команда.
Пошатываясь, Вера двинулась к выходу, протянув руку. Слепой охранник, пошарил в воздухе и, обнаружив Веру, беспардонно вытолкал ее за дверь.
И тут началось светопреставление. Слепое воинство принялось размахивать палками в воздухе, бить ими по полу, явно пытаясь таким образом обнаружить мою скромную и очень опасную эзотерическую персону.
Мне, зрячему, не составило особого труда избежать их ударов, однако, будь на моем месте слепец, ему бы не поздоровилось. Еще удивительно было то, как виртуозно охранники избегали попадания в Джайна, контролируя его местонахождение по храпу.
Правда, кувшин с молоком и стол были разбиты в щепки.
- Его тут нет, - наконец, объявил начальник этого вооруженного мини-подразделения. – Ушел, сволочь. Извините, Вера.
И все пятеро быстро удалились.
Вера, всхлипывая, вошла в дом, опустилась на коленки и на ощупь принялась собирать осколки кувшина.
- Не утруждайтесь, - поспешил я на помощь слепой женщине. – Я сам все соберу. Мне это проще сделать. Я, действительно, вижу.
- Как? Вы здесь? – в удивлении замерла Вера.
- Конечно! Куда бы я делся? Они же загородили выход!
- Но как? Как они вас не нашли?
- Очень просто. Я уворачивался. Да и размахивали они палками, по большей части, в стороне от меня.
- Откуда вы знаете? – явно была озадачена моя слепая знакомая.
- Веры, поймите же, я их видел.
***
Убрав в доме, мы с Верой решили побеседовать.
- Идемте-ка отсюда, - предложил я.
- Куда?
- Идемте в лес.
- Но я понервничала и могу заблудиться. А вы же не знаете здешних мест. Правда?
- Я провожу вас. Доверьтесь.
Я взял Веру под руку, и вскоре мы нашли чудную полянку, где нам никто не должен был помешать.
- Вера, что здесь происходит? Что с вашими глазами? – начал я разговор.
- А что с нашими глазами? Глаза, как глаза. Обычные глаза. А что бывают другие?
- Вы знаете, что глаза предназначены для того, чтобы ими смотреть?
- Ну это, действительно, из разряда эзотерических легенд, - с вызовом заявила Вера.
- Почему легенд? Я вот сижу и смотрю на вас своими глазами. Смотрю и вижу.
- И что вы видите? – никак не хотела поверить мне Вера.
- Вижу вас. Вижу, что вы изящная, спортивная женщина. Что вам лет 30 на вид. Вижу, что у вас каштановые волосы до плеч.
- Что значит, каштановые волосы?
- Это значит, что они каштанового цвета.
- А что такое цвет?
Я понял, как нелегко зрячему объясниться со слепым, но решил не сдаваться. Слишком симпатична была мне болтливая, доброжелательная женщина.
- Цвет… Я не знаю, как объяснить…
- Вот так все эзотерики! Говорят уверенно о том, чего не могут объяснить! – возмутилась Вера.
- Милая Вера, - я взял ее руку и крепко сжал. – Давайте доверять друг другу. Я уверен, что мы найдем общий язык.
- Хорошо, попробуем. Но объяснить, что такое цвет, вы, конечно, не сможете.
- Это, действительно, нелегко. Но как вам доказать, что я вижу вас? А! Знаю, - мне стали приходить в голову разумные идеи. – Вы же наверняка знаете свое лицо на ощупь.
- Ну, конечно.
- И знаете другие лица?
- Некоторые, разумеется.
- Позвольте спросить. Я вас щупал?
- Нет.
- Тогда откуда мне знать, что у вас нос с горбинкой? Что у вас пухлые губы? Густые брови? Маленькие ушки? И совсем мальчишеская грудь?
Лицо Веры вытянулось от чрезвычайного изумления.
- Вы не могли этого знать, не потрогав меня.
- Ну вот видите!
- Хотя… По голосу! Вы могли по голосу составить мой портрет!
- Что за чепуха, Вера, – я начал злиться на ее глупое упрямство. – Ну и как я мог по голосу определить горбинку на вашем носу и размер ушей.
- Не знаю…
- Вот и я не знаю.
- Я первый раз встречаю такого человека. Хотя я тоже занималась эзотерикой. Но потом разочаровалась, - в ее голосе восторг перемежался с грустью, и сердце мое сжалось от жалости.
- Расскажите о ваших эзотериках, пожалуйста, - попросил я Веру и погладил ее по руке.
- Я ходила в группу, так называемых, «прозревающих». Слышали о них?
- Откуда? Я же набрел на вас только сегодня утром.
- Это мы на вас набрели, - засмеялась Вера. – Так вот. Эти люди утверждают, что у наших далеких предков были действующие глаза, которыми они воспринимали окружающий мир на большом расстоянии. Им не нужно было ничего щупать, и все предметы они воспринимали, так называемым, зрением. Ну, что такое зрение – это сложно объяснить. И есть много противоречивых версий.
- Что такое зрение, я отлично знаю, - перебил я. – Расскажите, пожалуйста, легенду.
- Пожалуйста, - пожала плечиками Вера. – Несколько сотен лет назад люди были наказаны за грехи, и их поразила болезнь. Глаза их начали гноиться, слипаться и вскоре исчезли вовсе. Существует предсказание, будто однажды появится учитель, который сумеет снова открыть глаза людям, и им вернется зрение. Но до него будет много лжеучителей.
- И, конечно такой учитель еще не появился.
- Нет. Считается, что он придет из другого мира. Но никто не приходил. Хотя… Есть поверье, что был такой, который не только заявил, что видит, но и добился огромной власти среди наших людей. Но это было давно… И он был редким негодяем.
От ее слов у меня перехватило дыхание. Я понял, что предыдущий пришелец просто воспользовался своим преимуществом перед слепцами и сделал из них своих рабов и почитателей. О да, зрячий в таком безглазом обществе, мог бы приобрести себе массу благ… Но я почувствовал, что именно мое явление в этом мире было предсказано в далекой древности. Может быть, я помогу этим людям, если не прозреть, то лучше понять и познать окружающий их мир. Ведь, если ни один порядочный человек за последние двести лет не набрел на это слепое племя, значит, я – первый.
Ответственность навалилась на меня, как скала. Но одновременно я испытал прилив гордости за свою случайную избранность.
- Я пришел, - задумчиво проговорил я.
Вера повернула ко мне испуганное лицо.
- Ну, чего вы так насторожились? – попытался снять напряжение я. – Обещаю никого не дурачить. Поверьте.
- Верю.
- А теперь расскажите, чем занимаются «прозревающие»?
- Глупостями. Я им не верю больше. Слишком много времени потратила на них зря.
- И все таки…
- У них есть жрец – Никанор. Он хранит у себя священный сундучок. В этом сундучке лежит свиток. Считается, что этот свиток должен принести прозрение. И вот все верящие в это, собираются, и начинают по очереди прикладывать свиток к глазам. Некоторые часами занимаются этим изо дня в день.
Мурашки забегали по моей спине.
- Так, так, продолжайте, Верочка.
- Сделано уже много копий этого свитка. Эти копии «прозревающие» носят на груди и не снимают много лет. Некоторые даже заявляют, что прозрели. Только я не верю им. Их рассказы противоречивы, и они также бьются лбами о деревья время от времени.
Вера замолчала. Я был потрясен ее рассказом. Нетерпеливое желание увидеть свиток, буквально разрывало меня изнутри.
- Вы отведете меня к Никанору, - тоном, не терпящим возражений, потребовал я.
- Ну, хорошо, - охотно согласилась Вера. – Только от порога своего дома, а то отсюда я не найду.
***
Никанор вышел на наш зов из своего дома, заставив себя ждать не больше 10 секунд.
- Познакомьтесь, здесь Петр, - представила меня Вера. – Очень интересный человек.
- Я – Никанор, - голос этого симпатичного интеллигентного мужчины со слипшимися глазами выдавал сильную и уверенную в себе личность.
- Здравствуйте. Никанор. Я хочу сообщить вам, что не слепой, - с ходу объявил я.
- Я тоже, - ответил мне человек, у которого явно не было шанса видеть больше, чем сны.
-Я, действительно, вижу, - упрямо повторил я.
- Я же вам сказал, что тоже.
- Давайте проверим?
- Как? – ухмыльнулся великий жрец «прозревающих».
- Вера сейчас остановит первого попавшегося прохожего, и мы оба, не прикасаясь к нему, опишем его внешность. А он скажет, кто из нас прав.
- Уважаемый, правильно ли вы представляете себе, что такое быть зрячим?
Я почувствовал, что допустил ошибку, бросив вызов тому, кто много лет искренне и небезуспешно старался завоевать авторитет среди местных жителей. И я решил сменить тактику.
- Никанор. Я пришел именно к вам, зная, что вы, а не кто-то другой, готовы к моему приходу. Я пришел из далекого мира и могу принести вам много пользы. И, чтобы доказать вам свою правдивость, предлагаю все таки проверить меня.
- Хорошо, - согласился польщенный и заинтригованный жрец. Мы приступили.
Порядка десятка прохожих были остановлены и описаны мной, что вызвало настоящую бурю эмоций. Люди стекались к дому Никанора со всего селения, чтобы своими ушами услышать чудо, и получить шанс поучаствовать в нашем эксперименте.
Сам Никанор буквально переменился в лице и весь его вид изображал и восхищение, и страх, и благоговение передо мной.
Наконец, мы устали и вошли в дом.
- Теперь вы убедились, что я не вру.
- Да, Петр. Я прислушаюсь к вам. И готов выполнять ваши наставления.
- Покажите мне свиток, - наставил я его на единственное, что имело смысл.
Он резво метнулся в дальний угол своей хибары и отрыл из-под какого-то хлама полуразвалившуюся деревянную шкатулку.
- Вот, - дрожащими руками, протянул ее Никанор куда-то наискосок от меня. От волнения он, видимо, перестал ориентироваться по голосу.
Я достал свиток. Мои надежды оправдались. В нем, действительно, была описана история эпидемии болезни, которая не лишает зрения, но надежно закрывает глаза. Эту историю я пробежал глазами, не вникая. А в конце, в конце был записан рецепт того, как из трав приготовить лекарства от страшной болезни.
Подпись гласила, что свиток написан глухонемым врачом, который умирает, успев вылечить от слепоты лишь двоих стариков, не умеющих читать.
Мне стало все понятно. Свиток по праву считался священным. Наверняка, прозревшие старики, рассказали своим соплеменникам о немом враче, записавшем рецепт перед смертью. Но безграмотные зрячие не могли его прочесть так же, как грамотные слепцы. И свиток передавался от отцов детям, как бесценное сокровище, пользу из которого извлечь смог бы лишь пришлый из тех далеких мест, которые не затронула эпидемия глазной болезни, передающейся по наследству.
- Надеюсь, теперь у вас есть шанс, действительно, прозреть. Во всяком случае, я очень постараюсь все сделать для этого, - пообещал я и сел переписывать рецепт в свой блокнот.
***
Переночевав у Веры, я прямо с утра отправился на поиск подробно описанных в свитке трав. Сбор ингредиентов занял у меня почти 2 недели, в течение которых мне приходилось отбиваться от назойливых посетителей, просящих благословения и совета, поскольку слух о моем неземном происхождении распространился по деревне с нормальной скоростью сплетни.
Наконец, я приступил к сложному процессу приготовления настоек, отваров, вытяжек, мазей и смесей.
Чтобы охрана не беспокоила меня, «прозревающие» эзотерики с чистыми копиями свитков на шеях, организовали живую изгородь вокруг верыной хибарки. В конечном счете, главному охраннику ничего не оставалось, как махнуть рукой на нас, как на неизлечимых идиотов. Мол, пусть себе тешатся, если никому не мешают.
Спустя еще месяц мои фармацевтические шедевры были готовы. Всем было объявлено, что первыми прозревать будут Вера, Никанор и Джайн, к тому времени уже вычухавшийся от своей амнезии.
По правилам, описанным в свитке, лечение должно было занять не меньше полугода, однако первых результатов можно было ожидать уже недели через три, четыре.
Одни лекарства нужно было принимать внутрь, другими промывать и смазывать глаза, но, главное, необходимо было придерживаться строгого распорядка лечения. Моя экспериментальная троица, оставив все дела и работу, предалась в мои руки.
Как я волновался все это время, снедаемый вполне обоснованными сомнениями, лучше не вспоминать.
И вот на 20 день от начала медикаментозного «прозревания», глаза Веры, очищенные от слизи и гноя, стали приоткрываться. Я немедленно наложил на них повязку, чтобы свет не повредил сетчатку.
На следующий день того же результата мы достигли с Никанором. Джайн разлепил глаза на 29 день.
И еще через некоторое время мы решили снять повязку у Веры.
***
Была довольно светлая лунная, звездная ночь.
Вера, как всегда, быстрая и подвижная, вышла на улицу.
- Ну? – не понятно к кому обратилась она.
Никанор, Джайн и я торжественно выстроились шеренгой. Мое сердце по всем признакам должно было разорваться от волнения. Но почему-то я выжил.
В моей жизни не было ничего более сложного, чем сделать такое просто движение – снять повязку с глаз прозревшей женщины.
- Может, я сама? – предложила Вера.
- Ну уж нет! – воспротивился я.
- Тогда давайте быстрее, - потребовал Джайн.
Я перекрестился на всякий случай и аккуратно снял туго повязанную тряпку с глаз Веры.
Она стояла, хлопая короткими редкими ресницами, и смотрела мне в лицо. Примерно через пол минуты Вера упала в обморок.
- Что? Что? – засуетились Джайн и Никанор.
Ну откуда я знал, что! Я бросился к Вере и стал легонько похлопывать ее по щекам. Она подняла голову, по привычке не открывая глаз.
- Смотри на меня. Смотри! – приказал я. Она подняла пальцами веки и закричала:
- Ужас!
Джайн и Никанор забегали вокруг нас, не зная как себя вести.
- Сейчас, сейчас, - пыталась совладать с эмоциями Вера. – Я беру себя в руки. Все, беру себя в руки.
И вдруг она закричала: «Джайн! Я вижу! Это - правда! Ты даже не представляешь, что это такое!»
- Что, Верочка, что? – нетерпелось узнать подробнее о впечатлениях Веры Джайну.
- Джайн, у него, у него… - она протянула руку к моему лицу. – Это у вас нос? А это что? – она ткнула пальцем мне в глаз. – Это глаза? У него глаза! Такие. Они не выпуклые. Они какие-то другие… Они… Нет слов…
- Что вас удивляет? – ради чистоты эксперимента принялся расспрашивать я у первой прозревшей за двести лет сельчанки.
- Я не понимаю. Я себе не представляла.
- У меня глаза карие, - сказал я.
- А это? – Вера показала на мои волосы.
- Это волосы. Не узнаете? Что вас удивляет?
- То, какие они…
- Они черные.
- Кажется, я поняла, что такое цвет, - промямлила Вера и снова упала в обморок.
Так от обморока до обморока Вера провела ночь. Утром она уснула. Но не до сна было Джайну, Никанору и мне.
***
Через четыре месяца я начал выводить друзей, ставших моими пациентами, на прогулки при дневном свете. К своему удивлению, я заметил, что с открытыми глазами они гораздо хуже ориентировались в пространстве. Вероятно, их представления об окружающем мире были настолько своеобразны, что требовалось немало времени для полной переадаптации. За Джайна я вообще боялся. Прозрев, он стал еще чаще спотыкаться. А порой шел прямо, глядя на дерево, и то ли не замечая его, то ли не понимая, что происходит, норовил врезаться в него.
- Джайн, разве ты не понимаешь, что препятствия нужно обходить? – спрашивал я своего подопытного.
- Понимаю, - виновато отвечал тот, - но как-то не сразу. Мне кажется, что дерево дальше, чем на самом деле.
Так я понял, что каждого, кто пожелает прозреть в дальнейшем, нужно будет водить за ручку неопределенно долго. И еще я понял, что прозрение было благом не для всех.
Никанор, например, впал в депрессию. Ему не нравилось то, как выглядят люди и его собственное отражение в хорошо начищенном медном тазу. Многие прежние друзья стали противны Никанору только потому, что имели неприятную, по его мнению, внешность. А что творилось с великим жрецом при виде тараканов, червяков, мусора и прочей нечисти, не стоит и говорить.
Мы с Верой часы тратили на успокоительные беседы с Никанором и убеждали его, что мир зрячих не хуже мира слепых, а просто воспринимается более объективно.
Но он все чаще в знак протеста завязывал себе глаза, выходя на улицу. С членами своей секты жрец старался и вовсе не общаться. На вопросы, что он ощущает, прозрев, Никанор мотал головой и отвечал: «Рано говорить, рано. И не знаю, советовать ли вам следовать моему примеру». Я знал, что в эти слова хранитель свитка вкладывал всю свою искренность и доброжелательное отношение к людям.
А вот Вера придерживалась другого мнения. Она решила, что Никанор не желает добра односельчанам, и затаила на него зло. Все чаще между моими друзьями начали завязываться словесные драчки.
Однажды я застал Веру и Никанора в таком виде, будто они только что они вылезли из шкур двух, сорвавшихся с цепи псов.
- Петр, скажите ему, что-нибудь, - бросилась мне навстречу Вера. - Он решил уничтожить и свиток, и ваш блокнот, и лекарства. Слава Богу, что вы вовремя пришли.
- Зачем это тебе? – с упреком я посмотрел на виновато опустившего голову Никанора.
- А затем, что люди привыкли быть слепыми и не нужно разрушать их мир! – выкрикнул он.
- Разве же твой мир разрушен? – сочувственно поинтересовался я.
- Представь себе, да! – выкрикнул Никанор, вскакивая на ноги. – Представь себе, что я не должен был раньше переживать из-за грязи в углах своего дома. Я не знал, как отвратительно выглядит мое жилье. Теперь я не могу заставить себя лечь спать на ту постель, в которой провел всю свою жизнь! Я не хожу пить чай к Алексу, потому что он – жирный, грязный, из его глаз капает слизь, а по столу снуют тараканы. И теперь я вообще не хочу жить!
С одной стороны я понимал великого жреца, а с другой стороны никак не мог согласиться.
- Но Никанор. Ты же понимаешь, что Алекс всегда был таким. И жилье твое не изменилось оттого, что ты увидел его. И тараканы появились не тогда, когда ты прозрел. Мир был и будет таким – в чем-то прекрасным, в чем-то – нет. Но, видя его, ты можешь делать выбор между тем, что тебе нравится и тем, что не нравится.
- Я все это понимаю, - тяжело дыша, Никанор сел к моим ногам. – Но пойми и ты, Петр. Хорошо ли это – все время делать выбор? Ну, допустим. Так ведь дело не только в выборе. Вот я уже обречен видеть все эти уродства, - Никанор описал рукой круг в воздухе. - Но нужно ли это людям? Правильно ли будет обречь их видеть то, что может сделать им, ох как больно! И не станет ли зрение причиной депрессий, ссор, обид?! Не станет ли наша жизнь сложнее, Петр?
Вера топнула ногой.
- Мне кстати, все нравится. И мне не так уж противен Алекс. И я рада, что вижу тараканов, потому что совсем не сложно их перебить. И мне приятно украшать свое жилье, убирать грязь и наблюдать, как с каждым днем лучше и лучше становится мой дом. И вообще!!!
Джайн, до сих пор молчаливо сидевший в сторонке, наконец, вмешался тоже:
- А вот мне все равно. Я и слепым, и зрячим плохо ориентируюсь в пространстве и все время бьюсь лбом… Зато теперь я могу смотреть на Веру и воспринимать ее лицо, даже когда она занята. А раньше мог только щупать, когда она рядом. И еще я знаю, как выглядят люди, вне зависимости от того, разрешают они это или нет, как было раньше. Правда, при этом я чувствую себя преступником. Мы ведь привыкли, что наши лица узнают только те, кому мы это разрешаем. Но все же интересно…
- Значит тебе, дружище, нравится быть зрячим? – обрадовался я.
- И да, и нет. Просто не так уж многое изменилось в моей жизни. Я ожидал большего. Раньше я все время говорил и слушал. Теперь в основном смотрю и не знаю, что сказать. Короче, я считаю, что каждый сам должен решать, прозревать ему или нет.
Я призадумался. Действительно, каждому решать самому. Я никому и не навязывал свои услуги. Но правильное ли решение примут те, кому невозможно объяснить, что такое зрение?
Я попросил прощения у моих друзей и вышел на улицу. Перед домом, в котором я творил чудеса исцеления, сидели десятки людей, в ожидании своего часа. Еще несколько человек стояли в сторонке и с осуждением говорили про сидящих: «Какая глупость! Потратить несколько месяцев на лечение, чтобы получить какое-то там зрение! И зачем это нужно? И вообще не известно, правду ли говорят эти прозревшие?»
Я тихонько проскользнул между людьми и отправился в лес. Там я достал свой походный блокнот и решил записать все, что произошло со мной в этих местах.
И вот, перечитав эту историю, я пришел к заключению, что не отступлюсь от своей миссии, и все равно буду лечить слепых сельчан. Правда, не ровен час, у меня появятся враги. А, возможно, Никанор просто не позволит мне исполнить недавно взятый на себя врачебный долг и решительно помешает мне. Не знаю. У этой истории нет конца… Впрочем, пусть ее допишут те, кто прозреет. Если прозреет.