Свежий морской ветер трепал березки, уже потерявшие листву. Даже без календаря было ясно, что окончательно наступила осень. Склоны сопок стали серыми, небо - блеклым, и только море сохранило свой серо-стальной цвет. «Обежав» эту картину, глаз невольно фокусировался на черных сигарах атомных подводных лодок, мирно и даже покорно приткнувшихся попарно к своим пирсам. Было в них что-то необычное и даже домашнее: то ли матово-черный цвет, то ли уютность обводов, то ли неподвижность. Словом, издали они никак не походили на военные объекты, скорее напоминали пришельцев из другого мира, которых никто не видел, но все знают об их существовании. Вполне естественно, казалось, что эти неземные существа живут своей необычной таинственной жизнью. Впрочем, так оно и было на самом деле.
Капитан 3 ранга Федин направлялся в штаб по своим сугубо будничным делам, прикидывая на ходу, как бы удачнее миновать командира дивизии, который некстати разговаривал с кем-то недалеко от входа. Встреча старпома с комдивом потенциально несет в себе неприятности в виде новых указаний или напоминаний о давно забытых старых. Тем более что Алтаев как раз относился к той категории начальников, которая не давала покоя ни себе, ни людям. Нет, нельзя сказать, что он был придирой или занудой, нет-нет. Его любили за прямоту, уважали за честность и справедливость, побаивались за громогласность разгонов, в общем, мужик он был нормальный, но, все равно, встречаться лишний раз не стоило.
По уникальному закону бутерброда пройти мимо незамеченным не удалось. Алтаев кивнул головой, что обычно означало – подожди, будешь наказан. Поговорив еще несколько минут ровным деловым тоном, Алтаев отпустил офицеров и почти без паузы обратился теперь уже к Федину:
- Пришел приказ. Ты назначен командиром 128 экипажа.
Вот так, элементарно просто в лоб, как отрезал кусок хлеба. Будто каждый день назначают командиров. Хоть бы добавил что-нибудь для облегчения восприятия. Должен ведь понимать!
Но комдив уже повернулся, дав понять «следуй за мной», и направился в свой кабинет для продолжения разговора. Федин пошел следом, радуясь, что никто не видит его лицо и что есть немного времени справиться с остротой момента.
Когда же начался этот путь в командиры? Может быть, с курсантских времен, когда в выпускном альбоме ему написали:
- Он моря брат
И командирский мостик
Ему во сне покоя не дает!
Наверное, нет. В училище были сплошь наивные мальчишеские мечтания о том, чего вообще себе не представляли.
Потом началась служба на подводных лодках. Она оказалась совсем не такой, как учили. Все странно, все не так, все трудно. Однако, штурманское дело «захватило», а потом и «поглотило». Незаметно подкралось время, когда можно было сказать: «Все знает, все умеет». Так в анекдоте говорят об офицерах в звании капитан-лейтенанта. Но надо быть честным, «все умеет» - это касательно только своего круга обязанностей. А если говорить о командире подводной лодки, то только в недосягаемо превосходной форме. Все, что делает командир – правильно, неприкасаемо и свято.
Помнится, лейтенантом Федин увидел своего первого командира, вернее, хотел увидеть, когда только приехал служить после окончания училища. Доложил старшему помощнику капитану 3 ранга Алтаеву (надо же, ведь он как раз меня и встречал тогда!) о прибытии, а в ответ получил указание:
- Ступай к жене, обустраивайся. Через два дня – на службу!
Разговор был закончен, но Федин продолжал нерешительно топтаться на месте. Алтаев нетерпеливо спросил:
- Ну, что еще?
Преодолев неловкость, Федин спросил:
-А, как я могу увидеть командира. Ведь по уставу о прибытии в часть положено докладывать лично…
Алтаев снисходительно улыбнулся и, растягивая слова, как в нравоучении ребенку, начал говорить назидательным тоном:
- Лейтенант, не надо меня учить уставу. Делай, как я скажу. Так вот, молодые лейтенанты командира атомного подводного ракетоносца имеют право видеть один раз в неделю, и то - по понедельникам. На утреннем подъеме флага, стоя на левом фланге, глядя в грудь четвертого человека и приложив руку к уху, держа голову высоко и прямо, но, не высовывая подбородка, ты имеешь право громко сказать хором: «Здравия желаю, товарищ командир!». А во всем остальном для тебя Бог и царь – это старший помощник командира, то есть я!
Мечты – мечтами. А когда же наступил реальный поворот со штурманской дороги на командирскую? Ах, да, ну конечно на том выходе в море, года четыре назад. Служба, причем штурманская, как говориться, шла своим чередом, ни о каком мостике и не мечталось. Да, и какие могут быть мечтания, когда профессионализм командира был просто недосягаем. Тут со своим бы делом справиться. А командиром дивизии тогда был контр-адмирал Звездин. Ну, вышли из базы, отдифферентовались, погрузились в подводное положение и расслабились. Угомонились все, кроме комдива. Тот вместо отдыха пришел в штурманскую рубку поизучать разные руководящие документы, которые он в изобилии принес с собой. Пристроившись за угловым столиком и стараясь никому не мешать, что, впрочем, удивительно для адмиралов, как таковых, он «вгрызался» в свои документы, по ходу дела конспектируя или рассеянно глядя перед собой.
В один из таких циклов «переваривания» его взгляд случайно узрел одну из инструкций, которыми было залеплено практически все свободное от многочисленных приборов пространство переборки. Надо сказать, что все инструкции были выполнены, как положено, то есть, однообразно – главный признак военного искусства – и аккуратно, каждая покоилась под прозрачным оргстеклом. И надо же ему было увидеть именно эту инструкцию, которая висела здесь, наверное, не меньше года, не замеченная начальством. Это был своего рода эксперимент: заметят или нет. В штурманской рубке всегда присутствует начальство. Даже теоретически не бывает выхода в море, чтобы все прямые и косвенные начальники штурмана не побывали в его рубке. Все бывали, но никто не прочел. А этот взял – и прочел.
Это была «Инструкция по эксплуатации графина обыкновенного подводного стеклянного ГОПС-1». Сам виновник, то есть, графин, висел рядом на переборке, культурно вставленный в гнездо держателя. Рядом, естественно, в подобном держателе висел и стакан.
Звездин отложил свою ручку и прочитал все от корки до корки:
1. Агрегат ГОПС-1 состоит из следующих основных частей: держала, наливала, пробки и резервуара.
2. Для использования ГОПС-1 его необходимо одной рукой взять за держало (на схеме обозначено цифрой 1), другой вынуть пробку (цифра 2) и создать дифферент агрегата, обеспечивающий самопроизвольное вытекание рабочей жидкости (цифра 4) из наливала (цифра 3).
3. В качестве рабочей жидкости в агрегате могут быть использованы следующие субстанции:
• Вариант А «Рабочее заполнение» - вода дистиллированная, полученная от испарителя ядерного реактора,
• Вариант Б «Предпоходовое заполнение» - вода минеральная «Малкинская»,
• Вариант С «Праздничное заполнение» - спирт-ректификат ГОСТ 4813-72.
4. При случайном потреблении рабочей жидкости варианта С в присутствии командного состава следует сделать вид, будто рабочая жидкость имела характеристики варианта А или Б. При этом не рекомендуется:
• Выпучивать глаза,
• Открывать рот, подобно пойманной рыбе,
• Махать руками и пытаться бежать.
5. Во избежание помутнения и посинения стекла запрещается дышать в сторону агрегата по понедельникам.
6. Во избежание выпадания ГОПС-1 из штатного гнезда запрещается создавать крен и дифферент подводной лодки более 90 градусов в любую сторону.
ПРИМЕЧАНИЕ: перед использованием ГОПС-1 по прямому назначению следует произвести оценку обстановки и принять все меры предосторожности во избежание ошибки в классификации рабочей жидкости.
Дочитав инструкцию, Звездин коротко спросил:
- Твоя работа?
- Моя, - обреченно ответил Федин. Повисла пауза.
- Помощником командира будешь?
От неожиданности Федин онемел, но отказываться от предложения не стал. И через месяц пришел приказ о назначении его на должность помощника командира.
Следующая «карьерная» встреча с комдивом состоялась после учебы на Высших Офицерских Классах. Успешно отучившись в Питере, Федин вернулся назад для продолжения службы. Звездин встретил его радушно, долго расспрашивал об учебе, о знакомых преподавателях и периодически размышлял вслух:
- Т-а-а-а-а-к, на какую же лодку мы тебя назначим командиром?
Не рассчитывая на такое назначение: сразу из помощников в командиры, минуя старшего помощника, Федин растерянно молчал.
Неожиданно комдив что-то вспомнил и спросил:
- А сколько тебе, собственно, лет?
- Двадцать девять!
Звездин схватился за голову, как при мигрени, и молча нажал какую-то кнопку на селекторе. Через мгновение в дверях показался вышколенный начальник отдела кадров. Зная свои обязанности, он демонстративно открыл свой блокнот, вопросительно глядя в глаза Звездину.
- Запишите ему в личное дело: преступно молод! – как-то огорченно сказал Звездин и добавил, теперь уже повернувшись к Федину, - Иди, старей. Будешь старпомом!
С тех пор прошло три года…
Алтаев был сух и немногословен:
- Итак, ты теперь командир 128 экипажа. И занимает он какое? ... Да, предпоследнее место в дивизии. Думаю, объяснять не надо, почему?
Не ожидая ответа, Алтаев продолжил:
- Потому что 325 экипаж занимает последнее место. Кстати, его командиром этим же приказом назначен Светлов. Так вот, три месяца назад его экипаж потопил подводную лодку, а твой экипаж тоже был на борту, правда, в качестве прикомандированного. Из твоего экипажа тогда погибло шесть человек. Принимая командование, всегда это помни. Впрочем, принимать не у кого, так как тот командир давно убыл к новому месту службы. Старпома у тебя пока не будет, замполита нет, механика нет, ну, в общем, много кого нет – поснимали с должностей после аварии. Ну, все, иди служить.
- Николай Николаевич, - спросил Федин, - Как служить-то? Экипажа практически нет. Да, и будет ли? Говорят, что экипажи, которые тонули, вообще расформировывают, не так ли?
- Ты не умничай тут. Раз назначен, значит исполняй. А кому сейчас легко?
Федин вышел от комдива со странным набором чувств: от приподнятости до подавленности. Несформировавшихся вопросов было больше, чем ответов. Одно было ясно точно: надо что-то делать. И Федин пошел искать в казармах, где размещается теперь уже его 128 экипаж.
В казарме царила разруха. Эхо хлопнувшей двери пролетело по пустому кубрику. Ни тебе дневального, ни доски с документацией, ни вообще каких либо признаков жизни. Не пахло даже кирзовыми сапогами. В матросском кубрике уныло рябило от совершенно голых железных двухъярусных коек. Мутные окна без штор и куча казенных тумбочек, сваленные в углу, дополняли безрадостную картину. Открытая широкая дверь прямолинейно вела в темный коридор. Где-то впереди хлопнула дверь и мелькнула чья-то фигура. Значит, какая-то жизнь все-таки есть.
Слегка приободрившись, Федин пошел дальше. Действительно, в одной из кают «обнаружились» офицеры, которые по привычке ходили на службу. Всего несколько младших офицеров, на лицах которых было написано, что жизнь не только остановилась, но и закончилась. В конце коридора на двери висела табличка «Командир». Обшарпанный стол, несколько стульев и во второй комнате – армейская кровать.
На улице лоб в лоб столкнулся со Светловым. Опередив, тот спросил первым:
- Ну что, Борис, как у тебя?
- Хуже не бывает!
- Бывает, дружище. Зайди ко мне и увидишь, что бывает.
- Да, куда уж хуже, Виктор! Из восьмидесяти человек по штату налицо и десяти не наберется. Все куда-то откомандированы, разосланы, распиханы. Все ключевые должности вакантные. Даже никому не нужного замполита и то нет. За что мне такой подарок? Даже как-то обидно. Экипаж вроде есть, но его как бы и нет.
- Не горячись. И повторяю, что у меня еще хуже. Будем все восстанавливать. Хотя, мне тут подсказали, что наши с тобой экипажи никогда больше плавать не будут, к кораблям нас и близко не подпустят. Матросы будут канавы рыть, остальные – затыкать кадровые дырки в чужих экипажах. Так что привыкай.
- Нет, Витя, меня это не устраивает.
- А кого устраивает? Но жить-то надо.
Жена не позволила «плакаться в жилетку», даже слушать не захотела:
- Дорогой, я так рада! И так неожиданно! А с проблемами ты справишься. Я же тебя лучше всех знаю, и уж точно, что лучше твоего любимого комдива. Я же для тебя сама, как комдив, даже выше. Так что, отставить хмуриться! Иначе мне придется взять управление на себя, как тогда, помнишь?
…Тогда, будучи еще штурманом, Федин пришел домой поздно и с порога стал рассказывать:
- Послушай, как обидно! Весь вечер молился на небо, чтобы тучи разошлись, а они хоть бы хны. Завтра идти в море, а выверку перископа так и не сделал, сплошная облачность.
В три часа ночи он был разбужен.
- Смотри, небо очистилось, все звезды видно. Иди заниматься своим перископом.
- Какие звезды, - сонно бормотал Борис, пытаясь удержать стаскиваемое с него одеяло, - иди, ложись спать, ночь ведь.
- Ты же очень хотел звезды, так что вставай!
Никакие ухищрения не помогли. Пришлось встать и отправиться на подводную лодку. Командир потом ему объявил благодарность за инициативу. При этом он, похоже, не поверил честному признанию Федина, что инициатива эта исходила исключительно от супруги.
…Торжества по поводу назначения на должность прошли в тесном семейном кругу. Верочка накрыла умопомрачительно красивый стол и весело, а может, только делала вид, что весело, порхала между гостиной и кухней.
- За тебя, дорогой! За твою мечту! Все будет хорошо!
Подстраиваясь под праздничное настроение жены, Федин постепенно оттаял и сделал вид, что ему так же радостно. Впрочем, иначе поступить он и не мог, так как у них в семье было заведено, что все неприятности службы должны оставаться на службе и не переступать порог дома. Этот порядок завела Вера и неукоснительно требовала его выполнения.
Супруга мгновенно организовала настоящий праздник. Красавица дочка Аленка нарисовала папе рисунок – всю семью, а младший Алешка рассказал стишок. Все нарядно оделись, было шумно и весело – вечер удался на славу.
Федин решил начать со сбора экипажа. Разведав, что матросы трудятся в судоремонтном заводе, он написал рапорт на их откомандирование и уверенно направился к командиру дивизии.
Алтаев, похоже, был не в духе. Недоуменно посмотрев на протянутый рапорт, он поморщился, как от зубной боли:
- А кто, по-твоему, будет лодки ремонтировать?
С этими словами он скомкал лист, швырнул в корзину и жестом указал на дверь.
Внешне оставаясь спокойным, Федин прямиком отправился на автобусную остановку и уже через час- другой был на проходной судоремонтного завода на той стороне бухты. Позвонив по телефону, он попросил матросов 128 экипажа выйти на проходную для знакомства с новым командиром.
Через некоторое время собралась группа человек в пятнадцать.
- Ну, что, бойцы, будем знакомиться. Теперь я вот ваш командир. Надо собирать экипаж в кулак, а вы как считаете?
- Да, мы с радостью! Нам тут ужас как надоело! Заберите нас отсюда, товарищ командир!
- Так вот не получается забрать сразу, ребята. А, впрочем, семь бед – один ответ. Выходи строиться!
- Так мы же без шинелей, в одних рабочих бушлатах.
- Ничего, справим вам новые шинели. Будет экипаж, будут и шинели, правильно?
Обрадованные матросы быстро построились и под командованием Федина пошли на автобусную остановку.
На следующий день комдив учинил Федину разнос:
- Анархист какой нашелся! Уже и комдив ему не указ! За самоуправство пойдешь на гауптвахту! На кой тебе сдались матросы, когда нет корабля, и не будет!
Федин виновато молчал, однако он настолько хорошо знал Алтаева, что нутром чувствовал, что тот его одобряет.
Вскоре назначили старшего механика и замполита. Замполит оказался ершистым:
- Капитан 3 ранга Качаев! – стандартно и даже как-то с вызовом представился он и крепко обхватил протянутую руку. Первое впечатление, вопреки ожиданию, было располагающим. Крепкий, сбитый с цепким заинтересованным взглядом.
Такого взгляда Федин еще ни разу у замполитов не встречал. Например, в лейтенантскую пору он заметил, что у того, первого замполита взгляд был, ну, очень научный. Как-то раз, Федин постучал в каюту с надписью «ЗКПЧ» и, не получив ответа, на всякий случай толкнул дверь. Дверь открылась, зам сидел за столом с книгой в руках. Держа ее двумя руками на весу, он так вчитался, что не отреагировал даже на обращение вошедшего Федина:
- Товарищ капитан 2 ранга! Мне бы тут…
От удивления на отсутствие всякой реакции Федин проглотил дальнейшие слова и уставился на зама. Тот, видимо закончив читать какую-то часть, медленно поднял к потолку ничего не видящие глаза, осмысливая прочитанное, после чего так же медленно опустил их … обратно в книгу. Напрочь сраженный увиденным, Федин попятился на выход, успев разглядеть название книги - «Гегель».
Вообще заместители командиров по политической части, по крайней мере, те, с которыми приходилось иметь дело Федину, жили какой-то параллельной жизнью. Ничего не делая для решения конкретных текущих задач, они умудрялись придавать видимость особой значимости своей деятельности.
Качаев как-то не вписывался в привычный образ замполита. Он совал нос в каждую дырку, везде лез с помощью и сам хватался за дела, до которых ему не должно быть дела.
Прошел месяц. Кубрик ожил. Дневальный исправно отдавал честь входящим и выходящим, мичмана заполняли старшинские книжки, офицеры проверяли порядок в личных заведованиях подчиненных. Внешне все стало пристойно, но по сути это была просто группа людей, неизвестно зачем занимающихся неизвестно чем. Похоже, что все понимают невозможность полноценной жизни экипажа, но избегают любых разговоров на эту тему.
- Что делать дальше, Виктор Георгиевич? – обратился Федин к замполиту, - Мы же не живем, а просто влачим. Матросы сами по себе, мичмана тоже. Офицеры в глаза не смотрят.
- Корабль нужен, в море нужно идти. И это совсем не просто. В людях живет страх. Они очень близко посмотрели смерти в глаза.
- Я понимаю, что теперь нам нужен корабль. А как его получить? Его ведь не выпросишь.
- Борис Михайлович! А, давайте проведем собрание экипажа, расширенное партийное собрание. И пригласим на него командира дивизии. Ну и насядем на него всем миром, отказать он не посмеет.
…Такого собрания еще никто не видел. Страсти кипели, как огонь. Высказывались все: и матросы, и мичманы, и офицеры:
- Мы просим командование дивизии принять во внимание наш боевой настрой. Мы готовы принять корабль, мы хотим это сделать!
- Вы обязаны дать нам корабль! Мы такие же, как и все! Авария вообще не при чем!
- Если нам не дадут корабль, мы обратимся к самым верхам, и тогда вам не поздоровится!
Возбуждение достигло апогея, никто не оставался безучастным, молчал только командир дивизии, к которому, собственно, и были направлены все обращения. Он внимательно смотрел на каждого выступающего, и было заметно, что внутри у него идет борьба с самим собой.
Наконец он встал:
- Ну, хорошо, корабль мы вам дадим. Но это будет для вас очень больно. Мы со штабом будем вас не просто бить, а избивать своей требовательностью до полусмерти. Мы вобьем вас в землю по колено, зальем вас собственной кровью, потом обольем и начнем выращивать. Для вас будут самые жесткие требования. А то, что случилось, когда погибли люди – это не просто память, это предостережение тем, кто остался жив. И мы обязаны сделать все, вплоть до невозможного, чтобы не допустить подобного. Мы будем такими строгими, что вы проклянете день, когда вступите на борт корабля. Если вы готовы пойти на это, выдержать тяжкие испытания и заслужить право вернуться в общий строй, то дерзайте.
Расходились возбужденные, приподнятые и враз сблизившиеся. Появилась тонкая ниточка, связавшая всех вместе.
Вскоре приняли подводную лодку и начали боевую подготовку. Алтаев слов на ветер не кидал. Штаб дивизии придирался к каждой мелочи, но экипаж это не злило. Наоборот, появился какой-то азарт в борьбе с трудностями. На удивление всем задачу Л-1, подобную первой ступени экзамена на зрелость, сдали с первого захода на оценку «хорошо».