....Дмитрий Александрович, я знаю, что вы полковник в отставке и проработали на заводе «Электроприбор» двадцать два года. А где вы родились, что делали перед войной?
«Родился я на Украине в 1920 году. До войны учился в Полтаве в техникуме Главного управления дорог Внутренних Дел СССР. На последнем курсе только получил тему для дипломной работы, и тут же меня вызвали в военкомат, предложили учиться в военном училище связи в городе Ульяновске. Закончил его в 1941 году и был направлен в Свердловский военный округ.
С началом войны, в конце августа сформировали батальон маломощных радиостанций, погрузились в теплушки и отправились на фронт. До Москвы ехали спокойно, а за Москвой немецкие самолёты бомбили, обстреливали наш состав, не встречая сопротивления, потому что в 41-ом и в 42-ом годах у противника было явное преимущество в технике. При бомбёжке состав останавливался, солдаты выскакивали из теплушек, метались по голому полю, а фашисты на бреющем расстреливали из пулемётов. Многие налетали на пули, на осколки от бомб. В вагоны возвращались с большими потерями. Выгрузились мы под городом Тихвином Ленинградской области в лесу. И там нас бомбили и расстреливали из пулемётов. И получалось, что воевать ещё не успели, а погибшие уже были. Все мы были молодые в ту пору. Мне, например, шел 21-й год.
Радиостанции мы так и не получили и меня назначили начальником другой радиостанции с другим расчётом, но при налёте бомбардировщиков двух телеграфистов убило, и нам поручили другое задание – испытывать новые переносные радиостанции в боевых условиях, а это значит на переднем крае. С обозначенного пункта я должен установить радиосвязь с корреспондентами в определённых режимах. Обстановка складывалась такая, что попадал под артиллерийские и миномётные обстрелы, а в районе переднего края и под пулемётно-ружейный обстрел. Выручали навыки маневрирования.
Выполнял и другие задания. Это было зимой 1941 года, до моего назначения помощником начальника связи 138-й отдельной лыжной бригады был офицером связи по доставке секретных документов. Однажды получил приказ доставить секретный пакет на передовой наблюдательный пункт. Мне дают полуторку, двух вооружённых красноармейцев. Срок доставки – сутки. Прибыли на место, а там командного пункта уже нет, изменили место расположения. Пока разыскали, вручили, а назад идти некуда, кругом немцы. Долго пришлось колесить по лесным дорогам и просекам, многие к тому де были труднопроходимыми. Горючее уже было на исходе, но нам повезло: набрели на брошенные бочки с бензином.
Несколько раз попадали в поле зрения немецких самолётов. Но странное дело: они покрутятся над нами, понаблюдают и уйдут. Мы решили, что они нас за своих посчитали, или у них не было боеприпасов. А ещё мы шутили между собой, что они боятся нашего заросшего вида.
А тут у нас кончился однодневный наш сухой паёк, хотя мы его и экономили. Вокруг лес – непроходимые места. Холодно, костёр разжигать нельзя. Куревом старались утолить голод. Впервые я там закурил, чтобы не так хотелось есть.
И всё-таки мы нашли верный путь и вернулись в свою часть. На пятые сутки.
Одно время пришлось работать сапёром. Кроме винтовки, противогазов, вещевых мешков у нас появились кирки и лопаты. И всё это надо было носить на себе. Поставили боевую задачу – укрепить вторую линию окопов на переднем крае. Не успели мы поработать, как слышим крики наших солдат первой линии: «Уходите, немцы прорвались! Посмотрите по флангам, они рядом с вами лежат!» А так и было: присмотришься к одежде солдат, или разговор услышишь, и ужаснёшься: «Это ж фрицы!» Пришлось отступать. После внезапного взятия немцами Тихвина мы оказались в окружении и целую неделю бродили по лесам голодные, замёрзшие: костры нельзя было разводить. Сняли с себя шинели, чтобы чуть проветрить их, так они как зацементированные стоят. Деревни все сожжённые, только трубы печные торчат. Одна женщина сжалилась, дала нам брюкву, но прежде отругала, что плохо защищаем их. И всё же мы смогли выбраться. Это было моё первое окружение и первая контузия.
В 1942 году назначили в 138-ую лыжную бригаду с отдельными батальонами. Мы в маскхалатах, на лыжах, с автоматами, пулемётами и одна пушка сорокапятка. Запланирован был поход по тылам на Новгород. Остановились в районе озера Ильмень. Мороз 15-20 градусов. Подходит к нам человек в такой же одежде, спрашивает командира. И рассказал такую историю. Он лейтенант, бывший начальник штаба танкового батальона. В одном из боёв был тяжело ранен. Попал в плен. В лагере для военнопленных кормили очень плохо, все передвигались еле-еле. И тут предложили идти в разведшколу – согласился в надежде, что сможет вернуться домой. По окончании школы присвоили звание старшего лейтенанта. Выбросили в этот район с заданием – разведать группировку войск, вооружение. Но он решил сдаться. Его отправили в штаб армии».
.......Значит, никакая пропаганда не смогла вытравить любовь к Родине?
«А в то время чувство патриотизма было на высоком уровне. Об этом мало говорили, оно как-то само собой подразумевалось. И это был не единичный случай. В конце 42-го – начале 43-го года наша 140-я отдельная стрелковая бригада стояла в районе Синявинских болот. В то время шла работа по освобождению армии Власова из окружения – ведь тогда именно так считали. Мы оборудовали радиостанцию и слушали круглосуточно – вдруг выйдут в эфир и запросят помощи. Никто же не знал, где они находятся. Но никаких сигналов не было. И я как раз встречаю своего однокашника по Ульяновскому училищу, сидели за одним столом с ним. Смотрю: идёт седой оборванный солдат, в обмотках, в пилотке. Присмотрелся по пристальней – так это же Пешков! Спрашиваю: «Как же ты вышел из окружения?»
«А я ночью прополз между трупами. Власов агитировал вступать в его армию. Находились желающие – вероятно страх перед лагерем заставлял это сделать. А Власов усмехнулся и говорит: «А мы можем и домой отпустить. Есть желающие?» Мы понимали, что это подвох, насмешка, но желающих оказалось много. И нас погнали: по обе стороны немцы с автоматами и узкий коридор между ними. В конце коридора стреляют в упор. Но сзади идущие не останавливаются, упрямо идут вперёд. Рядом со мной шёл солдат Иванов. Разлепил запекшиеся кровавые губы, прохрипел простуженным голосом: «Пусть родная земля меня примет, но у предателя служить не буду». Я упал раньше того, как в меня попала пуля, а сверху падали тела наших солдат. Ночью, когда немцы ушли, я выбрался из-под упавших на меня солдат и пополз между трупами. Вот так и вышел».
С середины мая 1943 года в составе вновь сформированной 136-ой стрелковой дивизии мы воевали на Орловско-Курской дуге – Степной фронт. Командиром дивизии был генерал Пузиков. Дальше шли по направлению Зеньков, Борисполь, Дарница, а затем форсирование Днепра. Нашей группе дали задание – оборудовать командный пункт. Глядим – какие-то солдаты разгружаются, а это немцы. Небольшая «разборка» получилась. И таких эпизодов много было.
Брали Киев штурмом после обстрела «Катюшами», «Андрюшами». Впечатляющее, страшное зрелище. Я впервые увидел залп «Катюш» под Новгородом. Мы были на лыжах и остановились как вкопанные. Машина отстрелялась и уехала – они на одном месте не задерживались, за ними велась охота немцев. Машина уехала, а мы, как ошалелые, продолжаем стоять. А тут немцы давай стрелять по этому месту. Еле ноги унесли.
В Корсунь – Шевченковской операции было окружено 10 дивизий и одна бригада немцев. А мы с рейдом ходили по тылам, и попали в окружение к немцам – оказались в двойном кольце. Генерал Пузиков решил вывести дивизию из окружения. Однако Верховное главнокомандование не разрешило этого делать, а поставило задачу не допустить подкрепления окружённой группировки фашистских войск, вредить, уничтожать коммуникации немцев.
В первые дни дивизия успешно выполняла боевую задачу – несколько групп, направляющихся на помощь фашистам, были разгромлены. Однако в скором времени мы были обнаружены вражеской разведкой, над нашими позициями стали кружить самолёты-разведчики. Пришлось нам держать круговую оборону и отражать нападение вражеских войск. Свои позиции дивизия меняла ежедневно, но силы истощались: одних только раненых возили за собой более четырёхсот. Убитых хоронили ночью. А фашисты наращивали свою мощь и усиливали натиск. Настало время, когда из артиллерии у нас осталась одна сорокапятка, но и ту фашистский танк обнаружил и уничтожил.
Для обороны было мобилизовано всё, что только было можно. Но наших сил не хватало. Фашисты окружили плотным кольцом и не давали покоя ни днём, ни ночью. В наше расположение стали прорываться вражеские танки. Появилась угроза захвата нашей единственной радиостанции, с помощью которой мы держали связь с высшим командованием. В машине, где размещалась радиостанция, находились ещё секретные документы и дежурная смена радистов. Я получил приказ забрать документы и радистов, а машину с радиостанцией взорвать. Стал подходить к машине, вижу – к ней движется танк. Только я успел взять документы и дать команду радистам покинуть машину, как раздался взрыв: танк сделал своё чёрное дело. Больше половины расчёта радистов были ранены или убиты. Перебежками, отстреливаясь, отходили в небольшой лес вблизи хутора Тихоновка, так как у противника было явное превосходство. В этом лесу враг окружил нас плотным кольцом и начал методически уничтожать, используя и пехоту, и артиллерию, и танки, и авиацию. Через усилители фашисты предлагали нам сдаться». Ваш генерал Пузиков с нашим генералом пьют чай, а вы сопротивляетесь». Нас спасла наша танковая бригада, которая пошла на прорыв с внешней стороны нашего окружения, а мы, обессиленные – со своей. В этом лесу меня во второй раз контузило, было много убитых и раненых. После выхода из окружения мы рассчитывали на отдых и пополнение, но наша 136 –я стрелковая дивизия в составе советских войск продолжила операцию по уничтожению Корсунь–Шевченковской группировки немецко-фашистских войск, которая завершилась успешно.
После Киева пошли на Луцк, Житомир, перешли границу с Польшей, попали на Сандомирский плацдарм, затем Дансинг, Гдыня, Германия. Закончили войну в Щецине.
В конце войны наша дивизия называлась 136-ая Киевская, Краснознамённая, ордена Богдана Хмельницкого, ордена Суворова второй степени стрелковая дивизия.
На войне разным премудростям научились: пуговицы на одежде крепили не нитками, а проволокой, потому что на пузе приходилось ползать частенько, и никакие нитки не выдерживали. Научились различать звук снарядов и пуль: если снаряд шуршит, то твой, а если пищит – то мимо, если пуля свистит, то мимо, а свою пулю не услышишь.
Вот говорят, что война длилась 1418 дней, а я считаю их как 1418 суток, и из них 1078 я пробыл на переднем крае. В итоге имею два окружения, две контузии и пять инфарктов".
......– Вы «богатый» человек. Дмитрий Александрович, а какие награды у вас?
"– Из наград имею три ордена Красной Звезды, три ордена Отечественной Войны: два второй степени и один первой; а также 17 медалей, в том числе «За боевые заслуги», «За победу над Германией», за взятие городов. Имеется восемь благодарностей от Сталина за освобождение ряда городов.
За работу в заводе «Электроприбор» награждён медалями «За доблестный труд» и «Ветеран труда»".
.......– А в каком году домой вернулись?
"– Дивизию нашу в Германии расформировали и нас отправили в резерв – месяц там были, а затем перевели в 102 гвардейскую дивизию, которая стояла против американцев. В 1946 году с артбригадой отправили домой в Борисоглебск, переформировали в 417-ый гвардейский артполк и направили нас в Заполярье, в Пинозеро, посёлок Нева-2. Поместили в овощехранилище. Потом уже построили жильё.
В 1959 году поступил в высшую офицерскую школу, а после окончания направлен был в район воздушной обороны от Ленинграда до Оби.
В 1960 году сократили армию и я, не дослужив до пенсии пять лет, был сокращён в чине подполковника. В этом же году пришёл на завод «Электроприбор» учеником контролёра. Можно сказать, что попал учеником к своим солдатам. Корелов назначил меня мастером-контролёром. Начальником у меня был Сотниченко, многому он меня научил. Работал начальником лаборатории, секретарём-референтом у директора завода. В 1970 году был инфаркт. После болезни 12 лет работал инженером в ОРИЗТИ. В мае 1982 года ушёл на пенсию.
Сейчас принимаю активное участие в совете ветеранов завода.
Все мы должны помнить о том, что фашистская Германия напала на Советский Союз не только для того, чтобы захватить территорию и богатства нашей страны, но и чтобы большую часть населения уничтожить, а остальных использовать как рабов.
Любая война несет людям горе и разруху. У меня в этой войне погибли два родных брата.
2005 г.