Из монтажки мы с Кириллом выползли, "усталые, но довольные". Наш сюжет хорошо вписывался в ночную программу. Отработать оставалось еще час, и наше дежурство можно было считать законченным.
Я отправилась в наш загончик читать "Обвинительное заключение по делу Ларионова", но там меня с загадочной улыбкой ждала Марина:
- Алиска, а тебя, между прочим, мужчина дожидается! Подправь косметику.
- Блин, у меня сегодня что-то мужиков полное лукошко. Что еще стряслось?
- Что ж у тебя все мысли о работе?
- А о чем еще? Частных мужиков у меня в данном месяце - недокомплект.
- А в каком был комплект? Я что-то последний квартал никакого комплекта вообще не помню.
- Марин, откуда ты можешь помнить про мой комплект? Мы ж никогда на эти темы не разговариваем?
- Короче, ждет тебя мужик, хирург из Германии, очень симпатичный, хотя и брюнет. Уже часа полтора, я ему по телефону сказала, чтобы подъезжал к полуночи, если времени не жалко.
- И что? Ему не жалко? - я послушно прошлась по физиономии пуховкой с пудрой и накрасила губы.
- Жалко! Очень даже жалко! - услышала я бодрый мужской голос прямо за своей спиной.
Маринка сделала выразительные глаза. Я обернулась. За моей спиной стоял и улыбался действительно очень симпатичный парень. На вид ему было лет 35, высокий, со слегка отяжелевшей, но спортивной фигурой. Его черные волосы чуть завивались, карие глаза были веселыми и очень внимательными.
- Я тут уже второй час торчу, - произнес он. - Ну, что, по пивку?
- А-а-а, вы - Брехт? - спросила я разочарованно. Опять мужик по делу нарисовался, а не с грешными намерениями.
- Нет, Красная Шапочка! - взорвался Брехт.
- Только теперь здесь - офис, - повторила я автоматом фразу из любимого Роверского анекдота.
- Что? - поразился Брехт. - Пива в офисе нельзя? Ты ж не в операционной, вот, я, к примеру, хирург...
- Это мне одногруппник анекдот рассказал на днях. Про недвижимость. А я тоже - медсестра хирургическая, но бывшая.
- Недвижимость, говоришь? А, ну-ка, пойдем! - оживился Егор. Глаза его азартно заблестели. - Пока тебя опять не вызвали.
- У меня - очередь в монтажку!
Марина сделала страшно удивленные глаза и отрицательно повертела головой.
- Возьми мобильник, я тебя сейчас отпрошу! - скроив на лице самодовольную улыбочку, он кивнул Марине. Сговорились они, что ли?
- Одногруппник, говоришь, как зовут?
- Ровер - один из лучших фельдшеров нашего потока, давно и безвременно променявший медицину на другие человеческие органы.
- А, не Руслан ли это Ровесников, случаем? У меня одноклассник был в английской спецшколе с таким же "погонялом". Идем, ты мне все расскажешь!
Мы сидели в кафе на втором этаже, где пьют пиво и кофе с бубликами работники разных телестудий. Всюду мелькали знакомые лица, некоторые - вполне узнаваемые для зрителей. Но в кафе, где все - свои, ни о какой звездности речи быть не может. Егор же на них никак не реагировал, вероятно, он отвык в своей Германии от российского телевидения. Его волновала только мать.
- Я не знаю, что и как именно случилось с твоей мамой, - объясняла я ему. - Мы сообщение о ДТП получили по радиоперехвату. "Скорая" уже на месте была и милиция с прокуратурой.
- А какая машина ее сбила: новая или потрепанная?
- Темно уже было, никто ничего толком не видел. Да и что это даст, если они скрылись с места происшествия?
- Это я сам решу, что даст. Рассказывай все, что запомнила! Тут я - старший медперсонал.
Смена подходила к концу. Наконец, раздался звонок Марины.
- Алиса, валите домой, оба! Твой вечерний труп перенесли до выяснения обстоятельств. Телефон следака взяла, или позабыла?
- Да это ж Гриша Венгеров! Чего там брать? Сто лет знакомы.
- Все, у тебя на сборы 15 секунд, иначе, бац, - и вторая смена! - решительно заявила Марина.
Кареглазый нахал и не думал со мной прощаться.
- Ну, что, куда поедем? К тебе или ко мне?
- Это куда - к тебе?
- Да, в Марьино! Я ж у родителей остановился!
- Что-то не тянет меня к вам совершенно! Устала я от Марьино, и вообще устала.
- Тогда - к тебе! - безапелляционно заявил Егор. - Или ты хочешь, чтобы я тут ночевать остался по твоей милости? К тому же вокруг нашей квартиры бродят подозрительные личности.
- Да я, с незнакомым мужчиной, чтобы час знакома, да никогда! Я устала и должна выспаться! Мне еще щенка выгуливать.
- Выгуляем. Всё! Я пошел ловить машину. Значит, к тебе! Надо общаться! Жду внизу.
Неожиданно мне тоже расхотелось прощаться с этим парнем. Сама не знаю, может, действительно, устала уже от мужского недокомплекта? К тому же, сам нашел меня, сам проявил инициативу. Хотя и по делу. Или он умел вызывать доверие? Я очень быстро собралась, снова подкрасила губы под одобрительное хмыканье Марины, которая вчитывалась в дикторский текст новобрачной Маши Беловой, которую в эту ночь удалось оторвать от котлет для любимого и втиснуть в ночную смену.
Машина уже стояла напротив здания редакции, причем это был какой-то навороченный джип болотно-зеленого цвета. Егор галантно распахнул передо мной дверь и сел рядом.
- Я не понимаю, что ты хочешь еще из меня выудить? - спросила я его. - Я все рассказала.
- Человек зачат в грехе и рожден в мерзости. Его путь - от вонючей пеленки до зловонного савана. Это - Роберт Пен Уоррен сказал, - важно возвестил Егор. Короче, ушел от ответа.
- Это точно! - включился в разговор водила. - Сажать всех надо, разворовали Россию! Вот мой шеф, к примеру.
- Таксисты - соль земли, - заметил Егор. - Не в бровь, а - в белую линию живота. Ты еще помнишь, что это такое? - обратился он ко мне.
- А то!
- Ага, служат России, не щадя живота своего, за наши налоги, - резюмировал водила. - Сажать всех надо!
- Всех интересует один идол - Золотой Телец, назови его хоть Даждьбог, хоть Микки Маус! - продолжил свои рассуждения Егор. - Сажать их - контрпродуктивно с политической точки зрения, но карательные полномочия уже делегированы более низким инстанциям, и репрессивная машина крутится по своей собственной логике. Вопрос только - пройдена точка возврата, или нет. (Говорил он, явно не для водителя, а для меня, хотя не только водитель, но и я в каждодневном лексиконе всех этих речевых выкрутасов явно не использовали. Наверное, пробовал поразить эрудицией).
- О, Господи, - ну вы и закрутили беседу, на ночь глядя! - вздохнула я. - Тут бы до дома доехать, да, спать!
На эту мою реплику водитель обернулся и посмотрел на Егора таким понимающе-солидарным мужским взглядом, что будь я менее усталая и более трепетная по характеру девушка, провалилась бы сквозь землю от стыда.
Пока мужчины умничали каждый на свой лад, мы въехали в Кузьминки. Мимо окон джипа замелькали корпуса 68-й больницы. Наше с Ровером 15-е медучилище располагалось на ее территории. Я привычно задрала голову вверх и с тоской посмотрела на светящиеся в темноте окна седьмого этажа хирургического корпуса.
- Надо же, когда ни еду мимо, всегда смотрю.
- На окна операционной?
- Да!
- Я тоже, только сначала на окна ординаторской. Я раньше в Первой Градской работал.
Наконец, машина подъехала к моему дому.
- У тебя какая-нибудь еда есть? - спросил Егор. - Небось, на сухомятке сидишь? Пошли в ночную палатку, закупимся. Чего пить будешь?
- Кока-колу.
Через несколько минут мы с полными сумками зашли в мою квартиру. Егор разделся, тщательно вымыл руки и по-хозяйски направился в кухню. Я побежала выводить Джаза вокруг дома, и вскоре мы вернулись.
Квартира приобрела неожиданно жилой запах. На сковородке уже жарились баварские колбаски. Егор открыл пиво, кока-колу и разлил по бокалам. Себе, разумеется, пивка, а мне колы. Выпили за знакомство.
Потом он рассказал, что его родители оба - в больнице. Отец - в предынфарктном состоянии - в одной, а мать с сотрясением мозга и переломом правой и ушибом левой ноги - в другой. Он уже был у отца, но в реанимацию его не пустили. Хотя в Германии родственников пускают, особенно коллег-врачей. Матери же он отвез все необходимое, но к ней тоже было нельзя. Сказали, что состояние "стабильно тяжелое", лекарств не надо, в реанимации все есть.
Еще Егор успел побеседовать с соседями с их лестничной площадки, они рассказали, что в последнее время к тихим и малообщительным Брехтам начал регулярно захаживать какой-то подозрительный молодой человек "приятной наружности". Худощавый и темноволосый. Вроде бы, уговаривал их продать квартиру, но Брехты от его вариантов отказывались наотрез.
- Найти бы этого гада и голову оторвать! - в ярости заключил Егор. - Надо потрясти старые связи. Вон, Ровера попросить помочь. Отцу плохо с сердцем стало, наверняка брюнет угрожал, а я - далеко.
- Кстати, а почему они с тобой не уехали?
- Я же не знал, как все сложится в Германии, сдавал экзамены, снимал комнату с компаньонами. Кто бы заботился о родителях и как? Я им высылал денег с подработки, но больше для них пока ничего сделать не мог. Надеюсь, со временем перевезу их туда.
Он больше не спрашивал меня про свою маму, да и что я могла еще добавить? Случайный, по долгу службы, свидетель происшествия, не более того. Егор увлеченно рассказывал про немецкую медицину, про интересные операции, про оборудование, уровень врачей и медиков - вообще. А еще смотрел на меня таким красноречивым и восхищенным взглядом своих карих, чуть навыкате глаз, да при этом так ласково-понимающе, что хотелось расслабиться, и ни о чем не думать, или обсудить какие-нибудь философские вопросы космического значения.
- Скажи, в чем разница между просто медиком и врачом? - спросила я.
- Если мы оба пройдем мимо умирающего - меня посадят, а тебя - нет, - уверенно ответил Егор, и опять задумчиво взглянул на меня.
- А животных я все же люблю больше. Надо было стать ветеринаром, - заметила я.
- Человек - совершенен априори. Просто его совершенство засрано продуктами культуры и традиции. И вообще, мне кажется, ты чего-то боишься. Тебе не надо сегодня быть одной.
- Почему ты так решил?
- Потому что, знаешь, иногда бывают такие моменты…
Он иронически заглянул мне в глаза, взял еще колбасной нарезки и с аппетитом откусил кусочек.
- Вот увидел я сегодня вечером девушку, уставшую и не слишком приветливую, - пояснил Егор - И понял, что ни за что и никуда ее не отпущу, и никому не отдам. Потому что она - мой человек, и только потому - она до сих пор одна. Хотя - теперь уже - не одна. Я же - здесь?
- А, может быть, мне никто не нужен? Я - сама по себе, и сама за себя отвечаю.
- Наши отношения - вне правового поля! - самоуверенно произнес Егор.
- Уже и отношения? - удивилась я.
- А еще знаешь, я всегда мечтал иметь собаку. (Он опять ушел от ответа). Обожаю собак. Они - вернее людей! Может быть, потому что у них нет другого выбора? Они полностью зависят от нас! А любовь и преданность предполагают свободу выбора.
Джаз удовлетворенно хрустел сухим кормом в коридоре, собрав на лбу свои многодумные морщинки. Там была его законная миска. Вот ведь удивительно: от своих морщин люди огорчаются, а от шар-пейских млеют!
Романтический ужин почти удался. На столе в пластиковой бутылке из-под кваса стояли подобранные в метро 14 февраля гвоздики. У меня почему-то защипало в глазах, и потекли слезы, растворяя тушь. Что на меня вообще напало в этот вечер? "Джо пахал, Джо может отдохнуть!" - решилась я, наконец.
Егор встал со своего места, подошел ко мне и начал гладить по голове. Прижал к себе. Мне почему-то стало спокойно на душе. Добрый он парень: никакой агрессии, сплошная позитивная волна. А что еще надо уставшей даме после тяжкой работы?
Наутро мы проснулись в одной постели. Я посмотрела на Егора, в задумчивости разглядывавшего обстановку моей комнаты и произнесла:
- Если вы утром проснулись в неизвестном месте рядом с незнакомым человеком, никогда не спрашивайте двух вещей: "Где я?" и "Кто ты?"
Егор засмеялся, кажется, ему очень не хотелось, чтобы этот эпизод становился началом какой-нибудь эпопеи. Но на всякий случай спросил:
- А кто у нас муж? Волшебник?
- Обычный колдун-ремесленник, - ответила я. - Жил в Осло, теперь, по слухам, в Стокгольме.
Похоже, он не поверил ни единому моему слову, хотя ответом остался доволен. Мы синхронно встали, столкнулись лбами у двери ванной. Я окинула взглядом комнату, по которой были разбросаны вещи, которые вчера вечером были на мне, потом на кресло, где лежали аккуратно сложенные джинсы и рубашка Егора. Даже носки, и те - разглаженные, друг на дружке и пополам. Надо же, вчера и не заметила, как он это все успел, в пылу страстей. Позавтракали остатками вчерашнего ужина.
- Даже утром ты похожа на ведьму, - задумчиво заметил Егор.
- Спасибо на добром слове.
- Ты не поняла, все мы - адреналинщики, иначе бы не работали там, где мы работаем, ни в хирургии, ни в ментовке, как Ровер, ни в разных там МЧС. И если сначала, когда гормональный взрыв, нас привлекают вообще все личности противоположного пола, более-менее, симпатичные, то потом это все приедается.
- Ага, нашел жертву и съел. Непрерывный процесс пищеварения
- Хотя бы и так, просто потом уже начинаешь искать хищника, равного себе, только другого пола, с несколько иной энергетикой, но попадающей с тобой в резонанс. Так-то.
- А ты уверен, что ты - хищник, или вообще колдун?
- Да любой хирург - по-любому, хищник и колдун.
- А любой мент - охотник и хищник?
- Хороший мент, и хороший хирург, остальные в таких структурах долго не выдерживают. Тут должна быть особая - врожденная извилина и потребность в адреналине. Мы же все время находимся на границе жизни и смерти, и не каждый эту ответственность выдерживает. Люди ищут, где спокойнее, и уходят.
- Вот и я ушла…
- Далеко ли? Про цветочки писать? То-то я тебя на ДТП лицезрел в телеящике. Кстати, в цивильной одежде тебе лучше, чем в бушлате. Это - пусть другие носят, которым надо скрывать недостатки фигуры. У тебя - их нет, ты - удивительно красивая. Ладно, мне надо ехать к отцу. Вечером созвонимся.
Прощание было недолгим, а уход Егора - стремительным, как и все, что он делал тогда и впоследствии. Я вернулась на кухню, помыла посуду, постаралась привести все в порядок, если вечером, вдруг… Хотя, черт его знает? Мы ни о чем не договаривались. А затем принялась названивать Роверу.
- Русланчик, миленький, ты Егора Брехта помнишь? Помнишь? У нас к тебе разговор есть.
- Перезвони позже, я сейчас беседую с новым начальством о любви к родине! – процедил Руслан.
Эх, сколько же я раз клялась себе не впутываться в темные истории, перестать доверять людям и бросаться им на помощь, как спасатель Вжик. Я даже чуть не забыла про собачью выставку, куда меня пригласила Злата.