День выдался ясный, по-весеннему тёплый. Тротуары, освободившись от слякоти и грязи, с удовольствием подставляли рыхлые, серые спины под солнечные лучи. Снег искрился и сверкал - от блеска слезились глаза, а от воздуха, наполненного ароматами весны, кружилась голова. Казалось, что приходу тепла радуется даже старый бордюрный камень, омываемый журчащими ручейками талой воды. Город возвращался к жизни после затяжной и студёной зимы, весело грохотали по рельсам трамваи и грохот этот, смешавшись с вороним граем, будил в душе чувства, похожие на первую любовь.
Следователь Серёгин шёл на работу в управление и мысленно прокручивал в памяти вчерашний день, вернее его концовку. Около 7 часов вечера начальник отдела Иван Петрович Васюта вызвал его в свой кабинет, предложил сесть и произнёс примерно следующее:
- Слушай сюда, Витя. Сегодня за совершённое ДТП с тяжёлыми последствиями задержан некий Мараховский Вячеслав Иванович, 1959 года рождения. Сбил по пьяне гражданку Митину, с места происшествия скрылся, но был задержан доблестными работниками ГАИ. Потерпевшая в неотложке с тяжёлой травмой черепа, множественными переломами. Вобщем, вот тебе все материалы, поступившие из ГАИ, принимай дело и дуй в изолятор - допроси этого фрукта, если он в состоянии говорить. Завтра утром доложишь как и чего. Понял?
Делать нечего, пришлось спуститься с четвёртого этажа на первый, пройти по внутреннему дворику управления, который видел многое, в том числе и знаменитый 37-й год, и войти на территорию ИВС - изолятора внутреннего содержания. Это было довольно мрачное четырёхэтажное здание, этакая мини-тюрьма со своими законами и порядками. Например, чтобы оформить задержанного по делу "без проблем", следователь выставлял дежурному по ИВС "магарыч" или "торбу". Данный факт дал повод одному местному бандиту пожаловаться в прокуратуру, что его "закрыли" за две бутылки водки... Ещё была традиция приносить с собой в ИВС пару пачек чая и сигареты, которые вручались местным операм для их дальнейшего правильного распределения среди контингента. В этот раз Серёгин пришёл налегке.
Когда задержанного доставили в следстенный кабинет, при тусклом свете лампочки Серёгин увидел перед собой довольно упитанного самца среднего роста с бычьей шеей, на кабаньей голове. Маленькие красные глазки беспокойно бегали, нос был сломан, в уголках рта запеклась слюна. "Ну и гнида", - подумал Серёгин едва взглянув на вошедшего. По помещению распространилась кислая вонь перегара.
- Ну, что, начальник, плохи мои дела? Помрёт бабка - мне кранты! Но, видит Бог - не хотел я, не хотел!..
Мараховский присел на привинченный к грязному полу металлический стул и заискивающе заглянул в глаза Серёгина. От этого животного взгляда ему стало не по себе.
"Совсем, как шелудивый нашкодивший пёс, который лижет сапоги хозяину, а потом может и горло перегрызть за сахарную косточку". Серёгин достал из кармана смятую пачку "Космоса", посмотрел мимо задержанного и промолчал.
- Слушай, командир, я нормальный человек. У меня жена, дети... Ну, выпил в сауне с друзьями, слегка. Потом ехал потихоньку домой, а эта дура - прямо под колёса! Сама, понимаешь? Я даже тормознуть не успел... Будь она неладна. Может отпустишь меня под подписку к жене и детишкам? А, начальник?..
"Уже проконсультировали подонка. Сейчас станет требовать адвоката. Как в дешёвых американских боевиках. Насмотрелись кина - а ведут себя, как последние скоты, даром, что на "Лексусах" гоняют..."
- Мне ведь и адвокат полагается, - словно угадав его мысли, сказал Мараховский.
- Значит, если я правильно понял - без адвоката показаний давать не будете? - медленно, не глядя на задержанного, произнёс Серёгин, не спеша закурил и углубился в изучение принесённых с собою бумаг.
- Послушайте, Мараховский, вы совершили тяжкое преступление, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок до десяти лет. Так что в виду тяжести содеянного, вопрос об изменении меры пресечения автоматически отпадает. Если вы не желаете давать показания без защитника, распишитесь здесь. Серёгин подвинул поближе к задержанному протокол, сверху положил ручку. Тут их глаза встретились.
- Товарищ следователь, не знаю, как по-батюшке..
- Виктор Андреевич.
- Виктор Андреич, мы же с вами умные люди - должны договориться, ведь так?
Серёгин затушил окурок о ножку металлического стола и внимательно оглядел сидящего напротив. Тот проявлял явное беспокойство, начинал терять самообладание. Ряха налилась кровью, руки сжимались в кулаки, зубы скрипели, в глазах металась тоска и слабая надежда на спасение. Сколько раз бывая в этом мрачном заведении Серёгин ловил себя на мысли, что хочет побыстрее вырваться из него на свежий воздух. Похоже, что эти же чувства испытывал сейчас и Мараховский.
- Слушай, - Мараховский перешёл на полушёпот, - у меня есть строительная фирма. Конечно, не бог весть какая. В последнее время вобще дела идут хреново - налоговая душит, конкуренты опять же... Но я готов решить вопрос с мерой пресечения. Дома есть немного денег, я напишу записку жене, и она выдаст сколько надо. Через адвоката, конечно. Я понимаю, это серьёзный вопрос, но я готов его решать. Скажи, сколько?..
- Я эти вопросы не решаю, у меня есть начальство. Подписывай протокол, завтра будем общаться с адвокатом. Кстати, адвокат имеется? Если есть - пиши в протоколе фамилию, нет - могу посоветовать. Сказав это, Серёгин протянул бумагу и ручку Мараховскому.
Тот дрожащими руками взял бумагу и обратной стороной ручки, слегка надавливая на лист, но так, чтобы Серёгин видел, нацарапал цифру "50 000". "Ни хера себе - вот это фрукт! Да, завтра будет трудный день!"
Войдя в здание управления и поднявшись на лифте на четвёртый этаж, где располагалось следствие, Серёгин вышел из лифта, свернул налево и пройдя несколько шагов по коридору, подошёл к двери с табличкой "404". Вставив ключ в дверной замок, он услышал за спиной:
- Серёгин, через пять минут у меня! Это был голос начальника отдела. "Ну, вот и начинается". Виктор зашёл в кабинет и сразу же подошёл к окну и открыл форточку. В комнату ворвался свежий весенний воздух, вымывая застоявшийся запах табака и старой бумаги; стало легче дышать, листы на столах зашуршали от лёгкого сквозняка. Часы на стене показывали без пяти минут девять.
Он достал из ящика небольшой целлофановый пакет, завязанный тугой капроновой ниткой с ярлыком, на котором синели подписи понятых и печать, сорвал нитку и высыпал содержимое на стол.
Это были личные вещи задержанного - водительское удостоверение и техпаспорт, какие-то смятые визитки - в глаза бросилась ярко-красная карточка с фамилией "Филин Г.М. - директор ООО "Киевтекстиль", брючный ремень с пряжкой в виде конского черепа, небольшой блокнот, две банкноты по 100 долларов, четыре по 20, пятьсот рублей, россыпь мелочи и связка ключей.
Серёгин взял в руки связку - судя по массивным брелкам в ней, кроме других, были и ключи от машины. Потом он взял протокол личного осмотра и сверил перечисленные в нём вещи с теми, что находились перед ним на столе. Странно - всё сходилось, неужто ребята из ИВС ничего не взяли себе "на память"?
- Разрешите, Иван Петрович? - зайдя в просторный кабинет начальника, Серёгин остановился перед овальным столом красного дерева на котором, кроме телефона и письменного прибора, лежали несколько документов.
- Присядь... Васюта вчитывался в лежащий перед ним документ и, видимо, не в силах понять смысл прочитанного, негромко матерился себе под нос. Через минуту он поднял свои глаза старого, убеждённого алкоголика на Серёгина.
- Что выяснил? Что у нас по делу?..
- Требует адвоката, Иван Петрович. Показания давать без защитника отказывается. Разъяснил ему права.. Просит отпустить под подписку.
- Ща-ас.. Разбежались, - Васюта откинулся в глубоком кожаном кресле и задумчиво почесал между ног. На его изрядно помятом от вчерашней пьянки лице блуждала какая-то мысль. Видно было, что он что-то уже надумал, но не решается говорить. Наконец он взял небольшой листок бумаги, лежащий у него в коробочке на столе специально для записей, и написал на нём несколько слов своим каллиграфическим почерком.
- Вот, Витя, это координаты адвоката Бережного Александра Михайловича. Созвонись с ним, он и будет защищать этого Мараховского. С ним решишь вопрос с изменением меры пресечения. Всё это надо сделать сегодня - завтра суббота и прокурор выходной. Давай, действуй, звони адвокату и держи меня в курсе.
Вернувшись в свой кабинет, Серёгин плотно закрыл за собою дверь. Мысли крутились вокруг Мараховского и его предложения. Ведь если он за подписку готов выложить пятьдесят штук, сколько же у него в кубышке?
"Так-так, не торопись, сынок, надо всё обдумать. По имеющимся в деле данным живёт этот "Корейко" вдвоём с супругой в районе Филей на улице Л.Шейнина, 35 Б, квартира 111. Молодая жена, 1971 года рождения, работает в "Трёх толстяках" - буржуев жирных одевает. Как раз сейчас должна быть на работе. Если сейчас допустить к этому делу прохвоста Бережного, то все бабки уйдут ему и Васюте, как пить дать. А ведь у меня ЕСТЬ ШАНС. И я могу их всех ОБСКАКАТЬ и возможно без буквы "с"! Васюта уже нахапал достаточно, кажный день водку под икорку жрёт, откудова только здоровье берётся-то? Пощупаю-ка я этого Мараховского за вымя, чем чёрт не шутит!"
Серёгин позвонил в контору к Бережному, где приятный девичий голосок сообщил, что "Александр Михалыч будет к 11 часам". Он представился и сообщил барышне свой телефон. На часах было без пяти минут десять. И тут в кабинет ввалился Игорёк Коломиец и, не здороваясь, протопал к графину с водой, жадно сделал из него несколько глотков, громко отрыгнул и плюхнулся в своё кресло.
- Да, старик, дали мы вчера копоти. Тёлки были - высший сорт! Одна блондиночка такое вытворяла, у меня член до сих пор болит. Зря ты со мной не пошёл. Коломиец достал пачку "Кента", закурил и, выпустив голубую струю дыма, достал свою записную книжку.
"Сейчас будет звонить по бабам, ****ун хренов", - подумал Серёгин. "А ведь дома жена, дочка-школьница. Чего ему, гаду, не хватает в жизни? Купается, как сыр в масле, а я с мамой и сестрой под одной крышей, от зарплаты к зарплате, парюсь целыми днями над этими вонючими делами. А боров этот из казино и саун не вылазит. Где, спрашивается, справедливость, а Господи?"
- У меня сигареты кончились, схожу в киоск, - Виктор сунул в карман куртки связку ключей и вышел из кабинета. Коломиец крикнул что-то вдогонку по поводу пива, но Серёгин решил не возвращаться.
Дежурный сержант на выходе попросил предъявить удостоверение. "Вот мудак - ведь почти год работаю в управе, а этот урод всё равно ксиву требует! И ведь знает же меня, видно по глазам,а всё равно дёргает. А когда начальник идёт, аж в струну вытягивается, из кожи вон лезет. "Здравия желаю, Иван Петрович!" А я видишь ли простой смертный - меня можно и "не запоминать".
На улице было тепло, солнце пригревало совсем по-летнему. С крыш капало и снег постепенно стаивал, превращаясь в грязно-серую слякоть, в бесконечные ручьи, переходящие в реки, через которые весело перешагивали прохожие. Серёгин шёл по направлению к метро и напевал "Let it be" своих любимых "Битлз". Люди, идущие навстречу, толкали его, но он не чувствовал толчков. В голове, как кубики в десткой игре, складывался план действий окончательно толкавший его на поступок, который должен был круто изменить жизнь, его Серёгина жизнь. Это тот "безрассудный поступок", о котором он втайне от всех давно мечтал.
Выйдя из метро, Серёгин сел на троллейбус и проехал несколько остановок в сторону универмага "Украина". Там он пересел на трамвай и, всматриваясь в номера домов, ехал по улице Льва Шейнина. Наконец, показалась девятиэтажка, на облупленном боку которой кривыми красными буквами был нарисован искомый номер. Он вышел из переполненного трамвая - сердце билось учащённо, глаза слезились от яркого солнца. Достав платок, вытер глаза и направился к дому.
Возле третьего подъезда на лавочке сидели три старушки. "Три сестрицы под окном. Хреново, - автоматически подумал Серёгин - опознать могут". Он постарался, как можно быстрее прошмыгнуть в подъезд, но, войдя в его спасительный полумрак, нос к носу столкнулся со здоровенным, наголо бритым детиной, в руках у которого была спортивная сумка.
"Подозрительный тип, явно бандитской наружности. Может он не зря здесь нарисовался? Чует сердце - неспроста всё это" Серёгин, как в тумане вошёл в кабинку лифта и нажал на кнопку какого-то этажа. Этаж оказался шестым.
Лифт поднимался ужасно медленно, противно скрипя при этом. За время подъёма Серёгин вспомнил своё босоногое детство и лихую юность, а также вспомнился ему разговор с девушкой Юлей, после которого в душе осталась саднящая пустота и полнейшее равнодушие к радостям жизни. Ей нужен был крутой парень с деньгами, пусть и без души, но умеющий красиво жить. А Серёгин мог только красиво умереть. Он тянул свою лямку, просиживал сутками на работе, по ночам писал рассказы, которые показывал только лучшему другу. Друг дипломатично хвалил эти всплески вдохновения, но по большому счету никому он, Серёгин, в этой жизни был не нужен. Так неужели же он не заслужил покой и волю - ту волю и тот покой, о которых писал поэт?..
Наконец-то этаж. Шестой. Лифт, дёрнувшись, остановился. Дверцы со скрипом разъехались, открыв выход на тёмную пощадку. Вот и нужная дверь под номером 111. Серёгин увидел мощную бронированную плиту, за которой скрывалась пещера Алладина. Надо было только сказать "Сим-сим - откройся"", и он, достав из кармана ключи, вставил их в замок. Главное, чтоб не было сигнализации.
Дверь открылась на удивление легко, сигнализации не было, и Серёгин вошёл в квартиру, как в клетку со львом. Даже запах был львиный - пахло вонючим мужским одеколоном. В просторной прихожей стояло трюмо, небольшая тумбочка с телефоном. Он увидел своё перепуганное отражение в зеркале и торопливо прошёл длинным коридором в зал. "Не кисло живёт наш беспечный ездок! Ага, вот и так называемый кабинет".
В кабинете с большим окном, за которым виднелся застеклённый балкон, находился, как и положено, стол, заваленный порножурналами, возле стола притаилось громадное кресло, вдоль стен столяли пару стульев и маленький диван.
Серёгин открыл наугад второй ящик стола и обомлел - на дне ящика лежал "Макаров", а рядом - несколько тугих пачек долларов, связанных резинкой. Рассовав деньги по карманам, и проверив для очистки совести другие ящики стола, захватив в собой пистолет, Серёгин направился к двери. В голове, заезженной пластинкой крутилась нелепая фраза "А наш притончик гонит самогончик!" В коридоре опять столкнулся со своим отражением, которое на этот раз хитро улыбнулось. Но в груди что-то бешенно стучало, заполняя собой всё тело.
Внезапно входная металлическая дверь открылась и в квартиру вошла красивая молодая женщина и почти сразу же за ней тот бритый детина из подъезда. Серёгин, не раздумывая, выхватил пистолет, как учили на стрельбах снял с предохранителя, передёрнул затвор и дважды выстрелил. Первая пуля попала в живот женщине, а вторая точнёхонько поцеловала в лоб её спутника. Перешагнув через агонизирующие тела, бывший следователь Серёгин кинулся к лифту.