Лиза возвращалась домой после долгого отсутствия. Она очень торопилась: дома ее ждали родные, друзья и, возможно, муж.
Муж! Как много она думала о нем за эти бесконечно долго тянувшиеся годы. Нужен ли он ей? Любит ли она его? А он ее? Как много вопросов остается без ответов, когда между вами миллионы километров. Хотя надо признаться, что эти же вопросы возникали и тогда, когда они были рядом. Но вместе ответы находить было легче.
Два года назад после очередной ссоры с мужем она подписала контракт, который уже давно лежал на столе, и через две недели улетела к Марсу, так и не помирившись с мужем.
И вот теперь она возвращается домой. Марсианский космолет летел только до Луны, а от Луны до Земли пассажиров перевозил пассажирский ракетоплан, но ждать его нужно было долго. Узнав, что на Землю скоро отправляется грузовой ракетоплан с русским экипажем, она «упросила» руководителя полетами сделать для нее исключение и позволить улететь на «грузовике».
– Если командир согласится, то буду даже рад этому, – заявил он после короткой, но эмоциональной беседы с Лизой. – Оформим пассажиром.
Командир корабля Кирилл Максимович, старый космический волк, побывавший почти у всех планет Солнечной системы, согласился взять пассажира, но был недоволен.
– Запомни, – проникновенно говорил он своему помощнику Саше, начинающему астронавигатору, – если в последний момент что-то меняется – это не к добру. Ну, а если единственным пассажиром на борту является женщина – быть беде. Не по душе мне это, – ворчал он, уплывая отдыхать.
Саша соглашался с ним: три дня полета ему надо будет не только мириться с присутствием пассажирки на борту, но еще и кормить, и поить ее.
Не успел он занять свое место, как в кабину вплыла миловидная, хорошо сложенная молодая женщина со светло-карими глазами и с каштановыми волосами, собранными на затылке в тугой узел.
– Здравствуйте, – поздоровалась она приятным тихим голосом и протянула руку Саше, – я вам не помешаю?
Он поздоровался, не высказывая особой радости.
– Как у вас здесь интересно. Сколько кнопочек, сколько лампочек! Где вы такую старину откопали?
Саша немного обиделся на такое высказывание.
– Между прочим, это лучший корабль из всех существующих сейчас грузовиков. Это не просто ракетоплан, а космолет: раньше он летал на Марс, к Венере, а теперь грузы возит с Луны на Землю и обратно.
– Боже мой, как люди, летавшие на Марс, по шесть месяцев находились в таких гробах? Здесь, как я понимаю, даже намека на гравитацию нет.
В подтверждение своих слов она несколько раз перекувыркнулась над сидящим в кресле Сашей и ловко опустилась в соседнее кресло.
– Знаю я, какая там гравитация на новых космолетах, – усмехнулся Саша.
– Ну и что же, – быстро ответила гостья, – зато головы у всех направлены в одну сторону, а здесь – кто куда, – говорила она, пристегиваясь к креслу. – Мы ведь не познакомились, – она вновь протянула бледную, с голубыми прожилками, руку. – Я, Лиза, астробиолог, а вас как зовут?
– Александр, помощник капитана – он слегка пожал тонкие пальцы, умолчав при этом, что он всего лишь стажер.
– Александр! Защитник, значит. А можно я вас буду звать Сашей. Спасибо. Сколько дней будем падать на Землю? – продолжила она.
Судя по разговору, это был не новичок в космосе, а таких Александр уважал.
– Двадцать шесть часов и день будем на орбите вокруг Земли летать, тормозить.
– Два дня? И вокруг Луны целый день болтались. Жуть. Да я с Марса до Луны почти за такое же время долетела.
– Не за три дня, а за месяц, – недовольно поправил он ее. – Не нравится, летели бы на пассажирском. Он за два дня долетает.
– У, какой ершистый. – Лиза потрепала его по коротко остриженной голове. – Пассажирский будет только через месяц, а я не хочу ждать, вот я и напросилась к вам. Вы из Москвы? Я тоже в Москве живу. – Она счастливо потянулась, улыбнулась. – Боже мой, как я соскучилась по нашей милой Земле. Она сейчас – моя голубая мечта. Я и зашла сюда, чтобы посмотреть на нее из кабины. Только что-то я не вижу ее. Одни звезды, все те же звезды в черном бездонном космосе.
– Земля сейчас под нами. Мы медленно вращаемся вокруг своей оси, и она то появляется, то исчезает. Сейчас солнце сзади нас и она будет видна вся, – со знанием дела, стараясь быть солидным, объяснял помощник командира.
– Я с Марса чуть ли не каждый день смотрела на Землю в телескоп. Виден маленький голубой шарик и возле него светлая точка – Луна. Хотелось взять этот беззащитный в бесконечном космосе голубой шарик на ладошку и сказать: «Земля, я твоя дочь и я люблю тебя. – Лиза замолчала, словно представляя, как она будет разглядывать на ладони этот шарик-Землю, говорить с ним. – Смотрела я с Марса на Землю и ужасалась, когда представляла, что на этой маленькой голубой точке, непонятно как висящей в черном бескрайнем космосе, живут люди, живет моя семья, мой сын. В голове не укладывается это – жизнь на голубой точке. А с Луны она кажется огромной. Такая махина висит над тобой – страшно.
Александр, конечно, не один раз смотрел на Землю с Луны, но только вначале это у него вызвало восхищение, а затем он привык. Но сейчас, глядя на восторженную пассажирку, ему также захотелось увидеть Землю.
– С Луны даже невооруженным взглядом видны моря, материки, но Москву все равно я не разглядела, – виновато улыбнулась она.
Александр посмотрел в боковой иллюминатор.
– Сейчас появится Земля, – объявил он.
Действительно, через минуту показалась Земля – огромный бело-синий шар.
– Смотри, смотри, – толкала Лиза Сашу, – сколько облаков над Землей! Там, наверное, сейчас идут дожди. Посмотри, какая она красивая. Даже из-за того, что она круглая, она уже красивая. Это ведь здорово, что Земля круглая, правда? Хотя она не такая уж и голубая, а какая-то пятнистая, бело-сине-коричневая, но я все равно ее люблю. Кода я улетала на Марс, она точно такой же была, но мне она тогда казалась некрасивой, мачехой. Наверное, из-за того, что я там была не нужна. А сейчас, после двух лет разлуки, роднее ее для меня ничего нет. Даже вон те бурые пятна – они такие милые. Какой стороной она повернута к нам? – она говорила, не переставая. – Вон это Австралия видна, Индия? Да? Значит вон там под облаками Европа? Там, точно, идут дожди. Как я соскучилась по дождю, по летнему ливню. Хочу пройтись босиком по московским лужам. Ты не знаешь, где сейчас в Москве самые большие лужи? Нет? Жаль. Вода в бассейне, в ваннах на Марсе есть, а вот дождей и луж – нет.
Саша с восхищением посмотрел на нее. Лиза перехватила этот взгляд и радостно засмеялась.
– Представил, как я буду шлепать по лужам? Ты любишь ходить босиком по траве, по росистой траве? – продолжала она. – Я никогда не ходила: вначале не разрешали, а потом выросла, и было стыдно. Но сейчас я эту мокрую траву пятками чувствую, как будто ходила всю жизнь босой. Обязательно съезжу в дождь за город. Хочу искупаться в реке с тиной, чтобы плыть, а трава по телу скользила. И чтобы голой. Ты не представляешь, какое ощущение свободы испытываешь при этом. – Она взглянула на смутившегося помощника командира. – А что здесь плохого? На Марсе за два года никогда обнаженной не плавала – везде народ. А на земле ушел в лес – и ты один. – Она мечтательно закрыла глаза. - А как я хочу загорать под солнцем. На Марсе, под его поверхностью, все искусственное, даже солнце. А на родной, милой Земле оно настоящее. Ах! Как хорошо!
Она снова посмотрела на Сашу, который уже не скрывал своего восторга.
– Понимаю тебя: старая дура разболталась, не остановишь. Пусть старая, но я такая счастливая, – пропела она последние слова.
– Какая же вы старая? – возмутился Саша.
– А, все равно я счастлива: я возвращаюсь на дорогую мне Землю, на Землю с большой буквы. Я снова буду ощущать тяжесть своего тела, усталость в ногах, боль в пояснице. Ведь на Марсе все легче в два с половиной раза. Постепенно к этому привыкаешь. Но человек ; произведение Земли, и ему надо жить на Земле, - патетически закончила она последнее предложение.
Александр искоса поглядывал на необычную пассажирку. Появившаяся, в результате опасений Максимыча, антипатия давно ушла, и он с интересом и восхищением слушал сумасбродные восторги Лизы. Ее радости возвращения на Землю он не мог понять. Так далеко и надолго от Земли он еще не улетал.
– Вы только на Марсе были? – он, наконец, решил задать вопрос.
– Только!? Хватит мне и этого. Лишь на Марсе есть какие-то условия для нормального существования, хотя и на глубине пятидесяти метров. Если надоело, то можно выйти на поверхность, погулять, правда, в скафандре, но ходишь, как по земле.
Александр очарованно слушал человека, гулявшего по Марсу. Как бы там не объясняли в академии астронавигации – это только обработанный пересказ, а здесь, вот она, такая симпатичная марсианка. Можно даже рукой дотронуться.
– На Венере и на других планетах только орбитальные станции, – продолжала свой рассказ Лиза. – Замкнутое пространство – это не по мне. Я простор люблю. И Москву люблю за ее громадность. Как она там? Стоит? – Продолжала задавать вопросы Лиза. – Как я ее обожаю и ненавижу одновременно. Вон та точка на Земле, где просвет в облаках, это Москва?
– Не знаю, – честно ответил Саша, – может Москва, а может Варшава.
– Нет, это Москва. Возможно, там идет футбольный матч, и они разогнали тучи. Ну что ты такой не разговорчивый? – обратилась она к Александру, капризно надув губы. – У тебя там, в Москве, девушка есть?
Александр смущенно кивнул головой.
– Ждет, наверное, ночью в небо смотрит, пытается ваш грузовик увидеть.
Лиза помолчала. На ее немного бледное, красивое, с правильными чертами лицо набежала грусть.
– Хорошо, когда тебя ждут, – задумчиво проговорила она.
– А вас, разве, никто не ждет? – спросил Саша. – Возвращающихся издалека всегда ждут.
– Конечно, меня ждут. Сын ждет, родители, друзья – и все. Сыну пятнадцать лет скоро. Интересно, какой он стал?
– А муж… – Саша не нашелся, как спросить и замолчал.
– А муж не ждет, – почти весело подхватила она незаконченную фразу Саши. – Устал ждать. Радиосигнал от Земли до Марса целых десять минут идет, а то и больше. Далеко. Можно и не ждать. Но я, как видишь, не горюю. Извини, что на «ты» перешла. Мы так близко сидим, что даже неудобно на «вы», – просительно улыбнулась она. – Ты не возражаешь? Ну, вот и хорошо.
– Почему вы улетели с Земли? Муж… предал?
– Почти что так. Но потом, когда я летела к Марсу, я поняла, что мы оба виноваты. Но было уже поздно, и ничего уже нельзя было изменить. А вот сейчас я падаю на Землю с ожиданием чуда – а вдруг все это было не со мной. – Она долго молча смотрела в иллюминатор. – Уже на второй или третий день полета на Марс, - продолжила она, - я посмотрела в иллюминатор и увидела маленькую Землю, и у меня вдруг сжалось сердце: что я делаю? Ведь я не просто вышла из дома – я ушла навсегда. За два года от нашего прежнего ничего не останется.
– Но вот я возвращаюсь на Землю, и так хочется вернуться в прошлое, – тихо продолжила она. – Так хочется, чтобы все эти годы оказались дурным сном, хотя и интересным. Но я знаю, – вздохнула она, – что такого быть не может. Еще в древности люди подметили, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. А как хочется, чтобы они были не правы. Пусть это будет в виде исключения. Для меня. Как думаешь, – обратилась она к Саше, – может быть такое? Молчишь. Значит, считаешь, что не может.
– Вы все еще любите его? – вместо ответа спросил Саша.
– Люблю ли я его? Не знаю. Наверное, нет. – Она помолчала. – Но самое интересное то, что я постоянно его вспоминаю. Но, каждый раз, в конце воспоминаний, я готова его убить за то, что он так поступил. А забыть его не могу, – добавила она грустно. – Видишь, как бывает?
– Расскажи немного о себе, – после короткой паузы попросила она. – Ну чуть-чуть. Я так давно не слышала о жизни на Земле из уст москвича. Последний раз на Марс прилетели англичане и кто-то из Африки, а наших не было. Расскажи что-нибудь о России, о Москве, не будь букой.
Александр сам не понимал, почему он все молчит, хотя молчуном он никогда не слыл. Наверное, Лиза сама в этом виновата: такие восторженные речи – куда ему до нее. Но все же он решился, и вскоре, забыв смущение, он рассказывал о жизни на Земле, о Москве, припоминая все новые и новые события, которые, по его мнению, были ей интересны.
Лиза поднялась с кресла и, повиснув в воздухе, вытянулась вдоль двери кабины.
– Вот ты сейчас просто говоришь, а мне слышится песнь о Земле, о Москве. Если бы ты знал, как я счастлива, что возвращаюсь на Землю. – Она мечтательно потянулась. – Пока до конца контракта было далеко – все было относительно нормально, но вот теперь не могу дождаться встречи со своей голубой мечтой. – Лиза весело улыбнулась, вспомнив что-то. – Когда я уже затосковала по Земле, один знакомый подшутил надо мной. Он сказал, что я подписала контракт на два года не земных, а марсианских. Я чуть с ума не сошла, пока все не выяснила. Ведь марсианский год почти в два раза длиннее нашего, и я испугалась, что мне придется еще столько же времени смотреть на Землю в телескоп. Оказалось, что это старая шутка марсианских аборигенов.
В кабине появился мрачный капитан. Лиза, извинившись за то, что заняла его место, быстро выпорхнула в дверь. Максимыч, вопреки ожиданию, не говорил о пассажирке, но был хмур, лишь время от времени чему-то усмехался и качал головой.
…Полет проходил прекрасно. Саша с Лизой встречались во время еды или у телевизора в кают-компании, где они прекрасно проводили время.
– Что это с кэпом, – как-то спросила Лиза, плавая у телевизора, – за два дня ни разу не улыбнулся.
– Его понять можно. – Не очень охотно ответил Саша. – Недавно его, побывавшего почти у всех планет Солнечной системы, сняли с межпланетных полетов по возрасту. А до этого, пока он кружил вокруг Юпитера и наслаждался видом красного пятна на поверхности этой планеты, его бросила жена. Он с трудом упросил руководство оставить его хотя бы на лунных рейсах. Уговорил, но доверили ему лишь вот такие грузовые перевозки. Любой на его месте ходил бы хмурый.
– Да, теперь я его понимаю. – Она долго смотрела мимо экрана телевизора, медленно поворачиваясь к Александру. – И зачем все в астронавигаторы рвутся? За какие-то сто пятьдесят лет с начала освоения космоса их столько развелось, что теперь девать некуда. Самая неблагодарная профессия, хотя и интересная. – Немного помолчала и сказала, улыбнувшись: – Вот мой отец хорошую специальность отыскал: он изучает гравитационные линзы, поля, – он даже меня Линзой называет, – ищет свою черную дыру, сидя в кабинете. Я ему говорю, что мы с мамой и есть его черные дыры, причем бездонные, а он смеется и говорит, что не те, и продолжает искать.
Она перестала улыбаться, вздохнула.
– Я хорошо понимаю твоего капитана, – повторила она. – Так хочется, чтобы тебя дождались, ан нет, не дожидаются. Ты не боишься, – наконец она повернулась к Александру, – что и тебя твоя девушка когда-нибудь не выйдет встречать? Это сейчас ты отсутствуешь полмесяца, а когда полетишь, например, к Юпитеру – годы пройдут. Будет ли она тебя ждать?
– Не знаю. Если любит, то будет ждать.
– Любит или нет, ты узнаешь через несколько лет, когда вернешься. Мой тебе совет – не влюбляйся. На таких больших расстояниях ты даже объясниться по космофону не сможешь. До Юпитера ее вопрос будет идти, в лучшем случае, минут сорок, и от тебя столько же. Какая же женщина будет столь долго ждать? Нам нужен ответ сразу. – Улыбнулась. – Прилетишь, а она тебе скажет, что звонила, но ответа не дождалась. Вот и вся ваша любовь, – грустно закончила она.
– Интересно ты рассуждаешь. По-твоему, большой любви нет? А как же Пенелопа? Она Одиссея ждала двадцать лет!
Лиза помолчала, думая о своей большой любви. Потом тихо сказала:
– Гомер придумал миф о Пенелопе, чтобы показать, как должно быть. К тому же, Пенелопа-то была верна мужу, а скольких женщин он встретил во время своего путешествия? Сколько тысячелетий прошло – проблемы те же. – Вновь немного помолчала, посмотрела на притихшего Александра, встряхнулась. – Что я говорю? Не слушай меня, дуру старую. Обиделась на свою судьбу, и теперь все очерняю. Все будет хорошо у тебя, Саша. Влюбляйся, наслаждайся любовью, плачь при расставании, при измене, радуйся при встрече – живи полной жизнью. Не слушай меня. – Потом очень весело: – У вас хороший душ, просторный. Я с удовольствием в нем кувыркаюсь.
– Я же говорил, что наш корабль раньше был пассажирским и летал к другим планетам, поэтому и душ хороший.
Ракетоплан стремительно приближался к Земле, которая стала настолько большой, что закрывала собой все пространство, хотя и была еще далеко.
– Что-то разволновалась я, – тихо промолвила Лиза. – Разговоры о любви расстроили меня. На душе и радостно, и беспокойно: чего-то жду, надеюсь – и боюсь. Бывало у тебя такое?
Александр подумал немного, улыбнулся:
– Да, на выпускных экзаменах: последние, но их нужно еще сдать, – и свобода.
– Как ты хорошо сказал. Последний экзамен! Но его надо выдержать. Ну что, Саша, – грустно вздохнула она, – пора расставаться.
После ужина, когда Максимыч уплыл в командирскую кабину, Лиза неожиданно предложила Саше выпить.
– Саша, давай выпьем по глоточку? Я бутылочку коньяка везу с самого Марса. В экспрессе нам давали понемногу – хватало. А здесь что-то накатило, взволновало. Наверное, скорая встреча с Землей волнует. Да еще мы с тобой так душевно о жизни поговорили.
Александр неопределенно пожал плечами.
– Где здесь моя заветная. – Лиза достала из сумки маленькую бутылочку коньяка в космической упаковке. – Как удобно придумали любители выпить: не разливая по стаканам можно отпить ровно тридцать грамм.
Она сделала глоток и протянула Александру. Тот, помявшись, сделал такой же глоток коньяка и передал бутылку хозяйке, которая тут же отпила еще отмеренную дозу коньяка.
– Саша, я все хочу тебя спросить, почему ты так коротко подстригаешься?
– В полетах так удобнее.
– Тебе будет лучше с более длинными волосами. Мужественное лицо, волевой подбородок – и короткие волосы. Не смотрится.
Александр промолчал.
– А как ты относишься к женщинам? – посмотрела на него с улыбкой.
– К хорошим отношусь хорошо.
– Значит, женщины тебе нравятся?
– Конечно.
– А я? Я нравлюсь тебе?
– Очень. Ты такая интересная, тебя можно слушать бесконечно.
– Нет, я не о том. Я, как женщина, нравлюсь тебе? – посмотрела искоса.
– Даже очень, – тихо промолвил тот.
Лиза молча сделала еще нормированный глоток коньяка. Бросив несколько взглядов на Сашу, она вдруг весело спросила:
– Саша, ты не хочешь со мной помыться в душе? – Увидев его сконфуженный вид, нарочито удивленно добавила: – Ты что, смущаешься? Ты же не мальчик, правда?
Он растерялся и не знал, что ответить. Тогда она подплыла к нему, взяла голову руками, подтянула его, невесомого, к себе и поцеловала в губы. От неожиданности он сначала притих, но через мгновение они, крепко обнявшись, кружили по салону, ударяясь о мягкую обивку стен. Лиза отстранилась от его губ и потянула за собой в душ.
Редкие струи теплой воды омывали их тела, плотно прижавшиеся друг к другу. Александр целовал ее мягкие, пахнущие коньяком губы, целовал шею, грудь. Она молча, с закрытыми глазами упивалась накатившейся волной блаженства.
Вытираясь после душа полотенцем и разглядывая свое тело, Лиза говорила:
– Интересно природа устроила женское тело. Лишь только оно в неестественных условиях принимает естественные формы. Посмотри на мою грудь – девичья. В невесомости и старух можно обнаженными фотографировать на обложки журналов для мужчин. К сожалению, это только видимость. Потрогай грудь. Чувствуешь, она мягкая, как плохо надутый шарик.
Она отстранила от себя Сашу, который вновь начал целовать такие красивые в невесомости груди.
– Нет, нет. Все. Достаточно.
– Ты такая красивая, у тебя фигура, действительно, как у девушки.
– Я же тебе сказала, что это обман. – Лиза была неумолима. – Как только прилетим на Землю, у меня все опустится под действием тяжести.
– Все равно, ты красивая, умная. С тобой так интересно. И любовью ты занимаешься здорово. Мне так понравилось. Ты самая лучшая из всех женщин.
– Ты просто соскучился по женщине, поэтому тебе и кажется, что лучше меня никого нет. – Улыбнулась. – Да здесь, действительно, никого лучше нет. Успокойся и одевайся – я лучше всех.
Она тряхнула роскошными волосами. Они рассыпались, превратив голову в огромный каштановый шар. Лиза засмеялась:
– Беда с этими волосами в невесомости, – и принялась заплетать их в косу.
Одевшись, они еще выпили коньяка. Пила, в основном, Лиза, теперь ругая английских изобретателей, которые отмерили дозу равную всего тридцати граммам, и вспоминала наших ребят, пивших из простой, мягкой полиэтиленовой бутылки: прижал – и все в тебе. Саша приблизился к ней, погладил еще влажные волосы, плечи, взял за талию – Лиза не отстранилась.
– У тебя такая стройная фигура; мне кажется, у тебя идеальная фигура.
– Если бы кто знал, скольких усилий на Марсе мне требовалось, чтобы сохранить эту фигуру, – перевела она разговор на другую тему.
Она слегка оттолкнулась от него, перекувыркнулась в воздухе и с улыбкой продолжила:
– Ты же знаешь, что сыт ты или нет, определяется тяжестью поглощенной пищи. А на Марсе все легче в два с половиной раза. Значит, чтобы на Марсе ощутить ту же сытость, что и на Земле, нужно съесть в два с половиной раза больше. Представляешь, как там можно разжиреть. – Лиза чему-то счастливо засмеялась. – Считала калории, но там они расходуются в два с половиной раза меньше, так как там всю физическую работу легче выполнять. Почти голодная ходила. Представь, на Земле я утром съедала такой тоненький, «свекровин» бутербродик и выпивала чашечку кофе, а на Марсе – одну треть от такого бутерброда и кофе без сахара. Были совсем малокалорийные продукты, на которые, пока их ешь, тратишь больше энергии, чем дают они. Жуть! Как вспомню, так дурно становится.
Она с наслаждением вытянулась под потолком.
– Вернусь на Землю, наемся жареной свежей свинины и маминых пирожков с капустой, – пышных с розовой корочкой, – а затем буду бегать по московским эскалаторам, расходовать килокалории. Красота!
Саша не сводил с нее влюбленных глаз.
– Лиза, я не хочу расставаться с тобой. Я хочу тебя видеть всегда, говорить с тобой, касаться тебя, ласкать, целовать.
– Ну что ты, Саша. Зачем это? – она погрустнела. – Я намного старше тебя. Твоя девушка, наверное, красивее меня и, уж точно, моложе.
– Но я не люблю ее. Мы просто так встречаемся, без всяких обязательств. Я тебя люблю. – Голос у него дрожал.
– Ну, ну, Саша, это ты напрасно. – Лиза погладила его лицо. – С чего ты взял, что это любовь. Просто встретились мужчина и женщина. Оба соскучились по ласке – больше ничего.
– Нет, нет. Я люблю тебя. Я встречался так с другими, мы расставались, и меня больше не тянуло к ним. А сейчас другое дело.
– Дело все одно и то же, милый Саша. Не придавай этому значение. Считай, что у меня сегодня такой каприз был – больше ничего. Ну, виновата я, что в душ тебя затащила. Виновата. И вообще, я подлая и, как говорили в древности, грешная женщина. Я всегда изменяла мужу в отместку за его предательства. Совершала два греха: месть и измена.
Лиза продолжала его гладит, словно маленького ребенка, уткнувшегося в ее грудь.
– А какой у меня скверный, неуравновешенный характер, – ласково говорила она притихшему Саше. – Я псих. Да, я псих. Я могу объясняться в любви и тут же сразу послать любимого куда-нибудь. Видишь, какая я плохая. Если бы ты знал, как я сама страдаю от этого, но изменить себя не могу, как не пытаюсь.
Она отстранила Сашу от себя.
– Тебе всего двадцать пять, у тебя вся жизнь впереди, и нечего ее начинать с такой женщиной, как я.
– Неправда, ты наговариваешь на себя. Даже если ты такая, все равно я тебя люблю, и буду любить всегда.
– Александр, давай прекратим этот разговор. Я тебе категорически заявляю, что нам встречаться нельзя по многим причинам, – светло-карие глаза ее потемнели. – Остынь немного, подумай, и ты придешь к такому же выводу. Я даже не предлагаю тебе остаться друзьями, но и ругаться с тобой не хочу: пусть наш мимолетный роман останется приятным воспоминанием. Я тебя буду вспоминать хорошеньким мальчиком, надеюсь, что в твоих воспоминаниях я не буду бабой-ягой, летающей по кораблю с распущенными волосами? Ну вот, мы уже улыбнулись. У молодых все беды так быстро забываются, позавидуешь вам.
Саша долго всматривался в ее глаза, лицо.
– Ты моя комета Галлея, – с тихой грустью сказал он.
– Это почему же ты мне дал такое красивое имя? – удивилась Лиза.
– Потому что комету Галлея человек может увидеть в жизни только один раз. И я тебя больше никогда не увижу.
– Спасибо за такое сравнение. Но та ли я комета? И зачем тебе нужна блуждающая, волосатая звезда, хотя и эффектная. Ты ищи обычную звезду, которой можно любоваться всегда, а не раз в семьдесят шесть лет.
Она крепко поцеловала его в губы.
– Все, тебе уже пора менять Максимыча. Иди, – она легонько подтолкнула его к кабине командира.
Максимыч уже его ждал. Посмотрев на печальное лицо своего помощника, он сказал:
– Все понятно. Сначала она окрутила тебя, а затем отшила. Я же сразу сказал, что неприятностей нам не миновать. Женщины они такие. Ничего хорошего от них не жди. Насмотрелся я на них. Мне объяснять ничего не надо, – остановил он Сашу. – Принимай дежурство, а я пойду, отдохну перед посадкой.
На душе у Александра было тягостно и муторно, как будто сейчас происходило что-то непоправимое, которое можно еще попытаться задержать на время, но он знал, что оно все равно произойдет, и от этого становилось еще обиднее и неуютнее.
До самой посадки Александр не видел Лизу. Увидел он ее уже на выходе из корабля. Ей было тяжело: родная Земля слишком сильно притягивала к себе заблудшую дочь. Она вся сникла и с трудом стояла, держась за поручни трапа двумя руками, вдыхая забытый аромат земного воздуха, от которого у нее закружилась голова. Саша стоял сзади, и ему хотелось броситься к ней и на руках отнести в здание космопорта, но уже подъехала вызванная ими машина с бригадой медиков. Ее подняли на руки и понесли к машине. Лиза оглянулась на проем двери, где стоял Саша, милый, добрый мальчик, ее мимолетное увлечение и жалобно, и беззащитно улыбнулась. В ее взгляде не было просьбы о помощи – был страх ожидания.
А Саша с грустью прощался со своей кометой Галлея.