Наше с братом раннее детство прошло на Оке. Тогда она была полноводна, нетороплива и удивительно красива. Золотые пляжи тянулись от подножия паркового склона, мимо Березуйского оврага, устья Ячейки и ее старицы, а дальше островками - вдоль бора. Поработав на огороде, мы тропинкой вдоль старицы шли на наш любимый «дикий» пляж.
В тот день мы пошли на городской пляж. Маме нездоровилось, и с нами был только папа. Мне тогда шел седьмой год, брату - пятый. Плавать мы не умели, но и у берега с малышней плескаться не любили - заходили в воду как можно глубже, по шейку, а потом возвращались назад. Реки мы не боялись совершенно — она была нашим другом, и мы, хоть и слышали, что в ней иногда тонут, никаких неожиданностей от Оки не ждали.
Время было довольно раннее, пляж еще не был наполнен, как обычно в выходной день. Мы спустились нашей любимой дорожкой вдоль склона Березуйского оврага и вышли на одно из наших привычных мест -- возле низеньких ракитовых кустов. Мы с братом разделись быстро, а папа неторопливо расстегивал рубашку, когда к нам подошел парень с шахматной доской под мышкой.
- Ну что, реванш? -- весело спросил он отца, поздоровавшись.
- Ладно, реванш, -- с готовностью откликнулся папа и опустился на песок.
- Гуляйте вдоль берега - скомандовал он нам. - В воду - не глубже, чем по колено, - и он для наглядности постучал себя ребром ладони по коленной чашечке. - Буду наблюдать!
Впрочем, свободу нам предоставляли и раньше, так что поводов тревожиться у него не было. Мы походили по границе песка и воды, собрали коллекцию ракушек и зарыли, потом нашли живую перловицу и долго наблюдали, как она осторожно высовывает похожую на язычок розовую ногу, ощупывает ею песок, углубляется в него и медлительно уползает. Река манила нас, ласково касалась наших детских ног и звала в свои объятья. Мы оглянулись в сторону ракитовых кустов: папа и его знакомый, лежа на песке, играли в шахматы, и папа, видимо, выигрывал, потому что он довольно улыбался, а его партнер растерянно чесал за ухом.
- Пойдем! - решительно сказала я, и мы двинулись в воду, словно намереваясь достичь противоположного берега. Зайдя по колено, мы замешкались, но подумали, что папа показал на свое колено, а значит - нам по пояс. Вода была такая добрая и ласковая, она так дружески обнимала нас, так тянула дальше!.. Мы зашли по пояс, но остановиться, разумеется, не смогли, не смогли и двинуться дальше. Мне было уже по плечи, брату (он шел правее меня и ближе к берегу) уже по горло. Я обернулась к нему, чтобы скомандовать возвращаться, и вдруг...
Вдруг черная голова брата исчезла под водой. Я шагнула к нему -- и словно соскользнула со ступеньки. Тихая, ласковая, пронизанная золотым солнечным светом Ока сомкнулась надо мной.
Сейчас, через 50 лет, вспоминая об этом, я содрогаюсь от ужаса: в этот день наши родители могли лишиться сразу двоих своих детей! Но тогда я даже не испугалась - скорее, удивилась. Может, я просто не успела испугаться. Я оттолкнулась от близкого дна, на несколько секунд вынырнула на поверхность, схватила большой глоток воздуха и снова ушла под воду. Еще толчок, еще один драгоценный глоток жизни... Зеленоватые пузыри всплывали на поверхность, золотая рябь играла на песке, и ласковое течение уносило нас от берега. Брат рядом, как и я, боролся за свою жизнь, но если я ухитрялась держаться вертикально, то он крутился в воде и всплывал то головой, то ногами. Даже под водой я слышала его визг...
А между тем в нескольких метрах от нас две женщины и мужчина лениво перекидывали друг другу большой пестрый мяч и болтали о пустяках. С обостренной отчетливостью я слышала их голоса. Было им по пояс, не глубже. Когда я вынырнула, они казались мне молодыми и стройными, а под водой их тела причудливо укорачивались и становились бесформенно толстыми. Крикнуть им я не могла, так как все мои силы уходили на борьбу за глоток воздуха. Наконец мужчина посмотрел в нашу сторону и сказал удивленно:
- А знаете, они тонут!
- Да ну! - недоверчиво отозвалась одна из женщин. - Резвятся
детишки, балуются.
Я хотела крикнуть: «Мы тонем!» - но мой крик безмолвно вырывался гроздью пузырей. Голова моя кружилась, вода заливала нос, рвалась в рот, в ушах шумело, золотые круги и искры расплывались в глазах, и не было сил всплывать.
- Вот так и гибнут, - недовольно сказал мужчина. Двумя сильными рывками рук он доплыл до нас, подхватил, как щенят, и отшвырнул на мелкое место. Сделал он это так естественно и быстро, словно и сам не очень-то поверил, что действительно спас нам жизнь.
- Вон из воды! – сказал он строго. – И без старших чтобы не лезть!
Я боялась, что он пойдёт за нами и всё расскажет папе, но он уже снова перебрасывался мячом с женщинами и, похоже, успел забыть о том, что произошло.
Мы взялись за руки и побрели к берегу. Казалось, что там, в воде, и здесь, на берегу, время шло с разной скоростью: там – необычно стремительно, здесь – невероятно медленно. Так же насмешливо улыбался папа, так же чесал затылок его партнёр…
- Чего это вы такие зелёные? – спросил папа, оторвавшись наконец от доски. – Что, вода холодная?
Самое обидное, что позже ни папа, ни мама не поверили, когда мы наконец-то решились рассказать о том, что с нами приключилось.
- Да я с них глаз не сводил! – смеялся отец. – Они вдоль берега гуляли, в песке копались, потом немного вглубь зашли. Всё время были на виду. Вот выдумщики!
Потом мама, кажется, поверила, чтобы не огорчать нас. То, что мы фантазёры и выдумщики, никогда не казалось ей недостатком.
- Так ты веришь мне ? – снова спрашивала её я, когда была уже совсем взрослой и в очередной раз вспоминала тот страшный день.
- Верю, -- отвечала она, но в глазах её при этом было безмятежное спокойствие, однозначно говорившее мне, что она так и не осмыслила тот факт, что в одно тёплое летнее утро могла потерять сразу двух своих детей.
Рисунок Е.А.Смирнова