Мы уже слышали их крики, спускаясь по эскалатору. Уже изрядно накаченные алкоголем. Нас ничто не заботило. Мы уже бежим вниз, наши руки чисты. Лица обезображены гневом. Понеслось…
Надо сказать немного о себе. Мне немногим меньше двадцати. Высокий брюнет с голубыми глазами. Нечасто встретишь такое сочетание, а? У меня есть вся атрибутика внешнего преуспевания, неплохая работа, достойное место учебы, любящая девушка. Мои увлечения? Я думаю, об этом не стоит говорить, это и так понятно.
На их стороне количество. Их больше на двадцать, может тридцать человек, сейчас меня это не заботит. Гнев поглотил меня, и в тоже время я холоден. Выношу одного, второго, третьего, ожесточенно пинаю ногами и иду дальше. Глухой удар в голову. Темнеет в глазах. Знакомое ощущение. Пинки. Удары, много ударов. Я чувствую, как заплывает лицо. Сквозь крики различаю четкое: Бежим!
На пустынной ночной станции тишина. Не слышан шум поездов. Неслышно вообще ничего. За несколько секунд пронеслось куча мыслей, я не мог открыть глаз.
Обычно в кино показывают, что человек умирая, видит всю свою яркую или не очень жизнь. Нет, пожалуй, это не так. Да, наверное, я умираю и видел я в последние свои минуты жизни немного.
Я увидел тот день в Питере. Крыша, рассвет, и только мы вдвоем. Мы лежали и смотрели в небо. Да, да как в той уже кажущейся мне глупой игре. A bit closer to heaven. Тогда небеса казались мне настолько близкими, что можно было дотянуться рукой. Потом несколько кадров наше прощание, мне оно показалось мимолетным, она уехала на стажировку в Англию, всего на месяц. Он казался вечностью. Вечность длилась недолго. Прошло полторы недели после ее отъезда, может меньше, да и какое это сейчас имеет значение, когда я валяюсь в луже собственной крови на мраморном полу метрополитена. Я заподозрил неладное, беспричинную тревогу, я ведь был уверен она любит меня, а я люблю ее. И в одно еще прохладное раннее летнее утро я почувствовал, что что-то там, на другом конце оборвалось, а теперь шло ко мне, оставляя за собой кровавый след. Я не ошибся. Сейчас уже полуживой не вспомню, что именно она написала мне.
Еще вспышка. Тут уже новая девушка. Наверное, сейчас я не смогу, да и надо ли мне это, понять люблю я ее на самом деле или нет? Она говорила не ходи туда, останься, я опять не послушал. Забавно. Могло бы все кончиться по-другому? Могло. Мог пару месяцев полежать в больнице, еще месяца три походить на костылях. Но этого не будет уже никогда. Мысль затухает. И я отправляюсь в лучший мир. Рай, Ад, Вальхаллу, в конце концов, всегда мечтал туда попасть. Я умираю, и в голове крутится лишь одна строчка, одна моя последняя, наверное, глупая, хотя кто уже узнает, мысль. Hooligan’s don’t stop, Hooligan’s don’t stop, Don’t stop hooligan’s.