Москва – бунинская, заснеженная, в желтоватом свете фонарей. Мысли текут плавно, как в XIX веке, наверно, у людей текли, рисуют и рисуют себе картинки вроде тех, что в «Чистом понедельнике». Старинный подъезд с припорошенными львами у ограды, а внутри жарко, душно даже, в верхнем этаже «капустник» актерский бушует, а внизу, в «людской», извозчики, не раздеваясь, едят пироги с вязигой. Хочется туда, на полтора столетия назад, до боли хочется! А ведь сейчас осень, ноябрь, двадцать первый век, и извозчиков, Боже мой, уже нет!
На кустах, памятниках, оградах снеговые шапки плотно и легко в то же время лежат… Счастливый первый снег – мягко и тепло стало, внутри и снаружи. На лицах улыбки, на плечах и шапках – бело, перчатками стряхивают снежинки с волос и деловых папок, разрумянившиеся лица поднимают к небу, смотрят в частую белую круговерть на темной подкладке. На тротуарах мокро – но не расстраивает совершенно чудесная эта первоснежная слякоть!
Хочется пойти в какой-нибудь старый музей, где даже запахи, как возвратившееся прошлое, дороги – в Исторический или Пушкинский, и там забыть, кто ты и где ты. Или можно еще отправиться пешком, именно пешком в Центральный Дом Литератора… Да нет, в особняк графини Олсуфьевой, что на Большой Никитской, посидеть с чашкой кофе в холодноватом тамошнем кафе, глядя на Москву, посеребренную и успокоенную, сквозь высокое старинное окно… А можно встать и пройтись по скрипучему паркету, послушать собственные шаги, замереть в ожидании какого-то неясного, но очень милого ощущения, и вдруг услышать, как шуршит по подоконнику снег…
Ноябрь, 2008 г.